Ночь империи

Возникшее поначалу возмущение среди следующих опрашиваемых быстро сошло на нет, так как не вызвало никакой реакции. Даже Сонрэ, прежде настроенный к любому предложению правителя и первого тави враждебно, потребовал ответа, но и тут никакой удачи не было.

Вахши только устало покачал головой, глядя в поверхность стола перед собой и перебирая пальцами, что сопровождалось лёгким звоном кандалов – никого из присутствующих он не встречал.

– Ладно,– Айорг кивнул скорее сам себе, чем остальным, и посмотрел на письмо, лежавшее перед ним на столе.– В таком случае поступим иначе. Геенна дала времени до рассвета на то, чтобы отдать им настоящего виновника произошедшего. Я дам вам час, чтобы набраться смелости признаться в содеянном.

Прежде, чем он успел подняться со своего места, ранее задавленное в зародыше возмущение вспыхнуло с новой силой: ожидаемо, решение отдавать кого бы то ни было ифритам, не было по душе никому.

Некоторое время Айорг наблюдал за мужчинами, прикусив щёку изнутри – в отношении к подобному требованию они были отчасти солидарны, но Иблис умел ставить условия так, чтобы не оставлять никакого пути отхода. В их случае попытка избежать ссылки одного из своих на чужие земли обернулась бы куда большим кровопролитием, чем если бы огненным просто позволили разобраться с конкретной личностью.

Украдкой вздохнув, валакх чуть повернул голову, чтобы посмотреть на Самаэля, но тот вопреки всем ожиданиям не обращал на окружающих никакого внимания. И вовсе набрался наглости – смотрел в окно, хмурясь перспективе добираться домой в грозу, а никак не тому, что в ближайшем будущем им может быть без разницы на погоду, потому что на поле боя её не замечаешь.

5.

– С чего бы им судить нас за убийство нашей же принцессы?– решив взять на себя роль самого рационального существа из присутствующих, поинтересовался маршал Ойсен.– Это дело касается только империи, если мы примем на веру то, что говорит ящер.

– Вы все перестали слушать мой доклад в момент, когда я сказал, что этот вахши повинен в смерти сударыни Офры?– Самаэль вернул своё внимание присутствующим и мороза в его тоне хватило бы, чтобы хранить еду на будущее.

Ойсен, упёршийся ладонями в стол, чуть выпрямился, готовый в любой момент двинуться назад – стандартная реакция для тех, кто первый раз видел, как всем привычный «солнечный» из-за особенностей внешности и обыденного поведения тави Гринд переставал держать маску. В такие моменты его можно было показывать народу со словами: «Вот такими холодными тварями, считающими насилие одним из способов общения, были великие представители Второй Эпохи – суламаррэ».

Эффект был необратимый, и Айорг знал это по себе: после такого приходилось убеждать себя в том, что на самом деле глубоко в недрах сущности Самаэль все же был склизким и изворотливым, но в меру смешливым малым, который холодность просто умело отыгрывал. Насколько это было правдой никто бы никогда не узнал.

– Пострадай только наши интересы, не возникало бы никаких лишних вопросов,– произнёс первый тави, убрав руки за спину.– Но вахши напал и на Первую Женщину ифритов, что так же было поручено ему нашим «великим генералом».

– Но она ведь жива?– аккуратно поинтересовался Каджар.

– Будь мертва, нам бы и дня на раздумья не дали,– со вздохом ответил Айорг.– Она – единственная в землях ифритов, кто равен Князю, так что нападение на неё равняется нападению на него. Но, в любом случае, проблема в том, что сударыня Лилит носила под сердцем будущего наследника Геенны.– Многозначительно подняв указательный палец, валакх нахмурился.– Дитя не удалось спасти. И именно это – причина, по которой они требуют заказчика себе.

– Нерождённый ребёнок не может равняться живой принцессе целой страны,– фыркнул Масра.

– В случае с Геенной – может. Это дитя было первым за сотни тысяч лет чистокровным ифритом. Ситуация такая же, как если бы в нашей империи осталась последняя женщина из рода Гесселингов, и в результате покушения она бы не только потеряла нерождённого, но и возможность в будущем понести в принципе.

Не встретив никакой ответной реакции, валакх поднялся с места.

– Повторюсь – у вас на размышления есть час. После этого, если один не решится признать свою вину, я буду вынужден отправить в Геенну всех.

Не дав возможности начаться воскликам и проявлениям недовольства, он на ходу взмахнул рукой:

– Ифриты прекрасно чувствуют ложь. Им не составит труда разобраться, кто виноват, а всех остальных они отправят домой в целости и сохранности.

– Требую голосования!

Владыка замер на середине шага и повернул голову к поднявшему руку Сонрэ. Тави выглядел так, будто действительно начал воспринимать нависшую над ними проблему всерьёз, но не стоило быть провидцем, дабы знать, какую именно сторону при распределении голосов он займёт. Будучи откровенным с самим собой, Айорг с горечью признал, что за мирное разрешение будет только Самаэль. В лучшем случае – Каджар или Эммерих, но уверенности в них было настолько же мало, насколько в перспективе Сонрэ вдруг оказаться пацифистом.

Отказать было нельзя. К этому этапу они бы пришли в любом случае.

– Разве целесообразно голосование, когда у нас лишь четыре тави?– нахмурился Эммерих, скрестив руки на груди.

– Законом это не запрещено,– Айорг небрежно передёрнул плечами.

– Я предлагаю голосование не только для тави,– поправил Сонрэ.– Для всех нас, кто здесь сейчас. Кроме вахши.

– Главы ведомств не имеют права принимать решения касательно войны.

– Давайте сделаем исключение из правил. В конце концов, в этот раз и Венец у нас носит не Гесселинг.

– На пять букв – да.

Съязвив про свою фамилию машинально, Айорг по итогу только раздражённо фыркнул. То ли среагировал сам на себя, то ли на отсутствие реакции Сонрэ, всегда в ответ на это начинавшего ругаться больше прежнего – а, может, на всё и сразу.

– Хорошо,– он вернулся за стол, но решил не садиться.– Будем голосовать. Кто за мирное разрешение данного конфликта?

– То есть, за визит в Геенну?– на всякий случай уточнил Джевиш.

После того, как валакх кивнул, в воздух поднялись три руки. Оборачиваться на Гринда, чтобы понимать, что третьим был он, не было необходимости, но вот Джевиш и Ойсен своим поведением неожиданно удивили.

– Могу я…– Айорг помедлил, подбирая слова,– узнать причину такого вашего решения, судари?

– Деньги,– в один голос ответили двое.

Переглянувшись, они молча решили, что говорить о данной теме стоит всё-таки главе казначейского ведомства. Запасы сильно пострадали после произошедшего с Коврусом, да и в целом долгое время до интронации терпели набеги глав ведомств, а война ещё никому не обходилось дёшево. Вне зависимости от проигрыша или победы в военном конфликте, казна бы сильно обмельчала, и следующие пару лет после выплат всем раненным, всем семьям погибших и живым солдатам за их работу пришлось бы жить на контрибуцию от противника – да и то, при условии, что именно он потерпит поражение.

– Полагаю, у тави Гринда спрашивать аргументы нет смысла,– картинно вздохнул Сонрэ.– Он мыслит Вашими идеями, Ваше Высокопревосходительство.

– Последний раз, когда я проверял, у меня все ещё была своя голова на плечах,– холодно улыбнулся Самаэль.– Я был бы против войны даже, если бы Вы, Сонрэ, были моим лучшим другом, и у нас был общий разум. Причины отчасти те же, что у маршала Ойсена и сударя Джевиша.

– Есть ещё какие-то?

– Да, я был в Геенне. Поверьте мне, последнее, чего я хочу – столкнуться с ними на поле боя. И даже тот факт, что я не был в их казармах, Разид, не мешает мне так думать.

Хотевший как раз напомнить о разговоре на крепостной стене Каджар поспешно замолк.

– Полагаю, остальные «за» войну,– Айорг упёрся ладонями в стол и посмотрел на до сих пор лежавшее там письмо.– Или есть кто-то, кто не определился?

Ответа не последовало, а свою просьбу озвучить причины валакх тут же проклял – и так ведь знал, что услышит. Все те же разговоры о том, что ифриты давно потеряли былую мощь, и позволять им вить из империи верёвки равносильно мгновенному признанию поражения по всем фронтам.

Отличились лишь Каджар с Эммерихом, оправдавшиеся отсутствием уверенности в том, что Геенна, получив в руки всех тави и глав ведомств, не использует это, как повод их уничтожить, а потом все равно пойти на Эрейю, уже лишившуюся аппарата правления, войной.

– Шесть против трёх, Ваше Высокопревосходительство,– довольный своей идеей, озвучил и без того очевидное Сонрэ.– Даже, если бы голосовали исключительно тави, было бы три голоса против одного. Согласно закону, в этом случае войну можно и нужно объявлять. Подтвердите мои слова, первый тави.

Самаэль кивнул, все ещё держа руки за спиной.

– Закон позволяет подобное. Как верный слуга Венца и династии, я приму любое ваше решение, Ваше Высокопревосходительство.

Вахши мелко вздрогнул, когда почувствовал, как широкая ладонь первого тави сгребла его за шиворот. Последний из возможных в происходящем плюсов был только один – он оказался достаточно близко, чтобы услышать, как перед уходом генерал бросил Владыке тихие слова: «Дальше ты сам».

Оставшись один на один с главами ведомств и остальными тави, Айорг со вздохом наклонил голову. За многие годы это было первым делом, в успехе которого у него было абсолютно никакой уверенности.

6.

Гроза разыгралась к ночи, обрушивая на землю и в частности посевы массу дождя, то и дело сменявшуюся градом. Все, кто мог, постарались уехать домой до того, как этот должный затянуться на пару недель кошмар начался, не успевшие остались во дворце, если такой вариант для них был возможен. Самые неудачливые, не имевшие личных покоев в резиденции, вынуждены были мчаться в свои родные стены после того, как закончили работу, и не всех погода обязана была ждать.

Основное здание в такие дни становилось неприятным и холодным, хотя в жару любой считал за счастье провести в нём хоть пять минут – камень берёг в себе прохладу, которая в иные дни и вне зимнего периода могла обернуться проклятьем.

Ноктис разместился у камина, настолько близко, что, казалось, в следующий момент подпалит свой клюв. Нахохлился, растопырив перья, и стал больше похож на чёрный пушистый шар, чем на птицу. Хозяин от него не сильно отставал, умостившийся в кресле после того, как завернулся в одно из меховых покрывал с постели.

Первые десять минут свободного времени после того, как подписал приказ о сборе армии и отправил гонца в Геенну, валакх провёл в попытке отрешиться от происходящего и перспективы в ближайшее время целовать ноги одному ифриту, лишь бы не спалил по прихоти всю страну. Такого, конечно, хотелось в последнюю очередь, но теперь предсказать повороты судьбы было сложно – может, пришлось бы и в пол лицом биться, выпрашивая спасение для своей шкуры и империи.

Будь это не Лилит, а кто-то другой – пусть даже один из четырёх королей, Иблис бы максимум ограничился требованием выплатить какую-то символическую сумму, но пострадала Первая Женщина и её, пусть и нерождённый ещё, но ребёнок.

В те времена, когда он позволял себе заглядывать к ифритам в гости раз лет в пятьдесят, валакх видел, как относились к Лилит. Никто из семидесяти двух высших чинов не рисковал ей перечить, да и сам Иблис всегда старался уйти от словесных препирательств: она могла ему отвечать, была достаточно умна, чтобы в каких-то случаях переспорить. Так, как на неё, Князь не смотрел больше ни на одну из оставшихся трёх спутниц, ни тем более на нет-нет, а ластившихся к нему девочек Белета. Не отмахивался от своего желания позаигрывать то с той, то с другой, но неизменно возвращался к Лилит, и, не дай Птица и все Первородные, слышал, как кто-то пытался задеть её словесно.

Трогать её было нельзя, ни словом, ни оружием, ни даже рукой, если она не дала на то согласие, и попытка это правило нарушить равнялась оскорблению самого Князя, который неизменно был рядом, готовый сгрести незадачливого оппонента за шкирку когтистой рукой и красочно разъяснить, кто такая Первая Женщина, и как к ней нужно относиться.

Тот факт, что вахши ушёл живым, не поддавался объяснению, но, возможно, какая-то часть Иблиса всё-таки не слишком жаждала войны. В противном случае – и об этом валакх слукавил на совете – даже за попытку покушения они бы утром столкнулись с армией на пороге, призванной объяснить «правила хорошего тона».

Вежливые были ифриты, прямо до зубовного скрежета. Последний возникал у тех, кому они, поставив на колени и заставляя чувствовать себя последним убожеством, интеллигентно объясняли: «Вы, батенька, наступили на грабли, у которых вместо древка лезвие – не надо так делать, сами же себя калечите».

Сейчас, когда тот самый шаг, которого он боялся, был сделан, Айорг с некоторым облегчением понимал: ещё один шанс договориться будет. Главное, оказаться перед Князем быстрее, чем на глаза ему попадётся имперская армия, готовая под предводительством Сонрэ и остальных бодро махать мечами и саблями. Может, им бы удалось сделать всё исключительно показушным – постояли бы месяцок, глядя друг на друга, как когда-то армия Эрейи и Махадри, а потом разбежались бы с некоторыми прописанными на пергаменте условиями.

В конечном итоге, не найдя иного варианта, валакх стал отвлекаться на окружающую действительность. Если бы думал об этом сегодня ещё хотя бы пять минут, к утру бы точно сошёл с ума.

Разум, понимавший необходимость за что-то зацепиться, это и сделал – где-то в кабинете пахло цитрусовыми и, совсем чуть-чуть, морем.

– Гринд здесь был?

– Нет,– не открывая глаз, отозвался Ноктис, млевший от тепла огня в камине.– Слышал, он уехал. И вахши с собой увёз.

– Вахши-то зачем..?

Немного подумав, Айорг пришёл к выводу, что так было лучше. Во дворце был Сонрэ и ему подобные, а основной виновник до сих пор был неизвестен. Оставь они вахши в здешних подземельях, не могли бы быть до конца уверены, что не найдут его потом убитым, а крепость Гринда не подчинялась никому, кроме него. Если бы он сказал тамошним капитанам, что за ящерицу те отвечают своей головой, они бы и оружие на любого желающего повидаться с вахши направили.

– Каждый раз удивляюсь тому, что он повзрослел,– мужчина вновь посмотрел на ворона.– Что нет больше вырвавшегося из-под батюшкиного контроля шалопая.

– Из-под дядиного,– поправили со стороны.

Поставив на столик рядом с креслом валакха закупоренную пузатую бутыль и два глиняных стакана, Самаэль отошёл и стал развязывать узел на поясе. Мокрый весь, холодный – это чувствовалось даже на расстоянии. Вода капала на деревянный пол с волос, превратившихся из пышной золотистой гривы в жалкие сосульки, с одежды, наверняка неприятно липшей к телу.

Знали бы главы ведомств, что первый тави – абсолютный ноль в создании переходов, да ещё и не любитель скакать через большие пространства без крайней необходимости, сразу бы обвинили его в сговоре с ифритами.

– Ты почему не в крепости?

– Как раз оттуда. Все приказы отдал, а желающие разжиться оружием крестьяне попрут только после первых глашатаев утром.

– А вахши?

– За ним последят,– Самаэль прошёл к камину, ничтоже сумняшеся отодвинув в сторону ногой Ноктиса, и повернул спинкой к огню одно из кресел.– Может, откроешь уже?

Уставившись на бутыль так, будто только что заметил, Айорг нехотя выбрался из мехового кокона покрывала и взял её себе. До того, как оба оказались по уши погрязшими в политике и управлении страной, могли вот так окапываться или в поместье Гриндов, или, если носились по миру в поисках очередной диковиной вещицы – на первой попавшейся поляне.

С тех времён пошла привычка, которую валакх в себе при дворе долго устранял; бутылки он открывал или когтями, или зубами. Ни просто знакомому Владыки, ни тем более регенту так делать не пристало, поэтому каждый раз одёргивал себя и ждал, пока слуги со всем разберутся.

Воск раскрошился первым, оставляя неприятный привкус на языке, а следом за ним поддалась и основная «защита».

Искоса наблюдавший за хозяином, совсем не по-владычески выплюнувшим пробку куда-то в сторону, Ноктис не сдержал короткого вздоха, но ничего говорить не стал – в адрес именно валакха. Самаэль, наоборот, получил свою порцию недовольных взглядов:

– Ты меня намочил.

– Ничего,– тави будто специально ещё раз встряхнул вымокший под ливнем кафтан и повесил его на спинку кресла рядом с верхним.– Не сахарный.

– «Драконья кровь»?– Айорг, держа бутыль обеими руками, принюхался.– А закусывать чем?

Первый тави глянул на него, как на сумасшедшего, одновременно с этим занимая оставшееся свободным кресло рядом.

– С каких пор ты закусываешь «Драконью»? Или это старость так влияет?

– Тебе почти две тысячи, молодчик. И я всегда закусываю.

– Ну,– Самаэль со смешком развёл руками,– сегодня можешь занюхивать. Или пташку свою погрызи.

– Эй.

– Ноктис, слетай на кухни,– с мольбой во взгляде произнёс Айорг.– У них там точно что-то с ужина осталось.

Перевёртыш честно пару мгновений выдержал суровое молчание, но потом все же снялся с места. Долетев до двери, перекинулся и вышел за порог уже на своих двоих.

Отвлёкшийся на это зрелище, до сих пор его поражавшее, валакх среагировал только, когда бутыль накренилась в ладонях. Готовый ловить внезапно решившую падать посуду, он в последний момент понял, что горлышко обхватили длинные самаэлевские пальцы, и отпустил.

– Так что там про шалопая?– обыденно поинтересовался Гринд, разливая тёмно-красную, на первый взгляд похожую на вино «Драконью кровь» по стаканам.

– Да ничего особенного. Просто понял, что, когда что-то часто перед глазами мелькает, изменений не замечаешь.

– Или не хочешь замечать.

– Может быть,– укутавшись так, чтобы оставить возможность движения только одной руке, Айорг принял предложенный ему стакан.– Давай за встречу, звёздный мой. Это первый раз после твоего возвращения, когда мы вот так сидим.

Самаэль коротко усмехнулся обращению, прилипшему к нему в детстве, но потом как-то сошедшему на нет, и не глядя слегка ударил о стенку чужого стакана своим.

– За встречу, клыкастый.

Ноктис вскоре вернулся, обеспечив целой тарелкой сыра и хлеба, и дело пошло само собой. Крайне обыденно, слово за слово – о том, как было раньше, о дворцовых сплетнях и том, кому какая девица из южного крыла приглянулась больше остальных. О прошедшем дне говорить не хотел ни один, и поэтому тем, так или иначе связанных с политикой, они избегали. Хотелось отдохнуть и хотя бы пару часов не думать о проблемах.

«Драконья кровь» сделала своё дело, как и тепло от камина, поэтому спустя какое-то время валакх смог смело расстаться с покрывалом. Для хотя бы начального опьянения ему нужно было прикончить бутыли три в одиночку, но кровь все равно с первого глотка бежала быстрее, и это позволяло согреться.

Ощущения были странные – к этой мысли он пришёл спонтанно, сам ей удивляясь. За годы регентства, а теперь и официального правления это был едва ли не первый раз, когда кто-то садился с ним в кабинете не для официальной демагогии, выпивал не с целью расположить к себе и попытаться на что-то уговорить, а просто так.

С Гриндом всегда было просто – если ему что-то было нужно, он об этом говорил прямо, не заходя окольными путями и не придумывая никаких ухищрений. Порой, правда, это могло быть и в минус.

Когда за окном сумрачное небо начало немного светлеть, знаменуя близкое начало нового дня, Самаэль глянул в окно и поднялся с места. «Драконья кровь» закончилась час или полтора назад, но они прекрасно говорили и без неё, толком не заметившие недостачи данного элемента вечера.

Дождь так и не закончился, поэтому тави ожидаемо состроил недовольное выражение лица:

– Придётся опять мокнуть.

Хотя за прошедшее время обсох, волосы у него пушились, от влаги слегка закрутившиеся на кончиках. В свете догорающего камина это казалось золотистым отсветом, созданным с помощью каких-то иллюзий.

– Я переход сделаю,– Айорг со вздохом сел ровнее.

Тави посмотрел на него с нескрываемой издевательской усмешкой:

– Не припомню, чтобы ты бывал в моей крепости.

– Вообще-то, был. Последние семь лет… раз в весну приезжал.

Впервые за весь вечер от взгляда Самаэля стало неуютно. В попытке хоть как-то от этого откреститься, валакх снова забрался в кресло с ногами и накинул покрывало на плечи.

В крепость он заезжал каждую весну, чтобы провести там в одиночестве в генеральских покоях сутки. Мог бы приезжать в родовое поместье, но не было уверенности, что слуги, если они не разбежались на тот срок, поняли бы странные желания регента. Солдаты вопросов не задавали, давно привыкшие, что высшие чины не стоит лишний раз дёргать; будет нужно – расскажут все сами.

– «Раз в весну»?– осторожно переспросил Самаэль.– Случайно… не 27 шеррна?

Более неловко себя чувствовать было невозможно, но в последние пару минут Айорг бил все личные рекорды. За ним внимательно наблюдали, и потому хотелось провалиться куда подальше. Желательно – к самому Великому Птаху в Пустоши.

Самаэль на пару секунд избавил от этого ощущения, вернувшийся в кресло, но потом снова поднял на собеседника взгляд.

– Ты каждое 27 шеррна ездил в мою крепость. В мой день рождения.

– Ну, что-то в этом роде,– валакх пожал плечами.– Это казалось… правильным что ли.

Некоторое время тави молча за ним наблюдал, но потом все же сорвался на короткий смешок. Все ещё посмеиваясь, он покачал головой и отвернулся посмотреть на задремавшего на своей стойке Ноктиса. Перевертыш точно так же реагировал, когда первый раз узнал о желании поехать в крепость.

– Знаешь, какая странная вещь – я могу просчитать тебя в вопросах политики,– Самаэль усмехнулся, глядя перед собой, и сцепил пальцы в замок.– Просчитываю и верчусь так, чтобы самому сухим из воды выйти. Но вот, когда речь об обыденном… Не понимаю. Совсем.

Половину из тех семи лет, что отсутствовал в империи, он провёл на окраинах Саадалии. Жил, как мог, подрабатывая наёмником, и как можно чаще возвращался в одну деревеньку, где в прежние времена было гораздо больше десяти домов. Часть не выдержала времени, лишившись хозяев, часть снесли, разобрали на дрова и перетащили вместе с собой в другие места, но он каждый раз приходил конкретно к одному. Давно уже не похожему на тот, который описывал в своих дневниках Джанмариа – тот, изначальный, пожар пожрал, насколько смог, оставив лишь обглоданные доски и черепицу крыши.

Его визиты к забору из неровных колышков стали настолько частыми, что старая хозяйка однажды не выдержала и предложила зайти, рассказать, что гложет – саадалийцы были теми ещё любителями поболтать, пусть даже с абсолютно незнакомым человеком.

Рассказать настоящих причин он не смог, опасаясь, что будет назван монстром и выгнан пыльным веником, поэтому придумал историю о друге, с которым когда-то условились встретиться на этом месте, но так до сих пор и не столкнулись у заборчика. Отчасти это было правдой – только вот ни с кем он на деле не договаривался, придумав условности исключительно для себя.

– Конечно, говорю, что прошлое в прошлом, но я тоже живой и не могу не оглядываться, не анализировать. И, глядя на все, что происходило с моей семьёй, и твоё в этом участие, я не могу отделаться от мысли, что ты делаешь все из чувства вины.

– Вины?– валакх невольно скривился, не пытаясь скрыть непонимания.– Перед кем?

– Перед Иллайей Гринд,– Самаэль коротко улыбнулся.– Перед мамой. Просто в какой-то момент твои попытки откупиться от собственной совести переросли в дружбу.

Сотни лет прошли с того дня, когда он последний раз слышал это имя, и Айорг вздрогнул, уставившись на друга, как будто тот выдал величайшее откровение. Спустя пару секунд наступило осознание, потому взгляд поспешил отвести – на пол было смотреть проще.

В начале это и правда было попыткой подкупить самого себя. Ее бы не возникло, будь мать первого тави мертва, когда нашёл её под завалами, но, стоило только попытаться забрать ребёнка, как Иллайя из последних сил вцепилась в него. А потом, увидев, кто хотел взять сына, попросила только одного – спасти. Не себя, конечно; последний вздох она испустила, как только мальчишка оказался у валакха на руках.

Именно тогда и пришло осознание того, что натворил. Вместе с ним – желание поскорее отдать ребёнка под опеку его дяди, и по возможности забыть все, как страшный сон.

– Так и было, пока через пару лет мне не написал Джанмариа,– он, наконец, заставил себя посмотреть на Самаэля.– Предложил приехать, взглянуть как ты растёшь.

Вздохнув, Айорг машинально огладил ладонью тыльную сторону шеи:

– Не знаю, правильно ли сделал, что согласился, но ты меня помнил. Видел во мне друга и был рад видеть.

– И тебя от вида мальчишки, тебя не проклинавшего с порога, отпустило?

– Можно и так сказать. Наверное. А потом мальчишка вырос, и оказалось, что он даже лучше своего дяди в умении терпеть такую сволочь, как я. Готовый принять и строить своё существование с оглядкой на моё присутствие.