Генерал моего сердца

Торопливо разблокирую экран – надо позвонить Наташе, попросить вместо меня встретить клиента, назначенного на десять. Я в любом случае добраться до офиса к этому времени не успею.

На экране светится значок непрочитанных сообщений в вотсапе. Открываю и первое, что вижу – десяток сообщений от Наташи:

«– Влада, всё поняла!

– С Петренко проведу встречу в лучшем виде.

– Отдыхай, отдыхай, новобрачная-тихушница!

– Хотя мне могла бы сказать, что замуж вышла! Спасибо муж твой озаботился позвонить и сказать, что ты у нас теперь в новом статусе и к работе негодна!

– А ты поганка-тихушница, имей в виду! Хотя это я уже говорила.

– Ладно, проставишься за это устрицами и чёрной икрой (шучу!)

– Короче, сладкой медовой недели тебе. За дела не волнуйся, за всем прослежу. Чмоки!»

Несколько секунд хлопаю глазами, пытаясь понять смысл прочитанного. Это что, Вячеслав позвонил Наташе и сказал, что я… как там… «к работе негодна»?! В груди мгновенно вспыхивает раздражение: всё-таки решил продавить меня насчёт работы сегодня?!

Кипя от возмущения, несусь в ванную, дверь в которую заприметила ещё ночью – организм требует своего, утреннего…

Торопливо принимаю душ, натягиваю джинсы с футболкой и выхожу за дверь спальни. С первого этажа доносятся негромкие голоса – где-то разговаривают Сашка и Вячеслав.

Спускаюсь по лестнице, держась за перила: после ночного секс-марафона в теле истома, ноги немного подрагивают, между них приятно тянет и ходить получается с некоторым трудом.

Хихикаю: мда, я всегда была уверена, что такие последствия от секса бывают только у героинь любовных романов. И вот сама оказалась такой героиней, причём уже не первый раз с этим мужчиной. Хотя моего возмущения его действиями эти ощущения нисколько не снижают!

Ну что же, один плюс в произошедшем со мной уже есть – качественный регулярный секс мне гарантирован. Осталось только разобраться с господином Говоровым и с нашими «внутрисемейными негораздами», как говорил мой папа.

Подхожу к кухне и останавливаюсь не заходя. Там звякает посуда, словно кто-то накрывает на стол, и разговаривают мой сын и мой муж.

– А мы, правда, теперь здесь жить с мамой будем? – слышу вопрос Сашки.

Он произносит это так, будто спрашивает, летим ли мы на Марс. В голосе смешанные чувства – и надежда, и осторожность, и неверие.

– Да, Саш, – спокойно отвечает Вячеслав. – Если тебе тут нравится.

– Нормально. Только школа далеко, – осторожничает сын.

– Я уже сказал маме, что ты перейдёшь в новую школу. Здесь близко и это хорошая школа. Три языка, при желании можно брать дополнительные факультативы по интересным тебе предметам. Охраняемая территория, бассейн. В общем, нормальная частная школа.

– Ага. Где учатся дети богатых пап, да? – в голосе сына мне слышится растерянность.

– Ты тоже теперь сын богатого папы, – спокойно отвечает Вячеслав, а Сашка громко фыркает.

– Так что, ты за или против новой школы? – через некоторое время снова слышу голос Вячеслава. Чуть меняю свою позицию и встаю так, чтобы ещё и видеть происходящее в кухне.

Подслушивать и подглядывать нехорошо, знаю. Но смотрю и слушаю, потому что мне нужно понять, как вести себя дальше. Устроить скандал из-за беспардонного вмешательства новоиспечённого мужа в мою работу? Или попробовать смягчить углы? Всё-таки, если Сашка и Вячеслав найдут общий язык, я многим готова пожертвовать ради того, чтобы у сына был отец. Вернее, хороший отчим. Не работой, конечно, пожертвовать, но… чем-нибудь.

Сашка сидит на той же барной табуретке, что вчера, и молчит. Перед ним кружка с надписью Game Over. Он возит ею по столу, потом неуверенно отвечает:

– Ну… если там нормальные учителя… И если мама согласна…

– Учителя там огонь, – Вячеслав отрывается от кофемашины, с которой колдует, хлопает Сашку по плечу. – А если кто-то из одноклассников начнёт доставать – скажешь мне. Разберёмся.

Сашка кивает, но я вижу, как он напрягся. Не привык мой сын, что кто-то «разбирается» за него.

Решаю, что уже хватит играть в шпиона, и покидаю свой наблюдательный пост.

– Доброе утро, – произношу, стараясь говорить приветливо.

Чмокаю Сашку в макушку и поворачиваюсь к Вячеславу. Хочу сказать что-то язвительное насчёт его предложение порешать Сашкины проблемы, но не успеваю. Вячеслав в два шага оказывается возле меня. Обнимает за талию и крепко целует. Очень крепко… И долго!

Упираюсь ему в грудь руками, пытаюсь оттолкнуть: эй, здесь дети, вообще-то! Но единственное, чего добиваюсь, что Вячеслав отпускает мои губы. Не размыкая объятий, наклоняется и шепчет на ухо:

– Не сопротивляйся. Пусть наш сын привыкает, что его родители любят друг друга.

Глава 39

Глава 39

– Так и сказал: «Пусть наш сын привыкает, что его родители любят друг друга»?

– Так и сказал, – киваю и рассматриваю лица подруг. Мы снова сидим в кафе возле моего офиса, и я рассказываю всё, что со мной произошло в последние дни. Со мной, с непонятным мужчиной Вячеславом Говоровым и Сашкой, которого Вячеслав с ходу стал называть сыном.

Во взгляде Стеши, которым она шарит по моему лицу, изумление. Ещё мне почему-то мерещится в нём потаённый страх. Любаня упорно не смотрит на меня: сидит, опустив глаза на свой коктейль с апельсиновым соком.

Выглядит она не очень, особенно на фоне цветущей и ухоженной сестры. Одета в растянутый свитер с катышками на манжетах и лоснящиеся на коленях чёрные брюки. Волосы собраны в небрежный хвост, лицо бледное и опухшее. За несколько дней, что мы не виделись, похудела, кажется, килограммов на пять. Что это с ней?

– Да, так и сказал. И вообще, ведёт себя так, словно он Сашкин родной отец и воспитывает его с младенчества, – повторяю, отрываясь от изучения странных метаморфоз, произошедших со всегда аккуратной и собранной Любаней.

– А этот… дедуля твоего сына… больше не проявлялся? – как будто с усилием спрашивает Стеша.

Я вздыхаю и признаю́сь:

– Появился один раз. Позвонил и наговорил всякого… Вернее, ничего угрожающего не сказал, вот ни слова! И тон был такой ласковый, особенно когда поздравлял меня с замужеством. Но… – я замолкаю, не зная, рассказывать дальше или нет.

– Что «но»? – спрашивает Любаня. Голос у неё неожиданно хриплый, словно она простыла или сорвала горло. Тянется за салфеткой, и я замечаю у неё на запястье синяк, словно кто-то с огромной силой сдавливал его пальцами.

– Но у меня от разговора с ним мурашки по телу бежали, и не те, что от удовольствия бывают, наоборот. У меня аж волосы на затылке приподнялись, так мне стало не по себе, – признаю́сь, передёрнув плечами. После того разговора с Шелеповым, я кинула его номер в чёрный список, ругая себя, что не сделала этого раньше. Славе про этот звонок рассказывать не стала, но ещё долго о нём думала.

– Ты сама себя накручиваешь, Влада. Что он может тебе сделать, тем более, если у тебя теперь такой мужик крутой? – цедит Любаня, и в её вопросе мне слышится странный микс интонаций: раздражение, презрение и одновременно зависть.

– Что у тебя с голосом, Люба? – спрашиваю напрямик, пристально рассматривая её нервно подрагивающие губы. – И почему ты так агрессивно реагируешь на мой рассказ. Не нравится, я тебя слушать не заставляю.

Любаня быстро режет меня злым взглядом и тут же снова утыкается в свой стакан. Вместо ответа начинает шумно тянуть жидкость через соломинку, демонстративно хлюпая. Во взгляде Стеши, каким она смотрит то на меня, то на сестру, растерянность и жалость. И ещё вина… Да что происходит-то?!

– Что происходит? – повторяю свой вопрос вслух. – Я так радовалась, когда шла на нашу встречу. Хотела поделиться с вами своими новостями и переживаниями, но вижу никому это не надо.

– Конечно, ты у нас центр вселенной и только твои дела должны обсуждаться, – цедит Любаня и, мне кажется, я воочию вижу черно-алые шматки ненависти, вылетающие из её рта вместе со словами.

– Стеша?! – перевожу растерянный взгляд на вторую подругу.

Она вздыхает и, жёстко глядя на Любаню, предлагает:

– Давай, сестрица, рассказывай, что натворила! Или я сама расскажу.

– Рассказывай, мне пофиг! Тем более, ты сама не лучше, – брезгливо кривит губы Любаня и шумно выцеживает последние капли из бокала.

– Это она, Любка, рассказала твоему Вадиму Шелепову про Сашку, – бабахают слова Стеши прямо мне в мозг, разрывая его на части. Заодно убивая душу и сердце.

Пытаясь не дать нашей прежней дружбе, разлететься на осколки, переспрашиваю:

– Что сделала? И что значит, «сама не лучше»?

Стеша долго молчит, морщась и сжимая – разжимая пальцы с длинными красными ногтями. «Словно когти дракона, только что разорвавшего свою жертву» – мелькает у меня дурацкая мысль.

– Мы давно подозревали, что твой сын – никакой не воспитанник Марфы. Прямо не спрашивали у тебя, и ничего не говорила про свои догадки. Но когда Шелепов начал наводить о тебе справки, Любаня всё ему выложила, – произносит Стеша неохотно.

– А ты до этого всё разболтала тому парню из ресторана, который оказался отцом Владкиного сына, – выплёвывает Любаня.

– Я ничего особого не рассказывала! Тем более, я не знала, кто он такой! – торопливо начинает оправдываться Стеша, глядя на меня лихорадочно блестящими глазами. – Влада, правда, он мне позвонил утром и начал так ласково со мной разговаривать. Такие песни напел… А я с похмелья была, соображала плоховато. Тем более, после расставания с Костиком такая печальная была…

В общем, сама не заметила, как выболтала всё про тебя и про Любку. Да, он, хитрый такой, не только про тебя расспрашивал, но и про неё, и в основном про меня. Вот я и лоханулась, ляпнула, что ты у нас дама с таинственным прошлым. Типа как героиня сериала, скрывающая внебрачного ребёнка от его отца. Мы ещё посмеялись с ним над этим…

– Посмеялись… – повторяю я, замороженным голосом. Во рту появляется кислый вкус, и, мне кажется, сейчас меня стошнит.

– А я и не стала ничего скрывать, когда твой Вадим Шелепов спросил меня про твоего Сашку, – рубит Любаня.

– Зачем? – не понимаю я. Зачем делать это, совершая самое настоящее предательство? Убивая столько лет нашей дружбы? – Что он тебе предложил в обмен, Любаня? Деньги?

– Ничего не предлагал, – бывшая подруга окидывает меня брезгливым взглядом. – Это у тебя на уме только деньги. Твоё агентство, твои клиенты, твоя прибыль… Ты же постоянно своими бизнес-успехами хвастаешься и ни о чём другом говорить не можешь. А меня спросили про твоего Сашку – я ответила. Врать или что-то придумывать, чтобы твои подлые проделки прикрыть, не собиралась.

– Я хвастаюсь своими успехами?! Подлые проделки? – шокировано переспрашиваю и перевожу взгляд на Стешу, надеясь, что она опровергнет слова сестры. Но та почему-то молчит. Не смотрит на меня и, кажется…

– Ты тоже считаешь, что я хвастаюсь своими успехами и ни о чём больше не говорю? – не спрашиваю, а утверждаю. Стеша молча дёргает плечом, потом фыркает:

– Ну… Ты очень часто рассказываешь о делах агентства… И всегда таким тоном, словно великий гуру бизнеса.

– Я делилась с вами своими переживаниями, а вы решили, что… хвастаюсь… – оторопело хлопаю глазами – мне кажется, я одним махом угодила в театр абсурда. На сцену, где играю главную роль.

Стеша, которая всегда утверждала, что гордится тем, какая у неё подруга – деловая леди, обвинила меня в том, что я… хвастаюсь своими успехами. А её сестра, которую я знаю лет семь и тоже считаю подругой, почти прямо заявила, что видит во мне подлую тварь.

Негромко пиликает телефон. Не глядя на экран, подношу трубку к уху.

– Слушаю, – произношу стараясь не расплакаться.

– Влад, что с тобой? Ты где? – беспокойство в голосе Вячеслава почти осязаемое. Я молчу, не зная, как ему сказать, что только что рухнула, разлетаясь на мелкие осколки огромная часть моей жизни. Часть, казавшаяся мне незыблемо счастливой, а оказавшаяся фарсом.

– Так, я уже определил, где ты. Через три минуты буду, – сообщает Вячеслав и отключается раньше, чем успеваю сказать ему, что, кажется, люблю его.

Глава 40

Влада

– За мой кофе и на чай официанту, – выкладываю на стол несколько купюр и поднимаюсь.

– Владка, ты что обиделась на нас? – с неподдельным удивлением в голосе спрашивает Стеша.

– Нет, не обиделась. Я испытываю совсем другие чувства, но лучше не буду их озвучивать, – качаю головой и даже нахожу в себе силы улыбнуться – мне не больно, нисколько не больно!

Поворачиваюсь, и, не оглядываясь, ухожу из кафе. Думаю, из жизни этих двоих тоже ухожу.

Пока иду к двери, ломаю голову, когда в нашей дружбе появилась трещина, выросшая до размеров пропасти? Огромная яма, куда провалились несколько лет моей жизни.

Провалились мои слёзы, пролитые на Любанином плече, когда я расставалась с Серёжей. Стешины проклятья, которыми она осыпала своего гражданского мужа, когда он молчком, пока жена в командировке, вывез из квартиры вещи. Все абсолютно, включая кухонные полотенца, чуть помятые алюминиевые жалюзи и разномастные чайные ложки.

Помню, какой у Стеши был голос, когда она позвонила мне и рассказала, как открыла дверь квартиры, и её встретило гулкое эхо пустых комнат. Я тогда сразу помчалась к ней. Успела как раз к моменту, когда подругу отпустило состояние полного обалдения, и на его место пришло желание открутить благоверному голову.

Благодаря мне идти к нему с разборками Стеша передумала – Боря в прошлом был боксёром и с головой, на мой взгляд, никогда не дружил. Так что, ограничившись десятком крепких выражений и множественными пожеланиями превратиться в «импотенто – сифилито», Стеша просто вычеркнула бывшего из своей жизни. Купила новую мебель и больше ни с кем, как она выражалась, «до совместного проживания не опускалась».

И Любаня, когда повстречала своего Севу, именно ко мне первой примчалась рассказывать, какой он «умный, добрый и красивый, к тому же хорошо зарабатывает». Рассказ длился не меньше часа, и каждые пять минут Сева чудесным образом обрастал все новыми и новыми достоинствами…

А теперь оказалось, что я «центр вселенной», творю подлости, хвастаюсь, и… что-то ещё, о чём даже вспоминать не хочется.

За дверью начинаю ёжиться от ударившего в лицо порыва холодного, почти зимнего ветра. Тело мгновенно стынет и я только теперь соображаю, что убежала из кафе, оставив пальто на вешалке. Хочу вернуться за ним, но сил снова смотреть в глаза оставшейся там мертвой дружбе у меня нет.

Вспоминаю, что Слава обещал приехать через три минуты, и остаюсь на месте. Обнимаю себя за плечи и, постукивая зубами от холода и нервного потрясения, остаюсь ждать у обочины.

Золотистый лексус действительно приезжает через три минуты. И я в очередной раз удивляюсь, как Славе удаётся всегда выполнять свои обещания. Мы живём с ним две недели, и ни разу не было такого, что он не сделал обещанное, или забыл о своих словах, или… Мрачно усмехнувшись пришедшей в голову мысли : "Не то, что капризуля Сережа" – вдруг соображаю, на кого так похож в этом отношении генерал Вячеслав Говоров. Понимаю, что до сих пор в моей жизни был только один мужчина, который всегда, абсолютно всегда держал своё слово. Держал и говорил, что мужчина, или выполняет обещанное, или он не мужчина.

Папа…

Зачем я вспомнила о нём?! Столько лет гнала от себя горе пятнадцатилетней девчонки, которой мать словно мимоходом сообщила: «Знаешь, а твой отец погиб. Да убили и там же похоронили, в его «прекрасных» горах, по которым он любил бегать с автоматом».

Я тогда подумала, что она совсем сошла с ума от злости на папу. Кинулась ему звонить, но его телефон был вне зоны доступа. Я упорно, раз за разом набирала знакомый номер. Слушала голос робота, сообщавший, что «абонент недоступен». Стучала зубами от страха и всё отчётливей понимала, что в мою жизнь пришла беда…

– Влада, что случилось? Почему ты без пальто?

Меня обнимают обжигающе – горячие руки, и я оказываюсь прижата к широкой груди. Утыкаюсь носом в пахнущий осенью, хвоей и чем-то горьковатым кашемир мужского пальто. Сама обнимаю этого мужчину за шею и снова хочу сказать, что, кажется, люблю его. Но снова не успеваю…

– Так, быстро в машину, – Слава крепко сжимает мою талию. Приподнимает и практически заносит в салон стоя́щей с распахнутой дверью машины. Включает на полную мощность печку и подогрев сиденья. Склоняется ко мне, внимательно изучает моё лицо и зачем-то целует в кончик носа.

– Ты с подругами Стешей и Любаней поссорилась, что ли?

Кручу головой, в ответ рассматривая его лицо – какой— же он красивый! Почему я раньше не замечала?

– Нет у меня больше подруг Стеши и Любани, – произношу задумчиво. – Или вообще никогда не было, а я всё себе придумала? Нашу дружбу, душевную близость, схожесть интересов, дружеское плечо и все такое…?

– Может, и придумала, а может, и нет, – усмехается Слава и снова щекотно целует меня в нос. Милый такой!

Выпрямляется и командует: – Посиди здесь, погрейся, а я за твоим пальто схожу.

Щёлкает замок блокировки дверей. Я остаюсь в салоне, а мой странный муж, который только и делает, что спасает меня, идёт к дверям кафе.

Я не вижу выражение его лица, но зато в высоком окне кафешки мне хорошо видно сидящих за столиком Стешу и Любаню. Их лица повёрнуты в сторону идущего к двери Вячеслава Говорова, и на них мне почему-то видится страх.

Славы нет минут десять – странно долго. За это время можно снять с вешалок и вынести одежду не только всех посетителей кафе, но и его работников. Даже ту, которая заперта в шкафчиках служебной раздевалки.

Зато у меня появляется время спросить себя, для чего хочу сказать этому мужчине, что люблю его, если совершенно в этом не уверена?

Глава 41

Слава открывает заднюю дверцу, запуская в салон порыв стылого ветра, и аккуратно кладёт моё пальто на сиденье. Садится за руль, поворачивается ко мне и молча смотрит.

– Тебя долго не было. Не мог найти пальто? – спрашиваю, чтобы что-то сказать.

– С подругами твоими бывшими поболтал немного, – он чуть заметно дёргает уголком губ. Я уже знаю, что это означает у него улыбку, когда он злится.

– Это Любаня сдала меня Вадиму Шелепову. А до неё Стеша проболталась Олегу про Сашку, – признаю́сь и отворачиваюсь к лобовому стеклу, чтобы не встречаться со Славой взглядом. Вдруг он догадается, что несколько минут назад я хотела признаться ему в любви? Сейчас я не готова произносить эти слова, потому что за время, пока сижу в машине, у меня появились новые вопросы к Вячеславу Говорову. Вернее, один, и я хочу задать его раньше, чем признаюсь в чем-то.

– Знаю, – Слава берёт меня за подбородок, поворачивает лицо так, что наши глаза снова встречаются. – Это тебя беспокоит?

– Они обе, и Стеша и Любаня, знают, что наш с тобой брак… вынужденный, фиктивный – выдавливаю из себя, жадно впитывая его взгляд. – И что Сашку ты усыновил задним числом, знают – я им всё выболтала. Не знала, что они… такие. Теперь они могут всё это передать Вадиму Шелепову…

– Больше они ничего никому не расскажут, – равнодушно отвечает Слава.

– Ты что… убил их?! – ахаю я, мигом выскакивая из кокона своего страдальческого настроения.

Слава хмыкает, отпускает мой подбородок и улыбается уже совершенно нормально, без всяких дёрганий ртом.

– Невысокого же ты обо мне мнения, дорогая супруга. Физическое устранение – это для совсем отбитых отморозков. Или зелёных непрофессионалов. У меня другие методы.

– А ты, значит, профи? И что же ты сделал, чтобы две агрессивно настроенные ко мне женщины не проболтались о моих секретах, господин Вий? – непроизвольно фыркаю на это маленькое хвастовство.

– Почему Вий? – Слава насмешливо округляет глаза. – Неужели я так похож на жуткую уродливую нечисть?

Мотаю головой и улыбаюсь.

– Нет, не то. Почему-то все эту историю видят только с одной стороны: Вий – страшное чудовище. Но это не так. Вернее, не совсем так.

– А как ещё? Помнится, нам и в школе учителя внушали, что Вий – это концентрация представлений о зле у тёмных, необразованных, отравленных религиозным угаром умов.

– Нам то же самое говорили. Но посмотри на этого персонажа под другим углом, – предлагаю я тоном лектора-философа. Почему-то этот дурацкий разговор про Гоголевского персонажа резко улучшает моё настроение. Больше не хочется думать о предательствах, потерях и страхах. Хочется о чём-то другом, хоть о литературных персонажах. Поэтому под внимательным взглядом своего странного мужа я продолжаю.

– На самом деле, Вий – это образ высочайшего профессионала в определённой, узкой и очень специфической сфере деятельности.

– Даже так? – Слава насмешливо вздёргивает бровь. В шутку надуваю обиженно губы.

– Почему нет? Сам посуди: три ночи семинарист Хома Брут читает молитвы у гроба Панночки. Три ночи разнообразная нечисть, как ни старается, не может отыскать парня за границей нарисованных им охранных кругов. Нечисть Хому просто не видит, такая у кругов особенность. Конечно, по одноой штуке за ночь нечисть эти круги вскрывает. Но это слишком медленно – дано всего три ночи, чтобы добраться до Хомы, и последняя уже на исходе.

– И…?! – Слава опирается локтем на руль и смотрит на меня нечитаемым взглядом.

– И вот заканчивается последняя, третья ночь: уже светает, дважды пропели петухи. Но в момент, когда Хома почти потерян для нечисти, кто-то догадывается позвать Вия. Мегапрофессионала, который приходит, глазки открывает и сразу показывает на Хому. То, с чем целая толпа вурдалаков, ведьм и прочей прелести не смогла справиться за три ночи, Вий сделал за одну минуту. Профессионализм сотого левела! Поэтому я и говорю, что ты, Вячеслав Говоров, – Вий! – заканчиваю серьёзно и торжественно.

Слава молчит несколько секунд, пристально смотрит мне в глаза, словно ищет там ответ на какой-то вопрос. Подаётся вперёд, обхватывает ладонью мой затылок и притягивает меня к себе.

– Хорошо, что мы поженились, – произносит очень серьёзно и целует меня. На миг отрывается от моих губ, повторяет хрипло: «Очень хорошо, что поженились, Влад…», и снова захватывает мой рот в жадном поцелуе.

Глава 42

Вячеслав Говоров

На миг отпускают губы своей нечаянной жены и хриплю:

– Хорошо, что мы поженились. Очень хорошо, Влад… – и снова впиваюсь в её потянувшийся мне навстречу рот.

Ласкаю его и балдею от того, какая Влада податливая, мягкая, но при этом нифига не послушная и не кроткая. Женщина, знающая себе цену, но не размахивающая этим ценником, как флагом, и не тыкающая им в лицо окружающим.

Ещё она насмешница и умница – вон как про Вия вывернула! – но ни разу не язва и тем более не стерва. Лёгкая, но прочная, словно нож из титана. Гибкая, но не прогибающаяся. Девчонка, как-то умудрившаяся не очерстветь, и не увязнуть насмерть в проблемах, которых в её жизни хоть половником черпай. И это обстоятельство неизменно вызывает у меня… удовольствие.

Да, наверное, это то самое слово. Удовольствие, что она вот такая – моя жена Влада Сокольская, а теперь Говорова. Дочка Сереги Сокольского…

Тонкие женские пальцы ерошат мне волосы на затылке, заставляя жмуриться и чувствовать себя довольным жизнью котярой. Дыхание Влады сбито нашим поцелуем, зелёные глаза подёрнуты томной негой, и, кажется, в их глубине плескаются золотые рыбки.

– Слав, а ты чего звонил мне? – спрашивает, ласково проводя подушечками больших пальцев по моим бровям. Шутливо требует: – Не хмурься, а то на лбу морщины будут, как у шарпея.

Вот ещё одно её качество, от которого я балдею – умение не зацикливаться на случившейся в моменте херне. Переключается почти мгновенно – я, например, этому со всем своим жизненным и боевым опытом так и не научился. Не успокоюсь, пока не разрулю или не накажу виновных.

Ещё она добрая до офигения – десять минут назад едва не плакала из-за предательства своих подружек-тварюшек, и тут же на полном серьёзе заволновалась, не убил ли я их.

Нет, конечно, не убил, охота было руки марать, они у меня и так… не совсем чистые. Хотя желание открутить девкам головы имелось, чего уж скрывать. Но сдержался. Просто сообщил всё, что о сестричках думаю, особенно о Любане этой. Заодно пригрозил обеим знатно испортить жизнь, и даже кратко обрисовал, как именно это сделаю. Тварюшки явно впечатлились, особенно Любаня – не ожидала святоша, что кто-то про её поганый секрет узнает и пообещает его обнародовать.

– Звонил напомнить, что завтра мы едем на крестины к Вяземским. Может, купить надо что-то детям? Конфеты там, игрушки? – отвечаю на вопрос Влады, продолжая довольно жмуриться от прикосновений ее пальцев.

– Я уже всё купила: и сладости, и игрушки, и подарок новокрещёной, – отвечает улыбаясь.