Ночь империи

Ноктис, донельзя довольный жизнью, в один укус выхватил из рук мужчины и тут же проглотил пару кусочков вяленого мяса.

– Аккуратнее,– Самаэль с сомнением покосился на собственные пальцы, чуть не павшие жертвой чужого голода.

– Ещё есть?

– Нет, чудовище. Это все, что смог найти.– Подумав, тави щёлкнул пальцами.– Подожди, как станет поменьше крестьян попадаться, подстрелю тебе пару пичуг.

– Ты что, пытаешься наладить отношения с моим конём?– недоверчиво прищурился Айорг.

– Я и так его давно знаю. Скорее, стараюсь не дать умереть питомцу нерадивого хозяина от голода.

Валакх фыркнул и успешно сделал вид, что оскорбился. Хватило его ненадолго – то ли старость давала о себе знать, то ли ещё что-то, но Айорг не удержался от смешка, перешедшего в довольную улыбку:

– Напоминает старые времена. Когда мы последний раз так куда-то вдвоём выбирались?

Ноктис словно невзначай всхрапнул.

– Втроём, ладно,– со вздохом исправился Айорг.

– Не помню,– Самаэль на них не смотрел, больше внимания уделяя дороге.– Да и важно ли?

– Для меня – да.

– Не смеши, клыкастый. Звучит так, как будто ты резко разучился врать.

– Ну, простите уж. Лучше всех у нас во вранье только твой новый ифритский дружок – его я не переплюну.

Мысль о том, что сболтнул лишнего, пришла слишком поздно. Такое часто случалось – валакх по жизни в большинстве ситуаций сначала делал, а уже потом начинал сделанное анализировать. В основном люди к этому давно привыкли, но порой ему случалось бить по темам, которые собеседники считали неподходящими или неприятными.

Если в нынешних условиях все прочие предпочли бы смолчать и никак не комментировать, то Самаэль так делать никогда не стремился. Каким-то чудесным образом ему было плевать на статусы – к тому же, они были одни, и никто не мог устыдить тави за фамильярство с Владыкой.

Да и плевать: это возмущение имело полное право существовать. В день отъезда представителей Геенны обратно на родину, валакх случайно заметил, как мило первый тави болтал за жизнь с самим хозяином огненных земель. Не было это похоже на просто сухой светский разговор – скорее уж они выглядели, как не первый день друг друга знавшие люди. Можно было бы оставить это, как есть: в конце концов, и Самаэль, и Иблис отличались любовью к пустой болтовне и в меру праздному времяпрепровождению.

Проблема была лишь в том, что Князь начинал дружески болтать с чужаками, сидя на скамеечке в саду, если в будущем планировал вить из них верёвки. Обрадовавшийся дружественному отношению от самого властителя Геенны, выбранный им бедняга бы и не заметил, что его пользовали. Порой казалось, что умение незаметно вести любого в нужную им сторону ифриты впитывали с молоком матери.

Самаэль вопреки всем ожиданиям скривил донельзя глумливую мину и поинтересовался:

– Ты что, клыкастый, ревнуешь?

Было бы под рукой что-нибудь увесистое, Айорг бы непременно кинул. К сожалению, из метательных были только ножи, а тави пока ещё хотелось сохранить в целости.

– Тьфу на тебя! Думай, что говоришь.– Нахмурившись, валакх потёр переносицу пальцами.– Я всего лишь беспокоюсь.

– Ну, так перестань.

– Как давно вы с ним общаетесь?

– Лет двадцать.

– Что?!

Хохотнув, Самаэль прищурился в его сторону и стал вдруг тошнотворно похож на своего отца. Снова.

Идея метать ножи перестала казаться такой уж непривлекательной.

– Шучу. Я встретил его первый раз на похоронах Владыки Фикяра.– Переведя взгляд на дорогу, он изобразил задумчивость,– надо сказать, приятный малый. Не знаю, с чего все так его чураются.

– Самаэль, пожалуйста,– нервно усмехнулся валакх,– давай ты сейчас снова скажешь, что пошутил.

– И да, и нет. Я не следил, как он общается с другими, но со мной этот ифрит удивительно прямолинеен.

Иблис и «прямолинейность»? Эти две вещи никогда не стояли даже в параллельных рядах, не то, чтобы в одном. Айорг знал его достаточно долго и имел наглость полагать, что достаточно хорошо – хозяин огненных земель очень не любил говорить напрямую. Обычно любой разговор с ним был игрой «Угадай, что я имел в виду, и сделай свои выводы».

Впрочем, этот ифрит был ещё и поразительно гибким, когда дело доходило до поисков путей к чужим сущностям. Умение просчитывать каждого и подбирать нужные ключи, чтобы собеседник ему открылся, было у Иблиса и его приближенных действительно данным от природы. Они могли быстро вывести на разговор, могли заговорить зубы, при этом не выдавая и мизера информации про самих себя.

– Насколько?

– Достаточно,– если бы можно было дать более туманный ответ, Самаэль непременно бы это сделал.

В случае, если он не врал, и Иблис действительно был в общении с ним образчиком откровенности, это могло значить довольно многое. Как минимум, могло быть знаком того, что ифрит отказался от своей привычной стратегии, потому что понимал: мутить воду с тави бесполезно. Самаэль и сам умел это делать так, как будто бабушка у него согрешила с каким-то огненным.

Вот только ни одного, ни другого не представлялось возможным расспросить поподробнее! Кинься валакх сейчас в Геенну с попытками выяснить, с чего вдруг так интересовались его генералом, услышал бы примерно то же, что и от Самаэля. И вопрос бы без ответа не оставили, и не сказали бы при этом ничего.

От собственной беспомощности хотелось лезть на стену.

– Если тебя это беспокоит, я не планирую в ближайшее время перебираться в Геенну и присягать на верность их правителю.

– Что?– Айорг выбрался из вороха собственных мыслей и посмотрел на тави.– Я не слушал.

– Хотя бы честно признался,– устало вздохнул Самаэль.– Говорю, мне нет интереса присягать на верность ифритам. Можешь спать спокойно.

– Мне кажется, в последнее время я у тебя только раздражение вызываю. Поэтому не могу не беспокоиться, что ты вдруг захочешь уйти к тому, с кем можно шутить в саду на скамеечке.

– Да что ты прицепился к этой скамейке?!– огрызнулся тави, взмахивая рукой.– Я там случайно вообще оказался тогда!

Раздражённо проворчав что-то сквозь зубы, он на пару мгновений прикрыл лицо ладонью.

– И прекрати вот это своё «в последнее время я тебя раздражаю», ладно? Моё отношение к тебе такое же, как и всегда.– Немного помолчав, Самаэль тихо хмыкнул.– Просто ты только сейчас действительно начал обращать внимание.

– Я и раньше замечал.

– Знаешь что, Первородный?

Прищурившись на него, тави, видимо, передумал говорить то, что изначально запланировал.

Они уже отъехали от работавших в поле крестьян на достаточное расстояние, чтобы не беспокоить их внезапным желанием охотиться. Самаэль, казалось, закончивший разговор, открепил от седла лук и целиком отвлёкся на пичуг, за которыми с не меньшим интересом теперь снова следил Ноктис.

Напомнив себе на всякий случай взяться за поводья, Айорг нахмурился. Та фраза, которую тави так и не сказал, была ему прекрасно известна.

Самаэль между тем быстро забыл их предшествовавший разговор, вдруг вскидываясь с таким видом, как будто собирался в ближайшие пару мгновений развернуть коня и галопом с места помчаться обратно. На резонный вопрос о том, что его так выбило из колеи, мужчина ещё раз глянул в ту сторону, где осталась столица, и после, бледный (что при его цвете кожи было задачей сложной) пробормотал:

– Мне надо обратно.

– Чего?– Айорг недоверчиво прищурился.– Зачем? Кота забыл покормить или прислугу в хлеве запер?

– Нет! Я-..– в очередной раз обернувшись, что уже начинало порядком раздражать, Самаэль поднял руку и прижал костяшки пальцев к губам.– Я думал, мы из дворца поедем. Но потом ты на порог явился, и весь этот трёп… Я забыл!

Резко выдохнув в попытке успокоиться, он на пару секунд прикрыл глаза. Потом взглянул, щурясь, на небо, чтобы примерно понять, который час.

– Около одиннадцати,– любезно подсказал Айорг, мельком глянув на полянку козлобородника с почти всеми закрытыми цветами.– Может быть, половина одиннадцатого.

– Второй вариант,– пробормотал Самаэль, накрыв глаза «козырьком» ладони.– Это хорошо. В одиннадцать во дворец явится капитан Вахэ Ойсен. Мы восстанавливаем его в должности главы военного ведомства.

Мужчины переглянулись и некоторое время пытались измыслить план без общения напрямую. Наконец, тави, деликатно кашлянув, указал взглядом на Ноктиса, и Айорг, убеждая себя, что так перевертыш хотя бы не останется голодным, со вздохом натянул поводья.

6.

– Тави Эммерих? Тави!

Великий генерал сморгнул, избавляясь от оцепенения, и перестал подпирать собой колонну. В саду, на который ему с этого места открывался вид, довольно праздно проводили своё время немногочисленные девушки из южного крыла и Оливия. Кажется, они решили так, в нарушение всех правил, пока Владыки нет на месте, собраться и проводить старшую подругу в дом к новому супругу. Даже владыческая дочка, Мадлена, была с ними, хотя прежде за ней особой любви к вдове Фикяра не замечалось.

Изначально Эммерих собирался пройти мимо и не стоять на фоне, как истукан, но он вдруг впервые за всё время задумался, что без пяти минут жена очень спокойно реагировала на происходящее. Они быстро сошлись, найдя предостаточно общих тем, но и слепой бы увидел, что дальше дружеской симпатии дело не шло. Женитьба была неплохим решением проблем для обоих – тави перестал бы отмахиваться от бесконечных свах, приходивших к нему на порог, вдова Владыки избавлялась от перспективы закончить свои дни в Холодном дворце, но прикрывали они всё это якобы искренним желанием создать семью.

В какой-то момент встал бы вопрос о детях, но Эммерих старался не думать об этом аспекте, пока была такая возможность. Можно было взять пару воспитанников из Дома Брошенных, это никем не порицалось. Важнее были они двое и тот факт, не подумают ли дурного люди. Пепел Фикяра ещё не остыл, а его вдова уже бежала под венец с другим, которого и встретила-то первый раз только несколько дней назад.

Если бы Гринд был на месте, можно было спросить его совета. В конце концов, именно он был тем, кто свёл их, заодно убедив и нового Владыку, что такой вариант вполне допустим.

– Что такое?– вырвавшись из плена собственных мыслей окончательно, мужчина посмотрел на державшую почтительную дистанцию Сейрен.

– Там прибыл… гость. Говорит, его послал сюда сударь Гринд.

– Ну, я пока что ещё не стал Гриндом, если память мне не изменяет.

Прозвучало это гораздо грубее, чем планировалось. Сейрен тут же поникла, опуская взгляд в пол, и принялась одёргивать край правого рукава своего верхнего кафтана.

– Простите,– коротко вздохнув, Эммерих легко оттолкнулся от колонны.– Я не хотел Вас обидеть, Ваше Сиятельство. Идёмте.

Они двинулись по проходу вместе, и это время тави потратил на то, чтобы присмотреться к девушке повнимательнее. Её точный возраст был предметом некоторых споров, потому как на вид Сейрен едва перешагнула за порог семнадцатой весны Ещё большими подозрениями и теориями было окутано отношение к ней отца, и в этом вопросе она была, сама того не зная, солидарна с Мадленой.

Дочери регента а ныне – Владыки, всегда были одеты, обуты и накормлены так, словно изначально были знатных кровей. Неподготовленные люди не всегда могли отличить, если Сейрен вдруг стояла с принцессой Офрой, кто именно из двух – дочь почившего Мортема. Девушки были, к тому же, несколько похожи внешне.

На кого ни Сейрен, ни даже Мадлена, ни разу не походили, так это на своего отца. Ни внешностью: шедшая сейчас рядом с тави была среднего роста миловидной пышечкой с мягкими, плавными чертами лица и оливковой кожей; Мадлена, сколько её помнили, имела завидный рост, который крайне неудачно сочетался с излишней худобой, не уходившей, сколько ни ешь, и нежно оберегала отрощенные ниже талии волны светлых волос. О нравах и говорить было нечего – ни одна и близко не стояла с родителем.

По слухам, их на руки отцу просто скинули матери, бывшие двумя совершенно друг друга не знавшими женщинами. По тем же слухам, где-то по миру шатался ещё и регентский сын.

– Ваше Сиятельство,– произнёс Эммерих, искоса глянув на девушку рядом с собой.– Не сочтите за излишнее любопытство, но у Вас есть старший брат?

Сейрен вмиг просияла и заулыбалась так, будто её спросили о самой нежно любимой вещи на всём белом свете. На ходу сцепив руки кончиками пальцев, она мечтательно посмотрела в потолок.

– Конечно.– Она взглянула на Эммериха.– Вы наверняка его видели, он иногда заезжает.

– Что ж, видимо я стал подслеповат с возрастом. Сколько ни видел людей в компании с регентом, ни один не был и близко на него похож.

– О, они совсем не похожи,– произнесла Сейрен с улыбкой.– Он выше, а ещё у него такие фиолетовые глаза – Вы в жизни таких не видели!

На мгновение задумавшись, она прижала палец к губам.

– Но у него тоже чёрные волосы! Как у меня и па-.. То есть, у Его Высокопревосходительства.– На мгновение стушевавшись, она быстро вернулась в прежнее состояние,– и кудри, знаете, такие прямо.... Прямо красивые!

Эммерих ласково улыбнулся, когда на него посмотрели, но в сущности проклял собственный бескостный язык. Чего он хотел добиться от девчонки, которая ни к чему в их жизни серьёзно не относилась.

Ей и не стоило бы начинать: Сейрен была хороша своей лёгкостью в общении и непосредственностью. Её поведение было удобно для всех и, в том числе, для её отца: ему бы не составило проблем быстренько выдать её замуж ради какого-нибудь политического союза или просто, чтобы не мешалась лишний раз под ногами.

От необходимости продолжать разговор избавила конечная цель их маршрута, и тави с преувеличенной радостью отвлёкся на ждавшего во входной зале человека.

Радость длилась только до того момента, пока он не понял, кто был этим гостем – бывший глава военного ведомства, Вахэ Ойсен. Потомок печально известного капитана Ойсена, прошедшего с Мортемом путь от бытия одним из принцев до Владыки, уничтожившего немало врагов Венца и прославившегося кровожадностью на поле битвы. Говаривали, после сражений, в которых войска вёл вперёд капитан, выживали не больше десятка, да и те дотягивали только до того, чтобы приползти к союзникам и рассказать об ужасе, с которым столкнулись.

Наследственность через два поколения сыграла удивительную шутку, и правнук был немного похож на своего предка. Возможно, поэтому слыл любимцем у Мортема, хотя был не в пример тише прадеда. Его так же опасались, но не за открытую злобу, все время искавшую выхода – Вахэ Ойсен был молчаливым и разбирался с врагами Владыки смекалкой лучше, чем прямым напором силы. Несмотря на все заслуги, после смерти Мортема его выслали с должности и из дворца первым, оставив титул, как ни иронично, капитана армии.

И вот, теперь этот человек снова стоял в стенах владыческого дома, с показушным интересом осматривая сводчатые потолки.

Эммерих знал, что Самаэль был с ним не в совсем дружеских, но и не во вражеских отношениях – на их долю выпала пара совместных дел. Кроме того, по никому до сих пор неясной причине Мортем слегка выделял Гринда среди остальных, так что с Вахэ они могли сойтись именно на этой почве бытия своеобразными фаворитами правителя.

Кто искренне ненавидел Вахэ Ойсена, так это тави Сонрэ. Объект ненависти меж тем, по рассказам Самаэля, находил извращённое удовольствие в доведении старика до белого каления.

– Доброго дня,– Вахэ среагировал, как всегда, быстрее собеседника, положив ладонь на сердце и коротко поклонившись.– Не сочтите за грубость, но я ждал тави Гринда.

– Доброго,– повторил приветственный жест Эммерих.– Да, он должен быть здесь, забрать Владыку для поездки в Пантеон, но…

– Они решили уехать без сопровождения,– с виноватой улыбкой пояснила Сейрен.– Пораньше утром. Думаю, уже на полпути к границе Тэнебрэ.

– Прекрасно,– натянуто улыбнулся Эммерих.– Раз уж Вы, Ваше Сиятельство, так хорошо осведомлены, может, и без меня справитесь?

Пару мгновений Сейрен смотрела на него, как на одно из чудес света. Потом, будто только-только осознав важную деталь, коротко ойкнула и, потупив взгляд, отступила на один шаг назад. Если было тошно до этого, стало ещё хуже – Эммериху крайне не хотелось, чтобы по возвращении Владыка услышал от дочери, будто один из генералов напоминал ей место в иерархии.

– Я могу помочь,– с блеклой улыбкой предложил Ойсен.

Эммерих поднял на него взгляд, надеясь, что хотя бы с этим собеседником сегодня сможет верно выражать эмоции.

– Тави Гринд, предполагал, вероятно, убедить Владыку вернуть меня на должность главы военного ведомства,– объяснил ему, как неразумному ребёнку, маршал.– Он намекал мне, что есть возможность вернуться к своим обязанностям.

– Это… Неожиданно,– осторожно подбирая слова, произнёс после некоторого молчания Эммерих.– Но, у первого тави и Его Высокопревосходительства несколько поменялись планы на сегодняшний день. Я бы рад помочь, но у нас нет никаких указов.

– Мы можем посмотреть на столе Его Высокопревосходительства,– заискивающе улыбнулся капитан, скрестив руки на груди.

– И как Вы себе это, скажите на милость, представляете? Войдём в кабинет правителя, как к себе домой?

– На самом деле,– подала голос Сейрен, которую Эммерих полагал давно их оставившей,– мы и правда можем это сделать. Я, Мадлена и глава дипломатического ведомства можем заходить в кабинет в отсутствие Владыки.

Помедлив, Эммерих пришёл к печальному выводу: выбора у них не было, но удача в этот день была на его стороне. Прежде, чем он успел согласиться с предложением дочери Владыки, двери входного зала распахнулись. Через порог, едва не задев опасно крылом одну из створ, метнулся чёрным пятном ворон, бывший кем-то вроде любимца правителя.

Никогда к нему не присматривавшийся с должным вниманием – он с ужасом обнаружил, что вообще ни к кому из окружения регента не проявлял должного интереса – Эммерих опытным путём выяснил, что это был не просто питомец для развлечения. Нырнув вниз, птица сложила крылья, кувыркнулась вперёд и ударилась об пол. В стороны разлетелся чёрный туман, перемежавшийся перьями, а к самому тави и капитану Ойсену из этого облака кинулся моложавый брюнет лет двадцати с небольшим.

– Стойте, судари, стойте! Я от Его Высокопревосходительства!

– Ноктис!– Сейрен просияла, хлопнув в ладоши,– ты просто обязан нам помочь!

Перевёртыш взглянул на неё, как на выходца из Дома особенных детей, но никак не ответил на просьбу. Всем остальным цель его визита и без того была предельно ясна, так что выдвигать какие-то дополнительные требования смысла не было.

– Его Высокопревосходительство и тави Гринд приносят свои извинения за эту неприятную ситуацию и готовы Вам её компенсировать, как только вернутся,– обратился Ноктис к капитану.– Вас позвали сюда, чтобы поздравить и оповестить, что с завтрашнего дня Вы заступаете на должность главы военного ведомства.

Глубоко вздохнув, молодой человек позволил себе слегка расслабиться и спокойно нашёл за пазухой кафтана свиток пергамента. Когда он его развернул, протягивая капитану, молча слушавший Эммерих едва сдержал полуистеричный смешок – это был самый небрежный указ на его памяти.

В глубине сущности заворочался червячок сомнения, что с такими бумагами от нового Владыки до былого величия страны им, как пешком до дальнего края Геенны.

– Вам так же полагаются титул маршала, а тави Гринд будет Вашей правой рукой и заменой в случае, если Вы окажетесь… не в строю.– Помолчав, Ноктис слегка нахмурился, но потом вспомнил, что хотел сказать, и указал Ойсену на Эммериха.– На время отсутствия тави Гринда Вы можете всецело рассчитывать на помощь тави Эммериха. Он второй из пятерых.

Ойсен на всякий случай ещё раз пробежал содержимое свитка взглядом, после чего свернул пергамент и убрал его за пазуху. Коротко кивнув Ноктису, чтобы тот смог выдохнуть окончательно, он немного помолчал.

Присутствующие уже надеялись услышать, что до завтрашнего утра их оставят в покое, но маршал вдруг в привычной ему спокойной, суховатой манере спросил:

– Я ведь верно понимаю, что новый Владыка – тот маленький валакх, которого приручил Мортем под конец жизни?

Ноктис стушевался, хотя было заметно желание отстоять честь и важность хозяина, Сейрен предпочла соблюдать все возможные правила из имевшихся и не лезть в мужские разговоры.

– При всём уважении,– взял на себя роль переговорщика Эммерих,– не думаю, что слово «приручил» в данном случае уместно.

– И я не заставлял Вас, тави Эммерих, его употреблять. Мою речь будьте добры оставить мне.– Скрестив руки на груди, Ойсен вернулся взглядом к Ноктису.– Так «да» или «нет»?

– Да,– осторожно отозвался перевёртыш.– Спешу заметить так же, что этот «маленький валакх» сто тридцать восемь лет был регентом при покойном Владыке Фикяре. Он знает, как управлять государством, и знает, что делает. Нынешнее происшествие – всего лишь неприятная случайность.

– А Коврус?– спокойно улыбнулся Ойсен.– Он – тоже неприятная случайность?

Никто не нашёлся с ответом, и маршал, пожелав им доброго дня, попрощался до следующего утра. Оставшись наедине друг с другом, мужчины переглянулись, и только Сейрен, не расценивавшая упоминание Ковруса, как что-то странное или угрожающее, с улыбкой отправилась по своим делам.

– Владыка точно это одобрил?– с прищуром произнёс Эммерих.

– Да,– вздохнул Ноктис, почесав тыльную сторону шеи.– Не знаю, к чему это приведёт… Не знаете, не осталось ли на кухнях какого мяса?

Глава 9. Визит.

1.

Выполненные в белоснежном камне с позолоченными инкрустациями и крышами, здания и шесть башен друг от друга на равном расстоянии, словно державшие стену узлы, поражали взгляд. Любой, впервые ступивший на благословенную землю, восхищался этим видом, но больше всего восторгов вызывало, несомненно, центральное трехъярусное строение, увенчанное покатыми золотыми куполами разных размеров.

В главном коридоре, ведшем в зал Первородных, говаривали, стены были прозрачными, и в них можно было увидеть плавающих рыб. От их серебристых боков отражался свет многочисленных свечей и лампадок.

С обеих сторон крыльца высились, словно стараясь дотянуться как можно выше дозволенного им по задумке строителя, колонны. По их поверхности вились узоры, складывавшиеся в рисунки с легендами из священной книги. Некоторые дети, разглядев искусно выполненную в мраморе лошадку или другую фигурку, порой замирали и безнадёжно отставали от своих родителей. Иные тратили своё время у самых краёв каменных тропинок, сетью расползавшихся по территории и сходившихся в площадь с фонтаном возле главного входа.

Лазурного цвета вода каналов, разделявших пути, по которым ходили люди, таила в себе множество рыб, но детвора каждый раз старалась высмотреть водных помощниц Шумера, сновавших в глубине.

Там, где заканчивалась вода, начинались пышные сады, радовавшие глаз изумрудной листвой. По слухам, ходившим среди постоянных прихожан, там день и ночь резвились в компании диковинных животных легконогие нимфы – любимицы Первородной Санбики.

Остановившись на краю верхней ступени, к колонне привалился спиной крепко сбитый мужчина лет сорока. Золотая вышивка на подоле его огненно-рыжего кафтана складывалась в изображение солнца, совершающего дневной путь по небу, а затем уходящего на ночь в морские воды.

Глянув на процессию, двигавшуюся к храму, Крокум тихо фыркнул. Он никогда бы не признался в этом братьям и сёстрам, но Первородный испытывал к их младшему лёгкую зависть. Люди нередко шли просто взглянуть на него одним глазком, а потом могли ещё найти наглость и удивиться существованию других представителей святой семьи, не говоря уже о подмастерьях.

Василиск был, словно кукла, в которую мастер вложил всю свою любовь и потом оживил. У него были плавные, аккуратные черты лица, бледная кожа и волосы, будто из золотых нитей, доходившие до пояса. Хотя Крокум никогда не горел желанием тягать младшего брата за гриву, он подозревал, что под рукой почувствует шелковистую мягкость – если, конечно, решится схватить Василиска за волосы и отомстить за все годы в тени.

Когда самый старший из них решил, что религия и Пантеон – не для него, остальные думали, что теперь все будут на равных. Будучи с ними, Хеймор неизбежно тянул к себе людей: не боялся шутить, рассказывал им небылицы и учил тому, что знал сам. Улыбался каждому, как дорогому другу, и от этого на его бледных щеках становились заметны маленькие ямочки. Народ не гнушался называть его лучшим творением Всеотца, и остальных это коробило, но потом он ушёл.

Теперь лучшим из созданий называли Василиска. Он тоже умел приятно улыбаться, протягивал прихожанам руку с изящными худыми пальцами, мягким голосом обещал благо на всю семью и здоровье иже с ним. Никто словно не замечал, как он слегка кривил тонкие губы и отдёргивал из-под ноги зазевавшегося просителя подол белоснежных одежд.