Сливовая пыль

– Ваша честь, прошу освободить моего клиента из-под стражи, так как в момент совершения преступления он был у работницы интимного сервиса.

Блондинка подошла к судебной трибуне, прикусила губу и кокетливо улыбнулась судье, тот растекся по креслу, как растаявшее мороженное, а его собака, не вылезая из будки, протяжно заскулила.

Секретарь суда обратилась к свидетельнице:

– Назовите ваше имя, адрес проживания и…

– Таксу! – добавил судья.

Секретарь с укором взглянула на судью.

– Суд обязан проверять достоверность фактов, – тут же объяснил свою реплику судья.

Блондинка манерно откинула волосы с плеч и под маслеными взглядами всех мужчин начала давать показания:

– Этот лысенький мужчинка действительно был у меня в момент совершения преступления.

– Повторите для протокола число и время, – попросил прокурор, глядя в свидетельские показания.

Блондинка смутилась, покраснела и вопросительно посмотрела на адвоката.

– Ваша честь, можно задать свидетельнице вопрос? – тут же пришел ей на помощь адвокат.

– Валяйте! – разрешил судья, внимательно следя за мимикой свидетельницы.

– Где вы были тринадцатого апреля в десять часов вечера?

Ошарашенная жрица любовных утех часто заморгала, пытаясь что-то вспомнить и осмыслить.

– А какой это был день недели?

– Пятница.

– По пятницам в это время я иду к Котику в сауну. Спросите его, если не верите.

От неожиданного поворота в деле адвокат аж подпрыгнул, а прокурор на радостях подавился слюной и, покраснев, начал откашливаться. Когда всеобщее возбуждение стихло, судья поскреб подбородок и тихо сказал:

– Я всегда говорил, что женщине очень идет молчание, но она его почему-то редко носит, – он вопросительно посмотрел на свидетельницу, которая в это время переводила растерянный взгляд с адвоката на подсудимого. – А где та бумажка, которую адвокат попросил вас зачитать? М-м-м?

Не дождавшись реакции свидетельницы, судья стукнул молотком по «виселице» и объявил перерыв.

– Подсудимый остается под стражей! Адвокат и прокурор, ко мне в кабинет!

***

Свадебный кортеж остановился у белоснежного здания церкви с золотыми куполами. Из машины выпорхнули новобрачные и их гости, поправляя наряды и прически, все шутили и смеялись. Разношерстная компания шумно двинулась к храму, где проходила утренняя Литургия. Никто на них в храме не обратил внимания, некоторые прихожане молились, а некоторые, выстроившись в очередь, по одному подходили к молодому священнику и что-то вполголоса рассказывали, при этом плакали и сокрушались. Новобрачные и их гости посовещались и решили отправить к священнику, мелькавшему за алтарными дверьми, отца невесты – самого интеллигентного из всей родни.

После недолгих уговоров отец невесты снизошел и двинулся на поиски того, у кого можно спросить о венчании. Молодого священника он проигнорировал, посчитав его не осведомленным в их вопросе. Прихожане, почуяв алкогольные ароматы, крестились и шарахались от него, как от носителя опасного вируса. Некоторые отзывались о нем нелестно, мол, не понимает, куда пришел. Постепенно пьяные гости стали расползаться по храму, разглядывая иконы и громко споря, пытаясь угадать, кто на них изображен.

Добравшись до иконостаса, отец невесты заметил за дверью сидящего в инвалидной коляске старичка и решил, что этот седовласый муж точно знает церковный распорядок. Под всеобщее оханье и возмущение он поднялся по ступеням и зашел в алтарь. Старец после заданного вопроса долго всматривался в покрасневшее лицо здоровяка, а потом заплакал, чем в конец обескуражил вопрошаемого.

Обернувшись на чье-то шипение, он увидел подростка в черном одеянии, извинился и уже громче повторил свой вопрос:

– А когда закончится коллективная истерика молящихся?

Вместо ответа юноша, что прислуживал старцу, отходил незадачливого посетителя полотенцем и выгнал из храма. После чего возмущенный до глубины души таким приветствием отец невесты, наотрез отказался от соблюдения каких-либо церемоний, принятых в древности. В итоге вся компания собралась у арендованных лимузинов и громко обсуждала возмутительное поведение священнослужителей.

Венцом происходящего стало подробное объяснение церковных правил вышедшим из храма священником. Оказалось, что в алтарную часть храма, где проходят таинства священнодействия, мирянам заходить категорически запрещено, а в состоянии опьянения можно помолиться за церковной оградой, но ни в коем случае не в храме. Венчание обязательно заранее согласовывают и тщательно к нему готовятся. Все бы на этом благополучно закончилось, но невеста, узнав, что она не сможет похвастаться в социальных сетях фотографиями в царских венцах, заголосила так, что со всех ближайших деревьев вспорхнула стая ворон и с возмущенным карканьем разлетелась в разные стороны.

Гости сообразили, что мероприятие по случаю бракосочетания оказалось под угрозой и вот-вот аннулируется. Тогда жених, осознав сложность ситуации, отвел священника в сторону и клятвенно его заверил, если церковь пойдет сейчас навстречу и обвенчает его с женой, он будет вести жизнь достойную христианина и всячески помогать приходу. Священник долго всматривался в решительное лицо жениха и в конце концов нехотя дал согласие, но с условием, что в храме будут присутствовать только трезвые люди.

Кто-то предложил поехать на озеро и протрезветь во время купания. Мысль быстро оформилась во всеобщее намерение, после чего рыдающая невеста была насильственно погружена в лимузин и отвезена на базу отдыха, где, конечно, их не ждали, и ушел не один час на согласование места для передышки, закусок и десертов.

Для большинства гостей выдержать трехчасовой перерыв в употреблении спиртных напитков оказалось невозможным, и после ультиматума со стороны мужской части компании было решено, что на венчание поедут только крещеные женщины, а тех, кого эта участь миновала даже во младенческом возрасте, остаются с мужчинами в доме отдыха, а позже вся компания объединится в банкетном зале новой гостиницы.

После трехчасовых купаний два лимузина с молодоженами и их приближенными отделились от всей компании и вернулись в храм. У входа к ним внезапно подскочил Лазарь и завопил:

– Мертвецы с деньгами приехали! Мертвецы венчаться приехали! Пустышка-сорока приехала! Царскую корону наденет, фоточки будут! Мертвечина к мертвечине придет!

Жених и его шафер, злющие из-за вынужденного воздержания от алкогольных напитков, наорали на голосящего с такой злобой, что тот был вынужден спешно ретироваться, и крики про мертвецов удалялись все дальше и дальше от церкви.

В притворе женщины долго наводили красоту, брызгаясь лаками для волос, духами и антистатиками. Вышедший из алтаря отец Василий, хотел поприветствовать венчающихся, но вдохнув долетевшие до него ароматы, долго чихал и вытирал глаза от слез.

***

Упаковав вещи по чемоданам, Аврора наспех перекусила сэндвичем с тунцом и помчалась к машине. Она проложила маршрут до Владимира и вырулила на шоссе. Местонахождение ее младшей сестры до смерти родителей держалось в строгом секрете. Мать объясняла это тем, что Варя, после встреч с близкими, становилась агрессивной, порой даже бросалась на медперсонал. Однако, как только воспоминания о встречах стирались из памяти, ее психологическое состояние якобы восстанавливалось. Аврора не верила ни единому ее слову. Такое поведение сестра могла демонстрировать, только увидев фальшивую улыбку матери.

Столичный ландшафт сменился на пригородный, и вскоре Аврора выехала на трассу, ведущую во Владимир. Прибавив скорость, «Мерседес» мчался по гладкому асфальту, с каждым часом сокращая расстояние между сестрами. На подъезде к клинике Аврору охватило волнение и тревога. В каком состоянии Варя? Где им лучше заночевать с учетом ее болезни? Не придется ли спать в машине? Но все ее опасения развеялись, как только она увидела исхудавшую и бледную сестру, стоящую вместе с врачом у парадного входа больницы. Варя держала в руках черный рюкзак и чемодан, в котором лежал ее скромный гардероб, и вглядывалась в лица водителей проезжающих мимо машин.

Аврора припарковалась и, не выходя из машины, постаралась как следует рассмотреть сестру. Странным было то, что Варя за последние годы никак не изменилась, будто ее физическое развитие остановилось в день, когда она попала в беду. Гладкая меловая кожа казалась слишком бледной на фоне черных длинных волос, заправленных в высокий ворот трикотажного свитера. Ровная челка еле прикрывала густые брови. Яркие голубые глаза, которые Варе, как и Авроре, достались от Василевских, смотрели ровно и спокойно. Она была похожа на фарфоровую хрупкую куколку, которую можно сломать, если всего лишь дотронуться.

В детстве в их окружении говорили, что Аврору мать родила от Сан Саныча, а Варю от Василия. Но говорили так не из желания осудить, девочки действительно были очень похожи на своих дядей и тянулись к ним именно в таком соответствии. На каникулах Аврора с Санычем бежали на рыбалку, а Варя помогала отцу Василию в храме. Идиллию разрушил тот самый случай, произошедший с Варей в 2010 году.

Не успела Аврора выйти из машины, как Варя бросилась к ней, и сестры крепко обнялись. Варя оказалась ниже ее ростом почти на голову. Сжимая ее хрупкие плечики, Аврора не выдержала наплыва эмоций и заплакала.

– Как же я по тебе скучала… – заскулила она, целуя Варю в макушку.

Расплывшись в улыбке, слегка смущенная Варя прижалась к ее боку. Сестрам не нужно было говорить о своих чувствах: между ними всегда существовала близкая, до границ мистики, связь. Они легко считывали эмоции и настроение друг друга, что нередко злило мать, и она под любым предлогом старалась их разделить. Теперь, когда они снова были вместе, Аврора чувствовала, что все трудности, которые им предстояло пережить, быстро преодолеются. В глазах Варвары светилась любовь и надежда, и Аврора была готова сделать все, чтобы защитить сестренку.

В клинику Варя возвращаться отказалась, сославшись на плохие воспоминания, поэтому Аврора усадила ее в «Мерседес», а сама побежала к главврачу для оформления документов.

– Раз вы теперь ее опекун, то должны знать о ее заболевании и как оно протекает, – сообщила ей в своем кабинете главврач, худощавая шатенка лет пятидесяти с орлиным носом. – Состояние вашей сестры много лет было безнадежным, пока два года назад за ее лечение не взялся Сильвестр Осипович Пахомов.

Аврора этой подробности не знала, но вспомнив рыжеволосого родственника, кивнула.

– Через десять сеансов Варя успокоилась и пошла с ним на контакт. У вашей сестры шизофрения. Сначала мы думали, что трагический случай подорвал ее психику, но при более глубоком изучении, пришли к выводу, что первые симптомы шизофрении начались уже в раннем детстве.

– Вы говорите о ее даре предвидения и гаданиях?

– Про гадание она нам ничего не рассказывала, – смутилась главврач, перевела взгляд на лечащего врача и спросила: – Геннадий Борисович, гадание всплывало в ваших беседах?

Пучеглазый брюнет лет сорока зашевелил торчащими во все стороны усами и сказал:

– Вскользь. Пациентка сказала, что ее тетка гадает на картах Таро.

– А про конфликт с теткой, который закончился дракой, она рассказывала? – спросила Аврора, разглядывая усы, напоминающие щетку.

– Нет. Мы больше обсуждали ее ангельского друга.

– Кого? – Аврора округлила глаза.

– Видите ли, у вашей сестры уже есть опекун. Варя помнит его с пятилетнего возраста. Его зовут… – главврач заглянула в историю болезни. – Цай.

В этот момент Аврора почувствовала толчок, будто при землетрясении. Вода в ее стакане и графине качнулась влево, потом снова застыла. Никто кроме нее на это не обратил внимание, и она подумала, что это последствия первого длительного вождения после комы.

– Он оберегал ее, помогал решать сложные ситуации. Мы считаем, что это произошло в результате материнского пренебрежения. Таким образом ребенок научился самостоятельно восполнять материнскую заботу.

Аврора никогда не слышала от сестры про какого-то Цая. Обычно Варя не скрывала от нее своих фантазий, рассказала же она про написанную ею в восемь лет детскую сказку о любви волшебника и феи! Почему не рассказать про Цая? Вступать в полемику Аврора не стала, ну есть друг, и ладно, тем более Варя позиционирует его как помощника, а не злодея. Неизвестно, кого бы в своем воображении создала сама Аврора, попав в подобное заведение.

Врачи настаивали на том, что Варе требуется режим, особый уход и постоянный прием лекарств, поэтому вручили список препаратов с указанием дозировки. После этого Аврора подписала необходимые бумаги, вернулась в машину и передала список сестре. Варя тут же скомкала его и выкинула из окна на проезжую часть.

– А вот мусорить нехорошо.

– Выбрось из головы все, что они тебе обо мне наговорили. Мне нужно было как-то выживать.

Сжав руку сестры, Аврора стала осматриваться вокруг.

– Ищешь, где покушать? – Варя не сводила с сестры пристального взгляда, ей хотелось рассказать все прямо сейчас, и она знала, что Аврора ее непременно поддержит в любом начинании, но последствия такого откровения снова могут привести Аврору к краю гибели, и на этот раз она может не выкарабкаться.

– До Долины ехать долго. Сначала до Нижнего Новгорода четыре часа, там сделаем остановку, поспим, позавтракаем. Когда свернем с федеральной трассы дорога будет кошмарная, придется объезжать каждую яму, так что намучаемся.

– Дорога будет отличная до самой Долины, – Варя зажмурилась и втянула носом непривычный симбиоз ароматов.

Аврора не стала спорить. Сестра улыбалась, а это дорогого стоит.

– Значит, ты в суде оформила на меня опеку?

– Шеф помог, – Аврора припарковала машину у кафе с вывеской «Трасса» и улыбнулась сестре.

– Больше никто и никогда не закроет меня в психушку. Обещай мне.

– Обещаю, – взгляд Авроры скользнул по исхудавшему лицу сестры. – Но ты тоже должна мне кое-что пообещать. Позаботься о себе, иначе беды не миновать.

***

У окон своего кабинета Саныч устало вылез из мотоцикла и снял резиновые сапоги. Не успел он влезть в привычные казаки и стянуть резинкой волосы в хвост, как увидел судью с песиком под мышкой, выходящего из ресторана, где тот по обыкновению обедал.

– Умер? – Саныч с надеждой указал на собаку.

– Спит. Налаялся, утомился. Сегодня сплошные обвинительные приговоры, – судья погладил песика, тот лениво приоткрыл глаза и снова уснул. – Нашли Илану?

– В дальней пещере на озерах. Моня там целую операционную собрал. Родне же сказал, что Илана уехала в Европу, и старательно выкладывал в социальные сети смонтированные фотки.

– Сколько он там ее держал?

– Шут его знает. Ее ор был слышен на всю округу. Меня увидела, и сразу в рот воды набрала. А как с Абрамовым поговорила, включила пластинку: «Претензий не имею, здесь находилась по собственной воле», – Саныч размял шею и взглянул на часы. – Зря ты вчера не пришел…

Судья поймал злобные взгляды владельцев торговых палаток, сверлящих спину Саныча.

– Уже жалею. По всей видимости, днюха вчера началась прямо здесь. Сегодня мэра жалобами закидают.

– Пусть кидают, может, отвлекут от журналистки.

– Так и не нашли?

Саныч покачал головой. Оба понимали, что в ближайшие часы размеренная жизнь их отдаленного от цивилизации городка сильно осложнится.

– Сегодня у тебя играем или у меня?

– Шахматы отменяются. Племянницы приедут.

– Ба-а-а! Обе?

– Прикинь? Геморрой, шизофрения и импотенция вместе взятые. Буду хату надраивать к их приезду.

– Так они у тебя будут жить?

– А у кого? Анька их к себе не возьмет, Варька у нее всю клиентуру переманит. На память о разборках у Аньки остался шрам на лбу, а Варьке она кольцом ухо порвала, ребенок без мочки остался.

– Так у сестер же своя квартира есть, – судья показал на старинный купеческий дом напротив аптеки.

– Там ни мебели, ни ремонта, ни света. Отключили за неуплату. Володя хотел квартиру продать. Лет пять объява висела. Потом почему-то передумал. Разгребем проблемы и начнем ремонт.

– Надолго едут?

– Аврору снарядили Маркову искать, а дальше посмотрим.

Оправдакин с пониманием закивал и похлопал друга по плечу.

– Все равно мне дома делать нечего, так что приду тебе помочь.

Саныч толкнул массивную дверь и зашел в фойе управления, по обыкновению, в это время суток кишащего множеством народа. Пересек длинный коридор и направился в свой кабинет.

– Ну! Архаровцы мои, докладывайте! – прокричал Саныч и уселся за свой стол, заваленный протоколами и объяснительными.

Похватав папки с делами, сотрудники потянулись в кабинет к шефу на планерку.

– Заведено восемь дел… – начала Пелагея.

– Помню цифру шесть…

– Так пока вы в лесу бегали, еще два подвалило, – Кабанбек поставил на стол шефа чашку кофе и тарелку с шаурмой.

Пока Пелагея докладывала о происшествиях, Саныч впился зубами в шаурму и расправился с ней в три укуса. Бегло просмотрев протоколы, он отложил несколько папок с делами и постучал по ним.

– Этих ко мне, остальных пожурите и отпускайте. У кого третье предупреждение, дайте выбор: коммуналка или срок. Если работать не хотят, ведите в суд. Если и там не одумаются, оформляйте.

Сотрудники знали, что редко кто доходил до здания суда, обычно пойманные с поличным горожане соглашались на любую работу, лишь бы избежать неволи.

Первой к Санычу привели розовощекую и пышногрудую Елизавету Андрееву. Саныч снял с нее наручники и показал на стул. Растрепанная девушка шмыгала носом и боялась смотреть ему в глаза, а по сему предпочитала наблюдать за щелями в полу.

– Игорь Павлович Андреев случайно тебе не родственник?

– «Мясной дом Андреевых»?

– Ага.

– Нет, однофамилец.

– Рассказывай, Лиза, как ты до такого додумалась, удушить ребенка, – Саныч дал знак заму принести младенца.

Пелагея положила спящего ребенка в кресло, Андреева покосилась на малыша, увидела синюю борозду вокруг шеи и залилась горючими слезами. Когда Пелагея вышла, Саныч закрыл дверь, а такое бывало редко.

– Лиза, посмотри на меня…

Девушка подняла на него заплаканные глаза и громко всхлипнула.

– Помоги себе. Сосредоточься и расскажи, как все было. Только правду, если соврешь, я тебя без зазрения совести по этапу отправлю, а если скажешь правду, помогу. Ты молодая, здоровая, и за парнем этим нужно присматривать. Давай, включай мозги.

– Что рассказывать?

Саныч сел в свое кресло и развел руками.

– С самого начала рассказывай. Когда залетела? От кого?

– В общаге дело было.

– Ты там как оказалась? Ты же не студентка.

– Так я к Сереже приехала. Мы встречались пару раз, а потом он на учебу уехал. Я поехала к нему.

– Влюбилась?

Она закивала.

– Есть такое дело. Он не как другие. Вежливый, всегда что-то интересное рассказывает. Не матерится. Хороший он. Александр Александрович, Сережа ни в чем не виноват, это все я. Отпустите его, пожалуйста.

Интуиция Саныча не подвела, перед ним сидела не убийца, а недалекая тетеря, попавшая в шторм непредвиденных обстоятельств.

– Рассказывай дальше!

– Мы стали встречаться. Однажды он пригласил меня на вечеринку, я приехала. Там сокурсники его были. Осталась у него на ночь. Вот тогда я и забеременела.

– Как он отреагировал?

– Хорошо, пока отцу не сказал. Отец, как увидел меня, так строго-настрого запретил Сереже со мной встречаться. Сказал, что я не понятно от кого забеременела. Что от одной ночи ребенок не рождается. Понес такую чушь, что я ушла. После каникул Сережа обратно уехал на учебу, а я осталась здесь. Работы нет. Денег нет. Квартиру обещали дать, как детдомовской, но накололи.

Саныч сделал пометки в блокнот и снова поторопил с рассказом.

– Из роддома я позвонила Сереже и сказала, что у нас сын родился. Сама бы я не звонила, но медсестра в больнице настояла. Я же его данные, как отца, сразу в анкете записала, мало ли… Он был рад и не рад. Не поймешь. Забирать в роддом не приехал, и я решила, что между нами все кончено. Подруга приютила меня в общаге.