скачать книгу бесплатно
– Зато американский «Бургер Кинг» написан по-русски, – хихикнул внутренний голос.
***
В метро исчезла реклама. В стенах остались крючки, вызывающие ностальгию по красивым девушкам, предлагавших отдых на море и шубки. Вместо этого суровый голос заставлял посмотреть на соседа, и, если он ведет себя подозрительно, сдать его полиции. Я посмотрел на соседей по эскалатору, а они посмотрели на меня. Слава небесам, мы все были не очень подозрительные.
***
Количество планшетов и смартфонов в метро увеличилось. «Москва снова стала читающей!» – корыстно обрадовался я, вспомнив, что надо бы и в издательство заехать. Однако, заглянув соседям через плечо, я увидел, что они играют в какие-то непостижимые для меня компьютерные игры.
***
Московские женщины, как всегда, были красивыми, усталыми и немножко серьезными. Мужчины тоже были серьезными и не обращали на женщин внимания. «Теперь знакомятся в сети», – напомнил мне внутренний голос.
***
Совсем мало времени. Бегом на выставку Серова. Там я хочу быть один. Иначе все смешается. Толпа у «Девушки с персиками». Да, это шедевр! А какое замечательное освещение сделали устроители выставки! На экране компьютера картина так не смотрится. Я достаю телефон и украдкой делаю снимок. Меня тут же хватают за руку – фотографировать нельзя. Почему? А потому! Не ищи смысла там, где его нет. Наверху, в филиале Третьяковки снимать можно, а тут нельзя. Без всяких почему. Портрет Коровина. Ну и мужик! Красивый, добродушный, талантливый, в глазах чертенята. Художник и писатель. Преклоняюсь. Я бы на месте женщин влюблялся только в таких.
Наверху искусство двадцатого века. Петров-Водкин, Шагал, Малевич. Вот и «Черный квадрат». Потрескавшийся. Вероятно, самый первый.
– Это первый? – спрашиваю у смотрительницы.
– Других не держим, – нерешительно отвечает она.
Я не фанат Малевича. Особенно не люблю его философию, которую он развел вокруг своего квадрата. А его слова: «И я счастлив, что лицо моего квадрата не может слиться ни с одним мастером, ни временем… Я не слушал отцов и я не похож на них. И я ступень…»
Про оригинальность идеи я промолчу. Про его скромность тоже. На маркетинг у него замечательный. Хвали себя сам, другие подтянутся.
***
«Музеон» – музей на открытом воздухе. Ничего не нравится, но каждый раз брожу между скульптур с некой надеждой. Уродливый Ломоносов, слащавый Есенин на фоне березок и скворечника. Странная скульптура мужика с гранатой и согнутым мечом. Знаю, конечно, что это такое, но сейчас не нравится. Может погода влияет?
***
Музей «Дом на набережной». Подъезд номер 1. Директор – вдова Юрия Трифонова – Ольга Романовна Трифонова. Прошу познакомить. Она улыбается, но лицо волевое, жесткое. Фотографирую, обещаю фото не ставить в соцсетях. Выглядит она прекрасно – меня переживет. Долгая беседа о терактах в Париже, о привычках Трифонова, о моей судьбе.
– Программист?
– Физик.
– В Миннесоте не была. Там леса есть?
– Много, как в Карелии.
– Давайте я вам книгу подарю из библиотеки Юрия Валентиновича. Хотите «Долгое прощание»? Нравится?
Я киваю и говорю, что эта книга, наверное, самая грустная из всех, что он написал.
– У него нет веселых книг.
– Да, но эта скребет прямо по сердцу.
– Вот эта редкая, на английском, еще при его жизни издали. Вы по-английски читаете?
– А куда деваться.
Книга с инвентарным номером музея.
– Ничего, я тут хозяйка. Берите.
Выхожу на улицу. Москва-река серая, как Нева. Дом на Набережной позади. Я тут несколько раз ночевал и даже играл во дворе в настольный теннис. Давно это было. Тогда на одном из домов напротив «Ударника» мигала неоновая реклама московского мороженого. Старожилы это помнят.
Большой Каменный мост. Сколько раз я проезжал по нему? Много тысяч раз. Считать не хочется. Холодный ветер, строгий и красивый Кремль. Сразу полезла в голову политика. К черты политику сегодня. За поворотом реки мой старый дом. Высокие потолки, гул машин на набережной, старая мебель, двустворчатые двери, по коридору можно было кататься на велосипеде. Сегодня туда не пойду.
В метро читаю книгу. Люди отрываются от телефонов и смотрят на меня с изумлением. Кто-то нагибается, чтобы прочесть название.
Вечерний трамвай, уходящий вниз, к Яузе. Как прощание.
Питер осенний
Из питерского блокнота
Уютный вагон «Сапсана», вечернее солнце, прикрытое облаками, графика обнаженных деревьев, отражающихся в спокойной воде озер и медленных рек. В этих краях я родился и вырос. Все до боли знакомо: деревянные дома, покосившиеся заборы, лужи на дорогах, темные ели, березы, тополя, камыши над серебряной водой. Ничего не изменилось. В вагоне другой век: в руках планшет, работает вай-фай, официанты разносят горячий ужин. А за окном мое детство.
Вечернее метро, усталые лица, объявление, что ВИЧ не передается дружбой, по громкой связи предупреждают, что террористы могут быть рядом. Это тоже двадцать первый век.
***
В Питере нет московской суеты и нет таллинского спокойствия. Но тут есть то, чего так не хватает в деловой и удобной Америке, в уютном Париже, в сказочной Италии. В этом городе хочется не просто быть, а раствориться в нем, стать своим, жить его проблемами, изучать историю не по книгам, а по старым парадным и балясинам на крышах. Я могу стоять на Троицком мосту, смотреть не серость Невы и не слышать гула машин за спиной, не чувствовать, как намокает капюшон. Нет, это не сопливая восторженная романтика. Это просто чувство, что тебе это надо, что тут все твое, что то, о чем ты читал и думал, превращается в реальные стены и улицы.
***
Я уже писал и повторю, что хочу тут жить. Хотя бы два месяца в году. Я по-хозяйски брожу по улицам и выбираю дом. Фурштатская, Чайковского… Рядом Нева, Фонтанка, Летний сад, Михайловский дворец. А может лучше Петроградка, недалеко от Каменноостровского? И обязательно старое парадное с широкой лестницей, пахнущее кошками и холодной сыростью. И чтобы окно выходило на улицу, где надоедливо шумят машины и ходят усталые петербуржцы и петербурженки.
Да, я знаю питерские цены. Но помечтать-то можно?
***
Вопрос решают мини-отели. Выбирай на вкус. Питер – рекордсмен по мини-отелям. И еще рекордсмен по количеству дешевых столовых, где даже мой капризный желудок чувствует себя вольготно и счастливо. Только не берите там жареную рыбу.
***
Петроградка. Я впервые забрался в это район и был почти убит красотой и разнообразием зданий. Даже ночью, в дождь там можно идти и выть от восторга. Я не дошел до Бармалеевой улицы, которая должна была появиться в недописанной повести про писателя, которому не сиделось дома. Но разве в мире и в моей жизни наступил вечер?
***
Петропавловская крепость. Неисчерпаемая, как атом. Для просто погулять. Внутри и снаружи. Увидеть город и Неву не так, как видел до этого. Услышать тишину и почувствовать спокойствие. И еще запах воды и мокрых листьев. По церквям и казематам ходить не обязательно. Главное – не обращать внимания на китайских туристов с фотоаппаратами.
***
Михайловский дворец, он же Русский Музей Императора Александра III. Даже если убрать оттуда все картины, то там все равно замечательно. Император Павел, Великий князь Михаил, Александр Первый. Русский Музей – это уже при Николае Втором. Как будто все это вчера было! Это город такой. Переплетенные три века.
***
Вы гуляли по Дворцовой набережной ночью?
А я гулял. И еще буду гулять, пока носят ноги. Дождь, снег, мороз – это неважно. Когда снег, то еще красивее. Черная Нева, белый снег на парапетах и желтые огни на мостах. В это раз повезло – не было ветра. Ночная Нева была зеркальной, мосты и здания на другой стороне реки удваивались.
А днем постоянные открытия. Китайский садик, памятник Ахматовой около старой гимназии, отремонтированный дом-красавец, стая голубей на проводах, забавные объявления, уютный бар на Каменноостровском, кофейня-библиотека, вкусный, почти домашний, грузинский ресторан на Гагаринской, где только один занятый столик, и он занят тобой.
2016, весна
Кисловодск
Почти свобода
Миннеаполис. Неотвратимо приближалась пятница, а с ней трехнедельный отпуск. Чемодан наполовину собран, подарки куплены, завтра сдача последнего проекта.
И сразу появится свободное время. Это то, чего я всегда опасался. Помните, какая пустота после экзаменов? Вроде ждешь каникул – составлен список книг для чтения, на картах нанесены пунктиры, постирана штормовка, начищен котелок, куплены крупы и сахар. А выйдешь на улицу, сунешь зачетку в портфель, посмотришь вокруг – все что-то не так.
– Ну что, отметим? Жуткая сессия была.
– В ресторан?
– Лучше в магазин.
– Это обязательно.
Надо забыть комплексные числа, фазовые переходы и ленинское определение государства. Пока все это помнишь, ты еще в прошлом. Будущее туманно, планы зыбки, нет внутренней силы. Наутро прошлое уходит туда, где ему положено быть. Во мглу, где не всё доделано, не всё понято, не всё сделано правильно. Ладно, пусть будет так. Все учебники не прочитаешь, всех девушек не осчастливишь, всем людям не понравишься. И тут ты понимаешь, что пока не готов к новой жизни. К жизни, когда только ты принимаешь решения, сам планируешь время, сам за всё отвечаешь. Нет кураторов, не консультаций преподавателей, нет методичек, где почти по часам расписана твоя жизнь.
– Ух, сколько времени я потеряю для физики! Жалко!
Рука тянется к книге по общей теории относительности.
– Толстая какая! А ну тебя!
А вот карта Грузии – это сейчас важнее. Вот до этой деревни доезжаем на машине, потом пешком через перевал, тут начинаем собирать катамараны… Кстати, надо срочно купить резиновые подушки для спасжилета.
Это уже конкретное дело! Ты встаешь с кровати и начинаешь новую жизнь. Это конкретно, это правильно. А творческие планы на каникулы или отпуск – это неправильно. Вдохновение с идеями по заказу не приходят. Пусть пока сидят в подсознании. Если что, сами о себе напомнят. Тогда можно достать авторучку и записную книжку. Да, надо не забыть все это положить в карман. А то вдруг подсознание с совестью проснутся, а ты вместо авторучки с веслом или стаканом.
Летят утюги перед отпуском
Никогда еще не уезжал в отпуск с такой чистой совестью. Я о работе. О том, что вне работы – умолчу. Проекты закончены, результаты умопомрачительные, горизонты сияющие. Если отдел сократят, то буду уходить с гордо поднятой головой и со злорадным чувством, что всё по плечу, если с дивана слезу. Я так разогнался, что успел собрать книгу рассказов. Хотел еще что-нибудь закончить, но не придумал, что именно.
– Это ты зря сделал, – сказал друг-физик. – Вот ты хвастаешься, что все закончил, а Всемирный Разум послушает и решит, что тебе на земле больше делать нечего.
– А сияющие горизонты, планы до конца столетия?
– Не смеши ВР планами. Тебе два раза через океан лететь. У тебя еще сутки до самолета – советую начать новую повесть и оборвать ее на самом интересном месте. Пусть ВР прочитает и захочет узнать продолжение.
– Рассказ не пойдет?
– Рассказ – это несерьезно. Рассказ каждый может написать. Все поголовно грамотны, у всех компьютеры, копипастить все умеют. Берется Стивен Книг, заменяются имена собственные, существительные, глаголы, и рассказ готов.
– Сюжет для повести не подскажешь? Или хотя бы первую фразу.
– В небе летел утюг.
– Круто, но «в небе» лишнее. Где утюг еще может летать?
– В комнате, например.
– И то верно. Идея хорошая. А куда он летел?
– А кто у нас писатель? Вот сиди и думай.
Сидел и думал. А утюги всё летели, летели…
Герой нашего времени
Почему санаторий? Потому, что все другое уже испытал. Отели, съемные квартиры, палатки, жесткие скамьи на вокзалах. А вот так, чтобы отдельный номер, трехразовое питание, врачи, процедуры и интернет в телефоне – такого еще не было.
– От чего собираешься лечиться? – спросили меня.
Я растерялся. Явных болячек не было, но преследовало чувство, что они скоро появятся.
– Учти, что хороший врач всегда найдет болезнь, чтобы полечить, а упорное лечение приводит к развитию этой болезни, – предупредили меня.
Я кивнул и решил ни от чего не лечиться. Тем более, что мой выбор пал на санаторий в Кисловодске. Это лермонтовские места, а проблема «героя нашего времени» меня занимала еще со школы. Тогда я был уверен, что герои должны критически смотреть на мир, ходить под дождем с романтично поднятым воротником, помалкивать, выглядеть таинственно, вызывая интерес противоположного пола. Потом учитель литературы объяснил, что такие герои – это «лишние люди», а успех у женщин мало что значит в бурном течении жизни.
Тогда мой герой опустил воротник, начал улыбаться, перестал интересоваться женщинами, взял ледоруб и отправился в горы. В горах было красиво и романтично. Особенно, когда герой смотрел на них снизу, слушая песни Высоцкого. К сожалению, такие герои не пользовались успехом. «Каждый сходит с ума по-своему», – это было самой мягкой оценкой таких подвигов. Но горы и горные реки – наркотик. Это особенно ощущалось, когда собиралась компания героев для обсуждения новых приключений.
«Это позерство и ненужный риск», – решил герой, когда у него родилась дочка. Надо вкалывать и приносить пользу. А если связался с наукой, то хорошо бы сделать парочку открытий, чтобы все поняли, какой ты молодец. Потом уровень героя снизился еще больше. «Если ты кому-то нужен, то почти герой», – такая мысль возникла совсем недавно. Главное, чтобы не молчал телефон и не был пуст почтовый ящик.
С такими мыслями я сел в купе поезда Москва-Кисловодск, еще не зная, что в результате этой поездки проблема «героя нашего времени» для меня будет решена окончательно.
– Телевизор не работает, – предупредил проводник. – Сеть работает, а монитор сломался. Чаю хотите?
Чаю я не хотел. Хотел, чтобы не дуло из кондиционера. Проводник вздохнул:
– А другим жарко. Вы тут покрутите, может потеплеет.
Я покрутил. Не потеплело. Помогло скомканное полотенце, вставшее на пути ледяного потока. С монитором тоже проблем не было. Его заменил планшет, который сразу поймал сеть. Жизнь стала налаживаться.
Вскоре я понял, что столкнулся с мелочами, на которые не стоит обращать внимания. Об этом говорил плакат, висящий в сверкающем туалете: «Соблюдайте чистоту. Что может быть хуже неработающего туалета в вагоне?»
В самом деле, что может быть хуже?
Часа через два ко мне подселили попутчика – крепкого мужчину в спортивном костюме. Седина раскрасила остаток его волос, но это не мешало ему выглядеть бодро. Мужчина поздоровался и поправил на столике пульт от телевизора, чтобы он лежал параллельно краю.
