Ночь империи

Немного помолчав, валакх обхватил щиколотки ладонями и коротко усмехнулся.

– У меня до этого друзей толком не было. Так, приходящие-уходящие знакомые. А тут, оказалось, что обо мне кто-то может волноваться, что со мной могут поговорить о жизни и не боятся огрызаться на моё ворчание. Не боятся говорить, если я где-то ошибся. Это оказалось… приятно. И я настолько стал от этого зависим, что даже не подумал, будто когда-то ты можешь узнать правду и уйти.– Искоса глянув на тави, он нахмурился и в который раз опустил взгляд.– Прости. Надо было давно все рассказать.

– Я уже говорил тебе своё мнение. И извиняешься ты паршиво.

– Ну, этому я не научился, как и лечению наложением рук.

Самаэль некоторое время внимательно его изучал, словно выискивая намёк на ложь, но в этот раз поиски бы успехом не увенчались – сегодня в этих стенах звучала правда. Не придя ни к каким для себя выводам, первый тави спокойно улыбнулся и поднялся на ноги.

– Ладно. Сделай переход, клыкастый, будь ласка.

Полагая, что больше ему за себя самого краснеть не придётся, валакх без лишних вопросов подскочил с места. Забыл даже сбросить с плеч импровизированную мантию из мехового покрывала, протащившуюся за ним по полу.

Когда перед ними заблестела аккуратная рамка перехода, мужчина положил Айоргу ладонь на плечо.

– А ты помнишь день, когда я получил чин одного из великих?

– Конечно. Я первым тебя поздравлял.

Самаэль улыбнулся и наклонился к валакху поближе, с явной издёвкой поддевая его пальцем за кончик носа.

– Нет. Первым и единственным, кто меня поздравил, был Владыка Мортем. Остальные выдали что-то вроде: «Ты же Гринд – у вас иначе не бывает». А тебя, друг, в тот день в замке даже не было.

Глава 16. Обманка.

1.

Говоря, что империя не совсем готова к войне, они сильно приуменьшали. Хотя эрейская армия заслуженно получила славу одной из самых мощных, на сборы потребовалось порядка десяти дней, а ифриты, готовые учить, как выразился Владыка, хорошим манерам, переступили границы Мидери уже на исходе недели. Тави мчались в сторону фронта, как на собственную свадьбу, и, пусть первые бои оказались проиграны, в последствие врага удалось затормозить. Ликование в столице длилось ровно до того момента, пока выглядевший ни капли не радостным визиту земляков капитан тайного сыска доставил послание об открытии второго фронта со стороны Нэджера.

На северо-западе ифриты не слишком разгулялись, но непосредственно на западе находился подчинённый им Нижний Аларан, через который прошли, не споткнувшись и, более того, подобрав сотню-другую добровольцев.

Тави, прежде ратовавшие за начало военных действий, начали сомневаться в своих решениях, но сделали это слишком поздно. Теперь, пусть возможности обсудить с ними всё не было, они явно осознали – «деревня», которой подозревали Геенну, умело водила всех вокруг пальца долгие годы. У них не было огромного количества войнов, но каждый ифрит по своей силе равнялся двум, а то и трём имперцам. Битвы они выигрывали за счёт не столетнего даже, а растянувшегося на несколько Эпох опыта самых разнообразных столкновений и своих способностей.

Это напоминало огромную волну, обрушившуюся на города без шанса подготовки к встрече, сметавшую на своём пути все, что оказывалось достаточно неустойчивым, чтобы поддаться напору. Вопрос «А можно ли вообще при таком раскладе победить» невысказанным висел в воздухе уже несколько дней, но вслух его задавать никто пока не решался.

Удар пришёлся точно на поясницу, и неудачнее падения было в жизни не придумать – из земли торчал крупных размеров камень. Хотелось верить, что хруст ему послышался исключительно из-за проливного дождя, в котором с трудом удавалось не то, чтобы слышать, а просто разобрать, где свой, где – чужой. Количество повреждений удалось определить почти сразу: сначала захотелось взвыть от боли, а потом пришлось спешно уворачиваться от вражеского меча, но сделать это получилось исключительно ползком из-за плохо слушавшихся ног.

Для восстановления и возможности снова крепко стоять на земле потребовалось бы несколько минут, но их в запасе не было – вопрос жизни и смерти маячил перед глазами именно сейчас. Не имея иного выхода, Самаэль рывком перекинул себя вперёд, одновременно с этим нанося удар по ногам противника. Припавший на колено солдат оказался открыт для следующих действий, но нанести удар тави не успел – помощь пришла со стороны в виде Каджара, без промедлений отрубивший врагу голову.

С глухим ударом упав на землю, она чуть прокатилась вперёд, вываливаясь из шлема, и Самаэль к своему удивлению увидел пятнистую цветастую кожу – вахши.

– Встать можешь?– Каджар протянул ему ладонь.

– Нет. Заботься о себе.

Мужчина выпрямился, картинно осмотревшись на местности. Для находившегося посреди битвы существа он выглядел слишком спокойно и, только повторив его действия, Самаэль осознал, что оставшиеся представители вражеского войска сдавались. Подгадали как раз вовремя, чтобы сделать это в тот момент, когда имперская армия рисковала остаться без первого из великих генералов из-за подлой подсечки и скользкой каши, в которую превратилась земля из-за дождя.

Вернувшись взглядом к другу, Каджар посмотрел на отрубленную голову рядом с ним. Того, как он дёрнул бровью, было достаточно для понимания реакции. Никто не ожидал, что бой с горными ящерами окажется сложен настолько, что посчитать выживших будет раз в десять быстрее, чем живых.

Самаэль позволил себе пожертвовать остротой меча, втыкая его в землю, чтобы подтянуть себя хотя бы на колени. Заняв более менее устойчивое положение и крепко держась одной рукой за импровизированный посох, второй подтащил голову противника к себе. Чуть выше линии волос виделись наросты, частично скрытые в считанные секунды вымокшими прядями, и при попытке отвести их в сторону, тави наткнулся пальцами на то, что по ощущениям напоминало кость. Полноценно убрав волосы погибшего с интересовавшего его места, мужчина наклонился настолько, насколько позволяло нынешнее положение.

– Что там?– поинтересовался Каджар, всерьёз рассматривавший идею на руках дотащить друга к лекарю.– Цвета разглядываешь?

– Нет. Ты когда-нибудь видел вахши с рогами?

– Чуть больше недели назад,– хмыкнул тави.– У мальчишки, который убил принцессу, их даже четыре. Может, тебе к лекарю?

– Не надо,– Самаэль повёл пальцем и вновь вернул всё внимание голове, продолжив её изучать.

– Я видел, как ты ударился спиной, и теперь тебя ноги не держат. Мне кажется, всё-таки надо.

– Считай меня уличной псиной – на мне всё само заживает.

Были ли у сейчас находившегося в его крепости юнца подобные наросты, Самаэль припомнить не мог, но тот, на которого смотрел сейчас, вызывал определённые опасения. Ещё толком не оформившиеся, они крутились в голове вокруг одной только мысли – у вахши не бывало рогов. Исключением могли служить низшие, которые больше походили на прямоходящих ящеров, чем на людей, но те и не выбирались за пределы своих основных мест обитания. Самое большее, они могли спускаться с гор, чтобы помучить близлежащие деревни, но в войны не совались. Не любили слишком большие конфликты, поэтому каждый раз, как жители начинали жаловаться, хватало послать один небольшой отряд, от вида которого рептилии сразу становились мирными и предпочитали сбежать поскорее.

Подняв голову за волосы на уровень своих глаз, Самаэль поднёс её к себе максимально близко и чуть прищурился. Вне зависимости от типа, зрачки у всех вахши были змеиные, всегда остававшиеся тонкой ниткой, но у этого они оказались обычными.

В памяти сам собой всплыл тот разговор, когда он лично позволил Иблису «прочитать» останки принцессы. Слово «вахши» от властителя огненных земель не звучало – он лишь дал примерное описание. Не отрицал выдвинутых предположений, но толком их и не подтвердил, признавшись лишь только в части, которая была ему выгодна.

Нужно было проверить остальных убитых и живых. В глубине сущности теплилась надежда, что это просто какая-то новая разновидность, но неприятное липкое чувство недоверия к увиденному сильно её давило, грозясь вот-вот вытеснить насовсем.

– Подсоби-ка,– отпустив чужую голову, Самаэль протянул руку к ждавшему хоть какого-то вердикта Каджару.

Друг подхватил его за ладонь и под локоть, но попытка не привела к успеху. Вытянутый чуть вверх, первый тави попытался двинуть ногой, тут же начал заваливаться из-за невозможности как следует упереться и по итогу чуть не утянул друга за собой. Вымокшая насквозь одежда и отяжелевший кожаный жилет поверх неприятно давили на плечи, но теперь к ним добавилось ещё больше грязи, и без того в достатке имевшейся на всём.

– Ладно,– пробормотал тави, отряхивая руки.– Подождём ещё немного.

– Ну тебя к черту, Гринд,– Каджар не выдержал и наклонился, без спроса взваливая друга себе на плечо.– Мы идём к лекарю.

В следующие пару минут солдаты империи и военнопленные имели удачу лицезреть феерическую картину, о которой гораздо позже со смехом рассказывали своим знакомым. Не каждый день доводилось видеть, как ругающегося, на чем свет стоит, первого великого генерала Эрейи тащили, будто мешок с картошкой, в палатку к лекарю.

Первый же рискнувший пошутить про это молодой человек, зажимавший рану на плече, получил от вполне способного шевелить руками Самаэля затрещину и причину пожаловаться лекарю ещё и на головную боль.

– Осмотрите его,– Каджар, временно оглохший ко всем возмущениям, свалил друга на стол.– Ударился спиной, ноги не держат.

– Да держат! Будут держать,– Самаэль упёрся руками позади себя, садясь, и посмотрел на старика с мольбой во взгляде.– Отец, не трогай меня, я сам через пять минут отсюда выйду.

Лекарь, привыкший ко всему, в особенности – к бравирующим солдатам, заявлявшим, что отрубленная рука отрастёт через пару часов сама – с ласковой улыбкой стянул с него жилет и принялся за пояс.

– Конечно, выйдешь, генерал,– увещевающим тоном пообещал он,– ещё бегать будешь.

Одна из помогавших старику медичек, наблюдавшая за происходящим, засмотрелась на оставленного в одной рубахе тави и не сразу сообразила, что от неё потребовали помощи. Спохватившись, едва не выронила из рук миску с каким-то отваром и, поймав на себе взгляды окружающих, поспешила выполнять поручения.

Проследив за ней с лёгкой улыбкой – к рыженьким у него всегда была определённая слабость – Самаэль заставил себя вернуться мыслями к насущным проблемам. Новая попытка двинуть хотя бы одной ногой оказалась успешна, и из-под рук лекаря, только-только дотронувшегося до начавшего проявляться на пояснице крупного синяка, мужчина буквально выскочил.

– Куда?!

– Отец, вечного здоровья твоим рукам,– тави с улыбкой подхватил лекаря за ладони, для пущей красочности ещё и поцеловав костяшки.– Только дотронулся, а уже все выздоровело. У нас дела ещё, но с меня бутыль «Драконьей».

Каджар, опешивший от подобного поворота событий, едва успел схватить впихнутый ему в руки жилет. На то, чтобы удивляться тому, как другу хватило наглости напоследок ещё и подмигнуть моментально зардевшейся рыженькой медичке, сил у него уже не осталось, и мужчина просто кинулся из палатки следом за Самаэлем.

– Ты минуту назад стоять не мог!

– И сказал тебе подождать немного, а не тащить меня к старику,– откликнулся первый тави, на ходу надевая малахитовый мундир.– У него и без нас сейчас забот хватает.

Подумав, Самаэль с усмешкой глянул на друга через плечо:

– Хотя, знаешь, спасибо, что притащил. В противном случае не заметил бы рыженькую.

Разговор на этом закончился – оба отвлеклись на шорох поблизости. Источником звука оказалась обычная птица, пытавшаяся разворошить один из мешков.

2.

Санбика поспешно пригнулась в надежде, что её не заметили. Птица, решившая именно сейчас ковыряться в солдатских пожитках, будто специально выбрала место рядом с ней, но, с другой стороны, пернатый нарушитель спокойствия был и спасением. Пусть лучше великие генералы были уверены, что одна из их проблем на данный момент – голодный пернатый, чем Первородная, мозолившая глаза ещё неделю назад. Интуиция подсказывала, что тави Гринд не постеснялся бы за ухо выволочь представительницу святого семейства из укрытия и отчитать при всём честном народе.

Она была близка к тому, чтобы уйти самостоятельно: что, в конце концов, можно было разузнать в ставке, где наибольшее внимание сейчас уделялось раненным и погибшим? Рисковать и идти по пятам за двумя тави не хотелось, да и женщина вполне справедливо опасалась, что эти двое почуют её за несколько лиг. Если только уже не почувствовали и просто из уважения к сану Первородной делали вид, что ничего не замечают.

Сев на не интересовавший птицу мешок, Санбика скрестила руки на груди и нахмурилась.

Из всего, что ей удалось худо-бедно разузнать за проведённое вне Пантеона время, полезным было только одно – тави Гринд, очевидно, питал особую симпатию к рыжеволосым женщинам. Знание приятное, но, сообщи она его Василиску, ни к чему хорошему это бы не привело, а всё остальное Королю богов на данный момент точно и без помощи было известно. Он должен был оглохнуть и ослепнуть, чтобы не знать, что началась война с ифритами.

– Вот, где ты шляешься!– объект её мыслей, шипя змеёй, ухватил сестру за локоть и дёрнул на ноги.– Крокум мне весь разум из-за тебя исклевал!

Поначалу попытавшаяся вырваться и сбежать, Санбика всё-таки признала младшего и замерла.

Мысль о том, что кто-то будет сильно беспокоиться о её долгом отсутствии, женщину не посещала, поэтому часть того свободного времени, которое у неё внезапно организовалось, она провела в столице. Просто позволила себе выдохнуть и пройтись по знакомым улицам не в своём привычном статусе, а как обычная жительница.

– Я думала, ты в Пантеоне!– шёпотом возмутилась она, предпочитая лучшей тактикой нападение.– Я бы вернулась скоро!

– Да ну?– ехидно улыбнулся Василиск, стискивая пальцы на её локте.– Помнится мне, дорогая сестра, я отправлял тебя в столицу узнать, что творится. Знаешь, кто в итоге доставил мне вести? Прихожане, просившие благословить страну на победу в войне!

Вздрогнув, когда из всё-таки разорванного птицей мешка вывалились какие-то вещи, Король богов затих и проследил взглядом за точно так же вспугнутой и улетевшей пернатой.

На эти короткие мгновения удалось поверить, что он был всё-таки существом отходчивым, но, возвращая внимание сестре, Василиск это утверждение целиком и полностью опроверг:

– Знаешь, мне кажется, что Крокум был насчёт тебя не так уж не прав. Потому что вместо того, чтобы приехать в столицу, всё разузнать и вернуться, ты потащилась сюда! И что же у нас тут важного?– картинно взмахнув свободной рукой, он указал ей в сторону поля прошедшей битвы.– Великий генерал Самаэль, мать его, Гринд!

– Не кричи,– взмолилась Санбика,– услышат ведь.

– И пусть услышат. Нам ведь недостаточно того позора, который нам обеспечил Владыка, нам недостаточно подозрений в убийстве принцессы, которое привело к войне – нам надо ещё, чтобы одна из Первородных слюнями исходила на главного противника веры!

Закончив на этой ноте, Василиск пару мгновений сверлил сестру взглядом, но потом только со вздохом покачал головой.

Это ощущалось отвратительнее любой ругани. Каким-то образом он всегда умел выглядеть так, будто ссора давалась ему через силу, и оттого виноватый чувствовал себя ещё хуже, чем когда на него просто повышали голос.

– Даже говорить не хочется.– Все ещё не отпуская её руки, мужчина направился в противоположную от палатки сторону.– Идём.

Санбика сама не знала, зачем спросила место, когда увидела идущую лёгкой рябью рамку перехода. Только домой её, не оправдавшую доверия Короля богов, и могли вести, но Василиск никакого ответа не дал. Она получила его, так или иначе, когда шагнула следом за братом на самый короткий путь из возможных, но оказалась отнюдь не в садах Пантеона и тем более не в главном здании.

Осмотревшись на местности, женщина спустя пару мгновений всё-таки признала дворец, и все подозрения только подтвердил кинувшийся к ней с Королём богов солдат.

Василиск уже натянул привычную улыбчивую маску, и военный быстро поддался на спокойное и уверенное заявление, что в подобные тяжёлые для страны времена нужно действовать, а не рассылать лишний раз письма и тратить целые дни на ожидание ответа.

– Почему мы здесь?– осторожно поинтересовалась Санбика.

Солдат прежде, чем отпустить, посоветовал им пройти в сторону базилики, где можно было найти если не самого правителя, то основных представителей совета, которые точно знали местоположение Владыки.

– Потому что моя сестра – дура,– спокойно откликнулся Василиск, только теперь отпуская её руку.– Дура, которая решила, что поразвлечься важнее, чем заниматься поручениями.

Санбика пристыженно замолкла и держала рот на замке до самого конца пути на верху массивной лестницы.

Хмурясь, Василиск по большей части перестал уделять ей внимание и постарался сосредоточиться на том, что ждало впереди. С наибольшей вероятностью, их старший брат давно знал, кто был изначально повинен в произошедшем, а с его умением выворачивать чужие слова наизнанку не было никакой уверенности, что удастся оправдаться. В последнюю очередь хотелось, чтобы вместе с ним были ещё и все главы ведомств – эти пятеро и без участия враждебно настроенных к Пантеону генералов могли выслать Короля богов прочь из столицы, чтобы не мозолил глаза.

Перед высокими дверьми из светлого дерева с позолотой Василиск невольно замер и на пару мгновений зажмурился. Остановившаяся позади сестра, все ещё чувствовавшая свою вину, этого не заметила – только услышала, как он коротко вздохнул прежде, чем постучать.

3.

Со стороны раздался стук, и Самаэль невольно отвлёкся. Источником оказался ворон, который, как и многие его сородичи, не брезговал попировать на поле битвы.

Усевшись на грудь одному из поверженных вражеских солдат, он с завидным упорством долбил клювом доспех в том месте, где тот был повреждён, чтобы чуть расширить отверстие и таким образом добраться до ещё только начавшего остывать мяса.

Некоторое время наблюдая за птицей, в конечном итоге добившейся своей цели и вытянувшей небольшой кусок, мужчина вновь посмотрел на того солдата, которым заинтересовался сам.

В этот раз скрывавшийся под шлемом воин действительно был из вахши – никаких лишних рогов, зрачки, будто у змеи, заострённые зубы. Большая часть были такими, в том числе и среди попавших в плен, но вид того, которого убили последним, никак не давал покоя.

Поначалу разделявший его энтузиазм Каджар в конце концов заявил, что лучше хоть один из них займётся оценками ущерба и всего произошедшего, в то время, как второй может копаться в грязи и трупах, сколько сердце прикажет. Делать друга в чём-то виноватым смысла не было, но в какой-то момент из-за его слов Самаэль начал сомневаться в собственном здравомыслии. По итогу эту мысль перехватили те, кто видел, как первый тави вернулся к одному из лишившихся головы врагов, взял эту самую голову и теперь гулял по полю с ней за, как решили, неимением другого собеседника.

Может, он действительно сошёл с ума и пытался увидеть подвох там, где его не было, но они были на войне не с Саадалией, не с Махадри и не с Кроаной – с Геенной. С теми, кто в обычной жизни едва ли мог провести час без того, чтобы кому-нибудь не соврать вне зависимости от того, была эта ложь во благо или наоборот.

Войско, разбитое ими сегодня, было средним, и, если бы в нём были исключительно вахши, битвы заняла бы не больше пары часов: ящеры отвратно дрались. Ожидая, исходя из докладов, чего-то именно такого, едва ли не в самом начале они столкнулись с силой, в пару раз превосходящей собственную, и в итоге на сражение ушли почти сутки. Все ещё не самое сложное из всего, что Самаэль повидал за годы жизни, но точно заставлявшее копаться в грязи, чтобы понять причины такого внезапного силового превосходства.

Поначалу хотелось свалить всё на наличие ифрита в командовании, но эти теории разбились о суровую реальность – во главе войска стоял вахши. Это было видно даже с точки зрения тактики, что говорить о последующем живом подтверждении. Хотя ифриты целую Эпоху сидели на своей стороне моря тихо и ни на кого с мечами не шли, одно только столкновение с великим губернатором Рагдой давало примерную картину того, что произошло бы, окажись первичные подозрения правдивы. Они бы сейчас не расхаживали по грязи и лужам среди трупов, а, скорее, лежали бы среди поверженных.

Мундир уже был испачкан, поэтому, не заботясь о чистоте, Самаэль со вздохом сел там, где стоял, и нахмурился на небо. Пальцами по голове в своих руках начал стучать машинально, только потом осознав, что творит, и из уважения к погибшему оставил его просто лежать у себя на коленях.

Ворон, дорвавшийся до мяса, снова задел железо доспеха, привлекая к себе внимание. Уже порядком испачкавшая клюв, в момент, когда Самаэль на неё посмотрел, птица с громким карканьем распахнула крылья и погнала прочь от своей добычи двух сородичей, надеявшихся, что с ними поделятся. Четвёртый, воспользовавшись перепалкой, занял освободившееся место, и полез в отверстие за своей порцией.

Нахмурившись, тави присмотрелся к птицам и в частности к их пище. Куски мяса с жилами, которые как раз тянул в желании оторвать ворон, имели не сразу заметный зеленоватый оттенок – такой был у крови вахши.

Интерес к падальщикам тави утратил сразу же, хватая голову со своих ног, чтобы осмотреть рану, и в следующий момент разочарованно выругался. То, что должно было быть сочащимся свежей кровью рубленым разрезом выглядело так, как если бы какой-то энтузиаст поставил его на раскалённый лист железа и прижёг.

После некоторых размышлений и изучения головы на предмет других ран, тави поймал за хвост дикую в своей сущности идею и, спешно подобравшись на ноги, кинулся обратно к лагерю.

– Есть топор?

Не ожидавший, что друг так быстро закончит свои прогулки с отдельными частями поверженных врагов, Каджар вздрогнул и обернулся. Солдат, с которым до этого разговаривал, выглянул из-за его плеча, и искренне ужаснулся виду тави Гринда, из рук которого на них пялилась остекленелым взглядом голова вахши.

– Зачем?– задал единственный логичный в данной ситуации вопрос Каджар.

– Дров нарубить хочу,– нетерпеливо огрызнулся Самаэль, в следующий момент обращаясь к солдату.– Топор принеси, быстро. Или секиру, давай-давай.

Военный, не имевший никакого желания спорить, сбивчиво извинился перед Каджаром и побежал искать требуемое.

Подойдя к другу, тави с сомнением посмотрел на отрубленную голову:

– Кажется, к лекарю тебя надо было не из-за спины вести. У тебя всё в порядке?

– В полном,– на выдохе произнёс Гринд.– Будет ещё лучше, когда я узнаю, какого чёрта вахши начали отращивать себе рога.

– Может, когда успокоишься? Это просто один из этих ящериц,– Каджар повёл рукой.– И что с того, что рога есть? Мы их каждого в горах лично не изучали, может, есть и что-то среднее между высшими и низшими.

– Ну, вот сейчас и изучим,– Самаэль с улыбкой повернулся к подскочившему к нему с метательным топором солдату.– Молодец. Вон там бочку видишь? Сюда тащи.

Каджар, скрестив руки на груди, с искренним беспокойством наблюдал за всеми манипуляциями. Достаточно уверившийся в проблемах с разумом у первого из великих, он сообразил, что именно тот собирался сделать, когда топор уже был занесён.

Как следует замахнувшись, Самаэль нанёс один точный удар. Он не ждал, что чужая голова расколется ровно надвое, как какая-то деревяшка, но было достаточно увидеть глубокий разрыв, чтобы подтвердить или опровергнуть все подозрения прошедшего получаса.

Бочка, не выдержавшая мощи, брызнула в стороны деревянными осколками и вяленым мясом, но голова несчастного вахши не запачкалась, оставшаяся на лезвии топора, который тави не выпустил из рук.

– Первородных ради!– воскликнул отскочивший в сторону Каджар.– Ты точно из ума выжил!

– Да, да,– пробормотал Самаэль, зажимая голову одной рукой, чтобы второй вытянуть из раны топор.– Конечно. Матушка тоже так говорила, когда я делал что-то, что ей не нравилось.

Рывком выдернув лезвие, он на всякий случай ухватился за края раны рукой, тут же чувствуя поползшее по пальцам тепло, и с торжествующим видом показал другу топор.

– У вахши зелёная кровь, дорогуша.– Взглянув на лезвие, он невольно усмехнулся.– И она не кипит на свежем воздухе.

Теперь уже искренне заинтересованный, Каджар подступил поближе и не обратил внимание даже на солдата, кинувшегося подбирать отброшенный в сторону топор. Вместе с Самаэлем они заглянули в рану, края которой первый тави по возможности развёл руками в стороны для лучшего обзора.

Кровь внутри едва слышно шипела и пузырилась, напоминая кипящую воду, но тут, в отличие от лезвия топора, она никуда не исчезала. После какого-то промежутка времени вся поверхность раны начинала постепенно покрываться сухой коркой.