Приключения Они

Ничего не произошло. Огнеплюй не видел ничего такого, что могло бы здесь его поглотить, втянуть, скрыть или заставить исчезнуть каким-либо другим образом. Но ведь тот парень исчез куда-то! Хотя теперь было видно, что это случилось с ним не сразу. Он здесь довольно долго стоял, как будто что-то рассматривал, и только потом куда-то делся.

Красный дракон сделал ещё шаг и оказался в центре круга. Ничего не произошло. Он не провалился, и никакая сила не тащила его, необоримо, неизвестно куда! Это настораживало, как настораживает опытного охотника необычайная тишина леса.

Огнеплюй ещё раз в упор рассмотрел след ауры пропавшего парня. Впечатление было такое, что он долго топтался на месте, что-то высматривая. Причём, это происходило не внизу, а наверху, как будто этот тип парил под потолком.

Предположить, что обычный человек владеет искусством левитации, как им владеют Анджелика или Они, Огнеплюй не мог. Ему самому это тоже не удавалось, хоть он и не был человеком обыкновенным. Значит, парень попал наверх каким-то ещё способом. Ни лестницы рядом, ни верёвки… Да какие там верёвки-лестницы! Огнеплюй ещё разок ругнулся рыцарями. Наверное, слишком долго находясь среди людей, он поглупел, как дракон. Ведь он же стоит на той самой штуковине, которая служит подъемником! Причём, управляется этот механизм силой мысли, что не слишком удивляет после всего увиденного.

Он приказал диску поднять себя, и тот послушался. Огнеплюй медленно вознёсся над всеми, кто был в чудном доме-барабане, и остановился на высоте метров пятнадцати. Теперь ему было хорошо видно всё, что делалось здесь внутри. Он скользнул взглядом по сгрудившимся вокруг кучки орехов пассажирам и подумал, что из них или, по крайней мере, из их потомков выйдут классические обезьяны в недалёком будущем.

Но ему не были интересны ни эти люди, ни их обезьяньи потомки. Сейчас перед красным драконом открылось такое, что он невольно затаил дыхание, восхитившись увиденным! Сотни!.. Тысячи!.. Нет – сотни тысяч миров! Причём, то что имелось здесь в барабане, представляло собой лишь малую часть того что было внизу под полом, который на самом деле не был полом, как и то что было здесь сверху не являлось потолком. А чем же всё это являлось?

Огнеплюй протянул руку к одному из миров, который был поближе и понял, что может до него дотронуться. Но ведь у него не пятнадцатиметровая рука! Значит, законы пространства, а может быть и времени, здесь действуют иначе. Что ж, он встречал в жизни нечто подобное. Ладно, смотрим дальше.

Так, любой из миров, которые наверху, можно потрогать. А что ещё можно? Ага, их можно притянуть к себе поближе! Опять нарушение законов физики, так-как это не иллюзия. Итак, можно притянуть, потрогать и, видимо, вмешаться…

Точно – так этот парень и исчез с площадки. Шагнул в один из миров и был таков! Вот только в какой мир он шагнул? Впрочем, какая разница? Огнеплюй пришёл сюда по следу Они, а теперь ему ещё и Мэгги найти надо. К счастью обе влезли в одну и ту же ловушку, а значит, он тоже туда прогуляется. Надо лишь притянуть к себе тот мир, куда они нырнули…

Тут красный дракон раздражённо нахмурился. Когда он смотрел снизу, следы аур Они, Мэгги и остальных были видны отчётливо, но теперь он едва мог различить эти сильно размытые полосы, которые могли вести, например, вон в тот мир, а может быть и в следующий.

Наверное, надо было спуститься и повторить действия Мэгги, но это простое решение почему-то не пришло ему в голову. Вместо этого Огнеплюй протянул две руки к двум соседствующим мирам, куда могли вести искомые следы и потянул их к себе оба сразу, чтобы разглядеть поближе.

Поздно вспомнил он о популярной во все времена казни, когда человека привязывают за конечности к согнутым деревьям, перепуганным тягловым животным или к автомобилям с разогнанными двигателями. Привязывают чаще за ноги, но иногда за руки и за ноги сразу. Расчёт прост – беднягу разрывает на части, как муху, попавшую в руки жестокого ребёнка.

Огнеплюй почувствовал себя такой «мухой». Его вдруг со странной силой потащило за руки в разные миры, так что затрещали кости, связки, сухожилия и мышцы! Странно, но разжать пальцы и отпустить оба мира почему-то не получалось.

Красный дракон смерти не боялся, но погибать так нелепо и неожиданно не входило в его планы. Тем более, это было бы обидно, ввиду того, что он не сделал дело, ради которого пришёл сюда – не разыскал Они, да ещё и Мэгги потерял. И такая его взяла из-за всего этого злость, такая досада, что из ноздрей его, вполне человеческих, повалил дым, а из ощеренного рта полыхнуло пламя! И напряг он тогда свои могучие руки, и удержал расходящиеся миры, остановив их движение…

Весь золотой барабан вздрогнул, будто получил удар неведомого била по корпусу. Его внутренняя поверхность вдруг осветилась ярким светом, потому что крыша раскрылась подобно цветку и внутрь хлынули солнечные лучи! Раздалось жужжание и щёлканье какого-то невидимого, но очень большого механизма, и сооружения на кубических постаментах пришли в движение. Они принялись опускаться один за другим, уходить под пол, а вместо них появлялись другие, вырастали и вставали на место старых, сияя свежим, как бы нетронутым золотым блеском.

Пассажиры, едва успевшие спасти свои сохнущие тряпки, жались к стенам, и во все глаза глядели на происходящее вокруг них непонятное движение. Вдруг они завопили все, как один от невыразимого ужаса, потому что сверху, сквозь крышу внутрь барабана внутрь заглянул удивлённый серый глаз, который был, наверное, чуть меньше самого барабана!..

Красный дракон по имени Огнеплюй, ничего этого не видел по той простой причине, что его уже не было там, где он стоял только что. Страшным усилием, едва не вырвавшим руки у него из плеч, он освободил-таки кисти, застрявшие в двух разных мирах. Сами миры вернулись в ритм своего обычного движения и не пострадали, хоть и пережили, наверное, какие-то катаклизмы из-за неестественной для них остановки. Возможно, где-то изменился климат, но неизвестно к худшему или к лучшему. Точно известно, что в одном месте некий пророк, попросивший солнце остановиться, чтобы праведное воинство успело дорезать во время священной битвы неправедное, откровенно обалдел, когда это у него получилось.

Но всё это не касалось Огнеплюя никоим образом. Сорванный с круга, на котором стоял, красный дракон летел куда-то кувырком, поминая самыми отборными рыцарями все вселенские миры, сущие и не сущие, какие есть в бесконечности!..

Глава 50.

– Комета! – сказала Милли, глядя на странную рыжую звезду, прочертившую по небу.

– А, метеор! – презрительно махнул рукой Билли и натянул кепку на нос.

– А я говорю – комета! – не унималась его сестра-близнец, краснея по своему обыкновению.

– Кометы так не летают, – авторитетно заявил Билли из-под кепки. – Когда появляется комета, то, кажется, что она висит посреди неба неподвижно, и может так висеть несколько дней…

– Ботан! – обозвала его Милли и показала брату язык.

– Кто ботан? – искренне удивился Адский угонщик, для которого, кажется, не было оскорбления хуже.

– Ты ботан! – выкрикнула сестрёнка, озорно сверкнув глазами. – Ботан, ботан, ботан, ботан!

Этого Билли не мог стерпеть ни от кого в мире, тем более от родной сестры. Он вскочил, перевернул кепку козырьком назад, сжал кулаки и ринулся в бой! Милли улыбнулась от уха до уха с весёлой злостью, и приготовилась сопротивляться, но удары обоих пришлись по воздуху.

– Вуфф, вуфф! – назидательно сказал им Вуфф, разведя руки, в кулаках которых было зажато по Адскому угонщику.

Те, видимо по инерции некоторое время ещё подёргались, пообзывались и помахали в сторону друг друга своими мелкими кулачонками, но вынуждены были смириться. Из рук Вуффа не вырвался бы дюжий мужик человеческого роду племени, что уж говорить о карликовых полусатирах?

Вуфф теперь был ответственным за этих двух недомерков, которых семья йети приняла, как собственных детей. Видимо, у этих существ был инстинкт защиты всех мелких и слабых, имеющих сходство с ними самими. Полусатиры подпадали под эту категорию, также как и люди, поэтому, когда Вуфф принёс их в родную пещеру, ему даже отменили выволочку за самоволку.

Малыш йети сбежал, чтобы найти Они. Это его родители хорошо понимали, так-как сами искали беглянку, и даже проследили её след до человеческих поселений. Дальше идти было нельзя, так-как люди, завидев йети, начинали сходить с ума и хвататься за оружие. Поэтому Папа Йети и Мама Йети очень огорчённые вернулись назад, но их сын не смирился, и сам удрал из-под родительской тёплой подмышки.

Йети не умели считать и измерять время, а потому неизвестно, сколько Вуфф ошивался вокруг человеческих поселений, пугая собак и их хозяев. Он чувствовал, что Они где-то здесь, хоть её запах и перебивали запахи остальных людей, к которым она ушла неизвестно зачем. Потом Они совсем пропала, и её запах не ощущался даже той едва заметной ноткой, которую чувствовал Вуфф среди несусветной вони, источаемой городом. Но юный йети не вернулся домой. Он, по-прежнему, чувствовал, что Они рядом, что она каким-то образом передвигается… внутри горы! И тогда он пошёл, ведомый этим чувством, и после долгого пути нашёл разбившийся дирижабль.

Это было очень странно. Маленький йети не знал, с чем столкнулся, но вокруг этих обломков витал дух беды, страха и отчаяния. И всё это было связано с Они. Кроме того, рядом ощущалось присутствие существа настолько огромного и сильного, что оно было во много раз сильнее Папы Йети, а до сих пор Вуфф считал, что сильнее Папы Йети никого в природе быть не может.

Кроме того, здесь был ещё кто-то, какой-то чужой, запах которого Вуфф уже чувствовал рядом с Они. Но этот чужой маленькому йети был не только не нужен, но и крайне неприятен, поэтому, когда Вуфф нашёл его на склоне горы, то просто выбросил за ненадобностью.

Несмотря на всё это, юный йети продолжал искать Они, переворачивая обломки дирижабля, пока не нашёл вот этих малышей! Малыши были чудесные и немножечко пахли, как Они. Вуфф вовсе не забыл про свою подружку, ведь йети вообще никогда и ничего не забывают. Но ей угодно было на этот раз совершенно исчезнуть, оставив вместо себя этих малышей.

Вуфф не задавался вопросом кто они такие. Малыши были маленькие, беспомощные, замёрзшие и голодные. А ещё, у них было по две руки и по две ноги, и они пахли, как Они. Этого всего оказалось достаточно, чтобы забрать их с собой, тем более что Вуфф сумел даже перекинуться с ними парой слов, и они его поняли. Они могла бы гордиться своим учеником!

Итак, маленький Вуфф был немедленно реабилитирован в глазах семьи, когда предъявил родителям Милли и Билли. Он даже получил награду в виде ласкового материнского шлепка и был, тут же засунут под мышку. Под другую поместили слабо брыкающихся Адских угонщиков.

Это было неоднозначное времяпрепровождение для полусатиров. С одной стороны они отогрелись, а потом неплохо отъелись, проявив к пище йети даже большую неприхотливость, чем Они. Однако непоседливая натура Адских угонщиков не давала им подолгу сидеть на одном месте, что совершенно не вязалось с распорядком принятым у йети. Нет, Милли и Билли не пытались сбежать. Эти двое были не настолько глупы, чтобы рискнуть пересечь заснеженные горы, имея на теле лишь кепки и комбинезончики. Но, оттаяв, они начали жаждать развлечений, а поскольку угонять здесь было нечего, принялись отводить душу во взаимных поддёвках и драках.

Мама Йети никогда не держала на руках таких беспокойных детёнышей! Они мешали ей дремать, будили Вуффа и ухитрялись переполошить даже Папу Йети, что было небезопасно. Нет, образцовый муж и отец никогда бы не поднял свою огромную длань на таких крошек, но в гневе он начинал страшно реветь, колотить себя кулаками в грудь, лупить ими по полу и яростно подпрыгивать, от чего всё кругом ходило ходуном, а сверху срывались камни. В такие минуты его боялись и жена, и сын, но только не странные найдёныши. Они, кажется, были абсолютно бесстрашны. При всём при этом, мелкая шпана проявляла такую прыть, что поймать этих двоих карапузов было взрослым йети не под силу.

Вот тут-то малыш йети проявил удивительную ловкость и талант воспитателя, чем возвысил себя в глазах родителей, и был признан ими почти взрослым! Это выражалось в том, что теперь он мог покидать материнские руки и возвращаться по своему усмотрению. Ему даже разрешалось чуть-чуть отходить от пещеры. Короче говоря, Вуфф наловчился ловить разбушевавшихся близнецов и утихомиривать их. Для первого он использовал свои длинные и уже очень сильные руки, а второе достигалось беседами, которые он вёл с беспокойной компанией.

Как ни странно, Адские угонщики что-то находили в этих разговорах, и никогда не отказывались поболтать с «лохматым брателло», как они называли юного йети. Вот и сейчас, укротив бойцовый порыв брата и сестры, Вуфф начал свою воспитательную работу.

– Д,аться нехо,ошо! П,охие ма,ыши! – заявил он, приблизив пойманных близнецов к своей добродушной физиономии.

– Ладно, ладно, лохматик, не будем! – пообещал Билли и заговорщически подмигнул сестре.

– Мы будем хорошими! – подхватила Милли и улыбнулась пополам – мило и дружелюбно половиной лица обращённой к Вуффу и, недвусмысленно оскалив зубы, брату.

Билли, расценив её мимику, как обещанное, но отложенное развлечение, остался, весьма доволен, и тоже улыбнулся, став похожим на кота, получившего доступ к сметане. Тем временем, наивный легковерный Вуфф усадил подопечных себе на колени, но на всякий случай окружил их кольцом мохнатых рук. Сейчас они сидели у входа в пещеру, и, пользуясь редким затишьем, любовались звёздным небом.

– У здешних созвездий есть названия? – спросила Милли после недолгого молчания.

– Наверно есть, – пожал плечами Билли. – Только какое нам до них дело?

– Так, любопытно.

– Всё равно мы не пойдём расспрашивать об этом местных.

Милли неопределённо фыркнула.

– Можем придумать свои, – заявил её брат, развивая предложенную тему. – Вон то, рогатое пусть будет – созвездие «Мотоцикла»!

– Точно! – подхватила сестра. – А это длинное – «Гоночный болид»!

– Ага! Формула один! А вот это – «Малый скутер»!

– Тогда вон то – «Катамаран на воздушной подушке»!

– Длинновато, но сойдёт. Пусть в таком случае, вон, то двойное называется, м-м, «Подъёмный кран»! Большой и маленький.

– Нет, это не круто! И где ты видел подъёмный кран с руками и ногами? Пусть это будут созвездия «Йети», большое и малое. Мама Йети и Вуфф!

Билли согласился, что это лучше, а Вуфф, услышав своё имя, взглянул на близнецов вопросительно, затем перевёл взгляд на небо и вдруг, ткнув толстым чёрным пальцем в сторону двойного созвездия, спросил:

– Йети?

Адские угонщики переглянулись.

– Он понял! – восхищённо прошептала Милли.

– Молодчага! – согласился Билли.

– Ма,а Йети и Вуфф, – констатировал их опекун. – А ,де Па,а Йети?

– А… он пошёл найти что-нибудь вкусненькое, – нашлась Милли. – Вот раздобудет еду и вернётся!

Такое объяснение полностью удовлетворило Вуффа, и даже привело его в восторг. Развеселившись, он попрыгал немного с близнецами на руках, от чего те радостно ухали при взлётах и приземлениях.

– Давай теперь звёзды, что ли называть? – предложил Билли, когда скачки закончились.

– Давай! – согласилась Милли, которой это занятие понравилось. – Вот эта, которая мигает разными цветами – «Светофор»!

– Светофор должен быть из трёх отдельных фонарей, – усомнился Билли. – Хотя, если светофор пешеходный, то пускай! Тогда вот эта яркая – «Стоп-сигнал»! Э-э, стоп-сигнал на байке, поэтому в одном экземпляре.

– Принято! Вот эта двойная – «Фары»!

– Ну, это уже созвездие получается. Ладно, пусть будут «Фары». А вот эта золотая, м-м…

– Они! – заявил Вуфф безаппеляционно.

Близнецы в очередной раз переглянулись. Они оба любили Вуффа за удивительную сообразительность, хоть юный йети был ещё сущим ребёнком.

– Они, – повторил Билли задумчиво. – Ты молодец, лохматый!

– Давай что-нибудь угоним! – вдруг невпопад сказала Милли жалобным голосом.

Билли смерил её изучающим взглядом, и ответил без тени иронии:

– Обязательно угоним! Я обещаю!

Глава 51.

– Теперь, друг мой, вы знаете обо мне всё! – закончил свой рассказ профессор Сай, и слегка поклонился.

Князь, слушавший его всё это время с величайшим вниманием, смотрел на собеседника своим проницательным колючим взглядом и молчал. Старому профессору стоило немалых усилий сохранять спокойствие. Господин Сай принадлежал к древнему прославленному роду великих самураев, но сам он воином не был, и даже в императорской армии когда-то служил переводчиком. Его нельзя было упрекнуть в трусости, но природная отвага, доставшаяся от грозных предков, не прошла закалку в огне сражений, о чём умный и развитой господин Сай совершенно не жалел, так-как не считал справедливой войну, которую тогда вёл император.

Возможно, поэтому сейчас его сердце сжималось, когда он видел останки невинных жертв и даже их врагов. По той же причине он с внутренним трепетом ожидал своей участи, хоть и постарался подготовиться к ней заранее. Сейчас наиболее вероятными ему казались два варианта ближайшей его судьбы. Первый – князь не поверит ему, и прикажет казнить, как лжеца. И второй – князь ему поверит, и прикажет казнить, как колдуна. Какая из казней при этом будет милосерднее, господин Сай не брался предугадать.

– Я предполагал что-то в этом роде, – сказал вдруг князь, настолько неожиданно, что старик-профессор подпрыгнул. – Вы плохо вписываетесь в окружающий мир, друг мой, и это заметно, по крайней мере, мне. Вы умнее и образованнее всех учёных, каких мне доводилось видеть в жизни, а ведь я знаком с мудрецами Императорского Двора, и не только с ними. Что ж, благодарю за откровенность и доверие! Я ещё раз убедился в том, насколько полезным является наше знакомство.

Профессор Сай почувствовал, что его сейчас может хватить удар. Как это ни парадоксально, именно дружелюбие князя могло стать причиной катастрофы для старого учёного. Если бы его властительный друг просто сказал своим людям – «Казнить его!», старик испытал бы горечь, но и облегчение. Но сейчас его сердце грозило проломить грудную клетку или оборваться, как колокольчик на перетёртой нитке.

Надо было ответить в изысканной манере, как это пристало – с благодарностью, но без раболепства. Но господин Сай справедливо полагал, что не сможет справиться с дрожью в голосе. Есть предел человеческим силам, и порой, не выдать своё волнение труднее, чем шагнуть навстречу неизбежной смерти.

Его выручил вернувшийся разведчик. Как всегда, молодой самурай не объявил новость во всеуслышание, а сообщил всё на ухо своему господину, после короткого военного поклона.

Морщины на лбу князя разгладились, а глаза его сверкнули особым блеском.

– Племя дикарей терроризирующих эту страну, – заговорил он, – собралось в балке неподалёку отсюда. Там у них какой-то совет. Для меня это удобный случай покончить с досадной помехой моим планам. Заодно окажем услугу народу нэко. Как вы думаете, друг мой, местные жители будут нам за это благодарны?

– У нэко свой особый взгляд на такие вещи, – ответил профессор Сай уклончиво. – Они не знают что такое война и союзническая помощь, а потому я не стал бы рассчитывать на их благодарность в том смысле, как это бывает у людей. Однако нэко умны, они умеют наблюдать и делать выводы. В любом случае, слава бойцов, превосходящих доблестью самых лучших котов этого края, может послужить для пользы дела. Но, друг мой! Неужели вы собираетесь атаковать неприятеля такими небольшими силами? Я ничуть не сомневаюсь в вашей личной доблести и в боевой выучке ваших воинов, но ведь у вас только двадцать самураев, а племя противника составляет больше двухсот кровожадных дикарей…

– Восемнадцать самураев, – поправил его князь. – Девятнадцать вместе со мной. Двоих бойцов и всех слуг, которые тоже умеют драться, я оставлю с вами. Пожалуйста, не возражайте, мой друг, так надо! Ваша жизнь для меня имеет особенную ценность, и дело не только в цели нашего похода. Вам же я поручаю позаботиться о Миу, она ведь ещё слаба, и нуждается в покровительстве.

– Но могу ли я, по крайней мере, взглянуть на битву? – спросил профессор, который при всей своей некровожадности всю жизнь мечтал увидеть сражение древних времён, в котором всё решали исключительно таланты полководцев и личная доблесть бойцов, а не преимущество в технике, как бывало в его время.

– Как хотите, – согласился князь. – Я отдам своим людям соответствующее распоряжение, и они проведут вас в такое место, где вы всё увидите, не спугнув при этом неприятеля и не обнаружив себя. А теперь, извините меня, я должен идти, чтобы не упустить уникальный шанс сделать всё быстро и успешно.

Глава 52.

– Поверь, без рожек ты выглядишь не хуже… То есть, такая же красивая, как и…

Андрей замолчал под крайне неодобрительным взглядом Они. Впрочем, девушка тут же смягчилась и проговорила усталым голосом:

– Эти рожки были частью меня. Они прорезались, когда я была ещё совсем маленькой, и на самом деле я не помню себя без рожек. Я привыкла к ним и любила их, а теперь без них как будто… Хуже чем голая! И… И мне их так жалко!..

Слёзы потекли из золотых её глаз, и окончательно смутили парня, без того сбитого с толку. Год общения с податливыми ласковыми наложницами, готовыми пожертвовать всем, лишь бы не расстроить властелина, не приучил его к таким ситуациям. Вихрь мыслей кружился в его голове, и не давал утвердиться одной правильной – обнять, утешить, успокоить. Вместо этого Андрей решил перевести разговор на другую тему.

– Там на дирижабле вы были с Елизаром, да? – спросил он, считая правильным узнать о судьбе своего напарника и второго пилота.

Они взглянула на него сквозь пелену слёз, кивнула и зарыдала ещё сильнее. И тут мысли парня приняли иное направление. Он уже знал о разном течении времени в мирах. Сам он скитался по ним уже больше года, если считать его личное время. А сколько прошло времени для Они и Елизара? Сколько эти двое были вместе? Видимо достаточно, чтобы лететь куда-то на старинном воздушном судне, и достаточно, чтобы девушка оплакивала сейчас потерю друга. Андрей не знал подробностей, но уже понял, что Елизар пропал, и скорее всего, погиб в результате аварии, случившейся перед его, Андрея, появлением.

Ревность живёт на тёмной стороне человеческой души. Она делает человека чёрствым, эгоистичным, мелочным, подозрительным и даже порой равнодушным до жестокости. И ведь это обращено на того, к кому на самом деле испытываются самые нежные чувства! Даже исчезновение с пути предполагаемого соперника не приносит мир в душу, ведь сама мысль о том, что предмет вашего вожделения обратил внимание не на вас, а на кого-то другого, приносит жгучую боль и обиду, независимо от того, есть ли у вас право на взаимность и верность или нет.

– Скажи, – спросил Андрей, внезапно забыв о том, что расспрашивать о таких вещах плачущую девушку не тактично, жестоко и просто грубо, – у вас там с Елизаром… Вы были… Как бы это сказать?..

– А, что?

Слёзы Они вдруг высохли, а её золотые глаза сверкнули зло и враждебно.

– Нет, ничего, – с опозданием спохватился Андрей. – Я просто хотел спросить…

– Были ли мы любовниками? – проговорила Они голосом, в котором слышался металл.

– Нет, что ты? – испугался лётчик её прямоты. – Я не имел в виду ничего такого!

– А почему нет? – продолжала Они, в душе, которой закипало что-то нехорошее. – Разве мы не живые люди? Разве не имеем право жить и любить так, как считаем нужным? Или может, мы должны спрашивать разрешения у людей посторонних? У тебя, например? Почему я должна перед тобой отчитываться? И по какому праву ты меня здесь допрашиваешь?!

Всё можно было ещё исправить. Гневные слова, выкрикнутые в лицо Андрею, скользили мимо сознания, словно масса пустой породы, оставляя после себя лишь ядовитые крупицы. Но эти крупицы имели свойства семян, которые взошли моментально. Они твердили парню, что он лишний, и что его участие только заставляет девушку страдать. Своей ревности он при этом даже не заметил.

Андрей не хотел чтобы Они страдала из-за него, и потому, вместо того чтобы ответить на её вопросы фразой – «Всё потому что я люблю тебя!», сказал:

– Просто мне нужно знать о том, что случилось с Елизаром. Он мой второй пилот, а я его командир, и потому…