Маранта

– Дай мне два, нет три красных шарика, – командовала девушка. – Я усну через минуту-другую, тогда положишь мне в рот пару белых шариков и начинай вырезать дробины. Если не сделаешь, то всё к чёрту воспалится и тогда меня уже не спасти, а мне нужно отомстить ещё двум предателям, прежде чем я отправлюсь к своему повелителю! Возьми не кинжал, а маленький ножик из набора устроенного в ножнах. Смело режь, постарайся только не задеть сухожилия и главную вену, она там в бедре. Давай, начинай, а то скоро всё так раздуется, что уже не справишься! Да, когда закончишь, положи мне в рот ещё одну белую горошину. Ну, всё, поехали!

Галль проделал всё, как она сказала. Он не был уверен, что всё прошло гладко, но после двух часов мучений сумел-таки достать оставшиеся дробины из бедра девушки. Раны он зашил и также смочил соком алоэ, после чего перебинтовал распущенными на ленты простынями.

Пока он всё это проделывал, Диана только поскуливала сквозь сон, но не проснулась ни разу. Теперь прошло два с лишним дня, и она была по-прежнему жива, хоть и раскалилась, как печка. Её добровольный врач то и дело сменял влажные примочки на воспалённом лбу, но жар не спадал, и больная продолжала метаться в бреду. Тогда он на свой страх и риск скормил ей ещё два белых шарика.

Через полчаса девушка успокоилась и заснула. Галль пощупал ей лоб, тот был влажный и всё ещё горячий, но уже не такой сухой и огненный, как недавно. Теперь он знал, что делать, только бы хватило волшебных шариков. Немного подумав, он добавил к тем белым ещё и красный шарик. Пусть поспит подольше!

Глава 46. Исподнее мира

Если бы не вода, он бы, наверное, не проснулся, но кто долго выдержит воду падающую каплями на лоб через каждые два удара сердца? Ещё ничего не соображая, он сел и вытер лоб рукой. Тут обнаружилось, что рука его мокрая и липкая, а ещё она болит, как впрочем, и голова, и всё тело.

Но больше всего болела голова! Болела, где-то в области затылка резкой дёргающей болью. Он попытался ощупать свой затылок и чуть не потерял сознание от нового взрыва боли, вспыхнувшей ослепительным сполохом внутри мозга. Да, затылок был разбит, по-видимому, он им здорово приложился. Кстати, как это случилось? И, где он вообще? (А кто он собственно?)

Напряжение памяти заставило боль всколыхнуться ещё раз, но зато он всё вспомнил: он Золас, предводитель разбойников, известный бандит, но вот как он сюда попал?.. Ах, да! Он преследовал некую девчонку, которая у него на глазах застрелила из лука воительницу Маранту…

Он вдруг вспомнил, как стрела ударила его подругу в районе лопатки, как женщина вдруг вздрогнула всем телом и безжизненно упала на руки, подхватившего её, Зига. А ещё он узнал стрелу. Такие он сам когда-то использовал. Их изготавливали на заказ, специально для Гвардии. Там была одна хитрость: наконечники имели особые желобки, в которых оставались тонкие засохшие полоски яда, после того, как стрелу макали в банку. Иногда это был яд парализующий жертву на время, а иногда… Что досталось Маранте? Этого он не знал, так-как сорвался в погоню, а потом… Потом пол ушёл у него из под ног, и снизу разверзлась глубокая чёрная пропасть! Последнее, что он помнил, это языки жгучего пламени, тянувшиеся к нему отовсюду. Но эти огненные щупальца остались где-то наверху, а потом был удар и полный мрак. Теперь, когда он очнулся, здесь было не только не жарко, но даже прохладно.

С трудом Золас встал на ноги и порадовался, что они целы. Руки тоже работали, а вот пара ребер, похоже, была сломана. Насколько можно было судить, он находился в длинном туннеле с высоким потолком, в котором зияла трещина. Вероятно, сквозь эту трещину он и попал сюда, свалившись с приличной высоты.

Теперь оттуда лился неровный свет и Золас догадался, что это отблеск бушующего сверху пожара. Но благодаря этому свету можно было оглядеться по сторонам и рассмотреть место, куда он попал. А место было весьма необычным.

Туннель убегал в обе стороны, но с одной стороны был завален почти до потолка, зато другая сторона уходила в непроглядную темноту, в которой терялась, как в бесконечности.

По полу этого туннеля были проложены рельсы, вроде тех по которым в рудниках катают вагонетки, а слева и справа вдоль стен тянулись кабели, уложенные в специальные крепления. Похоже, он попал в одну из древних подземных дорог, о которых ему не раз рассказывали ещё в детстве. Вот по этим рельсам когда-то ездили специальные повозки, движимые особой силой, секрет которой утерян. Куда теперь эта дорога заведёт его?

Но прежде чем пуститься в путь, Золас предпринял кое-какую подготовку. Во-первых, как мог, перевязал обрывками одежды разбитую голову, затем туго перетянул грудную клетку. Пару раз при этом едва не отключился от боли. Следующим этапом был осмотр оружия и амуниции. Всё оказалось в относительном порядке, только шляпа не лезла на перебинтованную голову. Ну и, в конце концов, ему пришлось позаботиться о факеле. Золас оценил иронию ситуации – только что он едва спасся от огненной смерти, но теперь нуждается в огне, ибо без него будет слеп.

Итак, в путь! Туннель казался бесконечным, но он знал, что это не так. Там в темноте обязательно найдётся что-нибудь, какой-нибудь выход или ещё что-то неизвестное. Ему нечем было отмерять время и потому казалось, что идёт он уже целые сутки. Дважды он отдыхал, но делать это на холодных рельсах и скользких сырых шпалах было тем ещё удовольствием. Тогда он решил идти вперёд, сколько будет сил или пока он не выйдет на свет.

Хуже всего было то, что факел, (промасленная тряпка, навёрнутая на шомпол оленебоя), сгорел слишком быстро. Конечно, изготовить другой не составило большого труда, но делать его пришлось из остатков одежды, которая и так пострадала. Если так пойдёт дальше, он скоро окажется голым, а это в прохладном сыром туннеле было не слишком приятной перспективой.

Вдруг впереди замаячило нечто, что он сначала принял за игру своего воображения. Ему почудились ворота. Точнее силуэт ворот без створок, а за ними непроглядная тьма. Вскоре он понял, что это ему вовсе не мерещится, а он видит окончание туннеля, который вывел-таки его, но куда? Это было пока неясно.

Золас сбавил шаг и осторожно выглянул в это неведомое пространство, высоко держа факел над головой. Зрелище, открывшееся ему, оказалось настолько неожиданным, что он не сдержал возгласа удивления! Он стоял в огромном помещении, по красоте не уступающем ни одному залу, только что сгоревшего дворца Лоргина! Целый лес изящных колонн подпирал высоченный потолок, выложенный мозаичными картинами.

Такие же картины, изображающие людей занятых сельским трудом, виднелись на стенах. Из-под потолка свисали шикарные люстры, в которых были ввинчены пыльные лампы вроде тех, что он видел в подземном дворце, куда водил Маранту и Зига. Интересно, а здесь, не работает ли, какая-нибудь древняя техника, дающая свет? Но, как он не искал на стенах что-либо похожее на выключатель, эти поиски результата не дали.

Осмотревшись получше, Золас понял, что зал этот вытянут в длину, что по обеим его стенам проходят рельсы, лежащие в глубоких желобах и уходящие в туннели вроде того из которого он только что вышел. С противоположной стороны зала из такого вот туннеля высовывалось сооружение, в котором он угадал ту самую повозку, ходившую некогда по рельсам.

Она представляла из себя цепочку большущих прямоугольных ящиков, поставленных на железные колёса и соединённых между собой. По всей длине каждого из ящиков виднелись большие стеклянные окна, часть которых была выбита, но некоторые оставались целыми. Наружу из туннеля выглядывали только два с половиной таких ящика, и Золас мог лишь гадать, сколько ещё их может быть там, внутри. Движимый любопытством, он подошёл и заглянул в одно из разбитых окон, просунув внутрь свой факел.

Заглянул и… отшатнулся! Даже ему, видавшему виды искателю приключений, стало жутко от зрелища открывшегося внутри – ящик был полон скелетами!

Некоторые из них лежали на полу, но большинство сидело на длинных скамьях, устроенных вдоль всего ящика, спиной к окнам. Они были одеты в странную одежду, совершенно непривычную для глаз нормального человека. Она не позволяла отличить даже, кто здесь были женщины, а кто мужчины. Впрочем, какая теперь разница кто кем был в той прошлой жизни?

Некоторые скелеты взрослых до сих пор держали на коленях скелетики детей. Наверно это были женщины. Ну конечно! Их одежда более яркая и вычурная. А вот, например, двое сидят в обнимку. Скелет поменьше с длинными светлыми волосами положил голову на плечо крупного скелета, у которого на черепе была напялена странная кепка с длинным козырьком повёрнутым назад. Понятно – это влюблённые.

Многие здесь были вообще без голов, и Золас заподозрил нечто зловещее, но потом сообразил, что их черепа свалились под действием силы тяжести и теперь лежат на полу возле ног своих хозяев, а кое у кого на коленях. Что же убило этих людей? Это было не понятно.

Наверное, это было то же самое зло, что остановило удивительные повозки и обрушило туннели. То самое, что не оставило ни единого целого здания в городе, где был подземный дворец, а цветущую долину избороздило непроходимыми оврагами.

Золас не тронул мертвецов, нашедших последний приют в этой странной могиле. Он даже не захотел позаимствовать у них полоску ткани на факел. Дальнейший осмотр подземного зала выявил, что тот с обоих концов имел когда-то выходы на поверхность, но оба они были обрушены и безнадёжно завалены. Это означало, что теперь ему оставалось только одно – двигаться дальше по туннелям. Но вот какой из них выбрать?

Глава 47. Альмери

Сегодня Маранта чувствовала себя лучше. Она даже попыталась сесть на своём ложе, но Порфирий строго цыкнул на неё, а подскочивший сбоку Зиг, буквально просверлил глазами, так что ей не оставалось ничего другого, как лечь обратно. Вот уже второй день они ехали, свернув с дороги, ведущей к лагерю разбойников.

– Тут недалеко ферма моей кумы! – пояснил Порфирий, когда они поменяли направление. – У-ух, весёлая бабёнка! К тому же не новичок в знахарском деле. Поживём у неё недельку-другую. Не боись, Зигмунда я предупредил, что мы можем там задержаться.

Телега дёрнулась и встала. До вечернего привала было ещё далеко, и потому Маранта подняла голову и даже слегка приподнялась на локте, чтобы оглядеться. По-видимому, они приехали. Правда то, что она увидела, больше походило на старый каменный форт, чем на ферму. Но это само по себе не удивляло – после потрясений постигших эту землю люди частенько селились, где придется, и превращали богатый дом в сарай, какой-нибудь склад во дворец, а военный форт, например, в ферму.

Порфирий оставил подводу на Зига, державшего лошадь под уздцы, а сам направился к воротам в крепкой каменной стене, которые были почему-то не заперты, зато перед ними мирно паслась коза. Из этих ворот выбежала женщина лет тридцати-тридцати пяти, в лёгком летнем платье и белом платке, повязанном на голову, чтобы придержать копну светло-русых волос.

Не говоря ни слова, она бросилась Порфирию на шею, поджав загорелые ноги, а он облапил её своими ручищами и закружил, несколько раз обернувшись вокруг себя. Вслед за ней выскочили четверо детей разных возрастов, от трёх до восьми лет, все девочки и все одетые в одинаковые сарафанчики домотканой материи. Они запрыгали вокруг обнимающейся пары с радостным писком, взметая босыми ножками столбики дорожной пыли.

"Так вот значит, что за кума у Порфирия! – подумала Маранта. – Весёлая бабёнка? Ну, ну!"

За воротами и впрямь была ферма. Повсюду расхаживали куры, тут же посреди двора была привязана корова с телёнком, присосавшимся к вымени, а в углу, за невысокой загородкой, по уши в тёплой луже, блаженно хрюкало нечто розовое, необъятных размеров.

Женщина, так радушно встретившая Порфирия, сперва поглядела на Маранту зло и даже ревниво, но после того, как добрый лавочник, что-то объяснил ей вполголоса, всплеснула руками и забегала, устраивая нежданную гостью.

– Почему ты не сказал, что у тебя есть семья? – спросила Маранта у Порфирия, когда её водворили в чистенькую светлую комнату, а хозяйка куда-то вышла, шуганув по дороге свой выводок девчонок, любопытные рожицы которых высовывались из-за двери.

– Понимаешь, – ответил Порфирий, сильно покраснев, – это не совсем моя семья. Точнее, это семья, но она не только моя.

– Как это?

– Я же тебе говорил, что кума – бабёнка весёлая? Так вот, её детки все от разных мужей, а я получается, один из них!

– Вот это да! И какая же из девочек твоя, если не секрет?

– Та, которой четыре годика. Старшенькая, от мужа, погибшего от рук бандитов. Не от тех бандитов, что разбойничали под командой Золаса, а от варваров с востока. Рыженькая шестилетка… Ну, видишь ли… Когда эти головорезы разгромили старый дом Альмери и убили её мужа, то её саму изнасиловали… Человек десять не меньше. Она тогда долго болела, а как поправилась, то обнаружила, что брюхата. Если б не старшая дочь, то руки на себя наложила бы, наверное. А когда ребёнок родился, то куда ж его девать? Не выкидывать же! Каков бы не был папаша, а дитё всё равно своё, под сердцем выношенное.

– Понятно! Следующая значит твоя, а младшенькая чья?

– Теренция.

– Что? Он же женат!

– Женат-то он, женат, а вот детишек нет у них с хозяйкой. Так-то! Да ты не думай, его жёнушка всё знает, они давно уже обо всём договорились, и до последнего времени навещали нашу Альмери и подарки приносили ей и всему её семейству. Да ведь жёнушке Теренция только и дай, что с девчонками потетёшкаться! За уши не оттащишь!

– Значит четыре девочки от четырёх разных мужиков.

Маранта призадумалась, что-то прикидывая про себя.

– Ну, скажем, мужиков здесь было больше, да и деток тоже. Только вот не все выжили. Там за домом в маленьком садике есть две могилки. Не выживают у неё мальчишки почему-то, а ей ведь хочется пацанчика, я знаю! Так что, Альмери женщина свободная и, как я сказал, бабёнка весёлая, несмотря на то, что на её долю выпало немало горя и слёз. А ты, никак, её осуждаешь?

– С чего ты взял? Я ей, пожалуй, завидую. Свой дом, дети, семья…

– Тебе ли завидовать? Будет у тебя собственное дитё, будет! Ты думаешь, я совсем безглазый? Вижу всё прекрасно, хоть животик у тебя ещё не слишком вырос! Да и дом дело наживное, а насчёт Золаса ты не беспокойся. Этот угорь везде пролезет и выживет там, где самый могучий богатырь отбросит лапти!

– Золотой ты человек, Порфирий! Только не верю я в то, что Золас жив, не буду на это надеяться, а то потом горше разочарование будет. Хорошо мне было с ним, но… Видно такова судьба. Сама со всеми заботами справлюсь, встать бы только на ноги!

– Ну, как знаешь! Тогда я буду надеяться на это за тебя. А на ноги мы тебя поставим! Знаешь, какая Альмери знахарка? Только мёртвого не вылечит! Многие её за это ведьмой считают, а я вот думаю, что если б на свете было побольше таких ведьм, то жизнь на земле была бы сто крат лучше!

На этом их разговор закончился. После утомительного дня Маранту сморил такой глубокий сон, что она проспала сутки без перерыва.

Глава 48. Обрыв

Проснулась она от острого чувства голода. А ещё необходимо было справить нужду, пока не стало поздно.

Солнце этого дня, как и накануне, уже склонялось к закату. Сначала она подумала, что в комнате, кроме неё никого нет, но оглядевшись, обнаружила старшую дочку Альмери, мирно спящую на лавке. Значит её не оставляют без присмотра, но положение не настолько серьёзное, чтобы возле больной дежурили сами лекари и обязанности сиделки доверили ребёнку.

Воровато оглянувшись, Маранта попробовала сесть в постели. Со второй попытки ей это удалось и даже плечо при этом заныло весьма терпимо. Женщина осторожно спустила ноги на пол и попыталась встать, но голова предательски закружилась и она едва не вытянулась во весь рост. Усевшись на край кровати, Маранта подождала пока мир перестанет выплясывать перед глазами, как развесёлый пьяница при выходе из трактира и огляделась ещё раз в поисках подмоги.

Ура! Ей сразу попался на глаза её собственный меч в ножнах, прислоненный к стене у изголовья кровати. Даже, когда она лежала без движения, то всё равно требовала, чтобы её любимую скьявону клали с ней рядом. Порфирий говорил, что она бредила этим, пока была в беспамятстве, и теперь решил не разлучать воительницу с её любимым оружием. Что ж, сейчас превосходный клинок в крепких ножнах послужат ей обычной тростью!

Следующая попытка встать увенчалась успехом. Хоть колени основательно дрожали, и голова по-прежнему кружилась, Маранте удалось сохранить равновесие при опоре на три точки. Когда она окончательно убедилась в том, что не упадёт, то принялась изучать окружающую обстановку и почти сразу обнаружила под кроватью ночной горшок.

Нда, пользоваться этим предметом ей не приходилось с детства, но выбора не было, зато облегчение едва не вырастило крылья у неё за спиной! Сразу захотелось чего-то большего, например, походить по дому, выйти во двор, найти чего-нибудь съедобное!

Сказано – сделано! Опираясь на свой меч и стараясь не разбудить спящую девочку, воительница вышла из своей комнаты.

Её одежда лежала здесь же на стуле, но Маранта не была уверена, что сможет одеться без посторонней помощи. Длинной рубашки, доходящей почти до щиколоток вполне хватит! Сапоги она тоже оставила, отчасти для того, чтобы ходить без лишнего шума, а ещё потому, что наклоняться всё ещё было мучительно.

Сначала ей показалось, что в доме больше никого нет, так всё было тихо вокруг. Но, миновав пару коротких коридоров, она оказалась в просторном зале с низким, по-деревенски, потолком, где за большим столом, уставленным разными блюдами сидел Порфирий. С первого взгляда было ясно, что бывший лавочник сильно пьян. Его добродушная физиономия была красной как свёкла, а рот улыбался, растягиваясь до самых ушей.

– Мара! – воскликнул он, попытавшись встать, но не удержался и плюхнулся обратно на лавку, на которой сидел. – Заходи, заходи, Мм-Марра! Ик! Слушай, а разве ты не должна сейчас лежать, (ик!), в постели? Или ты уже, (ик!), выздоровела? Не, этого не может быть! Ик! Тогда зачем ты здесь? Кушать хочешь? А давай, (ик!), выпьем!

– Я-то не прочь чего-нибудь съесть, да и от вина не откажусь, а вот тебе похоже хватит! – ответила Маранта, садясь напротив.

– Не-е, не х-хватит! Ик! Я знаю, к-когда хватит! А ты не стесняйся! Кушай на здоровье! И вина себе налей!

Маранта так и сделала. Хлеб на столе оказался свежевыпеченным, а сыр был выше всяких похвал, но съесть много она не смогла: сказались дни, проведённые в болезни. Вино в объёмистом кувшине, стоявшем здесь же, было отменным, но слишком крепким, поэтому женщина, сделав пару глотков, отодвинула чашку.

– Альмери с-сказала, ч-что тебе повезло со стрелой! – продолжал Порфирий, глаза которого уже вращались в разные стороны.

– Что значит, повезло? – не поняла Маранта.

– А то и значит, (ик!), что яд, к-которым она была с-смазана, чуть не уложил тебя в сыру землю, но он же не дал развиться г-гангрене. Во как!

– Да, везение, ничего не скажешь!

– И то п-правда! Но т-ты не бойся! Альмери тебя с-скоро совсем вылечит! Вон как ты от её бальзама ок-клемалась!

– А где она сама-то?

– А, они с-с Зигом, (ик!), на сеновале!

– Что?

– Я же тебе с-сказал, что Альмери бабёнка весёлая и с-свободная! А парню надо хоть как-то в себя прийти, он же замучил себя со-овсем! А что помогает мужш… муж-ж-чине прийти в себя, как не женская ласка? Без неё мы не можем, поверь! Без неё смерть, только медленная, а это х-хуже всего!

– А как же ты?

– А что я? Я люблю её, но и другие любят! А она любит нас всех, хороших мужиков, вот как! И ни для кого не делает различия. Впрочем, нет, делает! Каждого она встречает по-своему. Меня вот, как родного, а кого-то другого чинно, словно самого короля! А если мы друг к другу ревновать будем, то она всех выгонит, это я точно знаю. Такое было уже. Вот Золас однажды…

– Ах, так и Золас тоже?

– Ну, да! Только давно, ещё до меня. Он тогда сцепился, (ик!), с одним типом прямо здесь. Мне Альмери сама рассказывала. Тот второй бугаина был, он первый на Золаса наехал. Но Альмери не стала разбираться кто прав, кто виноват и выставила за порог обоих!

– А чем дело кончилось?

– А ш-шут его знает? Только того бугая больше никто нигде не видел, (ик!).

– Ясно! А?..

Но следующий вопрос Маранты остался не заданным – Порфирий внезапно уронил голову на руки и сочно захрапел. Воительница убрала из-под его рук блюдо с остатками еды, а в кружку налила воду, которую нашла в пузатой кадке, стоявшей в углу. Затем она допила своё вино и тихонько вышла во двор ещё не погрузившийся в темноту. Здесь она увидела трёх младших девочек, которые, несмотря на поздний час, играли на куче песка возвышавшейся рядом с каким-то недостроенным сооружением.

Определив, которое строение здесь являлось сеновалом, женщина направилась туда, но внутрь входить не стала, а лишь остановилась у широкой приоткрытой двери и прислушалась. Порфирий не соврал – в вечерней тишине оттуда явственно доносилась песня любви, исполняемая дуэтом, и один из голосов, несомненно, принадлежал Зигу.

Маранта усмехнулась и отошла от этого уютного гнёздышка. Зачем мешать людям делать то, что предписывает им природа?

Не зная, куда пойти дальше, она направилась к воротам, которые по-прежнему были распахнуты. Воительница почти дошла до ворот, когда через них пробежала, явно чем-то встревоженная, коза. На морде умного животного был написан неподдельный страх, при этом коза время от времени оглядывалась, а добежав до Маранты, остановилась и буквально спряталась за неё, тревожно посматривая в сторону ворот. Заподозрив неладное, воительница заспешила к воротам, а когда достигла их и выглянула наружу, волосы шевельнулись на её голове!

Она увидела дорогу, по которой сутки назад приехала сюда, почти не имея возможности двигаться. Дорога эта уходила вниз, в долину, простёршуюся у подножья невысокого холма, на вершине которого и был построен форт. Теперь, в пределе видимости, по этой дороге рысил отряд всадников. Их было сорок или пятьдесят, одетых в меховые доспехи, все на низкорослых, крепких лошадках, способных, как это было известно всем, кто имел дело с восточными варварами, развивать огромную скорость и не уставать во время длительных переходов.

Маранта не раз сталкивалась с этими крепкими и безжалостными воинами. Справиться с ними было весьма непросто, а вот получить сдачи можно было запросто, да ещё и с высокими процентами. Отряд направлялся к форту, в этом сомнения не было, и должен был прибыть сюда минут через пять, максимум через десять!

"Что делать?! – пронеслось в голове Маранты. – Оборонить форт могли бы десяток крепких мужиков, да и то если они не новички в воинском деле. Но стены форта старые, и во многих местах есть глубокие проломы. К тому же единственным боеспособным мужчиной здесь является Зиг, который, если ринется в атаку, погибнет смертью храбрых на третьей секунде боя… Что делать?!"

Маранта ещё раз выглянула за ворота. Варвары не торопились. Похоже, они вообще не знали, что этот форт обитаем, просто решили проверить, что это за развалины там, на вершине холма?

"Так! Сообщить обо всём хозяйке и Зигу? Они запрут ворота и обстреляют врагов со стены, а дальше что? Один из главных козырей варваров – тяжёлые тугие луки. И стреляют они с потрясающей меткостью".

Несмотря на всю свою нелюбовь к огнестрельному и даже к метательному оружию, Маранта владела и тем и другим в совершенстве. Но сейчас, с едва двигающейся левой рукой, она не смогла бы натянуть и детский лук. Правда, оставались пистолеты Лоргина, но против такой оравы они были почти бесполезны. И тут её осенило!

Забыв про боль и слабость, Маранта бросилась в дом, оставив ворота, как есть, открытыми. (Некогда!) Ворвавшись в жилое строение, она заставила себя думать с максимальной быстротой и практически сразу определила: чистенькая комната с аккуратно заправленной постелью, где сверху громоздилась пирамида из подушек с кружавчиками – это комната хозяйки, (не то!); просторная комната с рядом маленьких кроваток и валяющимися повсюду игрушками – комната девочек, (опять не то!); а, вот что-то похожее на мужскую половину – кровати не заправлены, лишняя одежда раскидана по стульям, на столе чьи-то башмаки, (есть!). Вот оно, то, что она искала – превосходное самозарядное ружьё Зига! (Прости, парень!)

Маранта схватила это страшное оружие, подцепила свою сумку с припасами, которая нашлась здесь же, и выбежала вон. (Теперь в конюшню! Эх, некогда одеться!) Практически на бегу, она распорола мечом свою рубашку от бёдер до пят, после чего перекинула через здоровое плечо портупею скьявоны и застегнула пряжку пояса. (Только бы успеть!) В конюшне, кроме двух рабочих лошадёнок, принадлежащих Альмери, стоял крепенький жеребчик, на котором Порфирий привёз её сюда. Правда эта лошадь тоже не годилась для состязаний в скорости, но, по крайней мере, была сильной и выносливой.