Красная пыль

Эйзира, выставила на столик свою, уже пустую тару, уютно устроилась в кресле и вдруг приложила палец к губам, прошептав:

– Тш-ш-ш… ты слышишь? – она чуть повела подбородком, мгновенно определяя направление. – Дальний выход на побережье. Лисы в парке заволновались, птица умолкла. Хм, похоже, наша сладкая парочка все же решила позаимствовать твоего Белого ската, чтобы тайком слинять в Полис.

– Я так и думала, – покивала ей уже чуть отдышавшаяся Лорна. – Джуно называет моего Белого друга оладушком, треплет по усам, а тот и рад стараться – читает мальчику лекции по ботанике – Джу под них спит сном младенца. Скат отвезет их на Бархатную аллею, а после вернется сюда, на стоянку. М-да, надеюсь, они не…

– Натворят глупостей? – прищурилась Эзра и взмахнула рукой. – О-о-о, напротив, я убеждена, что им просто необходимо влипнуть по полной, наломать дров, а под конец еще и вывалиться пред драгоценные очи Главы Полиса, вот это будет веселье! Разрешения на выход в город у них пока нет, и нам с тобой придется объясняться. Молодежь будет виновато сопе-е-еть, разглядывать свои ноги, поправляя одежку, а то и стряхивать какую-нибудь легкую дурь с худосочных плечиков. Прекрасно! Дети – это, конечно, хлопотно, но… временами весьма забавно.

Наставница договорила и в ожидании покосилась на собеседницу.

Лорна нахмурилась – ей ужасно хотелось поделиться с этой холодноватой женщиной одной давящей тайной, которая уже более месяца не давала ей спать, и попросить совета, но Госпожа Экгер не была уверена – уместно ли было навязывать свои проблемы Наставнице при первом знакомстве.

Эзра уловила ее настрой, вздохнула и задумчиво поцокала серебряным наперстком по своим кольцам. На ладони у нее медленно, с пощелкиванием, распустилась белая звезда, померцала немного, играя лучиками, и быстро сжалась обратно, словно спрятавшись в кулаке Наставницы. Лорна зачарованно моргнула, проводив ее взглядом, и пробормотала:

– Удивительно красиво. Очень.

– Да-а-а, – тихо посмеялась Эз. – А в сочетании с этой крепкой синей водичкой и вовсе может быть захватывающе. Эх, жаль, что Лекса нет, подливать некому. Этот хитрый лис знает толк в неторопливых беседах, а перепить его и вовсе невозможно. Я как-то попробовала и наломала таких дров, что… – Эйзира вдруг фыркнула, села ровнее и властно потребовала. – Ну! Я долго еще буду тебе зубы заговаривать?! Говори уже!

Выдохнув, Лорна очень быстро, словно боясь передумать, щелкнула у себя на широком поясе застежкой на кармашке, сунулась в него и… растерянно моргнула.

Эзра опустила глаза, покусала немного нижнюю губу и промурлыкала:

– Ай-яй-яй… – острые коготки ее наперстков звонко зацокали по столику. – Не это ищешь?

Расстроенная потерей Лорна без особой надежды посмотрела на него и в изумлении подняла брови – ее голубоватая матовая пластинка с информацией уже лежала на темной столешнице, как ни в чем не бывало. Степенная дама негромко прыснула, глянув на гостью лукаво, и вздохнула:

– Прости, не смогла удержаться.

– Чудеса!

– Хм, – снова поцокав коготками, засомневалась Наставница. – Твой очаровательный супруг-безопасник назвал бы это несколько иначе, но мне больше нравится твоя интерпретация, – она с любопытством указала на пластину. – Там что-то важное? Хочешь проконсультироваться со мной? Отпечаток? Все ясно. Нам понадобится более широкий обзор, пойдем к камину.

* * *

Эзра внимательно рассмотрела на Экране серую, изрытую почву, распластанную на ней светлую фигуру Техника и стоящих над ним людей. Лорна же старательно отводила глаза в сторону – раскрытая на полстены картинка отдавала у нее изнутри нервной дрожью.

– Стра-а-анно, – протянула Наставница.

Госпожа Экгер немедленно встрепенулась:

– Что… что именно? Лео и Красный отсылали мне отпечатки Серой. Я как-то обмолвилась, что и сама хотела бы побывать на этой планете. Сын делал подборки разных необычных кадров, отправляя мне по специально настроенному каналу. Этот… вид сверху был также выслан. Ошибочно. Я открыла, как всегда… и больше я ничего не помню.

– Стра-а-ано, – снова негромко выдохнула Эз, подошла к Экрану ближе и расширила, углубила некоторые участки мутноватого изображения. – Весь левый бок в крови. Мальчишка в Скиннере. Грудные и боковые пластины самые мощные, это остов костюма, пробить их сложно, – Наставница перевела цепкий взгляд на темную фигурку. – А вот и Тиху-у-ушник. Наемник или в подчинении у этого коричневого – Ора. Тиху-у-ушник. Роста немаленького, но хилый какой. Ручки-палочки. Твой сын высокий?

– Да, почти два метра, – скривилась Лорна, но быстро взяла себя в руки.

– Нет, не сходится, – нахмурилась Эзра. – Здоровенный детина, молодой. Его следовало бить куда-то в район подбородка ножом серпом на шнурке. Можно было полоснуть сзади, над пяткой. Скиннер. Мальчик так характерно лежит, будто оледенел. Думаю, его могли хорошенько угостить огоньком – это такой сетеобразующий элемент на рукояти прутов. Сам паутинку не разворачивает, но помогает управлять ею, или просто концентрирует энергию для удара в одной точке. Парализует симбионтов, иногда сводит с ума.

– Но… – Лорна тайком вытерла слезу со щеки. – Почему тогда столько крови?

– Это хороший вопрос. Главный, – кивнула ей Эз и указала на небольшое темное. – Видишь? Открытая нора в земле, дырка. Как по инструкции. Действенный алгоритм: убежище, приманка, самонадеянный кролик, глупый лис. Смотри, какая у Тихушника напряженная поза – он должен был приклонить голову перед старшим, ан нет – смотрит ему прямо в лицо. И еще – лезвие его палки темное – не видно на фоне земли. При этом, оружие в выростах – ощерилось. Палки Тихушников никогда не делают из склонариума, слишком дорого, значит лезвие по идее должно быть светлым, блестящим. Кровь била струей – видно даже направление ее движения. Думаю, Тихушник убил Ора. Ранение было слишком серьезное, я уверена. Стоп… стоп… а это у нас что? Нашивки на плече… хм, может пылинка блеснула? Нет, явно нашивки. Светлые, неужели золотые? Ор не так, чтоб очень крупный, на Борха не похож…

Наставница присмотрелась, хлопнула в ладоши и негромко, очень зло рассмеялась, делая выводы:

– Черт подери, этот худосочный сморчок, похоже, угомонил Арнеса Орингера! Расплата пришла, нелюдь! – она прищурилась, рассматривая Тихушника остро. – Неужели одна из… хм, это было бы очень красиво.

Лорна вдруг осознала, что все это время слушала неторопливый рассказ Наставницы, приоткрыв рот. Она глубоко вздохнула и решительно подошла к Экрану еще ближе, пристально уставившись на тонкую черную фигурку и засомневалась – сложно было представить себе, что это нежное, похожее на девчонку, существо могло провернуть такой опасный, страшный финт. Госпожа Экгер покосилась на безмятежную Наставницу, и та ответила ей легкой улыбкой:

– Еще вопросы, Лорна?

– Да, – дрожащие руки были неприятно холодными. – Я читала про жителей и про разные особенности этой планетной системы, но… ладно. Если бы вы… если бы вам нужно было поймать или убить моего сына… там, на Серой, что бы вы предприняли?

Эйзира подхватила гостью под локоток и потянула обратно к дивану, усаживая поудобнее. Сама же вновь плеснула им в чарки по одной порции темпераментных бунтовщиков, устроилась в кресле напротив и перечислила варианты:

– Си-и-ильный, умный мальчик и преданный ему красный Рогатый – серьезная комбинация, но слабину можно найти у любого противника. Твой сын молод и ужасно любопытен. Заманить в нехорошее место – проще простого. Это угроза номер раз, самая существенная. Кроме того, можно до кучи подсунуть ему девчонку. Он Чистый? Значит, какую-нибудь с сильным Светом. Это угроза номер два, хотя и довольно расплывчатая. А Рогатый, он ведь тоже в каком-то смысле Светлый. Черный Хозяин может очень сильно потрепать их всех, вплоть до… это угроза номер три, если они напорются на прожилку, или р…

Лорна соскочила с места, шагнула к расслабленной Эз и уперлась в нее синим взглядом, несдержанно процедив:

– Хозяин? О чем ты?! О ком?! Не понимаю! Давным-давно один человек потребовал называть его Хозяином. Правда, потом разрешил обращаться к нему по имени, но было уже слишком поздно. Для него. Я не признаю никаких Хозяев! Не признаю!

Наставница не заметила направленных в ее сторону грома и молний, прищурилась на Лорну и со смешком напомнила:

– По условиям пари мой муж должен тебе ответ на один сложный вопрос. Не люблю, когда он кому-нибудь должен, кроме меня. Подумай хорошо. Некоторые знания могут лишить покоя, смысла, свести с ума. Особенно, когда есть за кого бояться. Страх – не самый приятный спутник по жизни. О-о-о, а уж спокойный сон! О нем и вовсе можно будет забыть… да, да, ты выглядишь уставшей. Видно, что недосып. Желаешь усугубить?

* * *

Уна сонно вздохнула, оглядела окружающую ее синюю плотную, словно подкрашенное молоко воду, чуть пошевелила ногой и поморщилась – конечно, не стоило плюхаться в такую изумительную ванну одетой, но в просторной «квартирке для Высокородьев» не было даже намека на двери или хоть какую-нибудь ширму. Тихушница лениво усмехнулась – здоровенного Экгера это обстоятельство, похоже, не смущало ни разу. Всю неделю он вываливался из сердечника Красного голый по пояс, в расстегнутом комбезе или растянутых штанах, кое-как добирался до комнаты, обрушивался на один из диванов и мгновенно засыпал – у обычно неугомонного Техника наконец-то иссяк запас энергии.

Ракуна зажмурилась и медленно нырнула. Волосы тут же потяжелели, вырываясь из плена пучка на макушке, и поплыли вокруг неторопливыми осьминогами, щекоча лицо и шею. Умная ванна задумалась и добавила еще несколько порций приятно горячей воды, забурлив вокруг своей гостьи мельчайшими нежными пузырьками. Запертый внутри скалы минеральный источник несдержанно ярился, пытаясь вырваться на свободу, но округлая белая чаша укрощала его играючи, строго контролируя давление и температуру подаваемой ей целебной воды.

Уна вынырнула и хорошенько отжала волосы, скручивая их высокой фигушкой. В коридоре послышались шорохи и сопение, заставив ее насторожиться, но из-за поворота вывернул лишь заспанный Лео, тут же с интересом оценил диспозицию, оживился и немедленно прошагал к белому лепестку, оглядывая торчащую из него мокрую макушку. Усевшись на низкий пуф за головой Уны, он оперся локтями о край ее теплого убежища и заныл:

– Опя-а-ать подста-а-ава! В такую роскошную воду, в одежде, ну-у-у! Тебе не стыдно?

– Отвянь! – насупилась Уна, взмахивая рукой. – Ты где-то тут двери видишь? И вообще… может, у меня тут не только мытье, но и постирушки. А потом я еще и спать буду в этом чуде, понятно?

Она засопела и демонстративно вытянула из воды край своей мокрой майки, старательно пошкрябав ее ногтями. Лео удрученно качнул головой, припоминая:

– Спать в ванне… Как-то мы с братом и малышкой Аксар поперлись на одну веселую улочку с целью потанцевать и замутить какую-нибудь хрень. Не потанцевали, но замутили – уже к полуночи были в хлам. Мой друг Джуно достал непонятную водянистую добавочку к коктейлям, и всех от нее вынесло к ебе… к фигам. Всех, кроме меня, до поры. Джун ушкандыбал домой самостоятельно, а мне пришлось волочь брата с Лией сначала до Красного, а потом и до нашего яруса. Рон оказался охренительно тяжелым, и висящая у меня на другом плече кудрявая кнопка Аксар нихрена не справлялась с ролью противовеса. Кроме того, эта парочка постоянно тянула друг к другу ручки с ножками, нацеловываясь просто до опупения, блин! Раскидав эти буйные тушки по отдельным кроватям, я потным конем прогарцевал в ванную, мол, освежиться, и там меня, наконец, накрыло! Помню только, что вода вроде как набралась до краев, и… Короче, проснулся я уже утром, в пустой ванне и высохших шмотках. Башка, как об угол жахнутая. Отпад повеселился! От твоего вида у меня прямо те же ощущения, и…

– Заба-а-алтываешь, – насмешливо приподняла бровь Уна и оглянулась на наглеца через плечо. – У тебя какие-то там ощуще-е-ения, а я должна тут непременно голой бултыхаться?

Лео улыбнулся и промурлыкал ей на ухо:

– Угу, голой. Почему бы и нет?

Уна поникла, нахмурилась и раздраженно бросила ему:

– Я стесняюсь, понятно тебе?

– Меня, что ли? Переста-а-ань! – весело засверкал на нее синими глазами Лео, но помрачневшая Уна не приняла его шутливый пас.

Она замерла на мгновение, а потом резко села прямо, рывком стянула с себя липнущую к коже майку и, не оборачиваясь, выдохнула хрипловатое:

– Стесняюсь… вот этого.

Спина у нее была размечена вдоль тонкими красными полосками-рубцами. Длинными, непрерывными, ровными. Лео тяжело уперся в них взглядом, пересчитав: «Девять. Каждая одним движением. С просчитанным нажимом. Нож? Нет, скорее металлическая леска. Сука, уже сдох. Повезло ему, повезло…» – он все смотрел и смотрел, не в силах оторваться. Уна понурилась и застыла. Вода в белоснежной ванне превратилась в неподвижное синее зеркало.

Лео протянул руку и нежно огладил белую кожу между полосками, едва касаясь ее пальцами – от шеи вниз, вдоль позвоночника, чуть в сторону и вверх, до плеча, выискивая, трогая маленькие родинки и золотистые пятнышки-веснушки. Уна закрыла глаза и задержала дыхание, чувствуя эти теплые ласковые прикосновения всем телом, а заодно и душой.

Иллеон перебросил через край ванны мягкое полотенце, осторожно потянул Уну назад, бережно укладывая на него израненной спиной, прошелся ладонью по ее шее, тонким ключицам, подвинулся чуть ближе и обнял за плечи, прижимаясь щекой к щеке. Ракуна повернула голову и, в который раз, принюхалась к его волосам, негромко, с подозрением промычав:

– Хм, все-таки знакомый запах, очень… – она покосилась на притихшего Техника и усмехнулась, меняя тему. – Знаешь, я так и не вспомнила, что учудила тогда, у Лангера, но одну фразу успела поймать. Ты прошептал мне «фарфоровая девочка». У нас с тобой было что-то? Признавайся.

– О-о-о, – Лео захихикал, с удовольствием вспоминая тот эпизод. – Наверное, да, можно и так сказать. Было. По крайней мере, меня еще никто и никогда так увлеченно не домогался… – Уна уставилась на него во все глаза, но молодой Экгер лишь невинно похлопал длинными ресницами и продолжил. – Когда я забросил тебя спать на тюки аварийных парусов… они же высокие, помнишь? Так вот, ты вдруг свесилась с них, схватила меня за шкварник и потянула за собой. Ух! Целовала так, что я чуть было не остался на ночь, но предпочел… по разным кроватям.

– Черт, черт, черт! – стыдливо зачастила покрасневшая Тихушница и начала медленно сползать в синюю воду.

Лео со смешком придержал ее теплой ладонью за подбородок, чтоб не смела повторно топиться в его присутствии, и снова зашептал ей в пылающее ухо:

– Ты плакала и липла ко мне одновременно. Я попробовал на вкус каждую слезинку на твоем лице, губах… опять же поел немного твоих волос в процессе – ты была ужасно забавной растрепой. Потом кое-как утыркал тебя спать, а сам пошел прогуляться… э-э-э, ветерок был в самый раз, остужающий. А ты – фарфоровая, да. Хрупкая. Как-то я случайно смахнул со стола у нас в гостиной тонкую белую статуэтку – девушку с кувшином. Бедолага, превратилась в кучу осколков, аж брызнула в разные стороны. Мне показалось это неправильным. Я собирал эти кусочки и острые щепочки два дня, а после склеивал фигурку обратно еще две недели, по крупинкам.

– Упря-а-амый… – едва слышно протянула Уна и медленно потерлась о его губы щекой и виском. – Не сдался, значит.

– Даже не подумал, – хмыкнул Лео и поделился опытом. – Знаешь, тяжелее всего было сложить осколки внутреннего пазла – все одинаково матовые, непонятные, плотные. С внешними повреждениями было просто. Маленькая ручка – сюда ее, часть плеча – все ясно, кучерявая прическа – отлично; кувшин – элементарно, а вот внутри – загадочное сборище разрозненных деталек без каких-либо опознавательных знаков, но я справился.

– Думаешь, и со мной так получится? – приподняла бровь Уна.

– Непременно, фарфоровая девочка, – Лео щекотно дунул ей в шею и велел. – Вылезай! Уже сморщилась вся, как лягушка, – он добыл из шкафа чистый халат и развернул. – И даже не вздумай сушить штаны на себе, снимай! Подсматривать не буду. Исключительно смотреть. Любоваться.

Уна закатила глаза, с кряхтением зашевелилась, сверкая над водой белыми коленками, со шлепком выбросила мокрую тряпочку за борт, размотала волосы, прикрывшись ими, и решительно встала. Ванна с шумом, почти мгновенно, слила воду. Лео быстро укутал смущенную девушку в халат, легко подхватил на руки, унес в комнату, усадил ее на диван и устроился рядом, привалившись плечом.

Уна свернула волосы улиткой, нахохлилась и вздохнула обреченно, покосившись на Экгера:

– Приставать будешь?

Лео хмыкнул:

– Что, уже приготовилась потерпеть? Не-е-ет, дорогуша, – он вытянул ноги и чинно сложил руки на животе, разглагольствуя. – Мы с тобой уже выяснили, что я эстет. Кажется, еще и долбанный, насколько я помню твои пылкие речи в начале знакомства. Так вот. Люблю сложную работу, помнишь? А потому хочу, чтобы ты сама проявила инициативу. Нет. Я доведу тебя до белого каления. Будешь одежду на мне рвать, рычать и требовать допуска к телу. Моему, соответственно, высокобеложопому. И таким образом изложенную тобой… э-э-э, вакансию, я возможно… возмо-о-ожно рассмотрю, но не точно, нет. Возможно. Я редкий кадр, знаешь ли.

Уна перестала таращиться на него, заторможено отвела взгляд в сторону, подозрительно крякнула, задышала, пытаясь сдержаться, но все равно расхохоталась в голос— хрипловато, временами утробно, зажимая себе рот ладонью, заливисто, звонко, почти до слез. Затем она резко затихла и снова уставилась на молодого Экгера.

– Все? Повеселилась? – иронично поинтересовался тот и встал, перечисляя. – Так, сейчас будем ужинать, – Уна продолжила молча смотреть на него. – Потом мне надо еще проверить стыки швов у Красного, – Уна не отводила от него внимательного, странного взгляда. – Да, и у себя на боку накладку тоже пора убрать.

Уна уже исподлобья сверлила его серо-голубыми глазищами, не издавая ни звука. Техник озадаченно почесал маковку и спросил:

– Я опять что-то упустил, да?

– Да, – ответить у Тихушницы получилось негромко, вкрадчиво. – Не предоставил… резюме.

Лео почти упал рядом с ней, схватил в охапку, подтягивая к себе на колени, сильно обнимая. Он почти убедил себя в том, что от одного поцелуя ничего не произошло бы, все и вся остались бы прежними – просто касание ее теплых губ в крошечных веснушках, всего одно, и… и в ту же секунду понял, что был неправ и ужасно самоуверен, как всегда. Целовать ее до этого момента было просто, а сейчас получилось обжигающе, почти болезненно, с очень острым пониманием того, что эта рыжая девушка, временами очень тихая, а временами взрывная, подходила ему. Очень подходила. Отчетливо, сильно, пугающе подходила.

До белого каления.

Уна оттолкнула его, задышала горячо, подскочила и в момент, совершенно забывшись, уселась на него верхом. Стиснувший ее Лео с рычанием приложился к выгнутой навстречу красивой шее, иногда замирая, словно выслушивая языком бешеную пульсацию голубых жилок на белом горле, оставляя следы – будущие синяки, которых Уне хотелось еще, больше. Дыхание ей удалось перевести только со стоном.

Казалось, что вокруг снова забурлила синяя вода, поднялась медленно, затопила, вскипела, поддразнивая…

Одежда. В такую воду нельзя было в одежде. Одежда сводила с ума, бесила попадающими под руки толстыми складками и плотными швами.

Уна остервенело дернула тонкие магнитные застежки на груди у Лео, с шипением сдирая с него верх комбеза, так, будто эта грубая роба испортила ей всю жизнь, сильно укусила его над ключицей, потерлась о широкое плечо щекой, шеей – у него была изумительно гладкая, молодая кожа. Горячая спина, сильная, рельефная, твердая, подрагивающая под ее ладонями. Халат поехал у нее с плеч куда-то вниз, а потом и вовсе с шорохом свалился с дивана, комбез полетел туда же.

Они оба совсем потерялись во времени и почти – в пространстве, осознавая только, как близки сейчас друг к другу, жадно целуя, трогая, прижимаясь. Уна вдруг снова ощутила эти ласковые прикосновения к спине – лишь кончиками пальцев, заскулив, прогнулась под ними, требуя, умоляя:

– Не отпускай меня… Не отпускай, прошу!

Лео быстро поцеловал ее, запутавшись одной рукой в волосах на рыжей макушке, другой обхватил, прижал к себе и зашептал:

– Одно слово – «нет»… одно слово, и я остановлюсь, ты слышишь?

– Да, «нет», слышу… да, да!

Почти потерянное пространство вокруг плавно качнулось и замерло. Уна выдохнула, закрыла глаза и повторила это движение еще раз, и еще, еще… уже не останавливаясь, только ускоряясь, почти с изумлением узнавая те искорки внутри, которые ей удавалось ощутить до этого лишь наедине с самой собой.

Эти обычно очень мягкие искорки вели себя теперь необычно, запальчиво, нагло, вдруг сделавшись совсем острыми, словно злыми. И все прикосновения любимого, его нежность, его запах стали жизненно необходимыми сейчас, в это мгновение. Они были жестоко, нещадно нужны – до трясущихся поджилок, до белых мух перед глазами, до горячо сжимающей изнутри истомы, раскрывшейся вдруг резко и так восхитительно сладко, что Уна прогнулась назад почти с криком, с всхлипами, с тяжелыми стонами…

Лео придержал ее под спину и затылок, притянул к себе, стискивая очень крепко и отпуская, нежно трогая. Ракуна, порывисто вздыхая, положила голову ему на плечо. Рыжая шелковая копна игриво защекотала Иллеону руку, бок и грудь.

– Все-о-о, детка, все-о-о… ты попалась, – усмехнулся он и продолжил шепотом. – Ты теперь моя. Не отпущу, не отдам, не вывернешься, что хочешь делай, – его утешающее мурлыканье помогло, все сразу стало как-то проще и легче.

Уна подняла голову и уставилась на него сердито, пробормотав:

– Что… что это такое было?

– Ну-у-у… – пожал плечами Лео и улыбнулся ей – синие глаза его сияли. – Просто еще один способ признаться в любви.

Уна смогла только кивнуть в ответ, плененная его взглядом. На нее никто и никогда не смотрел так, как он в это мгновение. Словно она была всем – самой жизнью. Когда стало возможным забыть это извечное: «Хватит! Не ной! Борись!» – а только жадно запоминать этот особенный взгляд, после которого уже никогда не нужно будет что-либо себе доказывать, уговаривать, чувствуя, как холодные сквозняки гуляют по душевным пустотам с сипящими стонами. Не будет больше никаких сквозняков, только этот синий взгляд в памяти, бодренько прогнавший всю боль и страхи.

«Я люблю тебя…» – несколько слов друг другу шепотом, возня, тихий смех, шорохи, совместное почти падение на пол, снова смех, сдвинутые диваны, заваленные толстыми одеялами; неспешные поцелуи, болтовня… и жалобное попискивание Лео – радужная меднакладка основательно прилипла к его коже, ни в какую не желая сниматься:

– Ай! Больно! Волосики, у меня там волосики! Тоненькие такие…

– Терпи, говорю! Ты храбрый -гер или сбоку бантик?! Давай, на счет «три»! Ра-а-аз, два-а-а… четы-ы-ре…

– Издеваешься, блин?!

– Пять!

Рывком содранная накладка спланировала на пол.

* * *

Сверхбыстрый сонно замер, проводя затребованную Техником тщательную, внутреннюю диагностику всех узлов и систем. Экран периодически негромко позвякивал новыми отчетными сообщениями.

Лео задумчиво покачался в капитанском кресле, рассмотрел лежащие на панели ярко-красные листочки, добытые из черного зонда, и вздохнул. Из коридора в командный прошмыгнула Уна в своем неизменном одеяле, наклонилась, положив подбородок Лео на плечо, и тоже начала рассматривать и вздыхать. Потом аккуратно примостилась к Лео на колени и насупилась. Он улыбнулся:

– Ага-а-а, похоже, ты знаешь к кому мы можем обратиться с… кто может знать…

– Догадываюсь, – призналась Тихушница. – Листики, цветочки, травки. Лаура. Большую часть года она кочует по планете, выискивая самые ценные и редкие растения. Травница, медик.

Лео прищурился, уточняя:

– Госпожа Орингер? Она представляет угрозу?

– Я не уверена, – ответила Уна, но к его широкому плечу все же прислонилась, будто спрятавшись. – Да, скорее всего. Иногда она так смотрела на меня… не знаю. Не могу описать.

Лео снова покачался в кресле, уже вместе с Ракуной, и махнул рукой:

– Тогда черт с ней, все равно не отыщем.

– Почему же? – хмыкнула Тихушница. – Наступает сезон Финикса. Лаура не пропустит такое событие. Красная пыльца и пушистые багровые шапки должны быть собраны ею в срок. Думаю, она будет у синих озер. Скоро.

Лео погладил Уну по макушке и прикрыл глаза, рассуждая про себя:

«Опять Орингер, только дама. Всю жизнь шуршит по этой сумасшедшей планетке, но до сих пор живая. Сильная и опасная, наверняка. Да или нет? Рискованно. Да или нет? Синие озера… любопытно».

Глава 20. Сильные сердцем

– Я прикончу тебя, Экгер! – лютовал в коммуникаторе Глава Полиса. – Опекаемая тобой лисица шляется с Джуно по всему Полису! Я уже неделю не могу отловить их! Лорна отмахнулась от меня, а разлюбезная Госпожа Аллиэнн и вовсе одобрила их похождения, соизволив приказать мне… мне! Не вмешиваться, мол, все по плану. Свысока так, слегка презрительно, прямо снизошла до меня со священной горы, не меньше! Я должен был умереть от восторга, но почему-то не умер, чем страшно ее оскорбил! Ох, а сегодня… сегодня я узнаю, что никакой архитектурной выставки на Третьем стыковом узле не проводится, и Эллиа… Почему?! Почему, я спрашиваю, в твоих махинациях с Нотбеком участвует моя дочь?!