скачать книгу бесплатно
– Да потому что рабы умоляли взять их с собой. Они боготворят землю, по которой ходят их хозяин и хозяйка. Ах как приятно все это видеть. Эти южане – настоящие аристократы. И служат им верой и правдой. Когда я оцениваю грубоватое, сумбурное обслуживание, которое сама получаю, мне становится жаль себя.
– Миссис Уайток, – обратился к ней Илайхью Базби, – вы бы хотели, чтобы вам прислуживали рабы?
– Конечно, хотела бы.
– В таком случае мне за вас очень стыдно, – взволнованно вмешался Дэвид Вон.
Илайхью Базби рассмеялся.
– Не верь ей, Дэвид, – пояснил он. – Ее слова ничего не значат. Пыль в глаза, да и только.
– Эту пыль мне лучше не видеть. – Вон театрально махнул рукой в направлении трех рабов, которые собрались вокруг малютки Филиппа и восхищенно наблюдали за ним. – Эти рабовладельцы хоть понимают, что теперь находятся в свободной стране? Что несчастные темнокожие могут в любое время уйти, а те пусть сами себе прислуживают?
На крыльце появились Синклеры в сопровождении хозяина дома. Аделина по аккуратно подстриженному газону с торжествующей улыбкой направилась к ним. Оглянувшись, она коротко попрощалась с соседями.
– Какая же у этой женщины красивая походка! – повторил Базби.
Она знала, что за ней наблюдают. Чувствовала это каждой своей горделивой косточкой. Оборки длинного пюсового платья из тафты касались травы. Она наклонилась понюхать чайную розу, что росла у крыльца, и поднялась по ступенькам.
В руках у Кертиса Синклера был свежий номер газеты «Нью-Йорк трибюн». Новости оттуда составляли основу его долгих разговоров с Филиппом Уайтоком на военные темы.
Сейчас каролинец описывал маршрут, которым его семья добиралась до Канады. Отчалив из Чарлстона, они ненастной ночью прорвали оцепление и двинулись к Бермудским островам.
– Там нам удалось обменять доллары Конфедерации на фунты стерлингов.
– С потерями для себя, это уж точно, – вставила его супруга.
– Там мы смогли попасть на английское пассажирское судно, на котором благополучно добрались до Монреаля.
– Вот это приключения! – Аделина чуть ли не взлетела по ступенькам крыльца. – В приключениях вкус жизни.
Происходящие события сильно затрагивали Базби и Уайтоков, как и все население той части провинции на границе с США. Но эти две семьи были лучше остальных осведомлены о существовании подпольной группы агентов Конфедерации, посланных в Канаду, чтобы совершать проверки на границе и препятствовать поставкам янки в районе Великих Озер.
В то время как Илайхью Базби был яростным сторонником Севера, симпатии Филиппа Уайтока были с Югом, а Синклеры их только подогрели, хотя развитие событий заставило его осознать всю безнадежность их дела. Как военный, он понимал значение этих событий и их важность для Канады, понимал гораздо лучше, чем Илайхью Базби.
III. Домашний учитель
Люциус Мадиган был ирландцем, приехавшим в Канаду, чтобы совершенствоваться, но любил говорить, что в новой стране оказался в худшем положении, чем был в Старом Свете. Месяцев за шесть до настоящих событий он нанялся домашним учителем в семью Уайтоков. Дважды за эти месяцы он не являлся на службу по причине запоев, но по возвращении вел себя так кротко и выглядел таким нездоровым, что был прощен. Он был выпускником Дублинского университета и поездил по Европе. И Филипп, и Аделина с большим уважением относились к его образованию. Так или иначе, его время в «Джалне» подходило к концу, так как детей в скором времени отправляли в школу-пансион в Англии.
Мадиган по природе был несговорчив. Ему было почти физически больно согласиться с любым человеком по любому вопросу. Однако с детьми он был мягок. Их увлекали противоречивые мнения учителя. Он умолял их простить ему недостатки, потому что они, все трое, были единственными в мире людьми, мнение которых он ценил. Однажды Николасу, повторившему услышанные от учителя крамольные речи как свои собственные, досталась сильная затрещина от отца.
Мадиган был очарован Люси Синклер. У нее была неординарная внешность, новая для него; его завораживали медлительные элегантные движения ее рук. Этому мужчине была необходима женщина, чтобы возвести на пьедестал и поклоняться, но если она приносила разочарование, то из объекта поклонения превращалась в объект презрения. Несколько ранее такой женщиной была Амелия Базби – она предпочитала свое второе имя первому, Эбигейл: он поклонялся ей, пока она его чем-то не оскорбила. Теперь ее пышная фигура и громко высказанные мнения отталкивали его. Она ценила его невысоко из-за привычки к выпивке, но он был намного умнее ее братьев, и ей было не только стыдно, но и жаль, что она его потеряла.
В Люси Синклер он нашел идеальный объект для поклонения. Если Кертис Синклер что-то и заметил, то виду не подал. Внешне он был спокоен и очарователен, как и положено джентльмену с Юга.
– Ах какие манеры у этого человека! – восклицала Аделина, обращаясь к Филиппу.
– А что не так с моими манерами? – требовал ответа ее муж.
– У него манеры офицера кавалерии, – уклончиво парировала она.
В начале Гражданской войны в США Люциус Мадиган был в согласии с Севером, то есть настолько в согласии, насколько позволяла его натура. Узнав, что в составе Северной армии были ирландцы, он с жаром заметил:
– О, эти парни будут сражаться за свободу!
Но когда он почувствовал ненависть Илайхью Базби к Югу, его мнение изменилось – он терпеть не мог Илайхью Базби. Все связанное с Люси Синклер должно было вызывать восхищение или по крайней мере нуждалось в его защите. Базби, можно сказать, восхищенно поклонялся Линкольну. Люциус Мадиган его высмеивал.
– Он относится к тем, – говорил Мадиган, – кто сидит с дружками в кладовке продуктового магазина, остругивает палку и отпускает соленые шутки.
Он прямо так и сказал младшим Уайтокам, когда в тот же день гулял с ними в роще. Последние слова заставили Августу отвернуться, ее щеки залил румянец.
– Моя дорогая, – виновато сказал учитель, – простите, с языка сорвалось. Мне не следовало при вас это говорить.
Николас подмигнул сестре, что только увеличило ее смущение.
– Не могли бы вы повторить, мистер Мадиган? – попросил маленький Эрнест. – Я не расслышал.
Учитель пропустил эту просьбу мимо ушей и начал в возвышенной форме говорить о красоте деревьев. Среди ветвей сновали желтые зяблики, изящные лазурные птички и черно-золотые иволги. Среди леса была заросшая цветами поляна. Августа и Эрнест бросились их рвать.
Николас обратился к Люциусу Мадигану:
– Будь я взрослым, я бы пошел воевать. Только вот не знаю, на какой стороне. Все наши друзья за Север, а мама с папой и вы – за Юг.
– Я вообще против войн, – заявил Мадиган. – В Ирландии жизнь не была сладкой. И в эту страну я приехал не для того, чтобы оказаться вовлеченным в дела, не имеющие для меня никакого значения.
– Но ведь принципы у вас есть?
– Ни черта, – ответил Мадиган. – Были раньше, да сплыли, когда я увидел в Ирландии голодающих крестьян.
Эрнест подбежал к ним с охапкой цветов.
– Мистер Мадиган, – начал он, – вы бы хотели освободить рабов?
– Они все избалованы, – сказал Мадиган. – Пришлось бы им в Канаде зарабатывать на кусок хлеба, тогда узнали бы, что такое настоящий труд.
– И все же они рабы, – заметил Николас.
– Только не после прокламации Линкольна. Могли бы уйти все как один, но понимают, что живут в изобилии.
Детей интересовали южане со своими темнокожими рабами, только о них и шел разговор. Мальчики искали повод, чтобы порасспросить рабов об их жизни, но те мнений не высказывали. Их темнокожие лица-маски ничего не выражали. Августа же была до того замкнутой, что ей даже и в голову не приходило выведывать, что чувствуют другие.
По пути к дому дети наткнулись на отца и миссис Синклер. Филипп не без гордости показывал гостье фруктовый сад, который посадил по приезде в «Джалну».
– Я заказал саженцы в Англии, и они уже принесли довольно приличный для молодых деревьев урожай. Какой у меня оранжевый пиппин «кокса»![3 - Cox’s pippins – сорт яблок.] Ничего вкуснее я в жизни не ел.
– Пиппин, вот как? – удивилась миссис Синклер. – Хотелось бы попробовать.
– У меня есть и отличные канадские сорта. Мелкие яблоки «сноу»[4 - Сорт яблок snow apple, похож на сорт «макинтош».] – настоящее лакомство. Красные, с белой мякотью, нежные, как груши, с тонкими красными прожилками. Они созреют только поздней осенью, но скоро появится ранний «белый налив». Из него получается чудесный соус, густой, как масло, отлично идет с уткой. Деревья наши болезнь не берет, а что касается насекомых-вредителей – их уничтожают птицы. – Филипп Уайток без умолку и с видимым удовольствием рассказывал о выращиваемых культурах.
– А сколько человек работает у вас на земле? – поинтересовался Кертис Синклер.
– Шесть. Все отличные работники.
– У меня на хлопковых полях трудится более сотни, и все они нужны, чтобы выполнить работу, для которой потребовалось вполовину меньше белых работников. А еще нужно одеть и прокормить их большие семьи.
– Боже мой! Я бы не мог себе такое позволить.
– Хорошо, если хлопок удается продать, но бизнесу вредят янки своими оцеплениями. Это те, кто сделали деньги и до сих пор делают. Именно они изначально и продали нам рабов. – В словах Синклера слышалась едва сдерживаемая горечь.
– Да, я знаю, – сказал Филипп, хотя на самом деле знал об этом очень мало.
Некоторое время они шли молча.
– Офицер Уайток, – наконец сказал Кертис Синклер, – кажется, ваши симпатии – на стороне Конфедерации.
– Да, именно так.
– Янки разрушили нашу страну. У моего отца большие земельные владения, более семисот темнокожих. Некоторые разбрелись, но подавляющее большинство осталось, чтобы их кормили и одевали. Все возрасты: старики, дети. – Нерешительно помолчав, он поднял ясные глаза и взглянул прямо в свежее лицо хозяина дома. – Офицер Уайток, у меня есть некий план. Я участвую в одном предприятии, которое, надеюсь, положит конец деятельности янки в районе Великих Озер.
Глаза Филиппа расширились от удивления.
– Никогда не слышал ничего подобного, – заметил он.
– Но это правда, и позднее я расскажу вам подробности. А сейчас хочу узнать, согласитесь ли вы, чтобы участвующие в нашем предприятии люди приходили сюда, чтобы обсудить со мной дела. Это бы меньше бросалось в глаза, чем встреча в отеле. Если вы хоть сколько-нибудь возражаете против того, чтобы я таким образом воспользовался вашим гостеприимством, скажите лишь слово, и мы вместе с женой покинем ваш дом.
– Я с радостью предоставлю здесь место для ваших встреч с друзьями. – Филипп говорил с осторожностью, до конца не осознавая возможных последствий подобного проекта.
– Они не то чтобы друзья, – заметил Кертис Синклер. – Просто не желают видеть, как страна погибает в руках янки.
Филиппу было невдомек, о чем идет речь, но, будучи по натуре оптимистом, он предпочел бы обезопасить своих друзей. Сейчас обоих прогуливающихся мужчин обогнали дети в сопровождении учителя. Эрнест вгрызался белыми зубами в твердое зеленое яблоко. Филипп тут же отобрал его у мальчика и смачно шлепнул ребенка по заду.
– Тебе хорошо известно, – сказал он, – что от незрелых фруктов болит живот. Ты же не хочешь, чтобы твои стоны ночью мешали гостям спать?
– Я забыл. – Эрнест опустил голову.
Ему хотелось загладить свою вину. Он вклинился между мужчинами, взял за руку отца и, секунду помедлив, Синклера.
– Гасси говорила Эрнесту, чтобы не ел, – сказал Николас.
– Наверное, он не слышал, – вступилась девочка.
– Я постоянно делаю то, чего делать не должен, – сказал Мадиган. – И от своих учеников иного не жду.
– Не самые подходящие для их ушей речи, – возразил отец.
– Простите, сэр, но если я водружу себя на пьедестал, разве они будут мне доверять?
Филипп повернулся к дочери:
– Гасси, ты доверяешь мистеру Мадигану?
– А как же иначе, – спросила она, – ведь он целый день у меня перед носом?
– Как невежливо, – сказал Филипп, – немедленно извинись.
– Я отказываюсь, – горячо возразил Мадиган, – чтобы передо мной извинялись. Я не замечаю невежливости. Более того, я ее одобряю.
– Если бы я назвал вас лжецом, – спросил Николас, – что бы вы ответили?
– Я бы сказал: умница, сообразил, что к чему.
Тут все переключили внимание на выбежавшего им навстречу Неро.
Это был огромный пес с черной волнистой шерстью и кротким выражением морды. Наследник Нерона уже сам старел и тяжелел, но пока был активным и теперь радостно прыгал вокруг детей. Они резвились вместе с ним. Мадиган и ребята с собакой отстали.
– Мои несмышленыши, – сказал офицер Уайток, – совсем от рук отбились. Слава богу, скоро отправим их в школу.
– Отправьте их лучше во Францию, – предложил Кертис Синклер. – Я учился именно там.
– Так вы говорите по-французски?
– Да.
– У меня франкоговорящий канадец работает. Он бы с удовольствием с вами поговорил на родном языке. Кстати, он отличный резчик по дереву.
Теперь к ним снова присоединились дети и Неро, и все вошли в залитый закатными лучами дом. Филипп направился в большую спальню с примыкающим холлом, которую занимал вместе с Аделиной. Она расчесывала свои длинные волосы. У него всегда вызывали восхищение эти волосы, которые были рыжее гладких спелых каштанов. Только ей он об этом не сказал – скромностью она и так не отличалась, – а только спросил:
– Что ты наденешь к обеду?
– Вот это платье из зеленой парчи.
– Надо же, одеваться к обеду, – сказал он, положив ладони на изножье расписанной кожаной кровати с изображением чудесной композиции цветов и фруктов, среди которых виднелись хитрые рожицы обезьян. Кровать они привезли из Индии, как и сидевшего на спинке в изголовье пестрого попугая. – Одеваться к обеду, – повторил он, понимая, что она не услышала его слов из-за закрывших уши волос, – это страшное неудобство. Зачем сельскому джентльмену одеваться к обеду?
Услышав его, она спросила:
– А хорошо, если бы ты вышел к обеду, окутанный ароматами конюшни? Нет, делая все возможное, мы поступаем правильно. Синклеры это ценят. То чудесное платье, что было на ней вчера, она купила в Париже еще до войны. Что касается остальной одежды, она говорит, что та вся превратилась в лохмотья, а обувь – дырявая.
– Может, отдашь ей пару своей обуви?
– Моей? Ты разве не заметил, какие у нее маленькие ножки?
Он сказал, что не заметил.
Она просияла. Обвила руками шею мужа, поцеловала его.
– Любимый мой, – воскликнула она.
Он не знал, чем так угодил ей, и даже не пытался понять. Она продолжала:
