Вервольф

Выйдя из душа, Лия, завернувшись в полотенце, прошла к большому зеркалу, вделанному в дверцу одного из шкафов, стоящих у стены в гостиной. Скинула полотенце и внимательно себя осмотрела, и так и сяк крутясь перед зеркалом. Коснулась кончиками пальцев розоватого пятна на шее сразу над ключицей. Следом подцепила тоненький черный шнурок, на котором висел витиеватого плетения амулет из потемневшего матового металла. Вздохнула, открыл шкаф, вытащила белье и простенькое бледно-розовое трикотажное платье.

Наконец-то позавтракав, Лия прошла по тропинке, еще влажной после дождя, но уже подсыхающей под теплыми солнечными лучами, через свой участок, огибая голубые ели и сложенный из камня высокий забор, отделяющий ее владения от соседского двора. В соседском дворе овсянки старательно срали в бассейн мистера Барлоу, который он, очевидно, забыл вчера закрыть.

Лия в очередной раз тяжело вздохнула и зашагала вверх по улочке в сторону центральной части города. Навстречу ей шла какая-то девушка с россыпью веснушек на зеленоглазом красивом лице и длинными рыжими волосами, мягкими волнами спадающими с плеч на абсолютно голую грудь, и покачивала в такт шагам обнаженными упругими молочно-бледными бедрами. Шла уверенно и спокойно. Так, словно бы была не в курсе, что на ней нет ничего, кроме черных трусиков из тонкого кружева. Лия поравнялась с незнакомкой, та едва заметно кивнула ей головой и спокойно пошла дальше. Она в изумлении и смятении обернулась ей вслед: рыжеволосая девушка была одета в длинное светло-зеленое платье-футляр. Лия тряхнула головой, отгоняя странное видение. Кажется, на фоне стресса совсем крыша поехала.

На одной из скамеек, расположенных вдоль улочки, сидел полисмен, ответственный за соблюдение правопорядка в их районе, мистер Доу. Рыжеволосую девушку проводил умеренно заинтересованным взглядом. Лия на ходу еще раз обернулась ей вслед, убеждаясь, что та полностью одета. Снова посмотрела на полисмена. На скамейке рядом с ним стояла белая картонная коробка с выпечкой, а капли кофейного напитка из стаканчика, что он держал в руках, стекали по густым пшеничным усам. Лия замедлила шаг.

– Доброе утро, Лия, – мистер Доу стряхнул мясистой пятерней крошки со своего форменного кителя и, кряхтя, потянулся за очередным содержимым коробки.

– Доброе утро, мистер Доу.

Лия повторно окинула взглядом грузную фигуру от начищенных блестящих черных ботинок до крошек пирожного с глазурью, застрявших в усах, и пошла дальше. Идиотская идея. Правда всегда была на стороне тех, кто имеет деньги, власть и репутацию. И пытаться привлечь к ответственности такого, как Демьян, – это все равно, что драться с воздухом. Глупо и бесполезно. Не говоря уже о том, что любой из свидетелей подтвердит, что она поднималась наверх вместе с ним добровольно. Более того, никаких следов и повреждений на ее теле нет, не считая небольшого розоватого пятна от укуса на шее. Вероятность того, что его вина будет доказана, стремится к нулю, а вероятность того, что публичная огласка вывернет ее душу наизнанку, стремится в звездную высь. А ведь этот ненормальный ее зачем-то еще и покусал. «Это ненадолго, родная. Я приду за тобой», – вспомнились его слова, и вдоль позвоночника пробежался озноб. Чокнутый!

Одна из центральных улиц города встретила ее гулом голосов, снующими с разной степенью поспешности прохожими, полифонией автомобильных клаксонов, суматохой, толчеей на перекрестках, удушливой вонью выхлопных газов, пылью, калейдоскопом броских неоновых вывесок, одна нелепее другой, от которых рябило в глазах, и неизменной очередью и сутолокой за любой дверью учреждений, куда бы она ни вошла.

Возвращалась Лия, с трудом переставляя ноги, ощущая себя подсохшей кожуркой выжатого лимона. День прошел почти впустую. Из-за того, что сегодня воскресенье, получить удостоверение личности не удалось. Она едва-едва успела в одно-единственное работающее отделение, чтобы подать заявку на восстановление. За временным сказали приходить завтра. А без удостоверения идти в банк нет никакого смысла… Лия поднялась по нешироким деревянным ступеням крыльца своего дома, пересекла крытую веранду с мягкой, обитой перламутрово-серой бархатистой тканью тахтой у стены и отперла замок. После утреннего завтрака во рту не было и маковой росинки. Отчаянно хотелось вернуться обратно в лес, но…

Надо поесть.

***

Любимая приват-комната любимого ресторана была свободна.

Откинувшись на спинку мягкого дивана, обтянутого мрачно-синим шенилловым полотном, Демьян из-под полуопущенных ресниц обвел взглядом привычное помещение. Прямоугольный стол из орехового дерева, тяжелые шторы из серого, почти черного, плотного жаккарда, латунные бра на темных, обтянутых тканью стенах, вешалка у входа из того же орехового дерева, что и стол. Зеркало после его последнего визита заменили на новое. Его гладкая поверхность была безмятежна. Демьян, крутанув запястьем, посмотрел на часы.

***

Остин торопливо прошел по длинному темному коридору, застеленному темно-зеленым ковролином и освещаемому тусклым светом стилизованных под подсвечники бра, висящих на таких же темных стенах. И нравится же Демьяну этот вампирский склеп. Хотя по сравнению с его домом, где он обычно проводит свое время, тут еще ничего. Официантка на ходу приняла заказ и, проводив его до двери приват-комнаты, ушла. Надеяться, что Демьян решил позаботиться о содержимом его желудка и сделал за него заказ, было глупо. Не то чтобы тот был эгоистом, просто, привыкнув за почти столетие полагаться только на себя, ждал того же самого от других и воспринимал это как нечто само собой разумеющееся. Не умел он заботиться, короче говоря. За все те годы, что Демьян был вожаком их стаи, ни единого совместного ужина, посиделок в лесу у костра, традиционных визитов при пополнении стаи к счастливым родителям, ни единого визита вежливости в дни рождения к самым почтенно-возрастным членам. В общем, полнейшее равнодушие к социально-значимым, и не совсем, контактам. Но на удивление, когда он пустил на шашлык их прошлого вожака, с которым, как водится, схлестнулся интересами в бизнесе, то от стаи, завязанной на этом самом бизнесе и обреченной прозябать в нищете, все-таки не отказался. Психопат, конечно. Но не совсем конченый. Девчонок так вообще никогда не трогал. Относился к ним, правда, как к забавным игрушкам и не более, но по-своему бережно. Ломать игрушки не любил. И что там такого стряслось, что он так с нарезки слетел? Не расскажет ведь ни хрена. Как был одиночка, так и остался. Хоть и вожак. Зачем-то приказал Исааку влезть в ведьмацкие базы. Любитель подействовать на нервы. Как бы худа теперь не вышло.

Остин толкнул тяжелую, из какого-то хрен пойми дерева, дверь и вошел внутрь. Демьян сидел в дальнем конце зловещей гробницы, откинувшись на спинку дивана и сложив руки в замок на груди. Вперился в него мрачным выжидательным взглядом. Не улыбался. Херово дело. Остин поспешно прошел через помещение и сел на диван через стол напротив Демьяна.

– Пошла в центр, – принялся докладывать, не дожидаясь приглашения, – первым делом зашла в аптеку.

Демьян нахмурился.

Остин старательно во всех подробностях рассказывал о тех местах, которые посетила девушка. Тот слушал молча, не перебивая.

– Спала в лесу под деревом.

– В лесу? – недоверчиво вздернул бровь Демьян.

– Ага.

– Под деревом?

– Ага.

– Кто-нибудь к ней совался?

– Никого. Медведь только все пытался к ней прорваться. Еле отогнали. Настойчивый, падла. Уже хотели его того самого, уконтрапупить, но пожалели. Так поблизости все и терся до самого утра.

– Оборотный? – опять вздернул бровь Демьян.

– Обычный. Бурый, – шмыгнул носом Остин, – жрать, наверное, хотел. В это время года у них с хавкой напряженка, – сделал паузу и продолжил, – потом купаться ходила.

Демьян устало потер лицо ладонями и вновь сложил руки в замок на груди.

– Купаться… – эхом повторил его слова, отвернув голову в сторону и глядя в одну точку перед собой.

– Демьян, слушай, – неуверенно начал Остин, – я знаю, что тебя беспокоит, но мы за это время не увидели ничего такого, ну там, у нее не вывалился из-за пазухи хрустальный шар или пузырек с приворотным зельем, она не пользуется зеркалами, ни намека на какие-нибудь обряды или ритуалы… Она вела себя немного странно, но странно как человек, понимаешь? По-моему, она просто расстроена очень. Поэтому немного странно себя ведет.

Демьян глубоко и протяжно вдохнул и с шумом выдохнул. За весь разговор ни одной снисходительной усмешки. Мрачный, серьезный и задумчивый. Совсем херово дело.

– Что дальше думаешь делать? – нерешительно поинтересовался Остин.

Демьян перевел на него тяжелый взгляд в упор.

– Ладно-ладно. Я понял. Молчу, – Остин поднял руки ладонями вверх.

Демьян снова отвернулся и по виду гипнотизировал стол.

– Ломает, да? – еле слышно спросил Остин и под взглядом Демьяна вжал голову в плечи и прикрыл ее руками.

***

Лия вышла из двери своего домика уже в наступающих вечерних сумерках, одевшись в хлопковую футболку, мягкий спортивный костюм и кроссовки и держа в руках небольшую квадратную подушку. Замерла и нахмурилась. Внизу деревянного крыльца, начинавшегося за широким проемом входа на крытую веранду, на самой последней ступени, темно-бордовым пятном возвышалось что-то большое и странное. Продолжая хмуриться, девушка спустилась по ступеням и настороженно приблизилась к непонятному предмету, который издалека в полутьме показался какой-то бесформенной кучей, а вблизи, хоть и освещенный лишь льющимся с неба тусклым закатным светом, принял вполне определенный облик.

На ступенях лежал огромный букет алых роз.

Лия испуганно отпрянула, глядя на цветы широко распахнутыми глазами. Осторожно обошла букет по широкой дуге, как если бы на ее крыльце лежали не розы, а бомба замедленного действия, и опрометью бросилась по тропинке в сторону леса.

«Это ненадолго, родная. Я приду за тобой».

Погладив ладонью шероховатую заскорузлую кору высокой, стройной красавицы-сосны, Лия бросила принесенную подушку на мягкий мшистый ковер в основании ствола, улеглась на бок и плюхнулась на подушку головой, погрузившись в мрачные раздумья. Надежда, что сказанные Демьяном в приступе безумия слова на самом деле ничего не значат, растаяла как дым. Лия протянула руку и провела кончиками пальцев по изломам сухой сосновой коры. Хорошо бы остаться в лесу. Девушка зевнула. Только есть будет нечего. Надо ходить на работу… Лия встрепенулась. Работа… Демьяну не составило никакого труда выяснить, где она работает, коль скоро она представительница организации, подавшей заявку на участие в мероприятии, организатором которого он являлся. А там и ее адрес узнать было недолго. Что теперь делать совершенно неясно, но ясно одно: ее жизнь уже больше не будет прежней. А вот сама жизнь ей еще очень даже пригодится. И если ради того, чтобы эту жизнь сохранить, ее придется кардинально поменять, значит, она ее поменяет.

Глава 10

Судя по высоте утреннего солнца, где-то около шести утра. Лия зевнула, нехотя поднялась и села, привалившись спиной к стройному сосновому стволу. С пару минут сидела в задумчивости, потом подобрала принесенную подушку, обвила руками шершавый ствол, прижавшись к нему щекой, и направилась в сторону дома. Вновь по широкой дуге обошла изрядно увядшие розы, так и лежащие на нижней ступени крыльца. Приняла душ, переоделась в чистую футболку и спортивки, наспех перекусила и направилась в сторону клиники.

Небольшой коридорчик с несколькими скамейками вдоль стен был привычно до отказа заполнен посетителями. Лия грустно улыбнулась, окинув взглядом собравшихся, и прошла в дверь напротив, ведущую через еще один небольшой коридор в кабинет для приема пациентов. Мистер Галахер уже стоял у высокого металлического стола посреди кабинета, заставленного кучей шкафов, стеллажей и комодов, заваленных всякой всячиной. Лия тоскливо посмотрела на свой белых халат, висящий на небольшой вешалке за дверью.

– Мистер Галахер, мне придется уволиться.

– Уволиться? – на широкоскулом лице старика, в глазах за толстыми стеклами очков в массивной оправе, промелькнула растерянность.

Лия расстроенно кивнула.

– Лия, если это из-за того, что я задерживаю твое жалованье, то…

– Мистер Галахер, дело совсем не в этом. Просто мне придется уехать.

– А надолго, Лия?

– Честно говоря, я и сама пока не знаю.

– Может, тогда не стоит принимать поспешных решений? Я не знаю, что у тебя случилось, но, может, давай ты просто возьмешь небольшой отпуск, а?

Лия молчала в глубокой задумчивости.

– Я как раз хотел тебе рассказать, что мне вчера звонили организаторы этого бала, на которой ты ходила. Они выделят деньги. Представляешь? Я смогу закрыть все долги и смогу выплатить тебе и жалование, и хорошие отпускные. Представляешь? Это ведь, по сути, твоя заслуга. Что бы я без тебя делал! – воодушевленно рассказывал старик, – Лия, с тобой все в порядке? Ты вся бледная.

– Я просто неважно себя чувствую, – через силу улыбнулась девушка.

– Может, поднимемся наверх? Я напою тебя чаем.

– Боюсь, это плохая идея, мистер Галахер. Там полно народу в приемной и… я пойду, пожалуй.

– Лия, так а по поводу твоего увольнения? Может, все-таки подумаешь?

– Боюсь, что нет, мистер Галахер. Наверное, уехать придется все-таки надолго. Скорее всего даже переехать. Насовсем. И в самое ближайшее время.

– Ладно, Лия, – расстроенно ответил ветеринар, – но ты оставишь мне свой новый адрес? Мне потребуется время, чтобы подготовить документы, я тогда вышлю их тебе почтой, хорошо?

Лия в задумчивости брела в сторону центральной части города. Продать дом не составит никакого труда. Для риелторов, периодически захаживающих к ней с предложениями, по их глубокому убеждению одно выгоднее другого, – это очень и очень лакомый кусочек. Так уж вышло, что усилиями некой анонимной группы лоббистов вырубка леса и застройка лесополосы в этом городе теперь запрещены законом, а жить рядом с лесом – престижно и статусно. Сам лес при этом никому, правда, особо не нужен, нужен тот самый статус и престиж, но сути дела это не меняет. Желающие построить на месте ее домика дворец найдутся быстро и в большом количестве. Интересно, обжора Джонсон согласится переехать вместе с ней? И работу бросать так жалко! Конечно, она догадывалась, что мистер Галахер ей доволен, но он так искренне расстроился…

Весь день пришлось ходить по городу. Зато она, отсидев огромную очередь, получила временное удостоверение личности и сходила в банк. Теперь можно переходить к главному. Где-то дома должны были лежать визитки, которые не реже раза в неделю настойчиво подсовывали ей мужчины в пиджаках и галстуках и с кожаными портфельчиками в руках.

Чем ближе Лия подходила к тихой уютной улице, в конце которой стоял ее дом, тем все больше и больше таяла ее решительность. Дом было безумно, безумно жаль. Она так к нему привыкла, и он так ей дорог! Может, переехать просто на время и арендовать где-нибудь комнату? Но где тогда взять денег? Чем сильнее Лия понимала, как невероятно сложно ей будет расстаться со своим домом, тем сильнее ее охватывала злость на мерзавца Демьяна, поставившего ее в безвыходное положение. Нет. Все-таки расстаться с домом она не сможет. Надо подумать, чего бы такого продать, чтобы хватило денег на первое время. Она арендует какую-нибудь маленькую комнатку в одном из соседних городков, найдет временную работу, а там дальше видно будет…

В глубоких раздумьях Лия не сразу заметила, что сегодня на их улочке царило странное оживление. По мере продвижения все дальше вглубь в воздухе все отчетливее ощущался запах дыма; небольшие группки соседей, изредка попадающиеся ей на пути, беспокойно переглядывались при ее приближении. Лия шла все быстрее и быстрее, ощущая все нарастающую тревогу, пока дурное предчувствие не заставило ее сорваться на бег.

В конце улочки стояли две машины пожарной службы. Мужчины-работники в красной форме сворачивали длинные тяжелые шланги и крепили их к бортам автомобилей. Тут и там собравшиеся группки людей кивали друг другу головами и разбредались в разные стороны. Мистер Доу, полисмен их улицы, что-то дописал на листе бумаги, вставленном в его черную папку-планшет, и щелкнул по нему торцом авторучки.

От ее дома осталось лишь выжженное пепелище.

Лия обессиленно плюхнулась на скамейку, не сразу сообразив, что рядом с ней мельтешит низкорослая округлая фигура мистера Барлоу.

– Мне так жаль, Лия…

У нее было ощущение, что она лежит на дне озера и все голоса и звуки доносятся до нее сквозь толщу воды. Даже суетливые движения мистера Барлоу, обычно щеголявшего затянутым в гладко выглаженную рубашку, а сегодня представшего перед всей улицей в странном бархатном бордовом халате, расшитом золотистыми узорами, казались какими-то замедленными.

– Господи… – с отчаянием проговорил мистер Барлоу, – это все этот чертов забор… прости меня, Лия… я вызвал пожарных, как только увидел дым… но было уже слишком поздно, – с сочувствием и сожалением виновато сказал мужчина, – мне правда жаль, – и, понурив голову, побрел в сторону своего двора.

Она была внутри какого-то гигантского мыльного пузыря. Сквозь него не проникали ни крикливые голоса, ни шум улицы, ни звуки заработавших двигателей машин пожарной службы, ни настойчивые попытки мистера Доу добиться от нее согласия дать показания, который в итоге, решив поговорить с ней позже, куда-то ушел, сквозь него не проникали ни удушливые запахи гари, витающие в воздухе, ни легкие дуновения теплого ветра. Очертания предметов были какими-то смазанными, тусклыми и размытыми, словно вокруг был не реальный мир, а неудачная картина какого-нибудь художника-импрессиониста, набросавшего окружающий мир широкими неуклюжими мазками.

– … со мной. Тебе ведь все равно больше некуда пойти, – раздался слева от нее низкий мягкий бархатный голос.

Пузырь лопнул. Звуки, запахи… все и сразу обрушились на нее лавиной. Лия сидела, придавленная этим внезапным потоком, и ладонь на ее плече казалась невероятно тяжелой.

– Пойдем, – Демьян поднялся со скамьи и потянул ее за руку.

Лия, как сомнамбула, послушно поднялась следом, сделала пару шагов и запнулась. Демьян уверенно подхватил ее на руки и точно безвольную куклу сгрузил на сиденье стоящей поблизости машины.

Мимо проплывали какие-то дома, витрины, прохожие… Подросток в ярко-красной толстовке и синих джинсах, крутя педали велосипеда, одновременно с этим разбрасывал цветные трубочки газет за невысокие заборы домов; женщина с высокой прической, в брючках и оранжевом пуловере рылась в сумочке на плече, рядом с ней хныкал малец лет пяти, тыкая пальцем в свою разодранную худую коленку; официантка в черном коротком платье и наброшенном поверх него белом фартуке взяла небольшую кожаную книжицу с пластикового уличного столика кафе и с любопытством заглянула внутрь. Обычный вечер.

Постепенно пейзаж за окном автомобиля сменился мельканием пышных крон всех оттенков зеленого. Лия, сжавшись на сиденье, уныло следила за тем, как деревья за окном с бешеным мельканием одно сменяет другое. Зачем-то подергала ручку на дверце машины. Заблокирована. Снова погрузилась в мрачное уныние. Демьян вел машину абсолютно молча, с того момента, как усадил ее в салон, не произнес ни единого слова. Лия потерла место оставленного им укуса на своей шее, затем нашарила тоненький шнурок, уходящий под тонкую ткань футболки, провела по нему пальцами, потянула и сжала в ладони подаренный когда-то мамой амулет из потемневшего матового металла. Мамин ритуал… Только сейчас она поняла, что за все это время так ни разу и не положила амулет в шкатулку. А это значит, что, как сказала бы мама, амулет потерял свою силу. И шкатулки у нее больше нет. Лежит где-то среди свалки из пепла, обломков и обугленных щепок. Может, поэтому ее жизнь стала похожа на оживший кошмар?

Демьян зачем-то открыл в машине все окна. Салон наполнился запахом весенней свежести. Мерный гул мотора убаюкивал, тяжестью могильной плиты навалилась слабость, тело стало каким-то невесомым, весь мир вокруг – лишь бледным размытым отражением настоящей жизни. Это все кошмар. Просто сон. Последнее, что она почувствовала, – это как сиденье под ней поехало куда-то вниз.

Глава 11

Лия проснулась, лежа на сиденье машины, укрытая мягким пушистым пледом. Села, протерла глаза и огляделась. Вокруг кое-где росли кусты и деревья, слева возвышался высокий каменный забор. Правее вилась широкая, чем-то отсыпанная дорожка, которая вела в сторону двухэтажного дома, сложенного из толстых бревен, с полувальмовой четырехскатной крышей. В машине она была одна. Не успела она об этом подумать, как дверь с ее стороны распахнулась.

– Пойдем, – мягко позвал ее Демьян и протянул открытую ладонь.

Девушка хмуро посмотрела на него исподлобья и, проигнорировав его жест, выбралась из салона. Снова хмуро на него посмотрела.

По мере того, как они продвигались по дорожке в сторону дома, она все отчетливее слышала громкие мужские голоса, доносящиеся со двора, все больше замедляя шаг на одеревеневших ногах, пока не увидела группу из пяти мужчин, уже виденных ею ранее на том злополучном балу, и пока накрывшая волна паники не заставила ее мертвой хваткой вцепиться в руку шагающего впереди нее мужчины. Неужели он до такой степени подонок, что привез ее для того, чтобы…

– Демьян, пожалуйста, не надо.

Демьян резко затормозил и, обернувшись, посмотрел сначала на тонкие пальчики, сжимающие его руку, потом на перепуганное бледное личико.

– Демьян, прошу тебя, не делай этого, – проскулила девушка, и по ее щекам скатились слезы.

– Лия…

– Демьян, пожалуйста, не отдавай меня им. Я все сделаю… я… я сделаю все, что ты скажешь… пожалуйста, я…

Девушка судорожно цеплялась за его руку и не помня себя продолжала бессвязно лепетать, пока по щекам стекали слезы.

– Лия!

Демьян обхватил девушку за плечи и легонько встряхнул в попытке привести в чувство, в следующий миг ощутив, как безвольное тело оседает в его руках.

– До завтра свободны, – коротко бросил он, проходя мимо компании, собравшейся у крыльца, и поднялся по невысоким ступеням в дом, прижимая к себе хрупкое тельце.

Миновал просторную кухню, прошел через гостиную и поднялся по лестнице на второй этаж. Дошел до спальни, приготовленной для девушки. Нести ее к себе было бы весьма поспешно: ничем хорошим это не закончится. Бережно уложил кроху на кровать.

– Нет… нет… нет… – обреченно твердила девушка, стоило ей открыть глаза. Во взгляде плескались ужас, паника и отчаяние.

Демьян лег рядом с ней на кровать и привлек к себе, заключая в стальные объятия.

– Тихо. Тихо. Успокойся. Лия. Ты в безопасности. Слышишь меня? Тебе ничего не грозит. Маленькая моя. Все хорошо. Я о тебе позабочусь. Успокойся.

Девушка все никак не унималась, продолжая ерзать и брыкаться.

– Лия, ну хватит. Перестань.

Демьян уткнулся в головокружительно пахнущую макушку, потянул носом, прикоснулся к ней губами и дальше, не в силах совладать с собой, стал целовать куда придется: в лоб, в глаза, в виски, в скулы. Добрался до губ. За ширинкой брюк от такой тесной близости невыносимо болезненно заныло.

– Не смей меня трогать! – исступленно выкрикнула Лия и попыталась его отпихнуть.

И сразу вслед за этим Демьян прекратил свои попытки просунуть ей в рот свой язык, молниеносным движением прихватил зубами за шею, в то же время перехватил ее запястья, прижимая руки к кровати, и глухо угрожающе зарычал.

Лия испуганно застыла.

После того, как она затихла, он лизнул ее в шею там, где держал зубами, выпустил ее руки из захвата и снова крепко стиснул в объятиях. А на нее навалилось такое ощущение раздавленности и опустошенности, все равно что по ней проехались катком. Всего за пару дней вся ее жизнь превратилась в груду обломков. Ни дома, ни работы, ни леса за домом, ни хоть какого-нибудь имущества, ни мышонка Джонсона, уплетающего крошки овсяного печенья за одним с ней столом. Демьян отнял у нее все. И теперь она лежит в комнате у этого обезумевшего маньяка, который еще к тому же рычит и кусается. Вот что она сделала в этой жизни не так? Просто появилась на свет? Сил нет никаких. Пусть делает, что хочет. Хоть до смерти загрызет. Плевать. Однако Демьян ничего делать больше не пытался. Держал ее в объятиях и осторожно поглаживал по голове. Из глаз против воли опять покатились слезы.

– Не надо, родная. Не плачь. Все будет хорошо, – ласково зашептал он ей на ухо.

Родной ее называет. Больной придурок.

Демьян вновь осторожно погладил ее по голове и поцеловал куда-то в волосы.

– Я тебе поесть принесу, ладно? Ты голодная у меня, вон как животик урчит.

Разжав руки, он сполз с кровати, постоял с несколько секунд, глядя, как она сворачивается клубочком на кровати, подтянув колени к груди. Ласково погладил по голове и пошел к двери.