скачать книгу бесплатно
– Паааф, – глубокомысленно выдала она, устремляя прищуренный взгляд в направлении окошка, за которым свободно плескалось сине-зелёное море. Затянувшись воображаемой трубкой, квопл с еле слышимым свистом выпустила в потолок несколько таких же колец, затем заложила одну лапу за спину, второй рассекла воздух, задавая курс, и отдала свой первый приказ: – Паф! Паф, паф!
– Уже совсем скоро, – со смехом согласился с ней примерно понявший сказанное великан. – Совсем скоро…
Остаток дня они так и провели: играли в пиратов, временами отвлекаясь на перекус, приносимый дежурным матросом, да на прятки от всё тех же матросов. Особенно юных, что в своём стремлении поглазеть на самого страшного пирата после «Весёлого» Роджера группками спускались в трюм и толпились возле лестницы, прожигая в нём дыры взглядами и шушукаясь. В один из таких визитов Клаус не выдержал и припугнул визитёров неистовым рывком, от которого плаксиво заверещали чрезмерно натянувшиеся цепи. Эффект превзошёл все ожидания: зрители в безотчётном ужасе рванули на палубу как тараканы, пихая друг друга локтями и спотыкаясь о каждую ступень. Салаги, что с них взять. Но благодаря этому обстоятельству более никто не решался снова беспокоить опасного преступника, возлагая всю заботу о нём целиком и полностью на плечи леди Элизабет, которая, к слову, тоже так и не навестила его больше. Она пришла только на следующий день, и по состоянию её опухших от выплаканных слёз глаз можно было легко догадаться почему.
– Ты пойдёшь со мной к Эдди, и мы вместе проясним все недоразумения! – с порога заявила она, полыхая просто неимоверной решимостью.
– Лиз, – великан, как и в первый раз, выдержал паузу, осторожно прощупывая границы допустимого. Дозорница чуть неодобрительно дёрнула идеально ровным носиком, но ничего не сказала. – Не горячись. Если ты так поступишь, тебя просто уберут, как ненужного свидетеля.
– Нет! Эдди никогда так не поступит! – Элизабет упрямо отказывалась принимать действительность, продолжая отчаянно цепляться за мысль, что близкий ей человек не способен вот так запросто растоптать её доверие грязным сапогом предательства. Клаус не мог её в этом винить. – У тебя нет никаких доказательств!
– Нет, но есть одна вещь, которую я не успел рассказать. Когда всё это случилось, и мне, наконец, удалось прорваться сквозь кольцо демонов, я рванул за ускакавшей далеко вперёд каретой с малявкой, дочерью Беатрис, чтобы выполнить данное мной обещание. И знаешь, с кем мне пришлось сойтись якорями…
– Давай без этих своих словечек! – грубо оборвала его Элизабет, которой очевидно было не до расшифровок пиратского жаргона.
– Прости, – усмехнулся пират, – привычка. Так вот, как только я нагнал карету, натолкнулся на другого демонслеера, который атаковал её. Он принадлежал к десяткам. Ты знаешь что-нибудь об этом?
– Знаю… – поражённо выдохнула девушка. – Десятки – единственный клан демонслееров, который на добровольных началах присоединился к Альтане. Их земли являются частью столицы, и именно они обеспечивают архипелаг наёмниками и противодемоническим оружием. Но я не понимаю, зачем представителю клана нападать на дочь леди Беатрис?..
– Чтобы избавиться от неё. Просто вдумайся, как всё удобно складывалось. Беатрис напала на след пиратов Моргана, «расправилась» со всем экипажем, за исключением демонслеера, которого взяла в плен, чтобы потом конвоировать в столицу и казнить, а тут с неба на город посыпались демоны. Пират воспользовался суматохой, отомстил обидчице и заодно решил убить и её дочь, чтобы избежать возможных проблем в будущем. Согласись, никто не станет сомневаться в правдивости такого отчёта, а даже если бы и нашлись особо придирчивые – Айден то уничтожен. Ни свидетелей, ничего.
– Но это ещё ничего не доказывает. Кто угодно мог нанять этого демонслеера.
– Мог, – согласился великан, – и мы даже можем выяснить, кто именно. Достаточно просто спросить у главы десяток.
Лицо Элизабет озарил лучик надежды, что неудивительно, ведь в деле появился новый фигурант, который мог бы опровергнуть всё сказанное Клаусом.
– И ведь точно! – обрадованно воскликнула она, не скрывая победной дрожи в голосе. – Прямо сейчас пойду и свяжусь с ним!
– Постой… – Клаус хотел предостеречь её об возможной опасности в лице шпиона, но дозорница проигнорировала его, торопливо шагая к люковой лестнице. И снова не заперла замки, предоставляя ему очередной шанс для побега. Однако и сейчас он решил повременить с этим. Предчувствие настойчиво взывало к разуму, трубя во всю глотку, что близится буря, и, если великан сойдёт с корабля, выхоленные палубные доски окропит чья-то невинная кровь. И ведь оказался прав: ровно в полдень в трюм ворвался вчерашний мерзавец-матрос, объятый почти видимой аурой гнева.
– Что ты ей наговорил, ублюдок?! – давясь брызжущей наружу злобой, с трудом просипел он, устрашающе выкатив глаза цвета горького шоколада. – Ты хоть понимаешь, что своими дебильными догадками обрёк её на смерть?!
– А вот и крыса, – кровожадно хмыкнул пират, собирая в руках всю свою феноменальную мощь, чтобы разорвать оковы и надавать неприятелю по роже. Однако его план оказался слишком очевиден: противник выхватил из-за спины короткий клинок и одним стремительным движением ударил великана в шею. Кровавая струя выстрелила в переборку, окрашивая её в чернильные тона, но уже спустя три удара сердца смертельная рана начала затягиваться. – Ха! Таким меня не…оуу…
– Я знаю, что вас, выродков, так просто не убить, – недовольно фыркнул убийца, протирая клинок от крови, однако тут же ощерился не хуже дикой собаки, загнавшей добычу в угол, – но ты ведь уже почувствовал, что что-то не так?
Клаус попытался что-то сказать, но язык буквально приклеился к нёбу, а горло горело словно от огня. Глаза облепил рой мелких чёрных мушек, мешавших разглядеть что-либо перед собой, а в ушах вовсю трезвонили колокола.
– Это слёзы кореглаза[18 - Кореглаз – цветок, похожий на бутон розы. Во время цветения набухает изнутри и распускается таким образом, что становится похожим на человеческий глаз. Сердцевина, внешне напоминающая зрачок, источает сильный яд, который приманивает насекомых, принимающих его за нектар. Как только яд убивает жертву – околоцветник схлопывается подобно векам, и добыча медленно переваривается.]. Сомневаюсь, что они убьют тебя, да этого и не требуется. Мне нужно лишь на время вывести тебя из игры. Побудешь здесь до самого утра, а я тем временем без помех расправлюсь с нашим капитаном и обставлю всё так, будто это сделал ты.
Великан угрожающе захрипел, хватая ватной рукой матроса за штанину, но тот с презрением отдёрнул ногу и наградил его приличным пинком в квадратную челюсть, выбивая последние крохи самообладания. В глазах окончательно потемнело, и Клаус без чувств рухнул на пол.
…Шлёп, шлёп, – кто-то настойчиво мутузит Клауса по щекам, – шлёп, шлёп. Шлёп, шлёп, – слабые удары едва ощущаются на коже, – шлёп, шлёп. Шлёп, шлёп, – в лицо рваными клочками бьёт чьё-то тёплое дыхание, – шлёп, шлёп. Шлёп, шлёп – взволнованный и вместе с тем раздражённый вскрик наполняет ушные раковины. Паф – шлёп, шлёп – Паф. ПАФ!..
Протяжный хриплый вдох врывал великана из цепких лап пленившего его ядовитого забытья. Он резко сел, жадно глотая воздух.
– Пафф… – облегченно выдала запыхавшаяся квопл, как только чёрные глаза отдышавшегося Клауса уставились на неё.
– Спасибо… – с благодарной улыбкой прохрипел он и пригладил мех на шелковистой розовой макушке.
– Паф, – добродушно махнула лапой квопл, как бы говоря, что не стоит благодарности, после чего, полностью потерявшая всякий интерес к компаньону, отправилась бродить по округе разодетого в сумрак помещения. Лишь две скудные полосы бледного света не давали ему полностью раствориться во мраке наступившей ночи.
– Позже обязательно угощу тебя чем-нибудь вкусненьким, – пообещал великан, глядя на удаляющийся задорно виляющий пушистый хвостик. – Но сейчас нужно разобраться с одной зарвавшейся крысой…
Клаус сдвинул браслет на ногах к лодыжке, чтобы было легче подсунуть под него пальцы, и крепко сжал в ладони. Рывок, второй, третий – и вот заклёпка, соединяющая концы браслета, со звонким «чпок» вылетела и исчезла где-то во мраке. Избавившись от второго браслета тем же путём, великан поднялся на покалывающие от долгого нахождения в сидячем положении ноги и развернулся лицом к нише, где прозябал запас цепи от ручных кандалов. Натянув её до предела, он упёрся стопой в борт и вырвал цепь, разорвав при этом надвое.
– Оставайся здесь, Паф, – наматывая концы цепи на предплечья, бросил через плечо Клаус своей пушистой спутнице, которая и без этого не особо то и спешила покидать трюм, копошась в разбросанном повсюду хламе. – Я скоро, – закончив, добавил он и двинулся к выходу.
Взобравшись по ступеням, великан остановился перед люком, приложил левое ухо, мочку которого по настоянию Морганны венчало отшлифованное до блеска стальное колечко, и тщательно прислушался к обстановке наверху. На палубе было по ночному тихо, и лишь всплески солёных волн, что самоотверженно разбивались о бархоут, раскачивая корабль, нарушали эту тишину.
– Надеюсь, я не опоздал, – отчасти виновато за то, что так долго провалялся без сознания, пробормотал Клаус и попробовал аккуратно приподнять люк, в душе уповая на то, что он не заперт. Желания выламывать его, а после сражаться со всем пробуждённым ото сна экипажем, у которого в оружейной наверняка завалялась пара другая заряженных пустышек, в данный момент у него не было от слова совсем. Всё, на что рассчитывал великан – остановить убийцу и тихонько удрать с корабля вместе с Паф. И госпожа Фортуна милостиво прислушалась к столь благородному порыву: необременённая замками крышка люка бесшумно откинулась в сторону, давая великану беспрепятственно ступить на пошатывающуюся от лёгкой морской качки палубу.
Крадучись бесшумной – что совершенно не вязалось с внушительной комплекцией – походкой, Клаус добрался до жилых кают, и с этого момента каждый его шаг сопровождался разноголосым храпом вперемешку с невнятным бормотанием, что доносились из-за дверей. Так, невольно вслушиваясь в эти полубредовые сонные причитания, состоявшие в основном из жалоб на тягости военно-морской службы да навязчивого желания узнать цвет белья прекрасной леди Элизабет, он вскоре оказался подле двери последней. Тихонько приоткрыл её, не издавая ни единого скрипа, и по-кошачьи прошмыгнул внутрь.
С порога лицо пирата приятно обласкал прохладный морской бриз, что сквозняком забрался в каюту через настежь распахнутый иллюминатор и теперь безнаказанно здесь хозяйничал. Теребил невесомую вуаль бежевых штор, шелестел желтоватыми листами бумаги, исписанными чернильными вереницами слов, проказливо подталкивая их к краю украшенного строгой резьбой рабочего стола, раздувал полог, за которым располагалось спальное место. Осторожно обогнув продолговатый столик для совещаний, окружённый роскошными креслами с отделанными кожей спинками и сидениями, Клаус неторопливо продвигался вдоль занявшего всю левую переборку высокого стеллажа. Он был доверху забит всякой всячиной, начиная от книг в дорогих переплётах и заканчивая присущей морскому промыслу различной атрибутикой. На одной из полок великан приметил несколько запечатлей-зеркалец[19 - Запечатлей-зеркальце – предмет, похожий на обычное зеркало с той лишь разницей, что, если посмотреть в него в течение минуты, он навеки запечатлеет отражение смотревшего(-их).], окантованных изящными позолоченными рамочками под стать запечатлённым в них людям. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это родные Элизабет. На самом большом зеркальце их насчитывалось около дюжины, и все как на подбор: стройные, грациозные, в красивой одежде и с серьёзными выражениями на лицах. Ну просто образцовая семья богатеньких криолисов.
Дойдя наконец до обнесённого ажурными перилами помоста, на котором красовался тот самый рабочий стол, – так пафосно и так по-капитански, – Клаус быстренько перешагнул через ступеньку и прошёл до полога, отмечая про себя, что стоявшая на столе клетка, предназначенная для почтового голубя, пустует. Следовательно, беспечная дозорница уже давно отправила официальный запрос в клан десяток, в связи с чем и оставила иллюминатор открытым, дожидаясь вестей от своего пернатого гонца. Великан неодобрительно покачал головой и тихонько вошёл в покои Элизабет.
Девушка неподвижно лежала на широкой двухместной кровати, занимающей две трети всего пространства, и выглядела настолько умиротворённой, что Клаус невольно забеспокоился, а не опоздал ли часом, но подойдя ближе и внимательно всмотревшись в очертания хрупкого девичьего тела, укрытого лёгким одеялом, успокоился от вида размеренно вздымающейся груди и сопровождающего этот процесс негромкого сопения. Великан развернулся и уже собрался покинуть капитанскую каюту, чтобы затем дождаться появления убийцы снаружи, хорошенько так пристукнуть его по кучерявой балде да вышвырнуть за борт, как вдруг, то ли из-за того, что это было сделано неосмотрительно резко, отчего разболтавшаяся цепь на правом предплечье звонко брякнула звеньями, разбивая безмятежное спокойствие каюты, то ли из-за того, что госпоже Фортуне наскучило сопровождать пирата, и она отправилась на поиски нового счастливчика, заслуживающего горячее прикосновение её удачливых губ на собственной щеке, глаза Элизабет распахнулись. Она со скрипом села в кровати и повернула голову на непрошеного гостя.
– Дьявол… – одними губами чертыхнулся Клаус, видя как проясняется взгляд небесных глаз, как разрастаются от страха зрачки, как приоткрываются побледневшие губы, готовясь сорваться в истеричный крик. Всё-таки не имеет значения, могущественный ли ты криолис или же бравый капитан дозорников, в тот момент когда в твою спальню посреди ночи врывается оголённый по пояс здоровый детина, уязвлённая женская натура возьмёт вверх над всяким самообладанием.
В один прыжок великан оказался на кровати, повалил девушку на шёлковые простыни, нависая сверху, и зажал ей рот грубой мозолистой ладонью. Дозорница попыталась воспользоваться Силой, но лёгшая на грудь цепь тотчас поглотила её ещё в зародыше и мало того – начала неумолимо опустошать внутренние резервы. Осознав в какой ситуации она оказалась, Элизабет задрожала всем телом, замычала, затрясла головой, а из прикованных беззвучной мольбой к Клаусу глаз по щекам покатились первые слёзы.
– Лиз, послушай меня очень внимательно, – великан старался говорить крайне спокойно и убедительно, – я клянусь всем ромом мира, что не причиню тебе вреда и всё объясню, если ты пообещаешь, что не станешь устраивать шумихи. Лады?
Убедительный тон сработал: девушка самую малость расслабилась и слабо кивнула.
– Точно? – на всякий случай перестраховался Клаус, не решаясь убирать руку.
Брови Элизабет сердито съехали к переносице, как будто и не она только что обливалась слезами, а в ладонь Клауса ударили недовольные вибрации. Он еле заметно скривил губы: о её сумасбродной переменчивости характера можно слагать легенды. Как и обещал, великан слез с девушки, которая незамедлительно отвесила ему звонкую оплеуху, после чего спешно прикрылась одеялом и отползла практически к самой спинке кровати, чуть ли не с ногами забираясь на подушки.
– У тебя есть ровно десять секунд, – задыхаясь от волнения, с угрозой предупредила она.
– Хорошо, хорошо, – проворчал демонслеер, почесывая красный отпечаток ладони на щеке. – На твоём корабле есть крыса, которая работает на твоего кузена. Это тот белобрысый, что позвал тебя вчера. Сегодня ночью он намерен убить тебя, а я заглянул лишь затем, чтобы убедиться, что всё в порядке. Кто же знал, что ты проснёшься…
– Ещё секунда, и я закричу! – судя по этой реплике Элизабет не очень-то и поверила в искренность слов, а тем паче намерений, сидящего напротив презренного пирата, который не чурается врываться в спальню леди.
– Лиз, поверь мне. Я… – край полога приподнялся, впуская в комнату человеческий силуэт, несомненно принадлежавший убийце.
Поймав на себе два чужих взгляда, убийца замер в недоумении. Он явно не ожидал увидеть здесь Клауса, который по самым грубым подсчётам должен был проваляться в отключке до рассвета. Но стоило отдать убийце должное: он быстро взял себя в руки и действовал наверняка. В отголоске лунного света блеснуло лезвие клинка и молниеносно полетело в пребывающую в замешательстве девушку.
– В сторону! – крикнул Клаус, выбрасывая цепь наперекор смертоносному оружию. Звено на конце зацепило изогнутую рукоять клинка, сместив траекторию полёта на несколько сантиметров вбок, но скованная оторопью девушка так и осталась сидеть неподвижно, рассеяно смотря на приближающееся остриё. Вострая сталь обезобразила лицо кривым порезом и вонзилась деревянную раму позади.
Элизабет болезненно вскрикнула, дрожащей рукой прикоснулась к кровоточащей скуле, посмотрела на окрасившиеся кровью пальцы, закатила глаза и обмякла.
– Мы обязательно ещё свидимся, чертова крыса… – гневно прошипел Клаус, бросив на ухмыляющегося негодяя полный презрения взгляд, после чего прижал к себе девушку и стремительно сиганул в море, разнеся спиной оконный проём вдребезги.
V
Интенсивно загребая морские волны рукой, Клаус не без труда выбрался на песчаный берег пристани. Однако едва хлюпающие ботинки отпечатались на влажной полосе прибрежного песка, с корабля раздался тревожный вой сигнального горна. Стоило отдать должное экипажу Элизабет: не прошло и двух минут, как правый борт озарился огненными светлячками ламп подскочивших по тревоге матросов.
– Они на берегу! – прокричал какой-то особо горластый тип. Светлячки всколыхнулись и как по команде единым порывом полетели к забортному трапу.
Избавившись наконец от проклятых цепей, что так и норовили утащить его на дно, Клаус покрепче прижал к себе влажное тело несчастной девушки и бросился прочь, в город, надеясь разыскать лачугу того доктора, пока не стало слишком поздно.
Песок под ногами осыпался, скрадывал размашистые шаги. Клаусу казалось, что он бежит не быстрее сухопутной черепахи, а ночная темень, размывшая грань, что отделяла берег от потрескавшихся земляных мостовых, и звучащие всё отчётливее крики за спиной лишь усиливали это подозрение. Но страшнее всего было состояние Элизабет: она холодела всё сильнее с каждой секундой, и этот холод сквозь тонкую ткань вымоченной сорочки передавался и самому великану, закрадываясь в его бешено колотящееся сердце и вонзаясь в плоть леденящими иглами отчаяния. Демонслеер в который уже раз затеял опасную гонку со временем, где на кону опять оказалась чья-то жизнь. Злобный рык вырвался из обожжённого частыми вздохами горла; Клаус собрал всю волю в кулак и на порядок ускорился, возвращая себе ощущение ясности совершаемых движений. Всё, хватит с него смертей! Сегодня он собственноручно разорвёт этот порочный круг и во что бы то ни стало спасет эту девушку.
Клаус пулей вылетел на мостовую, перепугав разбуженных горном горожан, которые со справедливым возмущением на полусонных – ну по крайней мере они были такими до появления несущегося прямо на них пирата – лицах вышли посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. Он набрал полные лёгкие воздуха и громко – чем только увеличил количество загоревшихся светом окон – прокричал:
– Здесь есть доктор?!
Реакция людей на его крик получилась неоднозначной. Кто-то с визгом падал на пятую точку, превращая глаза в наполненные первобытным страхом блюдца и сотрясая дрожью землю под собой. Кто-то со скоростью вспышки молнии влетал обратно в дом, хлопая дверью так, что с фасада осыпалась побелка. Кто-то по классике превращался в неподвижную статую, роднясь с молчаливыми горгульями, верой и правдой охранявшими сны суеверных богачей. Но никто из присутствующих так ничего и не ответил. Великан злобно сплюнул, впервые сетуя в душе на свою дурную славу, и продолжил бег, надеясь, что ему удастся сориентироваться, как только он окажется в окрестностях трактира «Весёлый пьяница».
– Эй, здоровяк! – внезапно окликнул сосредоточенно всматривающегося в вывески великана чей-то ещё не надломившийся мальчишечий голосок. – Следуй за мной.
Не останавливаясь, Клаус мотнул головой на голос и увидел мальчишку лет двенадцати в потрёпанной холщовой одёжке, что обычно носят бродяжки, который зазывал его в переулок впереди. Поддавшись на уговоры загадочного мальчугана, – от него не исходило совершенно никакой угрозы, не считая разве что присутствия некоторого лукавства в невзрачных серых глазах, хотя не демонслееру со своим лисьим взглядом его осуждать, – великан на полном ходу свернул в переулок, чуть было ненароком не протаранив стену ближайшего дома, и побежал вслед за ним, стараясь подстраиваться под темп маленького проводника.
Кирпичные фасады зданий с безумной скоростью сменяли друг друга. Километры тёмных переулков, казалось, слились в один нескончаемый лабиринт, и если бы не юркий проныра, ведущий Клауса непонятно куда, – но лучше бы, конечно, к доктору, для его же благополучия, – то последний точно бы заблудился в нём, наивно считая эту провинцию маленькой. Беготня по улочкам прекратилась только с рассветом, когда они оказались в том самом тупике, где стоял кособокий домишко с испещрённой мелкими дырами дверью. Парнишка вбежал на крылечко, по-свойски отодвинул половик, который укрывал под собой ключ от замка, в два поворота открыл его и вошёл внутрь, а следом за ним влетел Клаус с умирающей девушкой на руках.
– Бабушка! – с порога прокричал в полутёмный коридор мальчуган. – Бабушка!
– Чего горланишь с утра пораньше, шалопай? – глухо отозвалась она скрипучим голосом, донёсшимся из первой боковой двери. Послышался звук сливаемой воды, затем его сменило неторопливое шарканье уже немолодых ног, после чего дверь открылась, и в коридор выглянуло морщинистое лицо с заспанными глазами и торчащими в разные стороны серебристыми волосами. – И вообще – где ты шляешься по ночам, негодник?
– Бабушка, сейчас не до этого! – сердито отмахнулся парнишка. – Здесь девушке срочно нужна твоя помощь! – маяча рукой в направлении застывшего истуканом великана, крикнул он.
Сузив подслеповатые старческие глаза, старушка всмотрелась в очертания неожиданного гостя за спиной внука, а затем опустила взгляд на его бледную как приведение ношу, и её лицо мгновенно преобразилось.
– Филип, проводи их в кабинет. Я сейчас подойду.
– Хорошо, бабушка, – с готовностью отозвался мальчик и поманил Клауса в самую дальнюю комнату коридора.
Всё внутреннее убранство комнаты целиком и полностью являлось медицинским. На тонких нитях плетёных веревочек под потолком висели сушенные целебные травы, по углам стояли шкафчики с мутными стеклянными дверцами, за которыми хранились рулоны бинтов, склянки с настойками и мазями, а боковые стены занимали две старенькие больничные койки, делившие их с рабочим столом с одной стороны и порой тумбочек с хирургическими инструментами с другой.
– Положи её на койку, – распорядился Филип и, как только Клаус выполнил распоряжение, изучающее – можно даже сказать профессионально – осмотрел Элизабет, нисколько не смущаясь просвечивающих сквозь влажную ткань сорочки изгибов женского тела. Хотя, надолго он на них особо и не задерживался, потому что его взгляд почти сразу приковал к себе покрытый безобразной кроваво-гнойной плёнкой, распухший и обросший тёмно-фиолетовой паутиной, расползшейся по щеке вдоль венозных жил, порез. Мальчик зачем-то принюхался к нему и побежал к правому шкафчику.
– Что с ней приключилось? – осведомилась старушка, войдя в комнату. Сейчас она выглядела прямо как заправский доктор: строгий белый халат, собранные в хвост волосы, очки с толстыми линзами в круглой оправе и свисающий с шеи стетоскоп. Да и действовала соответствующе: не дожидаясь ответа, подошла к Элизабет, прощупала пульс, послушала дыхание, осмотрела рану и, несколько расслабившись, посмотрела на демонслеера.
Клаус раскрыл рот, чтобы всё прояснить, но его перебил Филип, дотошно перебиравший одинаковые на вид склянки:
– Это сильнодействующий яд. Нужно приготовить противоядие.
– Какой яд?
– Слёзы кореглаза.
– Так и есть, – несколько раздражённо подтвердил его слова великан, которому снова не дали высказаться. Но с другой стороны – чего он ожидал, оказавшись в семье врачей, которые по всей видимости хорошо знают своё ремесло.
– Филип отправляйся на кухню и приготовь настойку…
– Из жёлтого цикория и… горькой полыни, – найдя наконец пузырёк с экстрактом последней, закончил за бабушкой мальчик и, сорвав с верёвки несколько одуванчиков, умчался корпеть над противоядием.
– Всё то ты знаешь, шалопай, – недовольно пробурчала ему в след старушка, но по подскочившим вверх уголкам морщинистых губ Клаус с уверенностью мог сказать, что она гордится внуком. – А я пока позабочусь о её ране. Необходимо полностью вымыть из неё весь яд и хорошенько продезинфицировать.
– С ней всё будет в порядке? – угрюмо поинтересовался облокотившийся о дверной косяк великан, с неодобрением наблюдая за неспешным шарканьем пожилой женщины до одной из тумбочек.
– Луиза сильная девочка и к тому же криолис, – невозмутимо ответила та, открывая первый отсек и доставая оттуда резиновые перчатки, – она справится.
Старушка подмигнула хмурому великану и отточенным движением надела перчатки на руки, после чего взяла деревянный лоток и начала собирать в него все необходимые принадлежности. Завершив сбор, она вернулась к койке с пациенткой, поставила лоток у изголовья, а для себя подготовила низенький табурет.
– И как же до такого дошло? – поинтересовалась она у Клауса, аккуратно убирая миниатюрным пинцетом плёнку с раны. В ответ на это порез разразился нелицеприятной буро-жёлтой жидкостью. Старушка быстро убрала её кусочком ваты.
– Бунт на корабле, – мрачно хмыкнул демонслеер.
– Бунт на корабле, – старушка обмакнула деревянную палочку с намотанным на конце куском ваты в пузырёк с прозрачной жидкостью, – случается только на пиратских судах. Уж поверь моему богатому полевому опыту, – насмешливо добавила она, с должным тщанием вычищая из раны всякую инородную гадость.
– И под чьим флагом ты его нахваталась?
– Под боком у Роджера, – горделиво поделилась старушка, покончившая с очисткой и теперь продевающая нить в ушко изогнутой полумесяцем иголки.
– Чешешь, – недоверчиво бросил Клаус. – Больно ты молода для той, кто пиратствовал в море почти полвека тому назад.
– А ты знаешь, как польстить даме, – старчески хохотнула пиратка в отставке, стягивая края раны идеально ровными стежками. – Но ты прав, мне действительно было всего шестнадцать лет, когда я попала на корабль Роджера. Эх, золотые были деньки… – ностальгически протянула она, затягивая последний узелок, и мелодичным щелчком ножниц обрезала нить.
– Значит, ты уже вторая моя знакомая, которая знала Роджера лично.
– Вторая? – удивлённо переспросила пожилая женщина, обернувшись на гостя с приклеенным к кончику указательного пальца пластырем.
– Да, мой бывший капитан – его внучка.
– К-как внучка?.. – совсем уж опешила старушка широко разведя руками, отчего ненадёжно прицепившийся пластырь отправился в свободный полёт до тех пор, пока не прилепился к полу. – Его жену и ребёночка ведь пираты же…
– Не родная, – поспешил внести ясность Клаус, пока его собеседница ещё чего себе не навыдумывала. – Он приютил её совсем мальком и растил до тех пор, пока его не схватили дозорники и не устроили показательную казнь.
– Первый раз об этом слышу… – рассеяно пробормотала старушка и повернулась к пациентке, доделать свою работу. Она выскребла плоской палочкой немного мази из баночки, размазала по сложенной квадратиком марле, приложила её к ране и надёжно зафиксировала новым пластырем.
– Неудивительно. – Клаус освободил проход для возникшего в дверях с кружкой пахучего отвара и широкой деревянной ложкой в руках Филипа. Войдя, он не мешкая направился к Элизабет. – Об этом знал один я.
– Пои её каждые три полных переворота часов, – уступая табурет внуку, дала последнее наставление пожилая женщина и стянула с узловатых рук перчатки. Прошла до больших песочных часов, по стойке смирно стоявших на рабочем столе, пододвинула их так, чтобы были видны Филипу, и перевернула. – А я пока побеседую с нашим гостем, – она поравнялась с великаном, подхватила его под локоть и повела на кухню.
– И о чём же ты хотела поговорить? – спросил великан, устроившись на одной из лавочек стоявшего в центре кухни деревянного стола-скамейки.
– Расскажи мне о внучке Роджера, – попросила старушка, наливая себе в глиняную пиалу ароматный травяной чай. Наполнив её до краёв, она жестом предложила и Клаусу, но тот отрицательно покачал головой. Пожилая женщина неопределённо пожала тонкими плечами, бросила в ёмкость с пряной жидкостью листик мяты, брызнула капелькой лимона и осторожно прошаркала до противоположенной лавочки.
– Морганна была точной копией своего названого деда, если верить её же рассказам о нём. Была одержима той же мечтой и даже вышла в море на его корабле и под его старым, изъеденным по краям насекомыми флагом.
– Глупая… – неумолимо выцветшие под гнётом старости глаза наполнились сочувственной печалью. – Выйти в море под ним сейчас – навлечь на себя беду и получить пожизненное клеймо преступника. Эх, – не уступающий глазам в печали вздох всколыхнул объёмную грудь, когда-то сводившую с ума сотни мужчин, – если бы Роджер знал, во что в итоге выльется его детище, стал бы он тогда создавать его?..
