Элитное общество: Кукольный домик

– И я скучала, – Лайза тихо вздохнула.

В этот момент Оливия, чье присутствие сейчас давило на Лайзу, поднялась. Ее телефон зазвонил, и, извиняясь, она направилась к окну. Ее силуэт казался монументальным на фоне мягко падающего снега.

Джини, мгновенно заметив ее отдаление, развернулась к Лайзе и, схватив ее за руку, прошептала:

– Ты получала сообщения? – ее голос был дрожащим, словно от нервов.

– Последнее сообщение было два месяца назад, – тихо ответила она, не зная, что ожидать.

– У меня то же самое, – пробормотала Джини.

– Думаешь, стоит ожидать чего-то плохого? – Лайза заметно напряглась, ее глаза блуждали по холлу.

– Куда уж хуже? – Джини ответила саркастично, но ее лицо оставалось напряженным. Внезапно она заметила фигуру Джорджа Харингтона у входа.

Он стоял у главных дверей, высокий и слегка растрепанный, но все еще пытавшийся держаться. На нем был серый свитер от Burberry, слегка небрежно заправленный в брюки, которые явно нуждались в глажке. Его волосы были взъерошены, а под глазами виднелись темные круги. За ним следовала его мать, грациозная и элегантная в пальто от Prada.

Джордж пересек мраморный зал суда. Помахав рукой Лайзе и Джини, он подошел к ним.

– Привет, – сказал он, стараясь казаться спокойным.

– Привет, – ответили Лайза и Джини, но их голоса звучали натянуто.

Все трое осмотрели друг друга, каждый из них выглядел истощенным, измотанным бесконечным вниманием прессы и напряженным ожиданием того, что грядет.

Стук каблуков эхом отразился от стен зала, нарушив неловкую тишину. Все головы повернулись в сторону приближающейся Инди Гранд, чьи шаги звучали почти агрессивно. Она выглядела эффектно: короткая черная шуба из песца, струящаяся шелковая блузка с глубоким вырезом, идеально сидящие темные шорты и сапоги от Saint Laurent. Макияж был безупречным – ярко подчеркнутые глаза и губы цвета спелой вишни.

Позади шел Исак Брайс, высокий и атлетичный, в кожаной куртке Balenciaga и массивных ботинках. Его светлые волосы, будто небрежно взъерошенные, и легкая щетина добавляли образу опасного шарма. Однако для друзей присутствие Исака стало красной тряпкой. Он напоминал о худших временах Инди.

– Она снова с ним, – прошипела Лайза, скрестив руки на груди. Ее взгляд не отрывался от Исака.

– И что нам теперь думать? – добавила Джини, чуть наклонившись к Лайзе.

– Думаю она опять на этом… – ее шепот был тихим, но полным раздражения.

Джордж молчал, пристально наблюдая за Инди. Он пытался считать правду с ее лица, но зрачки девушки метались из стороны в сторону, будто она не могла сосредоточиться. Что-то в ее поведении казалось неестественным: она двигалась слишком резко, слишком нервно.

– Привет, ребята! – Инди улыбнулась.

– Привет, – коротко отозвалась Джини, не спуская глаз с Исака, который встал чуть позади.

Инди бросила на него быстрый взгляд.

– Мы с Исаком снова вместе, – произнесла она.

Джордж слегка прищурился, продолжая изучать Инди.

В этот момент появилась Линда Кристал, ее присутствие было почти кинематографичным – на ее плечах небрежно свисала роскошная серебристая норковая шуба, переливавшаяся в холодном свете люстр, подчеркивая ее безупречный вкус. Под шубой был приталенный шелковый топ в оттенке шампанского, едва заметно выглядывающий из-под густого меха.

Ее длинные ноги казались еще бесконечнее в зауженных брюках от Tom Ford, идеально облегающих фигуру. Тонкая золотая цепочка на талии выглядывала из-под пояса. Высокие лаковые ботильоны на шпильке отстукивали ритм по мраморному полу.

Рыжие волосы были уложены в мягкие, идеально прорисованные волны, ниспадающие на плечи, а оттенок блеска на губах ловил свет хрустальных люстр, создавая эффект влажного сияния.

– Всем привет, – ее голос звучал спокойно.

– Привет, – Все ответили почти одновременно.

– Эти репортеры у входа – просто катастрофа, – Линда нахмурилась, снимая шубу и бросая ее на скамейку.

– Стервятники, – Лайза закатила глаза, пытаясь скрыть раздражение.

– Не то слово, – поддержала Инди, кивая в сторону Линды. Затем она резко повернулась к Исаку: – Принеси мне кофе.

Его бровь едва заметно дрогнула, но он промолчал, развернулся и ушел в сторону кофейного автомата.

Тишина повисла, но Линда не могла долго ее терпеть. Она подошла ближе к Инди, сложила руки на груди и пристально посмотрела на нее.

– Ты снова на наркотиках? – спросила она.

Вопрос заставил всех замереть. Никто не мог так напрямую спросить об этом, кроме, конечно же, Линды. Она всегда была прямолинейна в таких неудобных вопросах.

Инди на миг побледнела, ее рука машинально потянулась к волосам.

– Ну… – она нервно хихикнула, пытаясь придать себе видимость уверенности. – Иногда курю травку. Это же не страшно, да?

Линда приподняла бровь, ее взгляд стал еще более колючим.

– Ты уверена? Потому что ты выглядишь так, будто дело не только в травке.

Инди резко выдохнула.

– Может, вам лучше следить за собой, а не за мной? – бросила она, и ее голос зазвенел от раздражения.

Друзья переглянулись. Лайза закатила глаза, а Джини лишь молча обернулась, глядя в сторону Исака, возвращающегося с двумя стаканчиками кофе.

– Вот твой кофе, – сказал он, протягивая стакан Инди, но никто не мог игнорировать неловкую атмосферу, повисшую между ними.

– Скоро начнется слушание, – спокойно произнесла Лайза, глядя на Джини, сделав вид, что они ничего не слышали.

– Боитесь? – внезапно спросил Джордж.

– Я выпила успокоительное, – с легкой улыбкой призналась Линда, поправляя свои ярко-рыжие волосы. – У Лорен в аптечке этого добра полно.

– Лорен? – переспросила Джини, удивленно подняв бровь. – Это же твой агент?

– Да, я сейчас живу у нее в Бруклине, – кивнула Линда, пытаясь сохранять уверенность в своем голосе.

– Не слишком сладко, наверное, – вставила Лайза, положив руку Линде на плечо с легким оттенком сочувствия.

– Ну, я же не на улице, – усмехнулась Линда.

Их разговор прервался. Перед ними появилась женщина в лаконичном сером жакете от Alexander McQueen, ее образ был слишком строгим, в сравнении с миловидной внешностью.

– Пожалуйста, пройдите в зал для слушаний. Суд начнется через несколько минут, – голос девушки был беспристрастен, как и вся ее осанка.

Друзья обменялись тревожными взглядами. Вздохнув, они двинулись вслед за ней, чувствуя, как с каждым шагом на них наваливается все большее напряжение. Коридоры суда, с его высокими колоннами и гулкими шагами, напоминали лабиринт, из которого невозможно выбраться. Стены давили, как и весь этот день, наполненный ожиданием приговора.

Когда они вошли в зал для слушаний, их встретил огромный, строгий интерьер. Длинные деревянные скамьи, массивные столы для адвокатов и прокуроров, а над всем этим – кафедра судьи, возвышавшаяся как символ неизбежности. Атмосфера здесь была гнетущей.

Скамьи для зрителей практически полностью заняты – на задних рядах расположились журналисты, старательно фиксирующие каждое движение участников процесса в свои блокноты. Камеры с большим объективом уже снимали происходящее, а яркие вспышки света ослепляли. Объективы были нацелены на стол для обвиняемых, за которым в центре внимания находилась Кэтрин Фирс.

– Никогда не думала, что однажды окажусь здесь, – пробормотала Вирджиния, ее голос утонул в гуле публики.

– Никто не думал, – отозвался Джордж, его взгляд скользил по рядам, пока не остановился на фигуре Кэтрин.

Кэтрин Фирс сидела возле стола для обвиняемых. Когда-то эффектная блондинка, она теперь выглядела изможденной. Золотой блонд ее волос превратился в спутанные и грязно-желтые пряди. На ней был оранжевый тюремный комбинезон, а руки, закованные в наручники, лежали перед ней на столе. Ее лицо, бледное и осунувшееся, сохраняло болезненную ухмылку.

– Стерва, – прошипела Лайза, сжимая кулаки. Ее лицо исказила гримаса отвращения, но внутри все дрожало от страха. Она боялась, что и она окажется в таком же положении.

Кэтрин встретила взгляд Лайзы и замерла на мгновение. Ее небольшая уверенность улетучилась, и она вновь опустила глаза.

– Ее уже осудили? – шепотом спросила Джини, наклоняясь к Джорджу.

– Нет, это предварительные слушания. Сейчас допросят ее и заслушают обвинение, – спокойно пояснил Джордж. – А потом допрос дойдет и до нас

– Тишина в зале! Суд идет! – объявил судебный пристав.

Дверь открылась, и в зал вошел судья. Джулиан Харт, мужчина лет пятидесяти, в строгой черной мантии, шел к своему месту уверенным шагом. Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, а на носу сидели тонкие очки в золотой оправе. Он выглядел авторитетно, а его взгляд, когда он оглядел зал, заставил всех присутствующих напрячься.

– Всем встать! – голос пристава был твердым.

Присутствующие поднялись, включая репортеров на задних рядах. Судья слегка кивнул, позволяя сесть, и открыл дело перед собой.

– Доброе утро, – начал он сдержанно. – Сегодня мы рассматриваем дело номер 1546/2022. Двойное убийство в университете «Хиллкрест».

Прокурор, невысокий мужчина с аккуратно уложенными темными волосами и четкими, выразительными скулами, поднялся со своего места, излучая непоколебимую уверенность. На нем был идеально сидящий костюм глубокого угольно-черного оттенка. Белоснежная сорочка и узкий галстук были подобраны безупречно, а начищенные до блеска оксфорды отражали свет настенных ламп.

Его движения были точными и сдержанными, словно каждое действие проходило через тщательно проработанный фильтр самоконтроля. Когда он приблизился, тонкие пальцы слегка поправили манжету пиджака, а затем он сделал короткий жест рукой, указывая на приставов.

Кэтрин Фирс подвели к микрофону в центре зала, усадив ее на низкий стул. Наручники на ее запястьях тихо звякнули, металлический звон отдавался в тишине зала. Она не поднимала головы, словно надеясь, что если не встретится взглядом ни с прокурором, ни с публикой, то все происходящее окажется просто дурным сном.

Вспышки камер сверкали одна за другой, фиксируя каждый ее вздох, каждую деталь ее изможденного лица.

– Мисс Фирс, – прокурор наклонился ближе, его глаза сузились, словно сканируя Кэтрин насквозь. – Вы обвиняетесь в убийствах Пасифики Шерон и Донателлы Гилсон.

Кэтрин подняла голову, усаженная перед микрофоном..

– Да… – ее голос звучал едва слышно. – Я убила их, – добавила она неожиданно. Ее слова, прозвучавшие так резко, заставили всех замереть.

По залу прокатился гул – ахи, сдавленные вскрики, щелчки затворов камер, фиксирующих каждую долю секунды шокирующего момента. Репортеры ринулись записывать ее признание. Судья раздраженно постучал молотком, призывая к порядку, но даже это едва ли могло остановить хаос в зале.

– Продолжайте, – приказал он.

Кэтрин нервно сглотнула.

– Я убила их, – произнесла она громче, глядя прямо в камеры. – Только я.

Слова Кэтрин звучали, как удар по всем присутствующим. Лайза смотрела на нее, не веря своим ушам. Что она говорит?

Джини, сидевшая чуть дальше, повернулась к Лайзе, ее губы шевелились, но звука не было. Они обе были в шоке. Что происходит?

– Я подставила всех остальных обвиняемых, – продолжала Кэтрин. – Я специально оставляла улики, которые указывали на них. Искусно подделывала почерк, создавала алиби для себя и ломала их планы. Писала анонимные сообщения, заставляя их испытывать паранойю. Они следовали моим указаниям не из простой боязни, а потому что были уверены, что за ними кто-то наблюдает.

Лайза чувствовала, как ее сердце колотится. Признание Кэтрин звучало абсурдно.

Инди сидела неподвижно, ее глаза не отрывались от Кэтрин. Она выдохнула, как будто ожидала этого момента с самого начала.

Судья слегка нахмурился, постукивая молотком:

– И вы утверждаете, что все остальные обвиняемые не виновны? Что это была лично ваша инициатива?

– Да, – Кэтрин едва слышно кивнула, ее руки сжимали оранжевый комбинезон. – Это была моя игра. Я манипулировала ими. Они никогда ни в чем не были виноваты.

Мир для Лайзы остановился. Ее разум был полон вопросов. Почему Кэтрин взяла на себя всю вину? Лайза обвела взглядом своих друзей: Джордж нахмурил брови, Линда нервно заправляла выбившуюся прядь за ухо, а Джини выглядела, словно ее ударили под дых. Что-то здесь было неправильно.

Прокурор, не отводя глаз от Кэтрин, задал новый вопрос:

– Вы утверждаете, что убили их обеих. Как это произошло?

Кэтрин чувствовала, как внимание всего зала притягивается к ней. Это было ей приятно – быть в центре. Она не могла не подглядывать в объективы, стараясь предугадать, хорошо ли она выглядит на телеэкране.

– Донателлу я убила первой, – спокойно ответила она. – Мы встретились в заброшенном спортзале, чтобы обсудить мой отъезд в Канаду. Мы сильно поссорились, я потеряла контроль и… ударила ее. Это был несчастный случай. Позже я спрятала ее тело в подвале того спортзала.

– А как и почему вы убили Пасифику Шерон? – прозвучал его вопрос, который был настойчивым и холодным.

Кэтрин сжала кулаки, глаза опустились.

– Она узнала слишком много. Я испугалась, что она расскажет все. Я… я задушила ее.

Тот момент, когда Лайза почувствовала холод. Сердце покатилось в пятки. Все это – ложь, произнесенная с такой уверенностью, что их могли воспринять как истину.

Судья слегка наклонился вперед, его глаза неотрывно следили за Кэтрин.

– Мисс Фирс, – его голос был строгим, – вы понимаете, что ваше признание может повлиять на судьбу других обвиняемых? Почему вы это делаете?

Кэтрин подняла глаза.

– Я не могу больше жить с этим. Мне надоело играть в эту игру, – ее голос сорвался, но она продолжала, будто она сама не понимала, что происходит. – Я устала.

– Мисс Фирс, – судья продолжил, его спокойный голос не отпускал ее, – Вы утверждаете, что действовали в одиночку, но почему вы решили подставить остальных обвиняемых?

Кэтрин замялась. Ее лицо стало напряженным, она тихо прошептала:

– Месть.

Зал мгновенно погрузился в тишину, когда это слово пронзило воздух.

Прокурор, понимая, что Кэтрин скрывает что-то более серьезное, шагнул вперед.

– Месть за что?

– Они все ее обижали. Донателлу… ее сделали объектом насмешек. – сказала Кэтрин.

Судья нахмурился.

– Объясните.

– Это началось задолго до того, как я пришла в «Хиллкрест». Донателла была одна… все смеялись над ней. Она никому не была нужна. Я решила заставить их почувствовать то, что чувствовала она, и было проще все свалить на них, ведь они были ее врагами номер один.

– В связи с серьезностью показаний и необходимостью детального анализа обстоятельств, я объявляю перерыв на два часа. – голос судьи звучал решительно, но с оттенком усталости.

Люди начали вставать, громко шаркая по полу, собирая свои вещи. Разговоры и шепоты, сдерживаемые до сих пор, теперь наполнили пространство.

***

После перерыва, когда все вновь заняли свои места в зале суда, напряжение стало почти осязаемым. В воздухе висел предвкушающий страх, смешанный с адреналином. Репортеры не сводили глаз с судьи, готовые в любую секунду вырваться наружу, чтобы первыми сообщить миру о приговоре. Лайза незаметно вытерла влажные ладони о подол своего платья.

Судья откашлялся, его взгляд медленно скользнул по подсудимым. Взяв в руки бумаги, он заговорил:

– Мы выслушали все показания. После долгого обсуждения суд вынес решение.

Зал замер. Кто-то сглотнул, кто-то сжал подлокотник кресла так, что побелели костяшки пальцев. Судья сделал паузу, играя на нервах присутствующих.

– Кэтрин Фирс признана виновной в убийстве обеих девушек. Что касается остальных обвиняемых… – он сделал еще один театральный перерыв, заставляя напряжение достичь предела, – они признаны невиновными.

Вспышки камер ослепили зал. Репортеры наперебой выкрикивали вопросы, но судья поднял руку, заставляя всех замолчать.

– Кэтрин Фирс действовала в одиночку, манипулируя ситуацией, пытаясь подставить остальных. Ее мотивом была личная месть, и попытка скрыть свою причастность к убийствам с помощью перекладывания ответственности на невиновных людей. Суд учел все доказательства и пришел к выводу, что преступления были совершены ею одной.

В этот момент поднялся адвокат Кэтрин, высокий мужчина в безупречном темно-синем костюме. Его уверенный голос прорезал напряженную тишину:

– Ваша честь, я не закончил свою речь, и вопрос о месте заключения моей подзащитной не решен. Я настаиваю на переводе мисс Фирс в психиатрическую лечебницу.

Кто-то из присутствующих громко фыркнул, но адвокат продолжил:

– Мы располагаем официальными заключениями психиатров, подтверждающими ее нестабильное состояние. Моей подзащитной требуется лечение, а не наказание.

С противоположной стороны резко поднялся прокурор. Сжав тонкую кожаную папку в руках, он бросил холодный взгляд на адвоката:

– Лечение? Вы серьезно? Кэтрин Фирс хладнокровно убила двух человек. А что насчет Трэвиса Дженсена? Мы так просто забудем это дело?

В зале поднялся ропот. Судья снова жестом призвал к тишине.

– Кэтрин Фирс, – его голос был тверд, – до окончательного вынесения приговора вы будете содержаться в следственном изоляторе.

По залу прокатился гул. Кэтрин не проронила ни слова. Ее худощавое тело, облаченное в оранжевый костюм, казалось неподвижным. Когда охранники подхватили ее под локти, она подняла голову и, проходя мимо Лайзы, произнесла тихо, но достаточно отчетливо:

– Мы еще увидимся.

Лайза осталась неподвижной, но внутри все сжалось. Это не была угроза – это было обещание.

Но ей не дали переварить этот момент. Как только Кэтрин увели, на ребят обрушился шквал вопросов. Репортеры, размахивая микрофонами, напирали с разных сторон:

Толпа начала теснить их, но в этот момент, сквозь людей, пробралась мать Лайзы. Она уверенно перехватила дочь за плечи и отвела ее в сторону. Ее кольца от Cartier сверкнули в свете вспышек.

– Все кончено, дорогая, – произнесла она, прижимая Лайзу к себе. – Ты невиновна.

Но Лайза не могла сказать того же. Она смотрела на закрывшуюся дверь, зная, что это не конец.

Глава 2

Вечеринка против закона

Лайза сидела на полу своей комнаты в одном из пентхаусов Верхнего Ист-Сайда, разглядывая пейзаж зимнего Нью-Йорка сквозь панорамные окна. Снег лениво падал на крыши, приглушая неоновый свет реклам, но ее мысли были слишком хаотичными, чтобы оценить эту красоту. До суда оставалось всего две недели. Она не общалась с друзьями уже полтора месяца, полностью исключив из жизни всех, кроме матери и детектива Хантера, ведущего дело в «Хиллкресте».

Что дальше? Будут ли они снова получать эти чертовы сообщения? Или анониму хватило смерти Пасифики? Мысли запутывались, не находя выхода. Лайза скользнула взглядом по полу и задержалась на бутылке Beluga, заботливо спрятанной под кроватью. На крайний случай. Случаи были разные – грустно, скучно, весело, просто захотелось. Так она оправдывала свой алкоголизм. На самом деле, алкоголь стал спасением после всего пережитого.

Ее взгляд остановился на портрете, висящем над кроватью – пастельные оттенки кожи, россыпь солнечных бликов на волосах, едва уловимый намек на полуулыбку. Это была она, Лайза, в исполнении Пасифики. Картина была подарком на ее семнадцатый день рождения. Тогда она думала, что у них будет бесконечное будущее.

27 сентября 2020 г.

Общежитие "Хиллкрест", Нью-Йорк.

Раннее утро. Лайза спала, закутавшись в кашемировое одеяло от Loro Piana, пока ее не разбудил громкий хлопок, а затем приглушенный спор.

– Я же говорила, что эти шарики лишние! – недовольно шипела Линда.

– Тише, разбудишь ее! – зашикала Джини.

– Она уже не спит, – хмыкнула Пасифика, и на ее лице расцвела легкая улыбка.

Лайза приподнялась, откидывая волосы назад, и увидела их – самых близких людей в ее жизни. Джордж стоял с тортом, на котором горели свечи в виде цифры "17", Линда держала пакет с подарком, а Джини игриво улыбалась, явно довольная собой. Но Пасифика… Она выделялась. В руках у нее был огромный холст, почти по пояс.

– С днем рождения! – раздалось в комнате, и радостный смех заполнил пространство.

Лайза тогда знала: она счастлива.

***

Теперь же одиночество буквально пожирало ее изнутри. Она не знала, получают ли остальные сообщения от анонима или это только ее миновала эта "честь". Возможно, она просто стала бесполезной для игры. Или, что хуже, ей готовили нечто особенное. Она не раз поднимала телефон, сверяясь с уведомлениями, готовая сломать этот обет молчания. Ей хотелось написать, узнать, что с ними, но запрет на сообщения был превыше всего.

Из мыслей Лайзу выдернул звук каблуков на паркетном полу. Она обернулась и увидела свою мать, Оливию, стоящую у зеркала. Та застегивала сережку из белого золота, идеально подходящую к ее лаконичному изумрудному платью от Ralph & Russo. Ее укладка снова была безупречной – гладкие, уложенные назад волосы, ни единого выбившегося волоска. Женщина улыбнулась своему отражению и провела пальцем по вырезу на спине.

– Я уезжаю в Беверли, – сообщила Оливия, встряхивая запястьем, где поблескивал Cartier Panthère. – Кажется, кто-то пробрался в нашу виллу.

Лайза замерла. Внутри нее сжалась пружина.

– В каком смысле? – она пыталась говорить спокойно, но внутри все переворачивалось. Она уже знала, кто бы мог это сделать – аноним.

– Сигнализация сработала ночью. Я сразу вызвала охрану, сейчас еду разбираться, – Оливия поправила браслет и перевела взгляд на дочь.

– Держи меня в курсе, – Лайза поднялась с пола, незаметно задвигая плед под кровать, скрывая бутылку.

Оливия прищурилась.

– Ты тут без глупостей, – она посмотрела на браслет с подсветкой на лодыжке дочери.

– Далеко не уйду, максимум – кухня. Это законно? – Лайза хихикнула, слегка покачивая ногой.

Оливия чмокнула ее в лоб, но перед уходом бросила взгляд на кровать.

– Могла не прятать, я уже видела эту бутылку.

Лайза почувствовала, как жар поднимается к щекам.

– Не злоупотребляй этим, – мать мягко похлопала ее по плечу и направилась к выходу. – Вернусь завтра вечером. Заскочу еще в отели в Калифорнии.

– Хорошо! – крикнула Лайза ей вслед.

Звук захлопнувшейся двери и едва уловимый звон лифта, увозящего мать вниз, оставили Лайзу наедине с тишиной просторных апартаментов. Она опустилась на кровать, уткнувшись лицом в подушки, но лежать без дела оказалось невыносимо.

Поднявшись, Лайза направилась на кухню, насыпала в хрустальный бокал льда, плеснула водки и вернулась к окну. Нью-Йорк под ней жил своей привычной жизнью – машины скользили по дорогам, пешеходы торопливо переходили улицы, витрины манили светом. Все двигались по заранее расписанным маршрутам, но ее собственный казался потерянным.

Щелчок лифта оборвал ее мысли. Лайза замерла. Мать? Вернулась за чем-то? В одно движение она спрятала бокал под кровать, следом закатила бутылку и, сжав губы, прислушалась к шагам в коридоре.

– Ма-ам? – крикнула она из комнаты.

Тишина.

Лайза нахмурилась, приподнялась и выглянула в коридор.

– Мам? Это ты?

Ответа не последовало. Она сглотнула, чувствуя, как напряжение сковывает позвоночник. Если аноним пробрался в виллу в Беверли-Хиллз, что мешает ему попасть в ее апартаменты? Здесь вход один – лифт. А он только что приехал на ее этаж.

Лайза взяла зонт с тяжелой ручкой, висевший у зеркала, и крепко сжала его. Она медленно двинулась по длинному коридору. Ковер от B&B Italia глушил шаги, но она чувствовала, как дрожь пробирает ее ноги.

Она была босиком – на ней было черное трикотажное платье Khaite, обтягивающее ее фигуру. Волосы свисали легкими волнами.

– Эй? – голос Лайзы раздался в пустоте. – Кто там?

Тишина. Никаких шагов, никакого ответа.

Тревога сковала ее горло. Ее пальцы сильнее сжали зонт.

Лайза сделала шаг ближе к углу коридора, когда…

– Сюрприз! – раздался визгливый голос Анжелы Стивенс.

Лайза резко отшатнулась, ударившись плечом о стену, но, увидев знакомое лицо, мгновенно расслабилась.

– Стерва! Ты меня напугала! – она громко рассмеялась, прикрывая грудь ладонью, словно пытаясь замедлить бешеное сердцебиение. – Фу-ух.

– Ой, извини-извини, – Анжела ухмыльнулась, без тени раскаяния. – Это ты стерва, молчишь, не пишешь, я тут волнуюсь!