скачать книгу бесплатно
– Лучше б не возвращался, – просипела Василиса, дрожа с головы до ног. По-прежнему тыча в него стрелой, но не пуская её.
– Но я вернулся. И, уж поверь, от тебя не отстану, – негромко заверил Финист, лаская царевну взглядом.
Незримо целуя её щёки и шею, глаза этой удивительной, льдистой – такой беспощадной к нему! – синевы, и волосы, обрезанные его рукой. Вспоминая русую косу, бережно хранимую в сокровенном ларце, ту самую, которая столь мягко лежала в его грубых руках, так нежила его одноглазое лицо, что прикасалось к ней в минуты одиночества…
– Ты меня не получишь! Я ненавижу тебя!.. – прокричала Василиса.
– Ничего. Стерпится – слюбится, Васенька, – во все зубы улыбнулся ей Финист, прежде чем с усилием отступить на шаг, обратиться и улететь, напоследок обронив мелкое пёрышко.
Стрелу, что секундой спустя вонзилась ровнёхонько в сердцевину дальней мишени, он уже не увидел. Как не увидел и царевну, которая отшвырнула лук и спрятала лицо в ладонях, словно пытаясь загнать обратно в глотку свой отчаянный, рыдающий смех.
***
…Он уверенно шёл сквозь лес, направляясь к памятному утёсу над морем. Он не оборачивался: и так знал, что мальчишка следует за ним. Старается шагать размашисто, как взрослый; сжимает зубы и сурово хмурится.
«Соколёнок», – фыркнул в усы Финист, но ничего не сказал. Этот путь нужно было пройти молча.
Вскоре они дошли, куда следовало. Только здесь, над самым Окиян-морем, бескрайней синью до самого горизонта, отрок встал рядышком, и Одноглазый сокол, искоса глянув на него, понял, что тот и правда боится. Бледнеет от одного вида этой страшной, полной ветров, пустоты, которую пропитал запах соли.
– Значит, высоты боишься? – повернув к отроку лицо, спросил Финист.
Признаваться было явно стыдно. Однако, как тут откажешь в честном ответе старшему? Да ещё такому?
– Боюсь, дяденька, – заалев щеками, как девица, ответил мальчишка.
Финист усмехнулся. Посмотрел на мокрую россыпь камней, ждавших внизу, – таких безобидных, маленьких на вид. На холодные волны, взбивавшие белую, шипящую пену; волны, готовые утащить неудачника на самое дно, легче лёгкого швыряя туда-сюда, вертя противосолонь, прикладывая о все острые обломки, несомненно, разброшенные на морском дне у коварного Сокольего утёса…
– Когда-то я тоже боялся, – негромко сказал Финист.
Мальчишка вздрогнул. Недоверчиво глянул на него.
– Боялся? Ты-то?
– Я, Сталемир, я.
Финист от души потянулся, разминая мышцы. Прошёлся по самому краю, не торопясь продолжать.
– Когда-то я не мог свободно обращаться в сокола. И очень боялся высоты – совсем, как ты. Но однажды… Оставшись совсем один… – Финист помедлил. – Я встретил человека, ради которого захотел стать воином.
Сталемир моргнул, глядя на него во все глаза. Почти о страхе забыл.
– Когда это случилось, мне было чуть больше, чем тебе сейчас, – облизав губы, добавил Финист. – Наверное, я сошёл с ума. Потому что в тот же день явился в городскую дружину, требуя, чтобы меня взяли отроком, – и, конечно, был поднят на смех. А злость от этого смеха помогла мне обратиться, как по щелчку пальцев.
Финист улыбнулся, вспоминая день, навеки застрявший в памяти.
– Это их впечатлило. Меня взяли на обучение… Это было трудно, почти мучительно. Дар птицы не поддавался мне до конца, вновь и вновь разбивая мечты и надежды. Но я не сдавался. Я запретил себе сдаваться. Забыл это слово. И в конце концов понял, что делать.
Финист улыбнулся шире.
– Я решил – либо овладею даром, либо погибну. И пришёл к этому, безымянному тогда утёсу, чтобы прыгнуть с него в Окиян-море.
Сталемир застыл, широко-широко распахнув глаза. Финист продолжил:
– Летя навстречу погибельным камням, я больше не боялся. Лишь отчаянно желал, чтобы мои руки обратились крыльями… И дар меня услышал. Послушался и смирился, спася меня за мгновение до конца. С тех пор я не ведаю страха высоты. Умею обращаться, когда захочу. И учу вас, птенцов, смело смотреть в глаза своим страхам, – договорил Финист, делая шаг в пустоту.
Вскрик отрока затерялся в свисте ветра. Стремительно летя вниз, Финист не закрывал глаза – лишь смеялся, вновь переживая то самое ощущение невероятной свободы. Солёные брызги уже коснулись его тела, когда он приказал себе обратиться. И мгновение спустя взмыл над морем под ликующие вопли мальчишки.
***
Позже, вернувшись в крепость, он распрощался со Сталемиром и неспешно пошёл в дружинную избу. Улыбка растягивала губы, и даже мысль о том, что Васенька знать его не желает, больше не колола так, как раньше. Ведь он добьётся своего. Рано ли, поздно ли – добьётся. Стерпится – слюбится.
Фигуру, что сидела в тени у порога избы, он сперва не заметил. А заметив – скривился.
Только его не хватало.
– Здрав будь, Свет-Соколик, – пропел воин, сверкнув хитрой зеленью глаз. – Хорошо ли гулялось?
– Не твоё дело, – прорычал Финист, неприязненно глядя на рыжего пришлеца.
И угораздило же его прийти в их город! Явиться ровно, когда нужно, и попасться на глаза воеводе! Получить добро на службу!
«…А ещё – спасти от расправы твою Васеньку», – уколол тихий, внутренний голос, после чего неприязненность обратилась в ярость.
И ведь правда, святая правда, что этот приблудный помог Василисе. Неизвестно, чем бы кончилось дело, не вмешайся он. Сам Финист в тот день и ведать не ведал, что творится: бродил по городу, урвав немного свободного времени. А потом костерил себя на все лады, что вовремя не подоспел.
Каков был этот воин в настоящем бою, Финист пока не разумел. Но движения выдавали в рыжем бойца, что пока не показывал свою полную силу. Это раздражало. Как раздражало и его умение управляться двумя клинками сразу, слишком уж царское, не по роже, имя Елисей, да и ручная мышка, что сейчас любопытно поглядывала на Финиста, сидя на хозяйском колене. Сколько таких он скогтил, будучи соколом?
– Говорят, опять с царевной не поладил? – тем временем, небрежно, даже не глядя на него, спросил Елисей, от чего Финист резко встал как вкопанный. – Разве не знаешь, что девки – как цветочки? Что с ними надо ласково? Неужто так мало девок перебабил? Наверно, одного глаза пугаются, да?
– Ты… Ты как посмел, грязь… – страшным голосом выдохнул Финист, шагая вперёд.
Но сделать ничего не успел – позади раздался топот, сбитое дыхание. Вдалеке послышались крики.
– Царица! – задыхаясь, прокричал взмыленный отрок замершему Финисту. – Наша царица Синеглазка вернулась!..
ГЛАВА 8. ЩУКАРЬ. Щучьи зубы
Окиян-море было спокойным. Слишком спокойным.
Золотая монетка солнца блестела так, что из глаз текло, лишь стоило на неё посмотреть; волны вреза?лись в борта корабля, обдавая их пеной, похожей на пену крепкой браги, а облака – эти сытые небесные лебеди – лениво плыли в голубой, как яйцо дрозда, высоте.
День был тёплым, ясным, приятным. Он никак не мог обернуться туманной, промозглой сыростью, которая, казалось, навсегда пропитала все мысли Щукаря. Того, что ныне стоял у прави?ла, напряжённо оглядывая морской простор, покусывал губы и всё думал, думал, думал…
За его спиной верная команда размеренно работала вёслами. Изредка, с ветром, долетал случайный смешок, обрывок чьей-то беседы, но Щукарь не оборачивался, чтобы одним атаманским взглядом усмирить болтунов. Не то настроение.
Да, он любил полную тишь, напоминавшую ему рыбалку в детстве. Древний, но такой крепкий мост через речку Смородинку, где так удобно сидеть, болтая ногами над пустотой. Рыбачить, вытаскивая из синих глубин то плотвичку, то карася, что вскоре будут до хруста обжарены с репчатым луком и сметаной. Вспоминать, до чего вкусно готовила мамка. И как же, как же всё-таки славно было рыбачить на пару с тятькой, когда он не валялся в пьяных соплях…
– Щучий потрох! – рычаще выругался Щукарь, отгоняя болезненные воспоминания. И насмешник-ветер тотчас пролетел рядом, бросил в лицо длинные, заскорузлые от соли волосы, парусом надул его потасканный кожаный плащ.
В сердце закололо, словно туда разом вонзился десяток рыболовных крючков. Заныли огромные шрамы на правой, чуть не потерянной ноге. А в воде мелькнул и исчез, стоило моргнуть глазом, гибкий, сильный, до ужаса знакомый силуэт… длиной почти во весь корабль.
«Нет. Быть не может! – ошпарила мгновенная мысль. – Время ещё не пришло!»
Сглотнув, Щукарь приложил мозолистую руку к нагретому солнцем лбу. Вдохнул и выдохнул сквозь крепко сжатые зубы.
Море было чистым. Ему показалось. У них в запасе есть ещё несколько лет. Нет смысла кидаться к остроге и поднимать всех людей. Нет смысла идти вниз и смотреть на то, что уже много лет мертвее мёртвого.
Показалось.
«Щука померла, – немедленно прозвучал в памяти сладчайший, как пряник, девичий голос, – да зубы остались…»
– Всё морочишь, дрянь, – прошептал Щукарь, оскалившись. – В котью пасть тебя! Со всеми потрохами!
Щукарь зло тряхнул русыми, по плечи, волосами, и упрямо вперился в торговый корабль, шедший впереди их судна. Именно его они нанялись охранять на пути в Царство яблок. Что в лесах, что на море, а разбойников, охочих до чужого добра, всегда хватало.
Говорят, логово их находилось где-то на Ничейных землях. Стояла там, надёжно укрытая от любопытных глаз, давняя Соловкина заимка, прибежище всех лиходеев. Кто туда без спроса сунется – вмиг железное пёрышко под рёбра схлопочет. И будет счастливцем, если умрёт быстро.
Щукарь всё думал об этом, когда позади раздался окрик:
– Атаман!
Он обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за Безымянного, заросшего соснами острова, мимо которого они недавно прошли, плавно выскальзывает лёгкое судно. А после, поймав попутный ветер в паруса, начинает быстро двигаться к ним. Словно щука, преследующая уже обречённого карася.
«Сглазил», – досадливо подумал Щукарь, увидев знакомый разбойный знак на парусе.
А потом усмехнулся, прищурив голубые, впрозелень, глаза.
Что ж. Битва так битва.
Давно косточки не разминали.
– Вооружаемся! – прокричал он команде.
При такой погоде их непременно догонят. Никуда здесь не уклонишься, не спрячешься, придётся встречать угрозу лицом.
И они встретят. Чай не впервой.
На торговом корабле уже начали беспокоиться. Вон, купец Гаврило у самого борта, напряжённо всматривается назад. Потом смотрит на Щукаря – и тот отвечает ему твёрдым взглядом. Не волнуйся, мол. Встретим недругов сталью. Любую атаку отобьём. Я же тебе обещал.
И он сдерживает обещание.
Первая стрела с разбойного корабля вонзилась в поднятый навстречу щит. Вторая – клюнула мачту на волосок от воинской головы.
– Эй, свинорожий! А в рукопашную слабо? – весело прокричал Щукарь, глядя на разбойного атамана, что решил сам пустить в них стрелу.
– Убить всех! – выругавшись, крикнул в ответ атаман, и правда смахивающий на злобного хряка.
«Вот сейчас пойдёт потеха», – приготовился Щукарь, крепко держа меч. Его побратимы вместе обнажили клинки. Корабли сблизились, вот-вот коснутся бортами, и…
– Вперёд!
Крикнув боевой клич, Щукарь первым перемахнул на вражий корабль и понёсся к разбойному вожаку. Тот, поменяв лук на меч, с радостным рыком бросился навстречу.
Прошло немного времени, прежде чем палуба окрасилась багровым. Стала скользкой и кровавой, как отменно выпотрошенное, рыбье нутро.
Мечи соскальзывали по чешуе кольчуг и взрезали живую плоть, что быстро становилась мёртвой; перехватывали друг друга, оставляя зазубрины на такой прочной стали. Хриплые вскрики умирающих и ликующие возгласы победителей сплетались в единую песнь битвы и, казалось, не было ей конца…
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
