Мистические истории доктора Краузе. Сборник 5

– Когда вы ее встретили?

– Пять лет назад.

Эрих подсчитал и спросил:

– Этому предшествовала смерть вашего психиатра?

– Я не хочу, чтобы вы играли в своего отца! Мне не нужен психотерапевт! Мне нужен гипнолог!

– Хорошо, с какой целью вам нужна регрессия? Вы мне так и не ответили.

Подавив гнев, Самсон пытался сосредоточиться, но соседнее кресло его отвлекало.

– Хочу понять, в чем заключается мой кармический долг. Что сформировало меня нынешнего? Мне необходимо отсечь прошлые неотработанные связи, страхи и пороки, которые я притащил из прошлых жизней. Еще мне нужно понять, куда двигаться дальше. Анжелика настаивает на том, чтобы я ее отпустил. В глазах окружающих мое состояние ухудшается. Меня терпят из-за моего капитала и родословной, некоторые, такие, как Лариса, даже потакают моим причудам, выставляя меня на всеобщее посмешище.

Эрих вспомнил ужин во время приема, Лариса забронировала место рядом с Самсоном и сервировала его еще на одну персону.

– В глазах немногочисленных друзей моей сестры я читаю страх и недоверие. Они признают за мной умение преумножать капитал, но не хотят сближаться. Я тоже этого не хочу, но Анжелика настаивает: мертвые должны быть с мертвыми, а живые с живыми. Я должен найти ее тело и захоронить с почестями.

– Как далеко вы хотите зайти?

– Я хочу увидеть пять воплощений.

– Почему пять? Есть на это причина?

– Пять, – повторил Самсон, глядя в окно на садовника, подстригающего шарообразную тую.

По обоюдному согласию следующие сеансы решили провести в офисе Самсона. Пациент утверждал, что там ему будет комфортнее, а Эриху хотелось хоть на полдня покинуть особняк Панкратовых.

***

Обедать пришлось с Панкратовыми. Эрих вышел на балкон второго этажа и поздоровался с немногочисленными гостями, среди которых был тот самый незнакомец, присутствующий вчера на совещании в кабинете.

В разгар обеда вошел помощник Ларисы и выразительно покачал головой.

– В чем дело? – забеспокоился Эдуард Филиппович, заметив помрачневшее лицо супруги.

– Она опять отказалась от еды.

– Ну все! – он отбросил льняную салфетку на стол и с кряхтением поднялся. – Твои методы, Лариса, не сработали. Отныне ты к ней ни ногой. Я долго на все смотрел сквозь пальцы, но это предел.

Супруга намеревалась оспорить столь категоричную позицию, но он жестом дал понять, что не потерпит никаких возражений.

– Петя, я с дочерью улечу на три дня во Флоренцию. Организуй виллу и самолет.

Широким решительным шагом он направился к лестнице. Озадаченные гости прислушивались к его затихающим шагам, когда Лариса вскочила и пулей понеслась за мужем.

– Я могу с вами поговорить?! – почти крича обратилась к Эриху женщина, сидящая на другом конце стола.

Эрих перевел на нее взгляд, несколько секунд разглядывал ее круглое, лоснящееся от пота лицо с орлиным носом и огромными карими глазами, затем кивнул.

– Прогуляемся в парке? – она вроде спросила, но не дождавшись ответа тоже побежала по ступеням вниз.

Направляясь к лестнице, Краузе услышал за спиной женский шепот:

– Это в него влюблена Зоя?

– Чш-ш-ш…

– Не понимаю я Эдика, он более чем. Что им еще нужно?

– Ему сорок пять…

– Только из-за этого?

– Его подозревают в убийстве жены…

– Чш-ш-ш…

Лицо доктора залилось краской, и словно от ожога горячо защипало щеки, лоб и грудину.

Дама в черном юбочном костюме, позвавшая его на разговор, заломив руки, резко обернулась и выпалила:

– Меня зовут Рахиль! – она встряхнула черными как смоль кудрями. – Я сестра Самсона.

– Приятно познакомиться, – из-за ее воинственного вида Эрих сделал шаг назад и приготовился к женской истерике.

Она улыбнулась, от чего глубокие лучики прорезали кожу от уголков глаз до висков.

– Простите, я резкая, иногда пугаю. Как вы уже догадались, я хотела поговорить о брате, – она указала на центральную дорожку, от которой в разные стороны раскинулся парк в стиле итальянского Возрождения, немного адаптированный под влажно-снежные зимы Подмосковья. – Я была бы рада любой помощи, но о такой, что Самсон обратится к сыну Карла Оттовича, я и мечтать не могла. Если вам понадобится ответная помощь – только скажите.

Ее позитивный настрой можно было истолковать только как недопонимание ситуации. Теперь стало понятно, что Рахиль специально подгадала момент, когда Лариса не смогла бы ей воспрепятствовать, и вызвала Эриха на разговор. Доктор тут же решил внести ясность.

– Действительно, я сын профессора Краузе, но я не психотерапевт. Поле моей деятельности лежит в плоскости регрессивного гипноза.

– Прекрасно! Гипноз – то что нам нужно.

– Я занимаюсь фобиями, которые сложились под натиском прошлых жизней.

В недоумении она отпрянула и выкатила на него глаза, словно рыба-телескоп.

– То есть… – Рахиль нервно откашлялась. – Вы исследуете карму?

– Можно сказать и так.

– Бр-р-р… – она встряхнула кудрями, скинула пиджак и стала комкать его в руках. – Самсону это зачем? У него психическое заболевание. Он думает, что его психика пострадала не из-за смерти родителей, а из-за отягощенной кармы? Бред! – помахав рукой, она позвала своего спутника, того самого незнакомца, которого ему так и не представили. – Это мой муж. Натан, иди сюда!

Пока супруг вышагивал по вымощенной дорожке, Рахиль тряслась от злости и кусала губы. Слова негодования застряли комом в горле, от чего она давилась и никак не могла сглотнуть. Найдя в кармане пиджака упаковку таблеток, она дрожащей рукой закинула две таблетки в рот и запила водой из фонтанчика. Услышав приближающиеся шаги мужа, Рахиль обернулась к нему, распахнула глаза и выпалила:

– Ты был прав!

Натан развел руками.

– Прости, я тебе не поверила. Самсон был так убедителен. У него обострение. Надо что-то делать, иначе все повторится.

Натан обнял супругу, отвел в сторону и стал успокаивать. Пока пара стояла обнявшись, Эрих поймал себя на мысли, что в их браке чувствуется явный мезальянс.

– Что он вам сказал? – спросил Эрих, когда оба успокоились и подошли к нему.

– Сказал, что случайно встретил вас на приеме у Ларисы и решил обратиться за помощью. Я уточнила за какого рода помощью, он сказал, что вы сын Карла Оттовича, что у вас частная практика, что вы первоклассный спец в области психиатрии.

– Наверное, он сказал: «в своей области», а вы уже сами сделали вывод.

– Возможно, – смущенно отозвалась Рахиль.

– Вы в курсе, что он хранит свою историю болезни? Он принес ее в саквояже моего отца.

– Саквояж я хранила в домашнем сейфе! Натан! Вот для чего он попросился пожить у нас неделю! Он хотел добраться до сейфа!

Следующие несколько минут супруги нервно названивали домочадцам с просьбой открыть сейф в кабинете, а убедившись, что сейф пуст, оба плюхнулись на скамейку, увитую плющом, и в унисон тихо произнесли: «Он забрал все».

Понимая, что оказался невольным свидетелем семейных финансовых разборок, Эрих буркнул: «Мне жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах» и поспешил к гостевому дому. Рахиль его окликнула, но Эрих только прибавил шаг. Настроение опустилось ниже ватерлинии: сначала его бесцеремонно оторвали от обеда, потом вовлекли в скандал, обещавший перерасти в судебное разбирательство.

***

Закрывшись в кабинете, Эрих достал из письменного стола саквояж и в хронологическом порядке разложил многолетнюю историю болезни Самсона. Через несколько минут во входную дверь робко постучали. Понимая, что это могут быть родственники Самсона, Эрих решил не выходить из кабинета, пока не ознакомится с анамнезом.

В первую очередь Эриха интересовал поставленный диагноз, но именно этого, чрезвычайно необходимого фактора для сеансов регресса, он не нашел. Вернее, диагнозов было много, но в итоге все были отвергнуты, даже те, в которых изначально отец был уверен. Например, Самсона трижды заставали нагим наедине с трупом, и всегда молодой девушки. После чего был поставлен диагноз некрофилия. Но уже через три приема из-за объяснений пациента, которые он не стал излагать на бумаге, отец снял диагноз и больше никогда к нему не возвращался. Так же родственники пациента уверяли психиатра, что Самсон застывает во время беседы и не реагирует. В истории болезни появился диагноз кататоническая шизофрения. Но позже выяснилось, что это показная реакция на неинтересные пациенту темы для обсуждения.

В последние годы отец исследовал обсессивно-компульсивное и шизотипическое расстройства. В плане особенностей личности он указывал, что у пациента не сформировано свое эго. Самсон научился подражать повадкам людей, но у него не развита рефлексия, он не знает, что ему нравится. Пациент исследовал мир и совершал поступки под давлением галлюцинаций. Сам пациент на сеансах неоднократно в деталях описывал своих невидимых «друзей», некоторые из них были знаменитостями.

Так же в истории отмечалось, что при приеме пищи Самсон настаивал на сервировке второй персоны, объясняя это тем, что сегодня будет обедать с «подругой», и сильно нервничал, а зачастую даже паниковал, если его требования не выполняли. В обычной же жизни пациент был асексуальным и никогда не вступал в интимные и романтические отношения.

За окном послышались шаги. Кто-то робко постучал по оконному стеклу.

– Краузе, вы здесь?! – послышался мужской голос.

Эрих поднял голову, но не откликнулся. Через минуту все стихло, гипнолог вернулся к чтению.

Читая пожелтевшие страницы, доктор отметил, что Самсон на каждом приеме говорил о смерти. Не просто рассуждал, а утверждал, что знает о ней все, год ее появления на Земле, и даже создал для нее музей. Казалось, его ничего больше не интересует. Любая попытка психотерапевта или родственников завести с ним разговор на отвлеченные темы терпела фиаско. После короткого ответа, Самсон снова возвращался к теме смерти, засыпая доктора все новыми шокирующими подробностями, с которыми ему приходилось сталкиваться по долгу службы. Он утверждал, что Смерть сама его выбрала и объяснила свой выбор тем, что он ей задолжал в одной из прошлых жизней. Видимо, именно этот факт не давал Самсону покоя, и он намеревался узнать с помощью гипноза при каких обстоятельствах возник этот долг.

Эрих понимал, почему отец поставил диагноз «шизотипическое расстройство». Поведение и социальная изоляция пациента, эксцентричность эмоций и параноидальные галлюцинации – симптомы этого диагноза. Галлюцинации были сверх навязчивыми, Самсон не мог сам от них отключиться. Медикаментозное лечение не приносило значительного улучшения состояния, хотя немного ослабляло галлюцинации, в то же время вызывая массу негативных эффектов типа сухости во рту, нарушения пищеварения и набора веса, а также вялости и нежелания что-либо делать. Но без медикаментов у Самсона появлялись параноидальные мысли, ступор, неконтролируемые и беспричинные слезы. После долгих лет лечения и наблюдения Карл Оттович отменил все препараты и ограничился тремя сеансами в месяц, просто следя за состоянием пациента. При таком подходе пациент смог даже работать и иметь минимальные социальные контакты.

Входная дверь хлопнула, послышался цокот каблуков, затем кто-то постучал по двери:

– Эрих, можно к вам?

Это была Лариса.

Немного помедлив, Краузе нехотя открыл дверь и с недовольством воззрился на докучающую ему особу.

– Эрих, Рахиль настояла на разговоре с вами вопреки моему запрету. Мы договорились, что на этот раз она даст Самсону полную свободу. Только с таким условием я пустила ее на обед…

– Я подписал с Самсоном договор, – повысил голос доктор. – Теперь он мой пациент.

– Да-да-да, я знаю. Это хорошая новость, но у Рахиль опека, а Самсон спрятал все деньги.

– Как это касается сеансов? Если бы он не мог оплатить – тогда понятно, но деньги-то у него есть. Он что, не дееспособный?

Лариса нервно посматривала в сторону входной двери и переминалась с ноги на ногу.

– Я не знаю. Он говорит одно, она – другое.

– От меня вы сейчас что хотите?

– Поговорите с Рахиль, по крайней мере, выслушайте. Вам все равно нужно иметь понимание, в каких условиях живет и работает ваш пациент, тем более, его лечил ваш отец. Сделайте это хотя бы ради отца.

– Личная жизнь пациента никак не влияет на регресс.

– Но прошлые жизни могут влиять на нынешнюю. Разве не так?

– Хорошо, я поговорю с ней, – вынуждено согласился Эрих с надеждой на скорое разрешение конфликта.

Застыв у двери, Лариса не решалась озвучить вторую просьбу. Краузе это почувствовал и спросил:

– Что-то еще?

– Да, но не знаю, как сказать…

– Зоя… – с тяжелым вздохом гипнолог опустился на кушетку, – отказывается от еды, как я понял. Разгрузочные дни еще никому не вредили.

– Да, но не ей. Она теряет в весе уже полгода. Я перепробовала все —бесполезно, не знаю, что еще предпринять, – глаза Ларисы наполнились слезами, подобную слабину она обнажила впервые. – Муж сделает только хуже. Когда дело касается детей, он всегда все портит. Они будто не его. Такая огромная пропасть между ним и ими. Не припомню, чтобы кто-то из детей решил с ним посоветоваться… ну хоть в чем-нибудь. Поездка в Италию только все усугубит. Зое нужно пересмотреть свою жизнь…

Разговор мог затянуться, а семейство Панкратовых стало его жутко раздражать, поэтому Эрих прервал ее откровения:

– Что конкретно вы от меня хотите?

Вопрос вышел таким грубым и резким, что Лариса отпрянула и с минуту смотрела на него непонимающим взглядом. Потом хмыкнула, резко развернулась и покинула кабинет.

***

Дело близилось к полуночи, когда Эрих услышал, как панорамная дверь на патио с еле слышным стрекотанием откатилась и снова закрылась. Он сидел за рабочим столом и проверял почту в ноутбуке. Послышались приглушенные мягкие шаги, но перед кабинетом замерли. Прошла минута, ничего не происходило, и от нетерпения Эрих спросил: «Кто там?» Ответа не последовало, поэтому пришлось выйти из кабинета. Какого же было удивление, когда он увидел совершенно пустой коридор. Пройдясь по комнатам и никого не обнаружив, он выглянул на патио. Никого. Эрих предположил, что переутомился от многочасового чтения, и, прихватив плавки, двинулся в сторону спорткомплекса.

На входе он взял полотенце и шлёпанцы, снял одежду в раздевалке, принял душ и в махровом халате пошел к бассейну. Судя по мокрым, недавно оставленным следам, ведущим в сауну, в бассейне он был не один. Скинув халат, гипнолог прыгнул в воду и брасом поплыл по центральной дорожке. Пять минут он плыл как одержимый, потом чуть сбавил ход. Мысли кружились вокруг поиска Уго Коха и институтской подруги. Внутри зрело чувство тревоги, подогретое сухим докладом Крюкова: «По данным полиции, Анисимова не покидала страну».

Почувствовав усталость, он доплыл до бортика и отер лицо. На шезлонге полулежала сухонькая брюнетка преклонного возраста. Эрих сдержано поздоровался. Затем выскочил из воды и поспешил обтереться.

– Вы друг моего сына? Я знаю всех, но вас вижу впервые, – бесцеремонно спросила дама, надевая очки и стараясь его получше рассмотреть.

– А кто ваш сын?

– Хозяин всего этого, – ее указательный палец сделал круговое движение.

– Тогда нет, – брякнул Эрих и запахнул халат.

– А-а-а, – понимающе закивала она, – видимо, вы тот самый гипнолог, из-за которого столько шума.

– Не знал, что из-за меня подняли шум, – он понял, что отделаться общими фразами не получится и лег на соседний шезлонг. Несколько секунд он внимательно рассматривал собеседницу и наконец констатировал: – Вы не похожи на его мать.

– Хм! Конечно, я же не убиваю себя жиром, сигарами и алкоголем! К тому же сын унаследовал отцовские черты лица и фигуру. Тот тоже коптил как паровоз, а потом умер от рака легких. Тело не прощает издевательства над собой. Вижу, вы за собой следите, это хорошо. Я знала вашего отца, вы тоже на него не похожи.

– Унаследовал черты матери.

– Ваше счастье, Карл Оттович был… как это сказать, чтобы вас не обидеть… совсем не привлекательный.

– Вы меня не обидели.

– Я еще не пыталась! – озорно хохотнула она. – Но несмотря на свою внешность, ваш отец умел расположить к себе персонал и пациентов.

– Только не говорите, что вы были его пациенткой, – усмехнулся Эрих, смелый и задиристый тон старушки ему импонировал.

– Я была главврачом. Некоторые скажут, что это одно и тоже, и не сильно ошибутся. Мы работали вместе какое-то время. Потом я пошла наверх, в министерство, а он так и остался психиатром, отверг не только замещение моей должности, но и завотделения. Боялся, что конторская писанина отвлечет его от пациентов.

– Пациентами он дорожил больше чем семьей.

– Наслышана. Говорили, что ваша мать ушла в мир иной после него через полгода?

– Так и есть, – с тяжелым вздохом подтвердил Эрих и нервно размял пальцы.

– Она была прекрасной женщиной. Карл был ее недостоин.

– Мама так не считала.

– Да, я знаю. Достаточно было один раз увидеть, как она на него смотрит, и все становилось понятным. Как говорят, за каждым успешным мужчиной стоит сильная женщина. Полностью согласна с этим утверждением. Мужчины ленивцы. Их постоянно нужно подталкивать. Главное при этом – верно указать направление.

– Моя жена никогда меня не подталкивала, – не зная зачем ляпнул Эрих, и тут же пожалел.

– Подталкивала, но делала это так деликатно, что вы не замечали. Я видела собранный следственный материал по ее делу и слушала доклады. Вы потеряли достойную женщину и теперь мучаетесь от угрызения совести, что недодали ей любви и внимания. Это естественная реакция любого нормального мужа. Но это пройдет. В вашем случае тоска будет сильнее и дольше, чем у других. Кстати, слабаки сразу ищут замену, а сильные берут паузу и скорбят год.

Из сауны вышла Зоя в черном раздельном купальнике, не здороваясь продефилировала мимо, прыгнула в бассейн и сделала несколько кругов. Обратный путь был таким же молчаливым, с гордо вздернутым подбородком.

– Она на вас обижена, даже считает, что вы ее предали.

Эрих хотел сказать, что ему наплевать, но вовремя осекся.

– В амурных делах я не знаток, иначе бы не позволила сыну жениться на узкоглазой выдре, потому совета дать не могу, но тут невооруженным глазом понятно, что она вам не пара. Вам нужна породистая, а моя внучка плоть от плоти своей матери: хищная, невыдержанная, со скудным умишкой и раздутым эго.

Краузе понял, что свекровь не жалует сноху и ее отпрысков, но комментировать не стал.

– Как думаете, почему она так злится? Ведь понимает, что вы все еще привязаны к жене, соглашается, что траур может затянуться, но все равно поперлась в гостевой дом.

– Почему?

– Уязвленное эго. Ее отвергли, и она не может успокоиться. Богатая, красивая, образованная, но не имеет того, кого хочет. Вы не единственный, кто ее отверг. Раньше она как хищница рысачила по Европе и брала любого, кто западал на ее наследство, а потом как самка богомола откусывала ему голову. С виду —ангел, внутри – разгульная. Извините, но я всегда говорю, что думаю, даже родне. Не трудно догадаться, как «сильно» меня любит окружение.

После этих слов Эрих впервые задумался о своих чувствах к Зое. Несмотря на привлекательность и безупречные манеры, рядом с ней он всегда ощущал скрытую угрозу, ожидая подвоха. Вскоре он понял, что считает ее поверхностной и чересчур настойчивой.

– Но я знаю, кто вам подходит! – продолжила бывшая коллега отца после паузы. – Та женщина, которую разыскивают. Ваш психолог. Кстати, она вас любит со студенческой скамьи, но вам в этом не признается, вы ведь ее никогда не рассматривали как пару, а ей это было обидно. Ее безбрачие говорит о том, что она не разменивается на проходные варианты и может ждать. Редкие качества для современной женщины.

– Влюблена? – удивился Эрих и хохотнул. – Кто вам такое сказал?

– У меня глаз наметан. Вот увидите, она вам обязательно в этом признается, когда сочтет, что пора вам снимать траур. У вас много общего: учеба, друзья, увлечение искусством. Она купила у коллекционера гравюру Дюрера, знала, что вы за ней охотитесь, наверное, хотела вам ее подарить.

Резко поднявшись, Эрих посмотрел на нее сверху и с досадой произнес:

– Так вы говорите, чтобы я держался от вашей внучки подальше? Напрасно тревожитесь. Я не раз давал понять, что она меня не интересует.

***

После душа Эрих переоделся и зашагал в сторону гостевого домика. В нем закипала ярость. Семейство Панкратовых достало его до печенки, мелькнула мысль: «А не собрать ли вещи и вернуться домой? Пора взять на себя ответственность за все, что происходит. Чего я боюсь? Ареста? Плевать. Пусть арестуют. Может, после этого убийца наконец-то сам проявится».

Настроение резко переменилось, когда он увидел в гостевом домике свет и мелькающие тени в окнах. Откатив дверь патио, он вошел в гостиную и столкнулся с Петром Семеновичем и двумя секьюрити.

– В чем дело? – с вызовом поинтересовался Краузе, оглядывая присутствующих.

Петр Семенович смерил его озадаченным взглядом и кивком показал в сторону кабинета. Пока они шли по коридору, Эрих заметил, как секьюрити проверяют камеры в каждой комнате.

– Что произошло?

– Чертовщина какая-то, – брякнул Петр Семенович, открыл планшет и показал несколько записей с камер наблюдения.

Это были дневные записи, на которых за Эрихом следовал сгусток в форме кокона, похожий на серый дым.

– Я заметил это еще вчера, во время вашей беседы с Самсоном. Сначала подумал, что это какой-то технический дефект, но потом это повторилось.

Вспомнив про шаги, Эрих спросил:

– А сегодня?

Петр Семенович просмотрел несколько отрывков и закивал.

– Есть кое-что… – он протянул планшет Краузе. – Смотрите.

На записи Эрих увидел тот самый момент, как откатилась дверь и заколыхались занавески от порыва ветра. Через минуту в коридоре показался Эрих и стал осматривать все комнаты.

– Вот сейчас! – Петр Семенович показал на серый сгусток. – Оно движется за вами до патио, потом исчезает. Получается всего четыре записи. Что это может быть?

– Не знаю. Говорите, это началось после визита Самсона?

Петр Семенович закивал.

– Интересно. Скиньте мне на почту. Хочу изучить.

Как изучить подобную аномалию Краузе не понимал, но нужно было как-то избавиться от работников Панкратовых и, оставшись одному, принять окончательное решение об отъезде.

– Что-то еще? – спросил он главу безопасности, когда заметил, как тот мнется у двери.

– Да. Полиция нашла Уго Коха мертвым. Завтра будут подробности.

Ранее у Эриха была уверенность, что Уго Кох закончит свою жизнь не лучшим образом, но убийство он не предполагал.

– Как жаль, он мог пролить свет на многие аспекты расследования. Крюков установил, что именно Кох встречал Елену возле банка, она была с саквояжем, возможно, передала деньги убийце через него.

– Все возможно, – задумчиво произнес Петр Семенович, глядя, как его сотрудники покидают гостевой дом.

– Анисимову нашли?

Тот покачал головой.

– Ни следа. Ее нет ни у родителей, ни у знакомых, ни у друзей.

– Ее объявили в розыск?

– Да, как важного свидетеля.

– Что ж, будем надеется, что она в безопасности. Где нашли Коха?

– Пока не знаем. Эдуард Филиппович просит вас прийти на совещание в десять утра.

– Я буду.

Глава третья

На утреннее совещание Эрих пришел первым. Две уборщицы заканчивали уборку кабинета. Чтобы скоротать время, он прошел в библиотеку и подобрал несколько книг по психологии. Выйдя в холл третьего этажа, он столкнулся с Эдуардом Филипповичем и его матерью.

– Эрих! Добрый день! – воскликнул бывший клиент и энергично пожал ему руку. – Знакомься, это моя мать, Элла Геннадьевна.

Краузе сухо поздоровался, не глядя на женщину, и осведомился о новостях.

– Мам, только не говори, что ты и до него добралась! – брякнул Эдуард Филиппович и жестом показал Эриху на лестницу.

– Ничего такого я ему не говорила, мы перекинулись парочкой фраз о его отце.

– О, мама, мама, мама… Ты не исправима…

Заведя Эриха в кабинет, он пригласил Петра Семеновича и Натана. Когда все вяло растеклись по кабинету, Эдуард Филиппович плюхнулся в кресло и расстегнул пуговицы пиджака. Ему принесли кофе и десерт, который он проглотил с жадностью оголодавшего хищника, после чего воззрился на гипнолога.

– В деле явно наметился прорыв. Давай, Петя, жги!

У Петра Семеновича вид был не столь оптимистичный, но он послушно открыл блокнот и прочистил горло.

– Вчера в десять вечера на заброшенном заводе было обнаружено два трупа: водителя-мигранта и Уго Коха. Подростки запускали квадрокоптер, заметили такси с пятнами крови на лобовом стекле и вызвали полицию. За день до этого Кох прилетел в Москву вечерним рейсом и разместился в отеле. Вызвал такси и поехал на завод. Место довольно пустынное и мрачное для деловых встреч. При нем не обнаружено личных вещей. Выстрел в Коха был сделан внутри автомобиля. Водителя убили в десяти метрах, потом протащили и усадили в машину. Оба убиты выстрелом в голову. Работал профи.