скачать книгу бесплатно
Российские этюды – 2
Владимир Дараган
Москва, Питер, Кисловодск, Пятигорск, Железноводск, Ессентуки, Псков, Печоры, Изборск, Пушкинские Горы, Тарту, Сестрорецк, Комарово. Репино, Зеленогорск, Углич, Кострома, Ярославль, Тутаев, Калязин, Плес, Калуга, Тула, Ясные Поляны, Рязань, Константиново, Пушкино, Таганрог, Ростов-на-Дону. Это не путеводитель. Книга о том, что автор почувствовал и подумал в этих городах.
Российские этюды – 2
Владимир Дараган
© Владимир Дараган, 2023
ISBN 978-5-4498-2890-3 (т. 2)
ISBN 978-5-4498-2891-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
2015, осень
В Москве
Самолет Париж-Москва
Париж красив и интересен, но Москва красивее и интереснее.
Это была первая почти философская мысль, пришедшая в голову, когда в самолете стали разносить обед. Друзья, живущие в Америке, говорили, что не хотят летать в Москву. Ведь она стала другой: исчезли старые пятиэтажки, где все друг друга знали, исчезли скамейки, на которых они читали стихи девушкам, спилили тополя, которые в июне застилали тротуары белым пухом…
– И хорошо, что этого больше нет, – говорил я. – Зато вокруг красота и удобства.
– Мы Европу еще не объездили, где еще больше красоты и удобства.
Я не спорил. Аргументы были, но зачем кого-то переубеждать? Кто знает, что стоит за чужими словами? Ты думаешь, что они о Москве, а оказывается, у кого-то просто живот болит или работа срочная.
Вторая философская мысль была о зависти. Вдруг осознал, что завидую.
Завидую энергичным, кто может говорить о Всемирном разуме и тайных кодах «Мастера и Маргариты» даже после шестого самолета.
Завидую памятливым, кто запоминает цены, а потом дает дельные советы юным путешественникам. Я освоил покупку билетов в парижском метро, но сейчас только помню, что надо крутить какой-то цилиндр.
Завидую тем, кто может без проблем питаться в Мак-Дональдсах или вообще ничего не есть для экономии и легкости духа.
Завидую тем, кто может легко засыпать в незнакомой кровати, головой в любую сторону света.
Завидую выносливым, кто может выпить бутылку вина, запить ее коньяком, а на следующий день глубокомысленно рассматривать «Купание красного коня» Петрова-Водкина.
Я даже хотел записать эти «зависти», но решил лучше подумать о вреде путешествий. Главный вред – в странствиях наблюдается полное отсутствие великих мыслей о судьбах человечества и Вселенной. Мозг вообще не работает. Глупеешь с каждым днем. Если ты один, то лексикон сужается до «как пройти в библиотеку» и «сколько стоит». Перестаешь даже понимать, какой сейчас час. Спасает телефон, услужливо подсказывающий, что в Москве полночь, в Париже десять вечера, а в Миннеаполисе три часа дня. Одному вообще сложно. Общение минимальное. Через неделю можешь говорить только, что погоды стоят ужасные и овес нынче дорог. Через две недели и это с трудом. Эмоции? Представьте, что вы всю ночь разгружали вагон с углем, а утром решили признаться кому-то в любви. Это я о любование красотами новых городов.
А что в плюсе?
Ты идешь по набережной Сены, под солнцем светится Лувр, в голубую воду падают желтые листья тополей. Это можно увидеть и в компьютере, включив Google Street View. Но вот впереди молодая русская пара: она парализована, сидит в коляске и хохочет над рассказом мужчины. Ты запоминаешь это на всю жизнь. В Street View ты этого не увидишь.
Люксембургский сад. Она сидит на скамейке и читает книгу, делая пометки карандашом. В саду она не для того, чтобы на нее обратили внимание мужчины. Она в самом деле читает книгу и наслаждается теплым вечером.
Вечер, дождь, мужчина смотрит на машину, в которой уезжает женщина. Google размажет лицо этого мужчины, и ты никогда не узнаешь, что ему сейчас плохо.
Ты усталый выходишь из дома, где жил Бальзак. Вроде мало что увидел, но теперь любая строчка, написанная писателем, приобретает новое измерение.
Если ты не стоял в очереди к банкомату или в кассу «Ашана», то слова «банкомат» и «Ашан» – просто черные буквы на белом фоне. Слово «Кальвадос» звучит романтично, пока ты его не выпил и не убедился, что это обычная яблочная самогонка. Можно взять фломастер и нарисовать черный квадрат на белой бумаге, но это совсем не то, если рассматривать розовые трещины на картине Малевича под подозрительным взором смотрительницы зала.
Чужой город. Прилетаешь, тебя никто не встречает, и вдруг понимаешь, что ты здесь никому не нужен. Твой приезд и отъезд пройдут незамеченными. Это плохо? Наверное, да. Так может не стоит тратить деньги, время, здоровье и эмоции для эфемерного дополнительного измерения, которое может появиться после путешествий? Ответа я не знаю. Но знаю, что помню каждый день таких поездок, а обычные дни сливаются в серый поток, разбиваемый только звонками телефона, голосом любимой или неожиданно выпавшим снегом.
Ладно, хватит философии. Самолет уже стучит колесами по полосе, меня встречает любимый город.
Собрание жильцов
Пограничница хмуро шлепнула печать в российский паспорт. В последние годы на границе перестали улыбаться. По крайней мере, мне.
– А чё тебе улыбаться, – сказал внутренний голос. – Ты на себя в зеркало посмотри!
Из Шереметьева я ехал по новой, пока бесплатной трассе. В светлое сухое время трасса была великолепной. Ни в Европе, ни в Америке я по таким не ездил.
– Знай наших! – сказал шофер.
– Знаю, – сказал я, вспомнив дороги во Владимирской области. Потом решил не вспоминать и просто радоваться новой трассе.
Двор около моего дома не изменился. Все было чисто, аккуратно, детская площадка радовала глаз. «Отель на час», расположившийся на первом этаже, тоже радовал глаз красивым входом с колоннами и чистыми окнами с плотными занавесками.
– Голубцы в кастрюле, водка в холодильнике, повестка на собрание собственников квартир на столе, – сказала Диана, жившая в моей квартире.
– А на собрание обязательно?
– И не думай отвиливать. Все собственники туда ходят.
– А ничего, что я из Парижа?
– Эка невидаль. Побреешься и сойдешь за своего.
В местной библиотеке собралось десять жильцов. Одиннадцатой пришла энергичная женщина, попросившая меня подвинуться – она хочет сесть с краю.
– Почему? – зачем-то спросил я.
– Я не жилец, – пояснила она.
В ее глазах что-то сверкнуло, и я на всякий случай пересел в другой ряд. Собрание вела стройная блондинка, уверенно владевшая терминологией. Правление, бюллетени, протоколы, голосование, счетная комиссия – я сидел и наслаждался воспоминаниями о комсомольской юности.
– Вопросы есть? – спросила блондинка.
– Есть! – сказал юноша с тонким занудным голосом.
– Все вопросы в частном порядке, – сказала блондинка. – Обменяемся телефонами, будем созваниваться.
При этом она вопросительно посмотрела на хмурого мужчину, стоявшего рядом и кивавшего на каждое ее предложение. Он кивнул и на этот раз, но после небольшой паузы.
– А почему у нас на первом этаже публичный дом? – спросила бойкая старушка.
– Вы бы хотели, чтобы он был на втором этаже? – уточнил вопрос юноша с тонким голосом.
– «Отель на час» – это не публичный дом, – пояснила блондинка.
– А что это? – не унималась старушка.
– Место для досуга, – сказал юноша. – Не на детской же площадке досугом заниматься.
– На детской площадке заборчик плохо покрашен!
– Это вопрос к городу, – сказала блондинка. – К публичному дому это отношения не имеет.
– Раньше там молоко продавали, – мечтательно вздохнул кто-то.
– Вы еще про тараканов вспомните!
– У меня тараканов не было!
Собрание зашумело:
– Давайте ближе к делу! Как насчет взносов на капремонт?
– Это вопрос сложный, – объяснила блондинка.
Стоящий рядом с ней мужчина кивнул два раза и чуть не потерял очки.
– Тогда давайте выбирать правление, – предложил юноша.
– У нас нет кворума, – вздохнула блондинка. – Голосование будет заочным.
– Это как? – спросила старушка.
– Будем обходить квартиры.
– А у меня есть две кандидатки в начальницы, – сказала старушка.
– Мы с вами обязательно свяжемся, – ответила блондинка и собрание окончилось.
Жильцы и нежильцы застучали стульями.
– Зачем собирались-то? – спросил я миловидную соседку.
– А вы в каком подъезде живете? – ответила она вопросом на вопрос.
– Не помню, – на всякий случай сказал я.
Соседка отвернулась и исчезла.
Из московского блокнота
Сижу на кухне, смотрю в окно. Там знакомый пейзаж: «Рабочий и колхозница», гостиница «Космос», станция монорельса, павильоны ВДНХ. Вот новое: спицы колеса обозрения стали светиться всеми цветами радуги. Теперь за окном вечный праздник. Скоро колесо демонтируют, но я еще об этом не знаю.
А за стенкой храпит сосед.
***
Если честно, то в последние годы в любимой Москве я стал чувствовать себя неуютно. Тянет только к людям, которые помнят и любят меня. И дело не в том, что Москва огромная и шумная, а…
– Ты просто никому не нужен, – сказал внутренний голос. – Раньше в записной книжке у тебя были сотни телефонов, и все были рады твоему звонку. А теперь осталось десять человек, которые тебе помнят и даже ждут, а все проблемы ты будешь решать в общем порядке.
– Нет у меня проблем, – сопротивлялся я.
– Ну-ну, – усмехнулся внутренний голос. – Дай Бог тебе здоровья и гладкой дороги.
Через минуту я обнаружил, что у меня сломался фотоаппарат.
– Типун тебе на язык, – сказал внутренний голос.
***
Я вышел из дома.
Москва хорошеет и хорошеет. Машин стало меньше, водители еще вежливее, трамваи ходят чаще и тише, вместо разбитого асфальта появилась красивая плитка, на которой можно было играть в шахматы, шашки и даже в «чапаева».
– За безбилетный проезд штраф 1000 рублей, – сообщил приятный голос в трамвае.
Так было и раньше.
– Стабильность! – обрадовался я.
***
Купив продукты, я удивился увесистому четырехзначному числу в чеке.
– Раздели на 65, – посоветовал внутренний голос.
Разделив, я удивился еще больше.
– Жрать надо меньше! – сказал внутренний голос.
***
У метро появились лотки, где продают, варежки, платки и никому не нужные побрякушки. Вроде, это незаконно, но в Москве не надо ничему удивляться. Посреди людского потока, как и годы тому назад, стояла женщина с плакатом на груди: «Меха на ВДНХ». На одном из павильончиков я прочел: «Coffee and the City».
– Вроде еще Лужков запретил названия на английском, – напрягся я.
