Когда здоровые завидуют больным. Когда больные здоровые. Часть 2.

– Просьба ещё одна есть.

– Не тяни, холодно. – Солнце начало прятаться за тучами, ветер усиливался и кидал хлопья снега в лицо.

– Не мог бы так сделать, чтобы Бондарь и Бек подохли во время операции?

– Интрига?

– Да я умнее их вместе взятых, устал уже бегать под тупыми. Порядок тут наведу. Защиту организую. А этим двум хмырям только баб и водку подавай, да ещё поиздеваться над кем-нибудь. Бондарь вас и кинуть может, а Юльку себе забрать, после захвата. Только это между нами.

– Могила. А твои меня потом не положат за главаря то? – Мы вернулись к воротам.

– Да Бондарь многим уже надоел. После его смерти, я объявляю себя главой, а вас типа прогоняю из города. Если смерть Бондаря будет, типа случайной – то ещё проще. Если надумаете, приходите, завтра с утра по раньше, пока Бондарь не сильно пьян будет и ещё хоть что-то соображает. Ночью не суйтесь – охрана пристрелит и разговора не получится.

– Понял. Ладно, бывай. – Я пошел к машине. – И это, Ситник. В больнице в гараже стая волков прячется.

– Зачистим, – Ситник пошел в сторону магазина.

– Всё сам да сам, а тут ведь Во. – Пробормотал я и полез в салон УАЗа.

Глава11. Благослови меня, Господи, на эту трапезу и защити от греховного чревоугодия. Аминь

Глава11. Благослови меня, Господи, на эту трапезу и защити от греховного чревоугодия. Аминь

– Таня, про волков, как я понимаю, ты около магазина сказать не успела. – Таня согласно кивнула.

– Ладно, я сказал Ситнику, он пообещал зачистить. Вроде норм мужик.

– Этот норм мужик тебе нож в спину воткнет и не поморщится. – Пробормотал Виталя.

– И так, Юля, Таня – хоть тут – то, в церкви, вы раньше не отличились? – Юля покраснела, а Таня начала смотреть в сторону.

В общем – Татьяна как-то раз попробовала спереть ящик с пожертвованиями и спалилась, а Юля закосила под раскаявшуюся верующую, динамила с сексом во время вечерних молитв настоятеля и успешно таскала церковную казну, пока не попалась.

– А в целом, как священник – то?

– Да норм мужик, деньги и баб любит, выпить тоже. Бери с собой спирт и сразу договоришься.

–Ясно, тогда идем мы с Натальей. Виталя и остальные занимайте круговую оборону, надеюсь, бабка девчонок не заметила.

Выйдя из машины, подсказал Наталье взять ружье, сам вставил меч в ножны, Виталя подал бутылку с разведенным спиртом. Вечерело, солнце окончательно утонуло в тучах, ветер начал дуть постоянно. Бабка с ружьем и метлой, куда-то пропала. Церковь, небольшая по городским меркам, была построена из кирпича, за ней виднелись какие-то сарайки. Из пары труб на крышах сараек шел дым. Попахивало навозом.

Не успели мы пересечь двор, как дверь церкви распахнулась. На крыльцо вышел сам настоятель в церковном балахоне, высокий статный мужчина со светлой бородкой, лет 50ти, выше усов и бороды сияли голубые глаза, капюшон был сильно натянут на лоб и цвет волос не был виден. По краям от него держались два здоровенных монаха. Балахоны, видимо, самые большие какие нашли, плотно обтягивали их тела. Лысые головы блестели от пота. Лица, как у бандитов с большой дороги, имели невероятное сходство и, судя по всему, монахи были близнецами. У одного бельмо на глазу, у второго нет уха, квадратные, выпирающие вперед челюсти, взгляды исподлобья заставляли руку саму тянутся к мечу. У одного за поясом был пистолет, второй держал ружье дулом к низу.

– Приветствую вас, верующие! С чем пожаловали, люди добрые? – торжественно прогрохотал священник зычным голосом, ветер откинул его капюшон и взъерошил гриву золотых волос. – Колоритный священник оказался, такой и венчание по-королевски проведет и на бой благословит. Красивый, высокий, широкий в плечах, наверняка узкая талия, из-за балахона не видно. Длинная грива желтых волос, горящие голубые глаза, аккуратная светлая бородка. На некоторых иконах Иисус похуже выглядит.

Мы остановились, переглянулись, Наталья помотала головой, переговоры вести пришлось мне.

– Вечер добрый, батюшка! Беда у нас случилась! – Я поневоле перешёл на торжественный тон. – Друг – товарищ у нас погиб от лап зверей диких. Похоронить его с отпеванием вас попросить хотели! И вот, спирт принесли в дар и оплату трудов ваших праведных.

– Многие сейчас гибнут, это наказание Господне за грехи наши, жизнь не праведную. Вижу, вы не местные, где на ночь остаться, ещё не придумали?

– Да нет. – И действительно, вечерело, в больницу возвращаться опасно, да и бензина нет, драка возле магазина и беседа с Ситником задержала нас и спутала планы. А вопрос с ночевкой встал остро. В машине мы тупо замерзнем. Есть вариант с Юлькиным домом, но мы до него вряд ли доедем, бензина нет, а машину бросать очень не хочется.

– Так оставайтесь у нас, люди добрые. Разделите с нами ужин, перед ужином я раба божьего, – Батюшка вопросительно посмотрел на меня.

– Вячеслава.

– Раба божьего Вячеслава отпою, утром похороним, у нас ямы заготовлены, помянем, и дальше двинетесь. Сколько вас? – Священник посмотрел поверх нас на УАЗик.

– Пятеро, но двоих вы знаете с нехорошей стороны.

– Кто старое помянет, тому глаз вон! Да, Никитушка? – батюшка покосился на одноглазого монаха и ухмыльнулся. Монах с бельмом насупился и стал выглядеть ещё страшнее. – Озоровать не будут?

– Не будут. Отвечаю. Лично присмотрю и накажу, в случае чего.

– Ну, и, слава Богу. УАЗ во внутренний двор загоните. Под охраной там будет и не увидит никто. – Как-то странно проговорил священник последнюю фразу, как будто про себя. – Матвей, открой ворота, Никитушка, покажи дорогу.

Матвей ушел вглубь церкви, следом, закрыв за собой двери церкви, ушел батюшка. Никита вышел за ворота и молча пошел направо вдоль забора. Я попробовал вручить ему бутылку, но он махнул рукой в сторону машины. Езжайте за мной, типа. Потом разберемся. Мы с Натальей вернулись к своим, Наталья пересказала содержание беседы остальным. Я завел машину и проехал сквозь неприметные ворота во внутренний двор церквушки. Виталя с девчонками лихорадочно убирали с тела Славы всё, что было на него навалено. Матвей, придержал здорового пса и закрыл за нами ворота на засов. Виталя вышел из машины открыл задние двери УАЗа, двое монахов осторожно взяли тело Славы и занесли внутрь церкви, через заднюю дверь, облизываясь и вполголоса обсуждая какой был Слава худой и жилистый. Мы с Виталей переглянулись, Виталя пожал плечами. Мало ли, как люди с ума сходят.

Внутренний двор был окружен несколькими сарайками, в которых, судя по звукам, содержались куры, козы, раздалось мычание коровы, пара сараек была забита сеном, двое неказистых домиков, судя по трубам, отапливались печками и были переделаны в жилые помещения.

– Посмотри наверх. – Виталя, подошел и ткнул меня локтем, показал глазами на церковь. Спереди видно не было. У церкви явно был второй этаж, где, скорее всего, жил батюшка. Пара светящихся окон, труба выходила из стены, спереди её видно не было.

– Ну да, всё теплее чем, в сарае.

Появился батюшка, широко улыбнулся и жестом пригласил нас внутрь: – Добро пожаловать в обитель Бога, дети мои.

– Будь наготове, – Сказал я Витале, – сейчас Таня с Юлей выйдут.

Виталя отошел к машине и сделал вид, что возится с задними дверьми, на самом деле подтянул к себе два карабина и проверил заряды в них. Из машины вышла Наталья с трехлитровой банкой спирта, следом показались Таня и Юля с банками тушенки в руках.

Священник, увидев Таню, побелел: Тыы, – Прошипел он.

– И тыы, – теперь священник покраснел, уставившись на Юлю. – Какая земля то тесная, Господи. – Сквозь зубы пробормотал священник.

– Батюшка, всё нормально? – осторожно спросил я, разглядывая его лицо и мелко задрожавшие руки. – Проблем не будет? Виталя настороженно выглядывал из-за машины.

– Что было, то быльем поросло, – Выдохнул священник и снова лучезарно улыбнулся.

– А спирт куда? – Спросила Наталья.

– Внутрь – у нас там трапезная. – Нельзя в церкви кушать, конечно, но времена нынче такие.

Мы зашли в коридор – налево была дверь туалета, прямо коридор в церковь и выход на амвон. Справа лестница на второй этаж и открытая дверь на импровизированную кухню.

Мимо в кухню прошли Матвей и Никита, не плотно закрыв за собой дверь. Наши животы тут же заурчали, с кухни доносились ароматные запахи щей, жарящегося мяса, приправ.

Мы потянулись в сторону кухни, но тут появился батюшка, быстро прошагав к двери на кухню, он захлопнул дверь перед самым носом Витали, внимательно оглядел нас, что – то прикидывая себе на уме: – Закройте входную дверь, братья и сестры и проходите в зал. Раба божьего Вячеслава отпевать будем, я сейчас подойду, а там и ужин подоспеет. – И исчез за дверью. Затем выглянул обратно: – Консервы и банку в угол у двери поставьте. Послушники их заберут.

Виталя тут же начал обследовать местность – заглянул в туалет, поморщился, канализация не работала, сделал пару шагов по скрипучим ступенькам на второй этаж, но передумал и прогулялся по коридору до амвона.

Я пошел за ним, помня о его липких руках, к которым прилипало всё, что не было приколочено гвоздями. Женщины поплелись за нами. Церковь изнутри была обычной – амвон, скульптура Иисуса на кресте, иконы, свечки. Серебро лежало в витрине под замком, Виталя задумчиво подергал замок, потом начал колупать одну из икон, проверяя золото на раме, но услышав мои шаги, отошел от неё.

– Фуу, позолота. – И сплюнул себе под ноги.

– Ты ещё и покури здесь.

–А чё? Может и правда, и покурю и побухаю.

Тело Славы лежало в дешевом гробу, стоящего на табуретках у двери слева, но простыни с него не сняли. Здание церкви не отапливалось, и было ощутимо холодно.

Батюшка вышел из тайной двери, вделанной в амвон, ещё раз оглядел нас.

– Ружья можете оставить у порога.

Я как-то и не заметил, что все были вооружены. При такой жизни ружье уже естественно смотрится у человека, как рубашка или носки. Человек без оружия смотрится неестественно, как будто не до конца одетым, что ли..

Мы разоружились, кроме меня и Витали. Я заметил, как он перепрятал свой нож за пояс на спине, а я не стал снимать меч. Всё равно, было как-то неуютно от общей атмосферы в церкви. Странно, что прихожан не было на вечернюю молитву, но объяснил себе их отсутствие опасными временами.

Батюшка встал по центру амвона, мы расселись по лавкам. Юля со мной, Виталя между Таней и Натальей. Из коридора показался Никита и сел один, позади всех.

Священник поднял руки и затянул: – Благослови меня, Господи, на эту трапезу и защити от греховного чревоугодия. Аминь.