Завеса Тимора

– Да, миледи. Такое случается, хотя и нечасто. Когда привязанность к живым приковывает душу к месту, или когда жажда мести и неоконченные дела лишают ее вечного покоя. Но чаще всего им требуется нечто большее – мощный источник энергии, чтобы удержаться в этом мире.

В груди вспыхнуло тревожное пламя.

Источником служу я…они искали лазейку и нашли ее,когда прикоснулась к телу.Насколько сильна боль и обида?Что с ними случилось?

Ночь еще долго не приносила сна, но на сей раз ее мрак оказался менее пугающим.

За завтраком меня снова встретило одиночество и неизвестная бурда. Кто, интересно, отвечает за питание дозорных? Это невыразимый ужас. По тарелкам, что носились под потолком, было ясно, что это проделки ведьм. Думаю, они таким образом выражали свое пренебрежение к вонючему и потному окружению, где о гигиене никто и не задумывался. Вот кто в грязи, а кто и в блевоте.

Это место явно было мне не по нраву. Они, конечно,не рисковали беседовать со мной, зная, что командора Греймена это не обрадует, но исподтишка косились.

Пройдя на выход,я направилась в крыло лекарей, и негромко напевала себе под нос мелодию.Так продолжалось до тех пор, пока мое тело не застыло от вида одного мужчины. Господин Леон стоял в толпе и что-то живо обсуждал с другими. За последний год мы сторонились друг друга, и даже случайно встретившись на балах, он лишь учтиво приветствовал меня.

На своем первом выходе в высший свет я была крайне взволнована, и в то время встретила леди Розалин. То был также ее дебютный сезон, и мы даже не подозревали, что нам лучше было бы избегать общения. Однако, быстро найдя общий язык, как две взбалмошные дамы, продолжали наши беседы, стараясь не попадаться старшим на глаза. В той атмосфере все были под аффектом выпитого, потому молодежь особо не волновалась об излишнем внимании к нашей компании.

Спустя какое-то время она представила мне своего старшего брата – Леона. О Николасе никто толком ничего не говорил, лишь упомянули однажды, что он настолько поглощен своим делом, что у него нет времени на посещение дома.

Наши пути с Леоном разошлись резко.Причина мне была неведома.Разговора меж нами не состоялось.Полагаю, его род пресек это во избежание лишних слухов.

Только вот что он забыл в Тенебрае?Едва ли у служащего в счетной палате будет дело в военном ковене.Соберись и просто пройди мимо.Ничего страшного в этом нет.

Расправив плечи,я сжала веер,и подняла подбородок.Величаво проплывая как лебедь на глади озера,старалась не обращать никакого внимания.

Однако взгляд мой помимо воли то и дело возвращался к его фигуре,ему удалось зацепить что-то глубоко внутри души. Знала, что он заметил меня. Легкое напряжение в его плечах выдало это с головой. Возможно,Леон обдумывал, стоит ли подойти, или переживал, что его внимание будет воспринято неоднозначно. Впрочем, момент в этот раз был утерян.

– Мадам Лилак, – окликнула свою наставницу впереди, усмехнувшись ее изумленному взору. – Сегодня ограничусь лишь созерцанием тел. Без призыва.

– Надо же, – отозвалась она, продолжая свой путь, как только я ее догнала. – Вы смелая дама. Вчера даже меня напугали, а нынче светитесь.

– Матушка наставляла, что стоит иным почуять наш страх, как становишься легкой добычей, – с гордостью пояснила я, глубоко веруя в эту мудрость. – В нашем мире страх есть слабость. Едва проявишь его, как волки обглодают до костей.

Она кивнула, соглашаясь, но в ее глазах промелькнуло нечто, что не удавалось уловить – какое-то скрытое знание или, может быть, сомнение. Впрочем, Мадам Лилак обладала своими загадками и явно не из тех,кто сразу раскрывает свои мысли. Мы продолжали идти, и я почувствовала, как напряжение немного спадает.

Не столь благоухающий смрад вновь окутал нас, как только мы вошли в ту злополучную комнату. Оставшуюся часть суток провела, вникая в каждый видимый и скрытый уголок очередного бедняги, погибшего от таинственного ранения. Сюда доставляли наиболее сохранившихся усопших или тех, кого могли вернуть к пригодному виду другие специалисты. Каждый требовал осмотра на предмет кожных болезней или иных недугов. Мне выдали внушительное количество книг, записей и списков, подробный отчет о каждом случае. Кроме меня, здесь усердствовали еще два хранителя и две ведьмы. Помещение было столь обширным, что дел хватало всем, и мы даже иногда разговаривали. Их юмор был своеобразным, неподвластным моему пониманию.

Дни проходили,как один короткий миг. Почти все время я проводила либо в крыле лекарей, либо в своих покоях, жадно поглощая страницы очередной книги. Меня поражало множество прибывающих смертных, каждый отличающийся особенными чертами, среди которых – даже женщины и девочки. Это озадачило и вызывало желание вновь обратиться к кому-то из них,чтобы попытаться найти ответы…но не решалась.Испуг отговаривал меня от этого.

Оказалось, что узам достаточно того, что мы с Николасом спим в соседних покоях, а потому бесед мы не вели. Острые попытки шутить с его стороны, когда я покидала комнату утром, неизменно разбивались о непоколебимую стену моего безмолвия.

Не знаю отчего, но даже сам облик хранителя зажигал во мне стену ярости, вызывая волну глубокого презрения.Рожа эта раздражала меня так, как никто прежде в моей жизни.

Путь от Тенебрае до столицы Альдры занимал четыре часа. Поблагодарила богов за то, что моя спутница – леди Лина, и вскоре, преодолев неловкость молчания, мы разговорились.

– В этом есть свои плюсы, что они дозорные, – протянула я, сбрасывая туфли. – Может, так будет всегда? Чтобы мы с ними редко пересекались? Раз в месяц навестила – и живешь себе спокойно и счастливо.

– Но милорд Греймен – наследник, – задумалась Лина. – После свадьбы вам предстоит жить в их родовом поместье. Слышала, у них в семье четверо детей?

Об этом и не приходили думы. Жить с Леоном и Розалин, с Рионом и Джослин Грейменами в одном доме?Меня ждут уроки будущей леди рода? Чем больше думаю, тем сильнее колет в сердце.

– Так и есть… – прошептали мои губы смиренно. – А вам предстоит жить одной в поместье. Хозяйка своей жизни. Рада за вас, но и завидую. Только слуги и вы, звучит как мечта.

– Только мечты у меня иного плана, – на ее столь миловидном лице промелькнула тень. Тонкий нос отвернулся в сторону окна. – Знаете, нас вроде бы преподносят как избранных дев. У каждой из нас свой дар… Но, по сути, мы лишь красивые бабочки. С рождения нас запирают в стеклянных банках, лишая желания порхать, но ожидая, что мы выживем, даже если отнять воздух. Это так несправедливо, но в то же время трагически прекрасно.

–Иметь силу, но не иметь возможности быть сильной. – дополнила я, и наши взгляды коснулись друг друга в печальных нотах взаимопонимания.

Если легенда о первых узах была истинной, могла ли ведьма представить, что, слепо отдавая себя в руки короля из любви… это приведет нас к такому исходу? Хотела ли она, чтобы ведьмы жили именно так?

Мне еще не довелось испытать любовь к мужчине, но мне не верится, что это чувство может лишить разума. Все описывают любовь как нечто будоражащее, как всепоглощающее пламя… но стоит ли оно того?

Риск. В этих душевных терниях всегда кроются риски, и любовь, как правило, подобна лабиринту. По крайней мере, мне так казалось, когда наблюдала за матушкой и отцом. В обществе она казалась сильной и смелой, но, повзрослев, начала замечать трещины на безупречной маске, и ее глаза часто были красными от слез.

– Шепот донесся, что ваша свадьба состоится в ближайшее время. После дня солнцестояния? – вновь мягкая улыбка озарила ее лицо. – Не подскажете, когда именно? Мне необходимо уговорить Ивеса покинуть ковен, и чем раньше начну, тем больше шансов на успех.

Пришлось приложить усилия, чтобы скрыть растерянность. Впервые слышала об этом. Никто даже не сообщил примерной даты.

– Как только все определим, то непременно оповещу вас. – ответила я, прикрывая губы веером, и поспешила устремить взгляд в окно.

Возвращаясь в родные стены, уже на подъезде видела, как все вышли встретить меня. Не успела выйти из кареты, как двоюродные братья облепили меня, несмотря на строгие речи тети Пенелопы о моем дорожном утомлении. Гувернантки с трудом увели их от меня. Когда же отголоски детских возгласов затихли, старшая сестра подошла и заключила меня в крепкие объятия.

– Что с тобой происходит? – спросила я, отстранившись и вглядываясь в ее глаза. – Все эти годы не могла дождаться от тебя доброго слова, а сейчас столько нежности!

– Без твоей болтовни невыносимо скучно, – ворчала Элизабет, пристально изучая меня. – Все ли с тобой в порядке? После того как услышала известия о твоем обмороке, ни на мгновение не могла обрести покой.

– Со мной все чудесно, – ответила я, проходя к остальным и замечая, как отец смотрит на меня с глубокой вдумчивостью . – В чем же мое мучительное провинение на сей раз?

– Ни в чем.– бросил он сухо, отправляясь обратно в поместье.

Явно что-то с ними не так… Чувствую, грядут неприятности.

– Слышал, теперь ты у нас в морге обитаешь, – усмехнулся дядюшка Жан. – Весьма подходящее место для твоих талантов. Докопались до их наилучшего применения, я полагаю.

– Не место это для нашей изысканной Аннабет, – возмутилась тетя. – Такую красоту среди мертвецов прятать! Это в высшей степени неуважение к нам!

–Сама выбрала это занятие, – прервала ее, прежде чем она разразилась бы очередной бурей негодования, способной снести нас всех. Такое случалось каждый раз, когда ее обуревали эмоции.Заклинательница бурь не потерпит тренебредительного отношения. – Дорогая тетушка, не волнуйтесь. Это всего лишь временная мера, и я получаю столь ценные знания в медицине. Вы знали, что яды и избыточная жидкость в тканях замедляют процесс разложения тела? Причины смерти тоже влияют на темпы его распада.

Три пары глаз встретились взглядами в общей гримасе неодобрения.

– Аннабет, даме твоего статуса не положено знать подобных вещей, – вкрадчиво заметил дядя,вполне сносно меняя мнение под напором супруги. – Твой отец именно потому сердится. Им следует относиться к тебе как к сокровищу, но семейство Грейман демонстрирует явное неуважение к нам и вашему союзу.

– Они открыто утверждают, что все будет так, как им этого хочется! – вновь вклинилась тетушка.

Поток ветра начал играть вокруг нас,трепля волосы и заставляя сжаться.

Так вот как обстоят дела.Николас не сообщил,что это мое решение…Ой,тогда стоит помалкивать.

– Лучше в Тенебрае, чем с ними под одной крышей, – губы мои сомкнулись в тонкую линию, и за этим последовал тихий вздох. – Там меня никто не беспокоит. Даже с женихом не веду бесед, и поверьте, в данный момент это вполне удовлетворяет меня. Это лучший из возможных вариантов.

– Чтобы ты ни задумала, – предостерегающе указала на меня пальцем Элизабет. – Оставь свои выходки в прошлом!

Да, вот она снова – моя сестрица, но меня это никогда не останавливало.Чуть что,так я что-то обязательно должна плохое вытворить,даже если и намека на это не имеется.

– Как скажете, – примирительно произнесла я, подняв руки. – Не подобает обрученной даме предаваться шалостям! Буду тиха, как мышка!

Хотя они долго и недоверчиво изучали меня взглядами, заверила всех, что не намерена превращаться в озорного ребенка.

Летающие повсюду опавшие листья неустанно напоминали мне о самой себе. Кажется, вот листок смирно лежит, едва колышется, и вдруг взмывает в воздух. Он кружит по небу столь хаотично, что ни за что его не поймаешь.

Строение в виде буквы "П", от центрального входа начинаются две платформы. С верхней платформы ведет лестница к нижней, которая затем сужается, разделяясь на две другие лестницы, нисходящие прямо к великолепному фонтану. Крыши черные, как и кирпичные стены, а башни остры, напоминая Тенебрае.

Вот ты и дома,Аннабет…

Только таковым его не ощутила,хоть и думала,что чувство эйфории облегчит мои душевные терзания хоть на мгновение.Однако, это лишь усугубило ситуацию.

Эти стены помнят больше, чем могла бы себе представить, и каждая тень, каждая щербинка в камне напоминали о днях, когда мир казался таким простым и понятным.

Вздохнув, ощутила аромат старого дерева и пыльных страниц книг из хроник. Ноги сами направляли меня по коридорам, как будто это было вчера, когда последний раз блуждала здесь, избегая уроков этикета. Однако сегодня эта привычная тропа вела не к детской радости, а глубже в тьму старых страхов и сожалений.

Проводя пальцами по стенам,концентрировалась на выпуклостях,и остановилась на дверном косяке.Комната с одеждами матушки.Закрытая давно,и давно утратившая надобность посещения.Мы с сестрой сюда не захаживали,верно из-за тоски.Пальцы замерли в нерешительности, ледяное оцепенение сковало внутренности, и лишь стиснутые в безмолвной борьбе челюсти заставили руку повиноваться, провернуть проклятую ручку.

Заходя внутрь,мои брови приподнялись от идеальной чистоты и отсутствия любой пыли.

Полагаю,память такой большой любви отец хранит трепетно.

Пальцы вновь поддались импульсу трогать что-то,но теперь отдавая предпочтение тканям платьев.Дверцы слегка поскрипывали, когда я их открывала, не желая раскрывать свои тайны. Внутри висели платья, аккуратно сложенные, каждая вещь свидетельствовала о тонком вкусе и внимании к деталям. Кружевные воротнички, изысканные бусины и смелые оттенки тканей – все это увлекало меня в процесс подглядывания за ее ушедшей жизнью.

В руках это было как прикосновение к воспоминаниям, я могла почувствовать присутствие матери, ее образ, она была здесь, рядом. В голову всплывали обрывочные фразы, мамин смех, ее голос, который когда-то звучал в этом доме как музыка. Остановилась на мгновение, просто держа платье в руках.

Осматривая комнату дальше, заметила на полке небольшую коробочку. Открывая ее, обнаружила скромное ожерелье и несколько писем, перевязанных тонкой лентой. Письма были адресованы отцу, их строки пропитаны нежностью и тоской,но под ними всеми лежала смятая записка,написанная матушкиным великолепным почерком:

Коронованный ворон.

Пальцы сцепились в маленький клочок бумаги,сжимая его между собой.

Меня смутили эти два слова и столь оборванные края бумаги,выглядевшие как будто вырванные из чужих рук насильно.

Возвращая письма на место,я припрятала записку между бюстом и корсетом,уже двигаясь на выход.

Глава 6

Чудесный прием

Сомнения – это яд.

Избавьтесь от них.

Подготовка к приему у смертных аристократов едва ли напоминала мои обыденные приготовления. Ведьмы предпочитали легкие, воздушные ткани, платья в духе ночных сорочек, которые едва скрывали силуэты, очаровывая хранителей. Смертные же ценили строгость и многослойность: прилегающие длинные рукава, воротники, плотно обнимающие шею, и драпировки юбок, которые сложными складками устремлялись назад.Они обожали шляпки, украшенные цветами и разными причудливыми фигурами,но использовали лишь немногое из украшений.

Скромность в чистом обличии, но мне она была по душе. Если тебе все идет, то и беспокоиться не о чем.

Весь род Палентия привык одеваться в темные зеленые оттенки, ведь это цвет нашей семьи. Трудно было вообразить, что вскоре мне придется носить серые одежды. Безусловно, это интересный цвет, но мне он казался…незнакомым.В тот момент, когда я облачусь в него, моя личная история преобразится. И хотя пути назад уже нет, этот миг внушал мне страх.

Расширяя список отличий, на приеме у рода Лости можно было заметить, что молодые и старшие не разделяются по этажам, а все собраны в одном обширном зале. Официанты, как тени, скользят меж гостей с подносами, предлагая вино, шампанское, кофе, ликер или шоколад.

Мое настроение возжелало дуэта шампанского и шоколада, и я себе не отказала. Звуки фортепиано, скрипки, флейты и арфы даровали утонченность и успокаивали лучше всего. В толпе мелькало множество знакомых лиц.Леон, облаченный во фрак, олицетворял сдержанную утонченность, выражая естественную грацию в каждом движении. Его черты изысканы, а волосы струятся благородными золотыми волнами, никогда вы не застанете его в небрежном виде, или небритым.Глаза оттенка хвойного леса всегда проникают в самую глубину.

– Если бы ты внимала мне, не была бы связана с этим беспутным Грейменом, – прошептал отец сквозь зубы, сжимая мою хрупкую ладонь на сгибе своей исхудавшей руки. – Следовало выйти за Ивеса.

– Теперь уже поздно размышлять о том, что могло быть, – ответила я с улыбкой и почтительно кивала каждому, кто бросал на меня взгляд. – Не следовало отправлять меня на охоту в ту ночь, тогда и не сошлась бы со скверным господином, отец.

– Он ведь не унижает тебя? – с мягкой заботой уточнил он, и я невольно скосила на него взгляд от неожиданности. – Если ты решила что-то утаить ради нашего спокойствия, прошу не делать этого. Лучше сразу дать им понять, что у тебя есть защита.

– Все хорошо, – растерянно прошептала я, вновь обретая искреннюю улыбку. – На удивление. Мне казалось, что он будет издеваться, оскорблять меня, но он довольно вежлив. Это все же его долг, и предполагаю, что для него честь имеет значение.

– Едва ли поверю, что в этом роду есть хоть малейшее сходство с честью. Скорее завеса падет, чем такой родится.

– Напоминаю, ваши внуки, вероятнее всего, будут частью этого рода, – произнесла я с крайней осуждающей интонацией, придавая словам драматизм. – Неужели вы оставите их без любви дедушки и совсем откажетесь? И меня оставите тоже? В этот миг матушка, где бы она ни была, будет глубоко огорчена вашими словами… как небрежно вы отрекаетесь от меня и своих внуков!

Отец вздохнул, склоняя голову так низко, что его подбородок почти касался груди. Тонкая серебряная цепочка очков мерцала в приглушенном свете канделябров. Отцовские глаза, все такие же яркие, как в молодости, пытались отыскать в моих чертах ту уверенность, что буду отражением его возлюбленной, которую он когда-то утратил. Этот взгляд я терпеливо принимала всякий раз, когда упоминала матушку или когда он находил в нашем поведении сходство.

Каждый день отец видел в мне продолжение своей Анализы, и мне порой казалось, что, вглядываясь, меня саму не замечал, как бы близко я ни была.

– Наша дочь, – произнес он, смирившись, и капитулируя перед неумолимым течением времени и собственной слабостью. – Никогда я не предам свою кровь и плоть, не имеет значения, какой у тебя будет муж, если он не тревожит твой душевный покой. Внуков я буду любить больше всего на свете.

– Надеетесь, что они будут схожи со мной? – спросила я, не в силах избавиться от дум, что терзали с момента моего отъезда. – Что они будут похожи на нее также, как и я? А если нет? Если у них будут златые волны волос и глаза небесной синевы?

– Какими бы они ни были, я буду гордиться ими и любить их безгранично. Ведь они будут частью тебя, а ты – часть ее, – произнес он тихо, боясь спугнуть едва уловимую гармонию, которая внезапно возникла между нами. – Научусь любить их за то, что они есть. И, возможно, я увижу в них не только тебя или ее, но и самого себя.

Его голос дрожал от чувств, и я вдруг осознала, что все отголоски наших размолвок, недопониманий, накопленных за долгие годы, растворились в этом коротком, но искреннем моменте.

– Никогда не стану такой, как она. Быть может, вы лишь видите то, что хотите во мне увидеть, но мы слишком разные.

Обдумывая мое признание, отец кивнул,и его лицо на мгновение стало задумчивым. Этот момент тишины между нами напомнил мне о том, сколь многое он сделал ради моего благополучия, как пытался направлять меня, даже если его советы вызывали у меня порой внутреннее сопротивление.

– Сколь многочисленны допущенные ошибки, и сколь многие еще предстоят нам. Так и есть, ведь ты превосходишь ее. Всегда стремишься до конца и не столь добродушна.

Казалось, эти слова выскользнули из него случайно, без связи, но, когда я чуть приоткрыла губы для вопроса об их скрытом смысле, отец поспешно покинул меня и направился к сестре. Элизабет настороженно огляделась, и они быстро скрылись. Мне это не нравилось, как и жгучий след от его прикосновения, ощутимый даже сквозь ткань перчатки.

Стоит лишь навострить слух, и вы улавливаете, как вокруг вас струится обилие ценной информации. Порой компромат подан на блюдечке, в другой же раз приходится сверять множество сведений друг с другом.

Наблюдательность – вот что достойно обучения юных леди, предпочтительнее, чем искусство вышивки и многочисленные техники стежков. В высшем обществе вы неизбежно наткнетесь на друзей и врагов, будь то ваша семья, чужая или даже случайный встречный. Это неизбывно.

Скользя намеренно невидимой среди колонн, я старалась затеряться в толпе, избегая любопытных взглядов. Мое внимание привлекла примечательная молодая пара – ведьма и смертный сэр,сын графа Лости, под шумок покидавшие зал и направлявшиеся в заброшенное крыло замка. Настолько оно было заброшено, что даже стражу этим местам посещать не доводилось.

Да и сами стражи выполняли свой долг халатно, проскользнуть мимо не составило труда, никого на месте не наблюдалось. Парочка впереди шепталась меж собой, а я, стараясь держаться в тени, парила на цыпочках, избегая излишнего шороха. К счастью, они были настолько поглощены разговором, что все остальное оставалось вне их внимания.

– Как вы и обещали,мое желание исполнилось, – делился он радостью. – Мне казалось,что моя мать никогда не выздоровеет,но случилось…чудо!Отчаяние поглощало меня с каждым днем все больше и больше!

– О, дорогой,– протянула ведьма мелодично. – Вы не представляете на что способна вера в чудо.Простой недуг— это лишь мелочи,если ваше сердце открыто к вере.

Каждая моя попытка разглядеть наряд и черты лица ведьмы оборачивалась неудачей. В то время как образ сэра Лости проступал с ясностью, за ее спиной развевался хвост мерцающего тумана. Среди всех известных мне способностей я не встречала подобной, и голос ее был мне совершенно незнаком.

После некоторого времени они предстали перед величественными стеклянными дверями, я укрылась за колонной, время от времени осторожно выглядывая. Войдя в зимний сад, они не удалились далеко, прямо-таки жаждали быть легко обнаруженными. Усевшись на кушетку, продолжили беседу. Мне же хотелось уловить хотя бы частицу их разговора, но столкновение с незнакомой ведьмой требовало осторожности – вдруг она чувствительна к энергии? Все мое внимание сосредоточилось на происходящем. Очаровательно воркуя, она непринужденно касалась его шеи, пока не настал момент страстного поцелуя.

Неожиданно,наверняка почувствовав мое присутствие, ведьма слегка приподняла голову в мою сторону. Сердце заколотилось сильнее, но я успела скрыться прежде, чем она успела что-либо заметить.На миг мне показалось, что туманный хвост за спиной ведьмы напрягся, подобно живому существу, чувствующему опасность.

Не успела выглянуть снова и перевести дух, как раздался мужской крик, отчаянный, пронзающий эхом так, что все внутри меня сжалось от ужаса, и я прикрыла рот ладонью.И хоть всегда ведомая великим любопытством,знаю,что в таких ситуациях лучше не высовываться.

Вопль оборвался резко, и я ощутила присутствие, знакомое мне лучше, чем кому-либо. Душа, покинувшая тело, отзывалась в моем существе вибрацией – зовом, который никто, кроме меня, не услышит.Двигалась я медленно, на носочках, вправо, прислоняясь к колонне, ближе к украшенной картинами стене, в попытке скрыться на случай, если она вздумает вернуться этим путем.

Однако никакого движения не было слышно. Замерев на добрых десять минут, я с опаской выглянула из-за укрытия. Ведьмы внутри не оказалось, но за краем кушетки виднелись лакированные кожаные сапоги. Глубоко вдохнув, обдумывала, стоит ли мне подходить к трупу, но тяга к изучению взяла верх, ведь мне давали изучать только застоявшиеся тела,и я стремительно проникла в зимний сад.

Обогнув кушетку, посмотрела в стеклянные глаза сэра Лости. Его молодое лицо застыло в гримасе ужаса: челюсть была столь широко открыта, что видны миндалины, ноздри раздулись, а веки распахнуты до такой степени, он превратился в живую статую. Вокруг нас раскинулась лужа крови,как и насквозь пропитанный фрак, от огромной раны в груди,внутри недоставало вырванного сердца. Стоило на секундочку отвести взгляд, как на входе встретился знакомый силуэт. Непроницаемый взор не выражал ничего.Изучал он меня так, как и я рассматривала почившего сэра Лости.

Мы безмолвствовали до тех пор, пока его резкие и бесшумные движения не заставили мои внутренности напрячься и застыть от ужаса, ощущая пустоту. Быть пойманной в такой ситуации оказалось страшнее, чем мертвый человек у наших ног. Он схватил меня за запястье и столь стремительно повел прочь, что я лишь успевала судорожно вдыхать воздух, пытаясь сопротивляться и остановить его.

– Хватит! – протестовала я. – Куда вы меня ведете?