скачать книгу бесплатно
Первой бросилась в глаза россыпь серебряных локонов, легшая ореолом на пол вокруг стула. В голове у девушки мелькнула мысль о том, что таким роскошным волосам не место на грязном полу, который они, «первичники», оскверняют подошвами своей обуви.
Затем она увидела, что господин разглядывал встроенное в запястье сенсорное устройство. Линия его белоснежных, низко посаженных бровей была сдвинута к середине, выдавая его сердитость и недовольство. Сердце девушки бешено заколотилось, стоило лишь подумать о том, что недовольство вызвано ее присутствием и это может отразиться на результатах теста.
В комнате раздался бархатный тембр голоса, который казался трехмерным, и доносился будто из всех углов комнаты и транслировался прямо в мозг: представитель Элиты заговорил в записывающее устройство на запястье.
– Заявленная протоколом А4В76 запись беседы с работником номер 225217 Вивиан Фэй на основании запроса представителя Сотни Ид'Омантиса-Террея Глоуроусаудерса. Просьба учитывать вопросы и ответы в порядке хронологии и отправить мое решение в базу данных без возможности апелляции и пересмотра под грифом конфиденциальной информации, доступной только членам Сотни.
Вивиан все это время стояла в полупоклоне, от которого начало сводить спину, и пыталась идентифицировать голос, но его невозможно было охарактеризовать ни как мужской, ни как женский.
Наконец девушку одарили вниманием и обратились к ней напрямую:
– Достаточно, не утруждайтесь формальностями, мисс Фэй, – интонация сменилась в сторону учтивости, но Виви все равно была сбита с толку этим трехмерным звучанием. – Займите свое место.
Фраза прозвучала столь властно, что Вивиан сначала не поняла, означает ли это, что ей стоит вернуться к своему котлу, то есть занять типичное для полубольных и немощных «первичников» место в пищевой цепи, или же говоривший указывает на нечто более простое – сесть.
Оказалось, второе. Взгляд странных глаз с мерцающим узором пристально наблюдал за заторможенной реакцией кандидата, ожидая, когда она сядет на стул напротив.
Виви вспомнила, что для сверхточного и сверхскоростного восприятия представителей высшей расы с их быстрым обменом веществ в совершенных телах привычное замедленное поведение и мышление людей первого класса сродни долгим томительным годам ожидания. Поэтому девушка ускорилась и в один быстрый шаг преодолела расстояние к стулу.
Неестественно розоватые губы зашевелились, привлекая рассеянное внимание девушки, которая была обескуражена такой близостью с элитой. Вновь поток приятного голоса идеальной степени громкости разлился по стенам комнаты:
– Я ознакомился с Вашим досье, – сообщило существо, продолжая шевелить губами, доказывая этим, что это оно говорит так, будто репродукторы с разных сторон, за спиной девушки в том числе, транслируют его слова. – Два эвтарка и три года. И стаж уже составляет половину эвтарка. Занимательно. Где вы трудились до предприятия, мисс Фэй?
Ви привыкла отвечать на подобные обыденные при трудоустройстве вопросы и с легкостью выпалила:
– На строительстве грузоподъемных лифтов, сэр.
– Труд во благо общества, – по интонации невозможно было определить, похвала ли это была, и если да, то насколько щедрая. Но Ви некогда было реагировать на эту фразу, ведь существо говорило быстрее, чем Ви могла осмыслить, и ей приходилось очень внимательно слушать и не отставать от темпа беседы. – Я правильно понимаю, что вы уже дважды выдвигали свою кандидатуру на обладание СМЧ?
– Да, сэр. Все правильно.
Глаза с необычной сеткой, за которой светились мелкие лиловые вспышки, считывали эмоции и мимику Вивиан без выражения и малейших движений. Густая фиолетовая жидкость медленно ползла вверх по радужке.
– Любопытно, какими мотивами подпитывается столь похвальная целеустремленность?
Ви вздрогнула от того, что тембр голоса господина Глоуроусаудерса прозвучал странно – совсем как у юноши-подростка, чересчур молодо и звонко. Но она не позволила себе растеряться и сосредоточилась на ответе:
– Я хочу двигаться вперед, как прописано в обязанностях и ценностях Кодекса Каждого Гражданина. Подниматься выше по ступеням эволюции, пользуясь уникальной, единственно законной для моего класса возможностью, щедро предоставленной правящим классом. Это есть цель моей жизни, которую я стремлюсь посвятить всем классам нашего сбалансированного общества.
Член Сотни продолжил сразу же:
– Упоминание ККГ значительно украсило ваш образ, мисс Фэй. Добавило вам патриотизма и интеллекта в моих глазах. Но не откровенности. На это вы, к сожалению, оказываетесь весьма скупы. А ведь ваша откровенная история была бы в разы ценнее и занимательнее цитирования Кодекса или клятв верности моему классу.
Ви ощутила смену в тоне, так как энергетика сменилась моментально, став более прохладной и тяжелой. Элитный собеседник не делал пауз и не давал возможности задуматься, он продолжал говорить так, словно беседа протекала предсказуемо и была отрепетирована в тысячный раз.
Ви не видела этого на идеальном лице, но ощущала, что она начинает испытывать терпение элиты и терять нить беседы. Подавив отчаяние, девушка постаралась как можно спокойнее выдавить:
– Простите?
– О гражданских ценностях нашего общества Вы высказались весьма точно и верно. Я одобряю вашу способность рассуждать здраво на тему политического строя и сопутствующих ему деликатных аспектов, требующих высокой степени жертвенности и патриотизма с точки зрения вашего класса. Но что насчет личных семейных ценностей, мисс Фэй? Неужели ответ на вопрос о поразительно стойкой мотивации не достоин упоминания вашей многоуважаемой матушки?
Ни один мускул не дрогнул на прекрасно высеченном остром лице, в то время как Вивиан несколько раз успела сглотнуть слюну и сжать-разжать губы пару раз. Пусть и поздновато, но она вернула себе стойкость и ясность мышления, не желая больше теряться в этой беседе. Тем более что тема, которой коснулся господин Глоуроусаудерс, была близка только ей одной и никому больше.
– Моей матушки? Не хочу показаться недостаточно сообразительной, но искренне недоумеваю, зачем придаваться воспоминаниям о моей матери и отдавать ей почести за мои гражданские амбиции?
– Действительно недоумеваете? – Совсем по-человечески приподнял бровь представитель Сотни. – Неужели Анна Фэй, достопочтенный представитель вашего класса, вошедший в совет инженеров электротехнического предприятия, не вызывает у вас желания избрать ее себе кумиром и пойти по ее стопам?
Искусственность фразы не могла не насторожить Вивиан. Быть может, некоторые из высших классов и преуспевали в понимании низших людей, но таким, как элита, эти чувства уж точно были недоступны, какими бы политкорректными те не хотели казаться.
Господин Глоуроусаудерс вел себя умело, но выражение «пойти по стопам» не могло замаскировать его отдаленность от принятых традиций и обычаев. Он не утруждал себя детальным изучением досье Вивиан, иначе бы понял, что теория преемственности не работает.
Ви напустила на себя строгий и уверенный вид:
– Вы правы, моя мать очень усердно и упорно трудилась, чтобы при жизни занять высокое место в обществе, но, к сожалению, в плане реализации себя как части нашей семьи и в качестве моей матери-наставницы, достойной быть примером для подражания, она, так сказать, не преуспела. У меня осталось немного воспоминаний о ней, а те, что есть, вызывают во мне очень мало симпатии или привязанности.
– Ваше пренебрежение ее заслугами перед обществом упирается в сложное и неоднозначное отношение к ней, как к ролевой модели в частной социальной ячейке?
Арктический холод обдал Вивиан с ног до головы. Если у элиты и были свои феромоны, то они точно не были столь теплыми и успокаивающими, как у госпожи Олиминдрии.
– Ни о каком отношении к ней речи идти не может, сэр. Фактически мы не успели сформировать крепкие узы до ее ухода из жизни. Не думаю, что это произошло по чьей-то вине. У матери были свои приоритеты, и в них не входило попечительство и наставничество в качестве потенциального примера для подражания у малолетней дочери. Проблема наследия и преемственности не беспокоила мою мать, миссис Анну Фэй.
Ви хотела звучать убедительно, поэтому в конце добавила имя, которое ни разу в жизни не произносила. Но надеялась, что ее речь не отразилась негативно на ходе незапланированного собеседования, где она не собиралась так долго говорить о покойной матери.
– Но ведь ваша мать не обладала системно-модулированным чипом?
Спокойная реплика, которую господин произнес в разы медленней своего ошеломительного темпа, показалась Вивиан опасной, хоть та и не знала, почему прошлое матери начинает использовать в качестве инструмента давления и атаки представитель легендарной Сотни.
– Слышала, что не обладала, – искренне ответила Ви.
– Вы лишь слышали? – С нескрываемой долей сомнения и подозрения спросил господин.
Ви не поколебалась:
– Да. Лишь слышала. Моя мать была целиком и полностью предана своей работе на предприятии и крайне мало времени проводила со мной. Я едва ее знала, сэр.
Виви не могла понять причину, по которой член элиты мог бы сомневаться в правдивости и искренности ее слов. Тот незамедлительно кивнул и вновь заговорил в своей скоростной манере:
– Понимаю. Значит, вы были весьма отстранены от своей матери при жизни. А что насчет ее смерти?
У Вивиан начали потеть ладони. Глоуроусаудерс это подметил, хоть зрачки были неподвижны и он практически не моргал, сидя, как величественная скульптура.
Ви прочистила горло и приготовилась к очень быстрому диалогу:
– Я бы попросила Вас уточнить.
– Спрошу без уклонений: к третьему Тесту вас подгоняет желание узнать подробные факты о смерти Анны Фэй?
Вопрос застал ее врасплох, но Вивиан не выдала смятения, сразу же складно ответив:
– Меня подстегивает лишь желание трудиться во благо общества, своего класса и правящей элиты. Желание эволюционировать и совершенствоваться. Остальное не вызывает во мне интереса.
– Звучит разумно, и даже в приемлемой мере пафосно. Вы отличный представитель своего класса, мисс Фэй. Для всего окружающего общества. Но не для элиты.
Вивиан почувствовала, как терпит страшное, пугающее поражение. Будто существо напротив нее отдаляется и становится недосягаемо далеко, глухим к ее доводам и объяснениям. Он продолжил свою речь, несмотря на желание Вивиан высказать свою точку зрения.
– Для общения с правящим классом вам не хватает опыта. Слова звучат отточенно, но не пронзительно. Потому что они лживы и топорны, мисс Фэй. То, что вами двигает, не имеет отношения к ступеням развития. Не подумайте, моя оценка вашей позиции вовсе не является осуждением. Искреннее намерение зарабатывать большие суммы понятна большинству гражданских и некоторой части элиты. Но другая часть, к которой отношу себя я, которой доверяют подобные проверки перед Тестом, убеждена, что вы утаиваете нечто весьма спорное и непригодное для устоявшейся системы. И финансовая сторона вопроса является лишь подспорьем этого. Я поверю в вашу историю про незаинтересованность в судьбе матери, но лишь на время. Если вы снова начнете вызывать во мне или в ком-нибудь другом недоверие или проявлять незаконный интерес к данной теме, относящейся к закрытой государственной информации, то понесете наказание по всей строгости закона. Я ясно выразился?
Слова звучали остро, как иглы, вонзаясь прямо в мозг. Все внутри переворачивалось, а мысли начали путаться. Ви слишком торопилась ответить:
– Да… сэр. Но Тест… Я бы хотела…
– Узнать результаты? Непригодны, к сожалению. Попытайтесь в следующий раз.
– Но… – Ви ощутила, как земля уходит из-под ног, а глаза господина были не намерены больше смотреть на нее, словно она была отбросами, судьба которых уже не интересует никого.
Вивиан вспомнила улыбку Лилы, изможденное, искаженное гримасой боли и злобы лицо отца. Она нашла в себе силы встать со стула.
– Но я два раза проходила Тест и оба раза меня допускали к СМЧ! Я должна попытаться в этот раз, ведь я подхожу под критерии и выполнила все необходимые условия участия, и даже прошла основное собеседование перед…
– Это и было ваше основное собеседование, мисс Фэй. – Холодно отрезал Глоуроусаудерс, глаза его в тот миг обрели необычный теплый фиалковый оттенок благодаря темным лиловым вспышкам и застывшей вязкой фиолетовой жидкости. – Вердикт вы слышали. Жаль, что он не оправдал ваших ожиданий, но оспаривать и требовать пересмотра решения в данном вопросе означает разжигание бунта против закона и процедуры, оберегающей нормы и устои благоденствующего общества. Апелляции и дальнейшие споры упреждены Советом Сотни.
– Я вовсе не… Сэр, позвольте мне подойти к СМЧ в этот раз, прошу, я должна попробовать…
Виви поняла, насколько жалок ее отчаянный лепет, когда фигура господина стала вытягиваться над столом и с неким подобием снисхождения глядела на ее бледное лицо сверху вниз.
– Даже если от моего вердикта зависит ваша жизнь, мисс Фэй, или чья-нибудь еще, помните, пожалуйста, что все это ничтожно и стоит гораздо меньше, чем спокойствие и порядок в мире и в генах наших соратников и сограждан.
После этих заключительных слов, прозвучавших как похоронная речь на ее собственной панихиде, Виви услышала стук отворившейся электронной двери и, не сумев даже поднять взор на неумолимого и хладнокровного экзаменатора, выбежала прочь, забыв как следует попрощаться и забрать у госпожи Олиминдрии кепку с эмблемой первого класса.
***
Она не могла поверить. Не могла поверить в произошедшее.
Это был последний шанс. И именно сейчас, именно в ее черед должен был объявиться настоящий член правящего класса и ввести дополнительную проверку!
СМЧ был так близок, а ей даже не позволили подойти к нему, даже не позволили получить вердикт от устройства, совместима или нет. Лишь два слова: да или нет!
Виви не могла перестать сокрушаться. Она нарушила установленные порядки и завтра получит выговор.
Но девушка просто не смогла остаться после этого на предприятии и вариться в токсичных парах и радиации, зная, что у нее больше нет надежд, нет шансов выбраться из этой кабалы, обрести право на новую жизнь, где не пришлось бы сквозь боль и стиснутые зубы отрабатывать изнурительные смены по двадцать часов без выходных. Делать одно и то же каждый день, ощущая подступающую рвоту от паров и газов, испытывать тревогу с приближением конца смены и страх видеть покалеченного отца, вечно недовольного сложившейся жизнью, и сестру, несчастную сестру, которая слабеет и раздувается нежеланным, незаконным ребенком в гнилой капсуле без возможности ее покинуть, – это было выше ее сил.
Виви, шедшая до этого по нижним базарным уровням, где кипела жизнь и никому не было дела до сбежавшейся с поста смутьянки в рабочем комбинезоне, резко остановилась посередине Кварцевой площади, чем заставила несколько беззаботных подростков, отлынивавших от физических подготовок, врезаться в нее и разразиться бранью.
Руки беспомощно свисали вдоль туловища. Не было сил их поднять. Ступни гудели от боли и напряжения. Так хотелось присесть и отдохнуть! Ви никогда раньше не могла себе позволить просто побездельничать – прийти на Кварцевую площадь, самую многолюдную из площадей, и сесть у основания ржавого памятника рабочим, погибшим на производстве.
Ви села, опустила голову и зарылась носом в рукава комбинезона. Ее поглотило чувство опустошенности и вины. С закрытыми глазами она представляла реакцию отца: его морщинистое, обезумевшее от злости и досады лицо. Наверняка он так вспылит, что метнет в дочь одну из своих металлических палок, упав при этом на диван. Будет ли проклинать? В порыве отчаяния велит ли ей пойти вон из дома? Скажет ли, что она была опорой, но подвела всю семью?
В голове гудел отцовский сердитый бас: «Ты подвела всех нас, Вивиан. Ты подвела всех нас».
Лила, конечно же, не будет злиться или сердиться. Она постарается успокоить Ви, и тем самым будет только больнее. Лучше бы тоже поколотила палками, как желал бы отец. В полную силу. Но Лила будет строить из себя сильную, что нет ей дела до результатов теста, что будут они дом и ребенка содержать без проблем и помех.
А сама ночью отвернется от младшей сестры и даст волю слезам, проплачет всю горечь и сожаление в подушку, будет презирать себя за то, что случилось, хоть и не по ее вине.
Да, это и объединяло обездоленное семейство Фэй: обстоятельства, в которых никто, по сути, не виноват, но каждый находил повод винить себя и изводить себя этим до полусмерти.
Ви не могла и не хотела возвращаться этим вечером к родным. Их реакция, какой бы она не была, ее уничтожит. Завершит начатое: разрушит до атомов и молекул. Пусть то, что она не придет ночевать, даст ответ на все волнующие их вопросы. А потом, когда Ви найдет в себе силы принять стыд и правду о том, что подвела семью, она вернется искупить свое невезение и промах, за которые им всем придется дорого платить.
Брюнетка встала на ноги, ощутив, как ветерок непривычно играет с ее взлохмаченными короткими волосами, которые теперь не были спрятаны под рабочей кепкой.
Двоих бездомных, лежавших с двух сторон от нее, забрал городской патруль для дальнейшей ликвидации.
Девушка побрела дальше, в косой переулок между базарными площадями, где проложена была каменная кладка, столь редкая и диковинная для железных и металлических уровней, из которых состоял город.
Кривая вывеска с неоновой зеленоватой надписью выглядела по-детски несерьезно: «Зистиат и алкоголь – для работников предприятий действует скидка».
Это было единственным местом, куда Вивиан с подросткового возраста захаживала постоянно, помимо родной капсулы.
Владелец небольшого бара, который местные чаще называли поилкой, был старинным другом семьи. Правда, общался он теперь только с Ви, с тех пор как Лила оказалась в положении и произошедшее тяжелой ношей легло на семью.
Бар, в котором помещалось всего три продолговатых стола, был забит до потолка. Пара вусмерть пьяных гуляк сидела на плечах своих товарищей, напевая нецензурные песенки о представительницах третьего класса, и норовила то и дело свалиться.
Вивиан безжизненным призраком проскользнула к самой стойке и, пользуясь близким расположением хозяина, зашла за нее и уселась на стульчик для бармена.
Буггида, тот самый хозяин, полный усатый мужчина с длиной косой и узкими глазами, заметил миниатюрную брюнетку за стойкой и взволнованно улыбнулся, поняв, что девчонке надо высказаться и рассказ будет не из веселых.
Он слушал внимательно, не перебивая, успевал принимать заказы в форме громких выкриков, смешивать огнеопасные коктейли и обновлять кружку самой Ви почти каждые десять минут.
Рассказ растянулся, несколько шумных компаний ушли дебоширить в другие доступные места, народу стало поменьше и в заведении стало тише.
Буггида оперся локтем на стойку и пригладил усы, с сожалением и жалостью глядя на Вивиан.
– Вот это, я понимаю, чертовски несчастливое столкновение. Встреча с Месье Идо – сущая кара крови.
СМЧ на широкой шее Буггиды будто в насмешку над Ви поигрывал озорным мигающим огоньком.
Хозяин не привык долго стоять без дела, поэтому при отсутствии заказов начал протирать стаканы и проверять бочки с химическими растворами, подражавшими тому, что написано на вывеске – алкоголь.
Ви, у которой голова с непривычки болела после выпитого, устало и равнодушно пробормотала:
– Идо? Так называют этого Глоуроусаудерса?
– Ну да, они ж сами любят повторять, мол, нашим первичным варварским языком мы коверкаем их напыщенные имена. Вот и сокращение родилось, чтоб самим не надрываться и их чувствительный слух не резать, – пробурчал толстяк, доставая склянку с красителями, которые окрашивали химрастворы в более привлекательный цвет. – У этого Идоманта, или как там его, нарекаемый Идо, слава-то с душком. Он тот еще неисправимый первоненавистник, ксенофоб и расист. Открыто презирает нас, как немытый скот.
– Да уж, я ощутила на себе всю силу его нескрываемого презрения, – выдохнула Ви, сморщив нос и вздрогнув при упоминании проваленного собеседования.
Буггида как раз добавлял в бочки краситель, когда последняя оставшаяся шумная компания за дальним столом слишком сильно навалилась на него и разломала несчастную мебель на две части.
– Кровяной сгусток, да чтоб вас! – Громогласно выругался хозяин, чем вызвал смешки и извинения пьяной своры, которая принялась тише обсуждать свои нетрезвые бредни. – Не успел отойти от гнилья высшего ранга, как эти оборванцы напомнили, за что не люблю наш класс!
