Полная версия:
Сновидения пивного пьяницы
Денис Городнов
Сновидения пивного пьяницы
Перед вами – несколько историй одного джентльмена, хаотично разбросанных по страницам. Здесь нет хронологии, нет претензии на мораль, нет «высокой художественной цели». События, о которых идёт речь, происходили преимущественно в городе Ростове-на-Дону, 15–20 лет назад. Или же не происходили вовсе. Кто теперь скажет наверняка?..
Что-то я мог упустить, где-то переиначил на свой лад: человеческая память – механизм несовершенный. Какие-то детали я заменил сознательно, другие – передал буквально, сделал это злонамеренно. Читая эти рассказы, вам придётся либо верить в них без оглядки, либо подвергать сомнению каждое слово. Отделить в них зёрна от плевел получится едва ли. Посему – наслаждайтесь. В них вы найдёте что-то своё.
P. S. Эту книгу я посвящаю своей жене – Оксане. Без её высоковольтного, бравурного нрава и веры в меня, ничего бы и не получилось. Она живёт и моими мечтами тоже. Мудрецы прозвали это состояние – любовью…
Попытка номер ноль
Я сидел в удобном вращающемся стуле и ждал. Моё собеседование было прервано. Я пришёл раньше назначенного срока, и девушка сказала мне примерно так:
– Хорошо, давайте начнём. Человек опаздывает. Но как только он придёт, я переключусь на него, а потом вернусь к вам.
– Хорошо, – говорю, – так и поступим.
И вот сижу, вращаюсь. Копаюсь в телефонной книге. Удаляю какие-то номера с непонятными наименованиями: «Лида», «Лёша зав.кран.», «грузчик», «мебель».
А тут неплохо, думаю, выглядит всё вполне солидно.
Мне кто-то позвонил, и я ответил:
– Я на собеседовании.
Затем девушка вернулась, держа в руках мою анкету.
– Давайте продолжим.
– Конечно.
Она читала анкету и мурлыкала: «Угм-м-му… М-м-м…»
Сижу, думаю: нужно бы завести кошку. Или двух кошек.
– Ваши положительные качества, – говорит она, – вы тут…
– Что? – встрепенулся я.
– Вы указали только одно. Вот здесь…
– Ну да.
– Нужно больше. Окончательное решение принимаю не я, люди, которые будут читать вашу анкету…
Девушка была симпатичная, с добрым лицом, красиво подведёнными глазами. Пока она говорила, я смотрел, как покачивается её чёлка.
– Люди, которые будут читать вашу анкету, могут подумать…
Я сразу представил себе целый консилиум. Человек 15. Один, во главе стола который, говорит:
– Передайте-ка мне его анкету. Сейчас посмотрим…
Ему передают, он небрежно пробегает глазами:
– Эй! Да у этого парня всего одно положительное качество!
– Что?..
– Да как это возможно?! – раздавались бы голоса.
– Не-е-ет, так дела не делаются…
– Это пассажир ненадёжный!
– Да, действительно, одно – тут так указано. Нате-ка, полюбуйтесь!
И он пускает по кругу мою анкету, люди передают её со словами:
– Этого не может быть! Поразительно…
Девушка говорит:
– Давайте с вами сейчас дополним немного! Что вы ещё хорошего можете рассказать о себе?
Я напрягся. Вспомнил кошек.
– Животных люблю, – говорю, – собак. Собираюсь завести двух кошек.
– Во-о-от, – она стала писать в моей анкете и проговаривала: – Ко-оше-ек. Угму, ещё?
– Я не знаю. Правда.
– Ну как не знаете! Ну как же не знаете?
– Да ерунда всё это! Честно, ну кому это надо?
– Люди, которые…
Я вспомнил консилиум.
– Напишите там, что я честный, добрый, порядочный и отзывчивый человек. Упиваюсь пьесами Чехова и музыкой Паганини. И ещё вином. Нет, этого не пишите, – засмеялся я.
Она тоже улыбнулась.
– Ну вот! Можете же, когда хотите! Как относитесь к алкоголю?
Я всегда хочу, когда могу! Или как там она сказала?
– Абсолютно индифферентно, – схохмил я.
Она мучила меня ещё минут 20, а затем я ушёл.
В автобусе было очень душно. Вообще, летом в Ростове просто невыносимо. Как по поверхности солнца ходить. Яичницу можно на асфальте жарить. Проверено. Мне досталась солнечная сторона, я ехал на чёрном раскалённом сидении, обливался потом. Люки были открыты, но из них дул горячий воздух, словно из духовки.
Я зашёл домой, швырнул ключи на небольшой столик, достал из холодильника бутылку пива. Стал рассматривать содержимое этого самого столика: два рулона туалетной бумаги, механический будильник, листы формата А4, старые газеты, две давнишние, размеченные программки скаковых испытаний, какие-то книги. На одной из книг я прочитал «Артур Шопенгауэр». Ну и ну! На этом я и закончил. Тут запёрся мой сосед по съёмному жилищу (он квартировал в комнате напротив) и предложил мне выпить с ним портвейна. Я решительно протестовал. Удивительный он парень. Живёт в ритме портвейн – сон – портвейн. Когда он умудряется работать? Иногда мне кажется, что окружающие живут в какой-то сказке, в сказке, где нет места только мне. Это только у меня болят зубы, выматывает работа, раздражают очереди, мучает похмелье. Все остальные довольны, они смеются и улыбаются, шутят и веселятся. Как говорил герой Александра Абдулова в фильме «Жёлтый карлик»: «Мысли о смерти всё чаще и чаще посещают меня…»
Портрет Хемингуэя
Через пару деньков позвонил Тёма. Мы с ним о чём-то немного посмеялись, а затем условились, что можно будет встретиться (на его сленге – пересечься) в центре, ближе к вечеру. Меня не так-то просто выкорчевать из моей хибары. В кинотеатры я не хожу, по городу не гуляю. Пить предпочитаю в одиночестве. Достаточной характеристикой может являться уже тот факт, что я за 10 лет жизни в Ростове ни разу не был в так называемом «ночном клубе».
Но с Тёмой мы давненько уже не виделись, а ведь это мой единственный друг. Мы вспомнили, когда он звонил, как однажды, на третьем курсе института, портрет Хемингуэя спас нас от отчисления. Это было примерно начало сентября. На доске объявлений или какой-то подобной хрени, что висела сразу напротив нашего деканата, каждый сентябрь, то есть после летней сессии, вывешивали альбомный листок, где были отпечатаны фамилии студентов, номинированных на отчисление. Разумеется, мы там. Завсегдатаи. И вот мы отправились ликвидировать одну из четырёх, пяти или шести задолженностей. Учились мы на бюджетном отделении, потому возиться с нами особо никто не хотел. Отправились куда-то на западный, куда-то далеко. Насилу отыскали нужное нам здание, пропустили по паре пива с анчоусами и предстали перед экзаменатором. Старушка, возраст – преклонный, лет 65–70. Предмет – не помню даже его названия. Не уверен, что я именно «не помню», может, и не знал, даже тогда. Что-то связанное с анатомией, биомеханикой, что-то запутанное и непонятное. И вот стала она задавать свои вопросы, отвечать надлежало в режиме реального времени. Я – ни в зуб ногой. Барахтаюсь в океане. Артём что-то мямлил. Даже не мямлил, ублюдок даже что-то отвечал.
– Эй, ты откуда знаешь всё это?
– Да так, на лекциях что слышал, то запомнил немного.
– На каких, на хуй, лекциях? Мы на них не ходили!
– Не знаю тогда, отъебись!
Но, как выяснилось, это была только разминка. Когда бабуля перешла к серьёзным вопросам, нам оставалось только сидеть и переглядываться. Затем она стала подводить всё к тому, что сейчас мы, мол, в пролёте, что нужно будет приезжать сюда ещё раз, когда подучим материал. Нас такой вариант не устраивал, сроки установили в деканате, сроки, нас поджимавшие, давившие на нас. И тут я углядел, что за её спиной, над чьим-то рабочим местом висит портрет Хемингуэя. Нужно было нарушить молчание, разбавить эту неловкую паузу, она играла против нас.
– О, да это же Хемингуэй, верно?
– Что? Где?
– Да вон на стене портрет, сзади.
Бабка повернулась и посмотрела:
– О-о-о, да вы ЗНАЕТЕ! Это место одного нашего профессора… Бывшего, он уже умер! – она просто ликовала.
– Как и Хемингуэй, – заметил я.
– Ну да.
Такой реакции я не ожидал.
– У нас тут два мальчика было, – говорила она, – так они спрашивали, что это за мужик. Я сказала, что не поставлю им, пока они не скажут мне, кто это. Так они его на телефон сфотографировали и ушли, а вы ЗНАЕТЕ!
– Ну конечно. Мы – спившаяся интеллигенция. Позор института.
– Ха-ха-ха-ха.
Бабушка раскраснелась, она была очень довольна нами. Поставила нам зачёт. Мы ушли.
– На лекциях он запоминал, – бросил с пренебрежением я, – цирк!
– Ой, да иди на хуй…
Сегодня вечером мы встречаемся в центре. Я ничего не могу рассказать о центре. Я анахорет, затворник.
– Встречаемся на консерве, – сказал Артём.
– На какой ещё консерве?!
– На консерватории.
– Где?
– Блядь, ну ты не знаешь где?
– Нет.
– Да ты заебал! Ну как сказать? Садись на девяносто второй.
– Ну.
– Там, где ты был, классику свою слушал. Там фонтан ещё!
– А-а-а-а, всё я понял. Там фонтан и лавочки.
– Ну, блядь, слава богу!
Ну так вот, принял я ванну, воспользовался спреем, оделся и выдвинулся в центр. Обещания, которые я легко раздаю по пьяни, я со скрипом выполняю потом. Сколько раз я брал у девушки телефон, цитировал Гомера, обещал позвонить на следующий день, а потом вставал – похмельный, больной и злой. Ни о каких звонках речи и не шло. И вот я опять встрял. Я злюсь на себя, загружаюсь в маршрутку и еду стоя. Смотрю на какого-то китайца. Ублюдок едет сидя и слушает свой плеер. Запихнуть бы ему этот плеер в его жёлтую пасть! Думаю: главное – побыстрее напиться, побыстрее! Станет получше. Всё покроется лёгкой дымкой, немного расплывётся, мешки с песком отправятся за борт, полёт станет легче.
Буду краток: мы пьём на этой ёбаной консерве, затем перемещаемся на «яйца», Тёма меня с кем-то знакомит. Я уже и не помню. Марина, Лена, Лёха… Затем я расслабляюсь в цветах. То есть валяюсь в центре города в цветочных насаждениях. Пьяный. На этих «яйцах» одни неформалы. Волосатые и в кедах, на скейтах, эмо, короче, вся эта ебала. Я блюю в клумбу, затем обтираю рот рукавом. Смотрю: а Тёма-то лечит какую-то бабу. Подваливаю, они говорят о каких-то майках. Затем они дёргают меня на Пушкинскую. Я готов: я хочу ебаться, и побольше, драться и декламировать стихи Асадова.
Утром я плох. Я чувствую себя грязным. Постельное бельё пахнет свежестью, и это немного расслабляет. Туннельным эхом в голове звучат вчерашние крики. У меня клаустрофобия, мне плохо. Я боюсь сходить в туалет. Я потею. Рядом на стуле, заваленном моими шмотками, дребезжит телефон. Сначала я пугаюсь, затем жду секунд восемь и беру трубку.
– А? Да?
– Это компания «Шведский диалог», мы рассмотрели вашу кандидатуру. Вы готовы выйти на обучение?
– На обучение? – не в силах ничего сообразить с такого похмелья, я постоянно переспрашивал услышанное, будто бы надеялся, что всё это мне снится.
– Вы приняты. Обучение с понедельника. С десяти и до восемнадцати. Мы вас ждём.
Я судорожно ищу календарь в своей старенькой Nokia. Воскресенье, обучение – в понедельник. Ублюдки, хоть бы за два дня позвонили.
Они говорят – «вы». Уже хорошо. Ладно, у меня есть ещё целое воскресенье, а там посмотрим, что за каша.
Уже днём я посасывал пивко, сидя в кресле, и слушал рассказ одного парня. Он говорил:
– Прикинь, Стас дебил! Аптеку пытался ограбить! Зашёл в восемь утра с…
– Какой кретин будет грабить аптеку в восемь утра? – перебил я его. – Что он рассчитывал унести оттуда? Тюбик противовоспалительной мази или леденцы от кашля за двенадцать пятьдесят?
– Да не знаю я! Слушай: зашёл он туда, напялил на голову колготки и…
– Откуда у этого идиота колготки?
– Да блядь, не знаю я! Купил! Ты можешь дослушать?
– Да, конечно. Извини. Продолжай.
– Так вот, – продолжал он, а я пока закурил, – так вот, напялил колготки, достал пугач свой…
– У него есть пугач?
– Да заебал ты, слушай, бля!
– Ах, да, извини.
– Так вот, достал пугач, и стреляет вверх, и орёт: «ДЕНЬГИ ВСЕ, СУКА, ЖИВО!»
– Он, что, стрелял из этой шутки в помещении? Он совсем спятил?
– А продавщица бабка прожжённая оказалась: смотрит на него, на его ствол, шум есть, огонь есть, а пули нет. Потолок как был, так и остался нетронутым.
– Он же из пугача стрелял.
– Да. И она говорит ему, ты, мол, уёбок, беги отсюда, пока не поздно, я нажала тревожную кнопку.
– В аптеках есть тревожные кнопки?
– Да не знаю я! Какая разница? Она блефовала!
– Ум-м-м…
– Вот. Ну он выскочил и убежал.
– Как есть – дебил.
Затем я вышел на улицу и поймал себя на мысли, что не помню, как именно я оказался там, в гостях. Что ещё за провалы в памяти? Ладно, нужно домой валить: завтра обучение. Скольжу по солнечному свету в направлении загаженной остановки, настроение неплохое – так, ни то ни сё. Какой-то бомж стреляет у меня сигаретку. Ладно, у меня есть. Думаю, нужно бы и самому закурить. Закуриваю. Вижу, как плачет молодая девушка. Рыжая, с отменной фигурой, она облокотилась на угол дома и рыдает навзрыд. Я представил, как она будет выглядеть у меня в постели, после душа. Ну и сволочь же я. Нужно быть более внимательным к людям. Я подошёл к ней.
– Девушка, с вами всё в порядке?..
Она продолжала реветь.
– Эй, – схватил я её за локоть.
– Да пошёл ты! – взвизгнула она и побежала прочь.
Я стоял и смотрел, как она удаляется. Её тоненькие кривые ножки звонко отстукивали каблучками по тротуару. Скоро она пропала из вида. Была поглощена огромной, шумной массой города. Его проспектами и трамвайными путями. Его светофорами и точками студенческого общепита. Его бесцеремонной грациозностью и провинциальной инфантильностью…
М-да, м-да, подумалось мне, таков уж наш мир, так уж он устроен, тут ничего не попишешь. Ни черта не понятно.
Обучение
Видели эту рекламу, где бандиты находят средство для потенции и тут же говорят: «Здесь был этот русский!»? Нужно же ебанутым быть, чтобы такое придумать, а ведь этим людям ещё и деньги платят. Затем то же средство: импотент, который без таблеточек себе даже болт надрочить не сможет, говорит вам с экрана: «Делай как я!» Ну и убожество! И это на центральных каналах нашего ТВ. Миром правят безумцы. Ну вот что, я придумал им ещё один рекламный ролик, работаю бесплатно. Смотрите: комната, горят свечи, навевая романтичный полумрак. Горит камин. Лежит очень красивая женщина, жгучая брюнетка, с острым взглядом, прямыми волосами до плеч, и закусывает пухлую губку. Мимо проходит импотент, бросает на неё грустный взгляд. Она раздвигает ноги (вид со спины, пикантных подробностей не видно) и говорит что-то вроде:
– Ну же, давай, ковбой! Возьми меня! Возьми и сделай всё как надо!
А он суёт руку в карман, достаёт своё средство, открывает пачку, а там – пусто.
Он выбрасывает пустую картонку и говорит, обращаясь уже к зрителю: «Никогда не делай как я», – разворачивается и уходит. Вот реклама будет!
К обучению я приступил неохотно. Мне хорошо помнится первый день. Я тогда насупился и всех рассматривал. Четыре парня: трое дебилы как на подбор и один ненормальный с длинными волосами. Четверо девушек: одна базарная хабалка, ей было глубоко за 30. Одна мышь: серая, невзрачная, страшная. Постоянно с пудреницей в руках. Будто это волшебная палочка. У третьей было лицо всё в кратерах. Наверное, это болезнь какая-то, типа оспы. Мне вообще похер. Четвёртую я не помню. Все тут же стали дружить. Парни сбились в кучку. Девки тоже. Я держался самостоятельно и сурово. Вы знаете, как это бывает: женщины крутятся возле своих зеркал, пудрениц и тараторят, как обезумевшие сороки. И если вы ещё недостаточно искушённый человек, то можете поначалу даже вслушиваться, но затем становится очевидным, что нужно раздобыть себе один комплект затычек для ушей. Парни формируют ту кучку, что постоянно балаганит. Вставляет острые фразочки, каламбурит. Сколько уже раз я видел всё это дерьмо? В школе, в институте, в жизни? Неужели всё сначала? Нет, точно – ничего не изменилось и теперь. Преподавать нам выделили очень заносчивую армянку. Очень некрасивую армянку. Глядя на неё, было неясно, откуда столько гонора, а когда она говорила, тут же вспоминалось и о комплекте затычек. Мне всё это виделось чистейшим бредом. То, что мы делали за восемь часов, я мог легко уложить в три. Мы играли в игры для умственно отсталых, находящихся в реабилитационном периоде. Вроде такого: садимся в кружок, как дауны. Один разъебай становится в центр кружка и говорит что-то вроде: «Встаньте те, у кого… есть вещь фирмы „Адидас“». Подскакивают два или три человека, и в этой суматохе тот, что был в центре, должен успеть сесть на освободившееся место. Кто-то по-любому оставался в центре. Квота на посадочные места была строго ограничена армянкой, и потому один всегда оставался в центре. И тогда уже он говорил: «Встаньте те…» Они нарочно калечили нам рассудок. Затем они давали мне кипы и кипы бумаги, чтобы я читал это дерьмо дома. Не помню, что с ними случилось. По-моему, я на них обедал. Стелил на табуретку и ел. Каждый день я ездил туда утром на 92-м маршруте. Постоянно забитом. Интересно, в Ростове кто-нибудь видел свободную 92-ю маршрутку? У меня возникло чувство, что их на заводе собирают полными под завязку. Нет, стойте! Однажды я сам ехал в пустой. Нонсенс. Были жуткие пробки, и от «Горизонта» до Ворошиловского моста я добирался часа полтора или два. В салоне были я да водитель. Он даже разрешил мне закурить…
Условия для работы были весьма неплохие. Этого не отнять. Работали кондиционеры, повсюду стояли аппараты с холодной и горячей водой. Это серьёзное подспорье к борьбе с утренним похмельем. Была даже кухонная комната. Там холодильники и столы. Обед я покупал скромный. Чёрный хлеб, майонез и пара сосисок. Мой майонез постоянно кто-то съедал…
Затем мне это надоело. Сосиски приходилось прятать, хлеб тоже. Когда в очередной раз мою еду упёрли, причём в полном объёме упёрли, мне всё это осточертело. Я открыл холодильник и стал собирать себе обед. Кетчуп, блинчики с мясом. Солёные огурчики. Апельсиновый сок.
– Всё нужно в пакеты завязывать, чтобы уцелело, – сообщила мне какая-то барышня.
– Я уже завязал, – ответил я.
Однажды я увидел там плакат, он гласил: «Ты работаешь в иностранной компании!» Ну и уродство. Тут подошла Галя. Прирождённая базарная баба. Говорит быстро и без умолку, громко смеётся. Тактом предпочитает пренебрегать.
– Ты работаешь в иностранной компании! – заорала она и хлопнула меня по плечу. Я аж вздрогнул. Мне бы её энергию. От неё батарейки заряжать можно. Интересно, как она трахается?
Затем подошла её подруга – Люся. Та, что на мышь похожа. Они отвалили. Я-то что здесь делаю?
Я обучался три недели вместо двух, субботы включительно. И вот меня взяли на испытательный срок – в штат зачисляли примерно через месяц стажировки. Кого-то брали раньше, кто-то задерживался. В общем, смотрели на успеваемость.
Больничный
Мы с Витьком судорожно соображали, на что бы нам выпить. Денег не было, а вот выпить чертовски хотелось. Около 12 часов пополудни мы зашагали к какому-то сараю. Как утверждал Витёк, там есть металл. Я на это не особенно надеялся, потому как Витёк был запойный и вполне мог страдать белой горячкой, но делать было нефиг, и я пошёл. Сарай располагался во дворике, да располагался так неудобно, что на нас глазело сразу три дома окнами наружу, рядом была дорога, а в 300 метрах было расположено отделение полиции.
– Ты нашёл, блядь, место, – говорю.
– А ты найди лучше! – обиделся Виктор.
– Ладно. Давай.
В сарае была большая дырень с самого боку. Мы подошли и аккуратно заглянули внутрь. Я углядел раму от мотоцикла, два железных колеса. Витёк – какую-то высокую железную колонну и небольшой морской якорь.
– Нормально, – сказал я.
– Нормально, – сказал он.
– Лезь, – говорю, – давай.
– Почему я-то?!
– Ты пластичнее.
Витёк залез и подавал мне всё это дерьмо, а я оглядывался на окна и главным образом на дорогу, что вела от участка. Если что, думаю, сообщу ему о нависшей угрозе – и только они меня и видели. Но всё прошло тихо. Мы отволокли всё это дело к пункту приёма лома, сдали, и у нас было аж 680 рублей. Затем, помню, мы успешно компрометировали себя в глазах всего района. Витёк где-то упал, и у него на лбу висели куски земли. Я же нассал на угол дома, прямо под табличкой «Служба судебных приставов». Таким образом мы хорошенько повеселились, и наш день не был потрачен зря.
Утром, конечно, глаза открывать страшно. Вставать с кровати – бессмысленно. Двигаться – тяжело. Пот течёт, но вытирать его ты не можешь, даже яйца почесать не можешь. Я лежал так, в скрюченном виде, и думал: господи, почему всё так глупо, почему всё так нескончаемо мерзко и глупо! Где все эти голубоглазые мечтатели? Тут мне поступило СМС от моего банка. Оно гласило, что мой счёт пополнен на 720 рублей. Потребовалось немало усилий, чтобы с такого бодунища разобраться вот в этом: ”Vash schet popolnen na…” Тра-ля-ля, короче. На кого это, думаю, снизошло. Оказалось, это какая-то недоплата с предыдущей работы. Отлично, что же. Это придало мне сил, я встал с кровати, оделся и отправился на рынок, где был один супермаркет, в котором был установлен мой банкомат. Ткнулся в него карточкой – есть! Это уже в корне меняет дело! Я позвонил Тёме и рассказал ему о нечаянной своей удаче.
– Так, чё, может, подъедешь? Пивка дёрнем!
– Нет, не могу сегодня. У меня свои дела…
– Ну как знаешь. Я-то точно дёрну.
– Конечно, дёрни. Сам бог на твоей стороне сегодня.
– Да все боги на моей стороне, пока деньги есть… Посмотрим, куда они подеваются, когда я останусь на нулях!
Он рассмеялся, мы распрощались. А я тем временем испытывал жажду. Эту жажду нельзя было заглушить ни водой, ни энергетическими напитками. Уж и не знаю, что там испытывают торчки или кто бы то ни было, зато твёрдо знаю одно: если вам необходимо выпить, то вы не сможете нормально существовать, пока не сделаете этого. Есть вкусную еду, пить гранатовый сок, кататься на аттракционах, отвлекать себя просмотром кинофильмов – всё это дерьмо собачье, всё это не сработает. Если у вас есть семья, жена и сын или дочь, то вы не сможете отвлечься даже на них, на их нужды и эмоции. Максимум – на пару часов. Вы не сможете говорить по телефону, думать о чём-то, кроме выпивки. Будете злиться и искать причину своего ничтожества где-то на стороне. А жажда будет всё расти, расти и расти. Я был пятым в очереди, и работала только одна касса. Выше я увидел табличку: «Очередь? Не работает касса? Звоните менеджеру…» и номер. Ну и балаган у них тут. Я водрузил свою корзинку на кассу, девушка измерила её взглядом и спросила:
– А сегодня, что, футбол?
– Нет, – сказал я, – сегодня не футбол.
И она принялась перекладывать моё пиво и вино в пакет.
Дома, конечно же, я чувствовал себя великолепно. На этот короткий промежуток времени, пока мой холодильник забит выпивкой, я не зависел ни от кого и ни в ком не нуждался. Я устраивал себе волшебный вечер: закрывал свою дверь на ключ, чтобы не могли войти соседи по съёмному жилью, зашторивал окна, включал сборник немецкой классики – и ебись оно всё конём. Как в коконе. Отливал в пустую пятилитровую из-под воды, чтобы только не выходить из комнаты, чтобы свести шансы встретить чью-либо физиономию к нулю. Не очень комфортабельно, но, поверьте, оно того стоит. Некоторые люди предпочитают пить в весёлых и шумных компаниях. Я видел несколько таких. Поддаваться массовому безумию. Идиоты, которые не понимают толк в выпивке. Что вы делаете в компании? Льёте в себя что ни попадя, краснея, как чёртов варёный рак, и постоянно, непонятно зачем, смеётесь с глупых, пошлых и банальных шуток. Нет, пить нужно в одиночестве, с закрытыми глазами и желательно не включая света. Пропуская через себя каждый глоток и каждую каплю. Наслаждаясь этим моментом, ценя его. Часто ли выпадает случай побыть наедине с собой? Затягиваясь и выпуская к потухшей лампе целое облако молочного дыма, можно слушать неистовый хохот Бетховена.
Последнее, что я помню, это как мы с Валерой, сутки или двое суток спустя, в третьем часу ночи пытаемся купить водку в ночном магазине. Как это ему удалось выманить меня из моей берлоги? Наверняка у меня просто закончилось горючее, вот я и выполз. Ах да, Валера – это тот самый сосед. В магазине нам продают без проблем.
– А вдруг мы из полиции? – шучу я, намекая на известный закон.
– Да вижу я, из какой вы полиции!..
Когда мы вышли из магазина, я был слегка раздосадован. Почему это она так сразу продала нам водку, ведь её нельзя продавать после 23.00? Почему она ни на секунду не засомневалась в нас? Сколько дней я уже пью? Как же я выгляжу и на кого я сейчас похож? Нужно будет в зеркало посмотреться, когда домой приду. Уже неделю его избегаю.
