Чернила на льду

Рядом бушевала другая битва. Колобок, ревя от ярости, пытался схватить юркого зверя-помощника. Тот, похожий на тень, уворачивался, кусался, царапал когтями золотистую корочку. После нескольких неудачных попыток Колобок будто сдался – он замер, широко раскрыв свою булкообразную пасть. Зверь, повинуясь инстинкту, прыгнул и вцепился в него зубами. Но клыки провалились в вязкое, упругое хлебное тело, застряв намертво. В следующее мгновение Колобок схлопнулся, как гигантская ловушка, сцапав тварь целиком и поглотив её с глухим чавкающим звуком.

Яков даже бровью не повёл на гибель своего помощника, но резко сменил курс – с молниеносной скоростью он поднырнул под неуклюжий удар Кристофа и рванулся к Колобку.

Сказочник, ожидая, что его фамильяр просто раздавит наглеца, замер в ужасе. На теле Якова вспыхнули сразу три руны. Он не стал бороться с громоздкой рукой Колобка – он использовал её как опору, легко перекатившись по ней, как акробат, и оказался сзади у ничего не понимающего фамильяра. Его нож загорелся тусклым, ядовито-жёлтым светом, нацелившись в спину Колобка.

– Нет! – закричал Кристоф и бросился вперёд, уже не думая о собственной безопасности.

Рывок. Доли секунды. Боль. Страшная, разрывающая, всепоглощающая боль.

Казалось, будто каждая клеточка его груди взорвалась от неё. Лезвие вошло по самую рукоять. Он успел только встать между другом и смертоносным лезвием. Но успел.

Кристоф замер, пошатываясь, с рукоятью ножа, торчащей из груди. У Якова округлились глаза от неожиданности. Но ещё больше они округлились, когда сказочник перестал кашлять, а алое пятно на его рубахе не стало расползаться дальше. Кровь вдруг странно замедлила свой ход.

Яков, опешив, попытался выдернуть нож, но тот намертво застрял в… чём-то плотном и упругом. В хлебе. Кристоф в последний миг успел сделать то, что никогда не будет дано староверам – зачерпнуть у своего фамильяра силу, превратив плоть в спасительное тесто.

– Не ожидал, ушлёпок? – прошипел Крис, и в его глазах горела не только боль, но и ярость.

Яков отшатнулся, но было поздно. Кристоф, игнорируя торчащий из груди клинок, рванулся вперёд, схватил его за шею обеими руками и с дикой силой трижды ударил лбом в переносицу. Раздался отвратительный хруст. Яков закатил глаза и безжизненно обмяк на земле.

– Навь! Навь! Навь! – начала скандировать толпа, требуя исполнения правил.

Но Кристоф, тяжело дыша, вынул нож из своей груди. Из раны не хлынула кровь – оттуда виднелась мякоть хлеба. Он сунул руку за пазуху, залепил рану, и через мгновение на его месте снова была плоть и кровь. Грудь отдавала дикой болью, но больше не кровоточила.

Сказочник бросил окровавленный нож на землю рядом с бессознательным Яковом.

– Я не варвар! – прокричал он, обращаясь к ошеломлённо замолкшей толпе. – Я пришёл не убивать. Я пришёл за ответами.

Мерзкий старикашка Драгомир вышел вперёд. Его костлявая фигура казалась ещё выше от ярости. Рядом с ним шагнул другой мужчина – высокий, русый, с кудрявой бородой и плечами богатыря.

«Почти Илья Муромец», — на миг подумал сказочник.

– И что ты хочешь знать, отрок? – просипел Драгомир. Он остановился в паре шагов, его холодные глаза буравили Кристофа.

– Кто вы? – выдохнул сказочник, всё ещё чувствуя жгучую боль в груди. – Как вы взаимодействуете с Эпосом? Почему вы… как мы? – он ткнул пальцем в себя, – и одновременно как они? – он указал на Колобка.

Драгомир усмехнулся, и это было похоже на скрип ржавых петель.

– Я покажу тебе.

Он сложил вместе три своих крючковатых, жилистых пальца и сделал шаг вперёд, нацеливая их на лоб Кристофа. От этой простой угрозы повеяло леденящим душу древним ужасом.

– Лапы прочь от моего ученика!

Кристоф вздрогнул, узнав голос Веры Матвеевны. Из темноты между деревьями вылетела золотая монета, сверкая в свете факелов. Драгомир, движимый рефлексом, поймал её пальцами. Это стало его роковой ошибкой – все руны на его теле разом вспыхнули и погасли, словно их сила была поглощена золотом.

Его богатырский спутник тут же выхватил из ножен короткий, тяжёлый меч, но его рука была перехвачена в железной хватке. Садко, могучий и невозмутимый, уже стоял за его спиной, обездвиживая его обратным хватом.

Люди на поляне зашевелились, зароптали, озираясь по сторонам. Из теней вышла Вера Матвеевна. Она двигалась спокойно и грациозно, её чёрные волосы и прекрасное синее платье развевались на ночном ветру. Она вышла в центр круга и остановилась напротив Драгомира.

– Ты приходишь со своими тварями в нашу обитель? – прорычал богатырь, пытаясь вырваться из хватки Садко.

– Вы окружены, – холодно заявила Вера, и её голос прозвучал громче, чем крик.

– Ты врёшь, вас всего четверо! – крикнул кто-то из толпы.

И в этот момент небо вспыхнуло. Жар-птица, расправив свои исполинские огненные крылья, зависла над поляной. Пламя всех факелов разом потянулось к ней и поглотилось ею, погрузив округу в почти полную тьму, нарушаемую лишь ослепительным янтарным светом крыльев.

Одновременно из озера, которое Кристоф только сейчас заметил на краю деревни, с громким рокотом начала подниматься вода. Она вздымалась стеной, готовая обрушиться на всё живое. Лицо Веры побледнело от напряжения, но её руки были уверенно подняты вверх, удерживая эту водяную угрозу.

– Ваше село смоет прежде, чем вы убьёте хоть одного из нас, – её голос прозвучал металлически-чётко, не терпя возражений.

– Остановитесь, – Драгомир, побледнев, поднял руку. – Мы не враги вам, мы…

С другого края поляны, из-за изб, вышли Марк, Арина и Женька Коршун. Марк сжимал гриф своей гитары, как рукоять боевого топора. Арина шагала с грацией своей учительницы, её рыжие волосы буквально горели, а глаза метали молнии. Женька мерно шагал впереди, его бледное лицо было искажено гадкой усмешкой.

– Кто вы? – язвительно перебил он старика. – Пророки-недоучки, открывшие кучу Разрывов Эпоса и теперь прячущиеся по углам?

Богатырь, всё ещё зажатый Садко, зарычал в ответ:

– Не мы за этим стоим, парень! И не такому как ты обвинять нас! Это вы работаете на демона!

– Стоп балаган! – голос Веры гремел, заставляя всех вздрогнуть. – Какие демоны? Что вы знаете о порталах?

– Это долгий разговор, – богатырь тяжко вздохнул, напряжение немного спало с его плеч. – Долгий и тяжёлый. Отзовите помощников, и мы расскажем вам. Дадим ответы, которые ищет твой мальчик.

Вера с сомнением посмотрела на Кристофа. Тот, всё ещё держась за больную грудь, нехотя кивнул. Ответы были важнее гордости и разногласий.

– Будь по-вашему, – бросила она.

Вода с грохотом начала возвращаться в озеро, а на щёки учительницы вернулся здоровый румянец. Жар-птица мягко опустилась на плечо Арине и уменьшилась в размерах.

Кристоф с облегчением выдохнул, чувствуя, как колени подкашиваются от усталости и адреналина. Бой был окончен. Начиналось что-то новое.

Глава 7

Безоблачное ночное небо было усыпано тысячами ярких, холодных звёзд. В лесу, вдали от городской засветки, они сияли особенно яростно, словно сверкающие кристаллы, рассыпанные по чёрному бархату бесконечности. Кристоф сидел на скрипучем пеньке у самой кромки озера, ёжась от пронизывающего ночного холода, и смотрел на дрожащие отражения светил в тёмной, почти неподвижной воде. Она всегда его успокаивала.

Внезапно на его плечи легло что-то мягкое и тёплое. Ладони нащупали грубую шерстяную ткань пледа. Кристоф обернулся, ожидая увидеть заботливую Арину или строгую, но внимательную Веру Матвеевну, и замер с открытым ртом.

За его спиной стоял Женька Коршун. Его бледное лицо в лунном свете казалось почти призрачным.

Крис, опешив, решительно скомкал плед и сунул его обратно в руки альбиноса.

– Не надо.

Коршун лишь усмехнулся, и снова накинул ткань на плечи юноши, на этот раз придерживая её, не давая сбросить.