Генерал моего сердца

– А что, для любви бывает причина? – хмыкаю я.

– Конечно. Просто мы её не знаем и не можем сформулировать словами. Или можем, но после нескольких сотен часов на кушетке у психоаналитика, когда раскопаешь своё бессознательное до самого дна. Тогда, возможно, поймёшь, что именно даёт тебе тот, кого ты любишь. Какую болезненную, запрятанную на самое дно нехватку в тебе он закрывает своим присутствием.

– О, ты ещё и психолог? Сколько скрытых талантов в вас, генерал, – я уже откровенно язвлю.

– Разбираться в таких вещах – это тоже часть моего образования и работы, – отвечает Слава всё также спокойно. Кладёт руку мне на колено, сжимает и почти требует. – Давай, Влада Говорова, колись, что тебя беспокоит?

– А сам ты, конечно, не догадываешься?! Амалия, фея твоя меня беспокоит! – рявкаю я, неожиданно для себя. Сбрасываю его ладонь со своего колена и отворачиваюсь к окну. Смотрю на пролетающие мимо редкие фонари и дорожные знаки и давлю слёзы, размывающие зрение.

– Влад, ты чего? У нас с Амалей ничего вообще! Один раз поцеловались сто лет назад и всё… – отвечает он после длинной паузы. Или я имею проблемы со слухом, или тупица генерал Говоров, и правда, в недоумении…

– И поэтому ты тискал её на глазах у меня и своих друзей? А они смотрели на меня потом кто с жалостью, кто с сочувствием, кто с насмешкой… Потому что у вас с ней ничего, кроме поцелуя сто лет назад?! – рычу со злобой. – Ты идиот, да?!

– Влада, не стоит со мной разговаривать в таком тоне, – голос Вячеслава звучит холодно и отстранённо. Он надолго замолкает, и я уже думаю, что разговор на этом закончен. Но нет, через некоторое время он сквозь зубы выдыхает и отвечает.

– Я всегда так веду себя с Амалей. У нас так заведено ещё с тех времён, когда мы только познакомились. Все относятся к этому нормально, даже Амалин муж.

– Да-да, я заметила, что её муж был рад вашим обнимашкам, – усмехаюсь на это.

– Нормально Димка относится! – с нажимом повторяет Слава, и я вижу, как его пальцы крепче стискивают руль. – А его наезды на меня и требования убрать руки от Амали – это так… часть игры.

– Хорошая игра, да-да, – киваю с умным видом, незаметно стряхивая влагу с глаз – обидно, до офигения! Он реально думает, что всё нормально и я должна радостно смотреть на их ролевухи?!

– Влад, что за претензии…?! – Слава бросает на меня быстрый взгляд и снова переключается на дорогу. Я вижу, как он недовольно стискивает челюсти и хмурится. Стараясь не разреветься, отвечаю беззаботным голосом.

– Слава, не парься и не обращай внимания на мои слова. Я прекрасно помню, что мы с тобой поженились исключительно по благородству твоей души. Не по любви, а потому что ты решил таким способом спасти меня от мерзавца-депутата. И я понимаю, что никаких претензий относительно твоей личной жизни я предъявлять не имею права – ни ты, ни я обещаний хранить верность друг другу не давали. Поэтому предлагаю тему закрыть и больше к ней не возвращаться.

– Как скажешь, – отвечает он. Прибавляет скорость, добавляет громкость играющей в салоне музыки, и дальше мы едем молча.

Только добравшись до дома, когда ждём, пока разъедутся в стороны автоматические ворота, Слава поворачивается ко мне. Смотрит со странным выражением на лице и спрашивает:

– Значит, ты считаешь, что если наш брак заключён не по безумной любви и мы не обменивались клятвами верности, то можно вести ещё какую-то личную жизнь? Параллельную нашей семье, которая сложилась по моей прихоти? Личную жизнь, отдельную от наших с тобой отношений, которые я считал вполне удачными, но ты, очевидно, думаешь не так…? Полагаешь, можно заводить кого-то на стороне потому, что наша семья построилась… не по общепринятой схеме? Ты так считаешь, Влада?

Глава 47

– Привет, как дела? – говорю я, с силой прижимая к уху телефонную трубку. Ухо горит, и мне даже немного больно. Но отодвинуть телефон не могу – тогда исчезнет моя решимость сделать этот звонок.

– Всё нормально. Как у тебя? – голос мамы, как всегда, сухой и словно недовольный.

– Тоже всё в порядке. Мам, я замуж вышла.

В трубке повисает молчание, а я с тоской спрашиваю себя, зачем позвонила ей? Зачем решила рассказать про своё замужество – как будто маме это интересно?

Но ответ я знаю – ужасно, просто до колик в животе захотелось получить капельку тепла от кого-то родного. Появилась тоскливая надежда, что мама скажет мне что-то… доброе, что ли. Ведь она моя мама. Рожала меня в муках, грудью кормила, ночей не спала, когда у меня зубы резались – она часто в детстве мне рассказывала, как ей было тяжело меня поднимать.

Ребёнком, слушая её жалобы, я испытывала стыд за себя, за то, что принесла столько страданий своей мамочке. Мне ужасно хотелось загладить свою вину, сделать так, чтобы мама была рада, что у неё есть я, её дочка. Поэтому я училась только на пятёрки. Помогала по дому: уборка, стирка, глажка – всё было на мне. Я не гуляла допоздна, не обжималась с мальчиками по подъездам, как мои одноклассницы. По вечерам я читала книги или смотрела вместе с мамой сериалы про каких-то рабынь и донов Хуанов. Мне было совершенно неинтересно вникать в экранные страсти, но до ужаса хотелось побыть рядом с мамой и чтобы она тоже хотела быть со мной!

Зря старалась – едва я закончила школу и мне исполнилось восемнадцать, мама собрала мои вещи и предложила переехать в общагу универа, в который я как раз собиралась подавать документы.

Помню, как рыдала два дня напролёт, а потом взяла собранный мамой чемодан и поехала поступать в соседний областной центр. Больше я ни о чём её не просила, кроме того раза, когда беременная Сашкой думала, как и где мне жить.

– Замуж вышла? – возвращает меня в реальность мамин голос. В нём равнодушие и… пренебрежение. Или мне мерещится?

Нет, из трубки долетает неожиданный смешок и вопрос:

– А ребёнка своего куда девала? Или муж не отказался чужого принять?

– Мам, почему мой муж должен… отказаться? – спрашиваю осторожно. – Нет, Слава усыновил Сашу.

– Ну поздравляю, – небрежный ответ и снова молчание. Хорошо хоть байстрюком Сашку не назвала, как когда-то!

Облизываю внезапно пересохшие губы и задаю тот самый вопрос.

– Мама, скажи, почему вы с папой не поженились? И почему ты не дала ему удочерить меня?

Мамино молчание такое глухое и продолжительное, что я уже не жду ответа. Только радуюсь, что не летят в меня крики и оскорбления, как было в детстве.

Но неожиданно мама хрипло смеётся:

– Твой отец был женат на своей работе и той бабе… Я ему в качестве жены была нужна как собаке пятая нога, или телеге пятое колесо. Нахрен я ему была не нужна!

– А я? Я ведь нужна была?

– Конечно, он в тебе души не чаял. Только теперь от меня хрен ему, а не дочь! – с неожиданной злобой выкрикивает мама. – Я его любила! Любила, понимаешь, а он любил свою службу и эту тварь белобрысую, жену своего друга… Но она на него даже не смотрела, он ей ни за каким не сдался! А я так, дурочкой, постельной грелкой на пару месяцев была для твоего папаши. Способом пережить тоску, когда его великая любовь замуж за его лучшего друга вышла… Даже когда узнал, что я беременна, не захотел на мне жениться, чтобы ребёнок в законном браке родился. Сказал, родишь, и я оформлю ребёнка на себя. Только хрен ему, а не оформление!

Выкрикнув последнюю фразу, мама снова замолкает, словно сдувается и остаётся без сил. Я ещё некоторое время слушаю тишину в трубке, а потом сбрасываю звонок – что, получила, Влада, поддержку от близкого человека?

Значит, и у моего отца была… белобрысая любовь, жена его друга? А моя мама оказалась просто примочкой на сердечной ране. Как и я, получается? Дочь повторяет судьбу матери?

Ведь Слава мне так и не сказал, в чём смысл нашей женитьбы для него. Не успокоил меня, что нет у него никакой любви к этой Амале. Отделался стандартным «межу нами ничего нет». Так, я и не говорила про то, что он эту Амалю потихоньку потрахивает за спиной ее мужа, бога мужской красоты Димы!

Я о другом пыталась сказать, о чувствах. А генерал Говоров вместо этого меня же и обвинил: оказывается, я не воспринимаю наши отношения так, как воспринимает их он ! Как он тогда сказал: «…Наших с тобой отношений, которые я считал вполне удачными…». Разве можно говорить про отношения – удачные? Это же… Типа мы оба хорошо делаем свою работу или отлично играем роли и его это вполне устраивает?!

Накрутив себя обидой на бесчувственного Говорова, я некоторое время бездумно смотрю на засыпанный снегом двор: декабрь вступил в свои права, накрыв пуховым одеялом мир. Сегодня воскресенье, и мои муж и сын ещё с вечера уехали на базу отдыха ведомства Говорова, покататься на снегоходах.

Меня тоже позвали, но я отказалась – показалось, Слава сделал это через силу, словно по обязанности… Хотя Сашка звал вполне искренне, конечно. Но когда вчера прощались и садились в джип, сын совершенно не выглядел огорчённым моим отказом.

Ещё некоторое время я сижу, грея о кружку внезапно озябшие ладони. Потом подтягиваю к себе телефон и наудачу набираю номер Марфы – вдруг у неё есть пять минут поговорить со мной?

– Привет, девочка. Неужто вспомнила про старую подругу? – раздаётся в телефоне ворчливое, и я облегчённо улыбаюсь.

– Вспомнила, – признаю́сь. – Ты на работе?

– Где мне ещё быть? Как вы уехали жить в свою деревню, так мне только и остаётся работать и работать, как завещал великий Ленин. Или он учитьс завещал? Вот блин, уже и не помню, хотя все детство этот лозунг в головы нам вбивали. Ладно. У вас как дела, Влада? Мне сегодня сон приснился, что я у тебя роды принимаю… Ты не беременна, случаем? – огорошивает меня Марфа вопросом.

Невольно кладу руку на живот и мотаю головой, словно подруга может меня увидеть.

– На прошлой неделе точно не была. А на этой… неоткуда беременности взяться, – произношу сдавленным голосом, потому что к глазам опять подкатывают слёзы.

– Ну-ка, ну-ка, что значит «на этой неделе неоткуда»? – голос Марфы становится строгим, почти учительским.

Смахиваю слезу и объясняю:

– На прошлой неделе у меня были красные дни календаря, а на этой… Секса на этой неделе не было.

– Что так?

– А вот так… – выдавливаю из себя. – Марфа, мы поссорились! И спим в разных комнатах уже две недели! И… И Слава думает, что я с ним вынуждено, чисто спасти себя и Сашку от козла-депутата, а сама только и делаю, что думаю о другом мужике…

Шмыгаю носом и жду, что скажет Марфа. А она откашливается и просит:

– Ну-ка, рассказывай подробнее! Что за фигня?

– Мы были на крестинах дочки его сына, и там была женщина. Слава с ней обнимался и потом сказал мне, что у них ничего нет, они только разок поцеловались. А до этого он проболтался, что хотел на ней жениться, но она выбрала другого, а ему отказала… Но я уверена, он всё ещё её любит! – начинаю торопливо и сумбурно пересказывать события.

Марфа меня перебивает:

– Стоп! Что значит «проболтался»? Ты хочешь сказать, что твой муж вот так не подумав ляпнул про важную для него женщину?

– Да! Случайно зашёл разговор, и он проговорился про эту «зеленоглазую фею». И на празднике он с ней стоял в обнимочку и смотрел с нежностью, почти любовью. А когда ехали обратно, я предъявила ему претензию, а он вообще ничего не понял! Сказал, что между ними ничего нет и велел мне не разговаривать с ним в таком тоне! А потом…

– Что?

– Ну… Я сказала, что он может иметь отношения с кем угодно, потому что брак у нас вынужденный. И что он не сказал, зачем женился на мне. А для меня это важно, и я пыталась это ему объяснить. Но он даже слушать не стал, только потребовал не разговаривать с ним в таком тоне, и… И он почти не общается со мной с того дня! А я люблю-ю-ю его, Марфа!

Пока я глотаю слёзы, в трубке раздаётся тяжёлый вздох и следом Марфа припечатывает:

– Ох, Влада, умная ты, где не надо. Но вот в вопросах мужиков – дура дурой!

– Ну спасибо, подруга! И ты туда— же! – выкрикиваю. Сбрасываю звонок и отталкиваю от себя телефон, словно он мне жжет руку.

Девочки, в следующей главе хочу вставить кусочек от лица Славы. Как думаете, надо посмотреть на ситуацию его глазами?А после обеда, когда приходит домработница, чтобы сделать уборку, я узнаю́, почему генерал Вячеслав Говоров решил жениться на ничем не примечательной Владе Сокольской.