Красная пыль

– Хм-м-м, – задумчиво протянула Эйзира и, сцепив руки за спиной, подошла ближе к девочке. – И ты все равно пожелала остаться с ним? Даже после таких вполне себе резонных замечаний со стороны твоего окружения?

– Да, – нахмурилась Эбигейл, повесив нос. – Я даже не сомневалась, потому что… ну… он мой папа. И все.

– Интересно, – хмыкнула Наставница и снова остро глянула на собеседницу. – Так… тебе страшно?

– Очень, – вздыхая, призналась Эбби. – Но я верю ему, верю, что… я не просто… от скуки.

– М-да-а-а, – удрученно протянула Эйзира, делая выводы. – Боишься, но веришь. Боишься, но делаешь. Значит, ты гораздо отважнее и сильнее меня, девочка. Я-то в свое время просто отказалась от него и спряталась.

Эзра приподняла подбородок и отрешенно оглядела цветы и деревья вокруг.

Юная Аллиэнн в момент успокоилась, хитро зыркнула на застывшую рядом женщину, поправила сарафан, кашлянула, привлекая к себе внимание, и перешла в наступление:

– Вы будете меня учить? – Эйзира кивнула ей, но Эбби уже вошла во вкус, затараторив. – А эти кольца у вас зачем?

– Это оружие. Сеть. Я покажу, но позже. Пока тебе еще рано.

– Так у вас из-за этой сети палец обрезан, да?

– О-о-о, какая ты, однако, бойкая! Мое первое знакомство с белой паутиной вышло болезненным, это случилось еще на Фере. Я там родилась, но сбежала, потому что не хотела быть немой.

– Любите поболтать?

– Хм, не особо. А вот рассказывать, разъяснять и поучать – даже очень.

– Отлично. У меня как раз в Центре каникулы, и я скучаю. Начнем прямо сейчас, а? Мне вот интересно – почему сильные эмоции полезны?

Эйзира вздрогнула и уставилась на ученицу сверху вниз. Эбигейл смотрела на нее пытливо, не отрываясь, и уже держала Наставницу за юбку, чтобы та не улизнула. Эзра медленно выдохнула, усмехнувшись, протянула ей руку и пригласила:

– Да-а-а, чувствую, нам с тобой будет ни капельки не скучно, девочка. Ты ведь цветы выбирала? Пойдем, я расскажу тебе кое-что о многообразии форм, размеров, оттенков и… эмоций. Зови меня Эзи, так будет удобнее

Глава 18. Разноцветный

Лео задумчиво оглядел очередной нависающий над океаном утес – ровный, отвесный, лишь слегка покрытый сверху пожухлой травой-щетинкой – он представлял собой эталон окаймления береговой линии на Серой планете.

Зафырчавший Красный передал в сторону темного плато длинный световой код.

Каменный исполин подмигнул путникам, снимая с вертикального склона огромную, гораздо более четкую, чем у Такхо, голограмму. Из-под нее показались уже раскрывающиеся в стороны консервирующие ставни и, наконец, два круглых люка из блестящего черного стекла.

Уна восхищенно качнула головой, прошептав:

– Как будто глаза, внимательные такие. Красиво.

– Ага, – кивнул Техник, присматриваясь. – Огнеупорное покрытие… мощь!

Один из люков приветливо скользнул в сторону. Лео осторожно завел Красный в коридор уже знакомой треугольной конструкции и усмехнулся про себя: «Кто-то грызет скалы, чтобы соорудить Ремонтный цех, а кто-то – ради уютной безопасной норки, и вовсе не считает подобное расточительным или нецелесообразным… Аллиэнн, больше некому».

Иллеон спрыгнул с подножки и огляделся. Уна скользнула вниз гибкой тенью и опасливо высунулась у него из-за плеча, принюхиваясь. Загорелая ручища Экгера безошибочно, практически на ощупь, нашла зад Тихушницы и ободряюще сжала одну из половинок. Уна пискнула и расхохоталась:

– А! Блин! Махина озабоченная! Задрал!

Попытка стряхнуть наглую пятерню успехом не увенчалась – вторая половинка нежного зада тоже была вдумчиво, основательно ощупана с последующими выводами:

– А ты поправилась. Отлично! – «махина», посмеиваясь, подошел ко входу в жилую зону, обернулся от темного шлюза и подмигнул, подначивая подругу: – Еще немного раскормлю и буду звать тебя… хм, Пончик, нет, лучше Пупсик! Кстати, ты запалилась.

– С чего бы это? – казалось, даже веснушки и огненная макушка насупились в ответ на такое возмутительное обвинение.

– Пахнешь шоколадом, – разоблачил воришку Лео, между делом осматривая интересную конструкцию запирающего створки магнитного замка. – Наверняка потырила из-под панели те конфеты, которыми сама же меня когда-то и угощала, расщедрившись. Ну, что ты за человек такой, а?

– А ты?! – немедленно вспылила Уна. – Они лежали и лежали, бедненькие, лежали и лежали! А ты все не ешь и не ешь, кошмар, как так можно?! И вообще – не жопься!

– Шучу я, – Техник быстро поцеловал ее в щеку и взял за руку, переплетаясь пальцами. – Пойдем, посмотрим, что там. Уверен, найдем что-нибудь необычное. Да и отдохнуть надо, помыться. Ух, эта смена получилась самой длинной из всех, что у меня были. С ног валюсь.

* * *

Деликатное пощелкивание с жужжанием раздавались едва слышно, почти трепетно – светлый коммуникатор пробыл с молодым хозяином уже достаточно длительный срок, чтобы усвоить, что будить его следовало исключительно нежно. Лео открыл глаза и сел, медленно приходя в себя и оглядываясь.

Вокруг царили полутьма и спокойствие. На соседнем диване сладко посапывал уже привычный одеяльный пирожок. Огромные Экраны на шершавых стенах вырубленной в скале комнаты подсвечивались мягким, желтоватым свечением. За левым полукружьем обширного глаза-окна было темно.

Нагрудный карман комбеза продолжал осторожно, даже слегка смущенно вибрировать. Лео потер лицо руками, вынул искрящегося богомола-связиста и замер – концы его тонких лапок поблескивали розовым – «Передача от постороннего лица». Техник прищурился, покосился на спящую Уну, на цыпочках пробежался к посадочному коридору, нырнул в Красный, быстро задраил все шлюзы, включая вентиляционные, и только тогда пристроил коммуникатор на скулу, сухо ответив:

– Да. Я слушаю.

Богомол задумался, а потом низковато похмыкал и басовито протянул:

– Мальчишка Э-э-экгер, значит?

Лео раздраженно потянул воздух носом и коротко бросил:

– Имя? – хотя в этом уже не было никакой необходимости.

Его невидимый собеседник привычно пролаял:

– Роксар Джо Элборх Орингер, – и тут же велел. – Нахуй церемонии. Мы с тобой чуток разминулись в Ремонтном… м-да-а-а, -гер называется. Пятки-то не стер, драпать?

– А тебя ебет? – усмехнулся Лео, принимая подачу.

– Не слышу! – крякнул Ор. – Я вообще, знаешь, писк всякой мелюзги хреново распознаю, но общий тон улавливаю. Ремонтник осчастливил меня твоим именем прямо с порога – сестричку защищал, намекал, что ты ее теперь крышуешь. Ниточки эти беленькие отдавать не желал, пришлось запереть заразу. Хм…

– Что тебе нужно? – капитанское кресло немного наклонилось, размещая молодого хозяина поудобнее.

– Ты тупой, что ли? – искренне удивился Борх и разъяснил неразумному. – Девку и прут. Твоя пушистая молодецкая башка вряд ли теперь меня порадует. Проблем после будет больше: ответственность рода перед родом, всякая херь, Совет со всеми этими гребаными ультиматумами… на кой оно мне?..

– Я отдам прут, – кивнул Лео, подумал немного и продолжил. – Любопытная вещица – забрал прояснить. Приношу извинения от имени семьи Экгер, что ритуал захоронения без него был неполон.

– Принимается, – рыкнул Ор и потребовал. – Дальше!

Лео уставился в потолок, приподнял бровь и затянул:

– Довожу до вашего сведения, Господин Орингер, что трое рядовых, во главе с младшим Господином Арнесом Орингером, совершили на меня и мой Красный нападение, которое я могу охарактеризовать, как разбойное с угрозой для жизни и здоровья. Моих, соответственно. Данный факт зафиксирован тремя отпечатками, один из которых был отправлен Эксперту в аварийном режиме до закрытия сети, и уже по этому факту вам придется объясняться в будущем. Наши стороны на момент совершения нападения находились в состоянии конфликта, но боевые действия с вашей стороны были бы уместны лишь применительно к сотрудникам Патруля, либо Экспертной Конторы, как представителям военизированной охраны. Моя же скромная персона состоит на нелегкой службе в Техническом отделе Полиса и по Тихой конвенции должна быть неприкосновенна, наряду с медперсоналом и представителями хозслужб…

– Ты, бля, с бумажки там зачитываешь, что ли? – кое-как вклинился в его монолог Орингер и повторил. – Без церемоний, сказал же!

– Она моя, – коротко выдал в ответ Лео. – Можешь считать ее частью моей семьи. Моя. Забудь.

– Ты это мозгоебство-то брось, – подозрительно спокойно фыркнул на это Борх. – Когда блошка пырнула Арнеса, никакой фамилией там и не пахло. Да и сейчас… Госпожа Экгер, сопливая, ха! Уржаться!

– Уржаться? – сквозь зубы процедил Иллеон и приподнялся в кресле: – Сопливая, говоришь? Твоего брата это не остановило. У меня есть все основания полагать, что он впервые надругался над ней еще до ее совершеннолетия. Доказательства имеются. Предоставить? Я требую личной встречи, немедленно. Наедине.

Коммуникатор задумчиво потрещал.

– Давай, – тяжело бухнул Ор. – Буду один, слово. Выбирай место.

* * *

Черная поверхность пролива между длинной песчаной отмелью и полуостровом серебрилась и бурлила от хвостов огромной стаи селедок, мигрирующих в поисках лучшей жизни.

Красный скользнул по ртутной лунной проседи, вспенив волну, продул сопла и скользнул в манящую глубину, легко преодолевая сопротивление воды.

Над континентом раздался тяжелый низкий гул, все усиливающийся, разносящийся удушливой звуковой волной в воздухе и рябью по океану. Вытянутый черный корабль с воем материализовался из ночного неба, неспешно прилаживая округлое тело на песчаную косу, с сопением опустился на упоры и снизил громкость. Огромные синие сопла степенного кашалота медленно угасли, полыхнув напоследок в стороны для прочистки топливной системы.

С широкой кованой подножки в низкую воду спрыгнул высокий хмурый тип мощного телосложения, будто нечаянно, на всякий случай, обросший дополнительным слоем крепких мышц. Его черная жесткая шевелюра плавно перетекала в смоляную щетину, а за спиной раздраженно поблескивал прут с серебристыми вставками – Элборха Орингера всегда и всюду сопровождало верное личное оружие.

Ор глубоко вдохнул прохладного, влажного до остроты воздуха и прошелся вперед по отмели, добравшись до широкого плоского камня, чуть возвышающегося над мелководьем.

Красный, сияя мокрыми боками и подсветкой, всплыл неподалеку, поднялся в воздух, бесшумно приблизился, высадил на край импровизированной площадки Лео, развернулся, распустил оба щупа и, хищно зашипев, надвинулся на Орингера, упираясь в грунт когтистыми лапами.

Борх спокойно оглядел нависшее над ним мощное рыло и усмехнулся, негромко предупредив:

– Осторо-о-ожнее, птичка. Не трепыхайся так.

Красный выдал низкий, угрожающий клекот, скатившийся в утробный рык, и дернул чешуей, ощериваясь всеми гребнями и наростами. Ор восхищенно цокнул языком, прошептав:

– Хоро-о-ош. Рогатый. Настоящий Рогатый.

Оценивший всю мощь Громкого Иллеон повернулся и напряженно уставился в широкую спину оппонента, буркнув:

– У меня мало времени. Начнем.

Вокруг них немедленно закружили два синих зонда долговременной памяти. Орингер приметил их и насмешливо покачал головой:

– Зачем? Мы под сетью, на открытом пространстве, малец, видишь? И так все под запись, ни вздохнуть, ни пернуть. Прут принес?

Лео подошел ближе и смерил противника тяжелым взглядом – Борх был одного с ним роста, но намного массивнее. Техник щелкнул пальцами, и Красный, перестав злобно фырчать, метнулся к нему, подставляя открытый шлюз.

Черный прут вышел из пазов легко, будто ждал этого. Не обращая внимания на напрягшегося Орингера, Лео выложил его на ладонь – тычковое неуверенно качнулось в сторону. Техник остро уставился на Борха и продолжил проводить диагностику, покручивая прут руках и монотонно выговаривая в процессе:

– Личное оружие. Индивидуальное. Чужим лапать запрещается. К тому же, оно слушается только хозяина и должно быть настроено под его нужды. С этим что-то не в порядке – его ведет в сторону. Еле заметно, но… я чувствую. Центр тяжести смещен.

Борх прищурился на молодого Экгера и пробасил:

– А ты такой спец по оружию, я смотрю?

– Ни разу, – хмыкнул Лео. – Но отбалансировать, хм, к примеру, подвижное оперение хвоста у Летучего могу – крена при посадке не будет вовсе. У этой боевой палки, по идее, в рукояти должна быть ма-а-аленькая такая шайбочка для регулировки. Тяжелая. Возможно, даже не одна. Ну, мало ли, разжирел воин, ранен и припадает на одну ногу, просто постарел и двигается уже не так резво, как раньше. У палки Ракуны в рукояти три детальки для этого. А здесь – ни одной.

– Занятно, – сжал зубы Ор. – И что же там вместо них?

Он уставился на пытливого мальчишку исподлобья. Красный вновь скользнул к врагу за спину, показательно пробороздив щупом плоский камень, но Борх и бровью не повел. Экгер же глянул на противника свысока, очень холодно, и протянул ему черный прут, отчеканив:

– Сам полюбуйся – что там.

Орингер забрал оружие брата, заметил глубокую поперечную царапину на рукояти, продавил, с легким хрустом снимая навершие, и чуть встряхнул…

На ладонь ему выскользнул странный шнур очень сложного плетения – плотный, переливающийся шелком, разноцветный: черный, золотистый, рыжий, русый, каштановый, красный, белый…

Орингер замер, моргнув.

Лео засопел, мотнул головой и прорычал:

– Локон на память, бля! Тварь! Бешеная тварь! Прокомментируешь?!

– Нет, – не поднимая глаз, коротко выдохнул Борх. – Просто договаривай, что хотел.

– Я нашел… это, когда вытащил и раскрошил зеркало. Черное лезвие – сложный металл, но у меня есть резак для склонариума, – прищурился Лео. – Рыжая прядка короткая, видишь? Грива Уны сейчас ниже пояса. Здесь некоторые волоски вырваны с корнем. Кончик посечен. С какой там скоростью волосы-то отрастают, м? Посчитаем?

Орингер буркнул:

– Я тебя понял, – говорить ему было уже очень трудно – белая прядка в шнуре была такой тонкой, длинной, очень нежной…

– Смотри, коса вокруг головы, как корона! Беленькая, а лента синяя. Красиво? Фу, ты отвратно приставульный! Ну, Э-э-эл…

– Опять Эл! Я тебе лисеныш драный, что ли? Элборх! Слушай внимательно. Меня не будет три дня. Сиди дома, поняла?

– Отвянь, замучил! Вот стану твоей скучной супругой, будешь указывать, а сейчас – нечего! Куда хочу, туда и хожу.

– Сэйла, дома будет безопас…

– Что ты заладил – дома, да дома?! Скукота! Такая грязная Тихушница, как я, больше никому не нужна, успокойся. Только один дурачок и нашелся, догадываешься, кто? Ай, щеко-о-отно-о-о! Ну, Э-э-эл!..

Лео зло покосился на окаменевшего Борха и негромко промурлыкал:

– Вижу ты… увидел кого-то знакомого? Вернее знакомую. Мы все прояснили?

Ор до хруста сжал черный прут, быстро сунул шнурок в карман коричневой куртки и поднял голову,словно через боль повел плечами, молча кивнул башковитому чужаку и двинулся к Громкому…

Лео поморщился от низкого гудящего рокота движка отчалившего корабля и вздохнул: «Нет, это еще не конец. Угроза есть. Думай, думай, думай… где ты прокололся? Что еще может произойти? Нужно просчитать все варианты. Все. Чтобы… чтобы не прошляпить ее… Думай!»

* * *

Одеяльный пирожок раскрылся, раскидав по дивану пушистые волосы, руки и ноги. Вернувшийся в норку Лео глянул и улыбнулся – Уна уже неделю как спала вот так – свободно, крепко, без пугающих сновидений и предутренней бессонницы. Он осторожно прокрался ближе к ней, наклонился и потихоньку приложился губами к нежной щеке – гладкая белая кожа пахла прокаленным на солнце песком дикого пляжа, яростной соленой волной и малиной, видимо, Уна где-то обнаружила свою же забытую заначку с карамельками. На затылок Технику легла сильная, узкая ладонь, притягивая его ближе. Уна приоткрыла глаза и обнюхала склоненную к ней обросшую голову Лео, прошептав:

– Прохлада. Вода. Был снаружи?

– Я… – замялся Лео, осторожно присев на край. – Мы с Красным вылетали… э-э-э, осмотреть окрестности, ну, так… для порядка, и…

Его бормочущих губ вдруг коснулись ее теплые пальцы, поглаживая, трогая. Ракуна лениво улыбнулась и со вздохом поинтересовалась у притихшего Экгера:

– Сейчас ты скажешь что-нибудь вроде «Я не железный» или «Будь осторожна, детка», да?

– Нет, – насупился Лео. – Тебе нечего меня бояться. Ты не должна меня бояться. Никогда. Разговаривай со мной, делай так, как тебе будет лучше, как нравится. Делай по-своему, говори со мной. Или… ничего не делай, не говори и даже не извиняйся после. Для меня абсолютно нормальны обе ситуации, поняла?

– Иногда мне становится страшно, – шепнула Уна, решив «говорить». – Словно все легкие схлопнулись и тяжело дышать. Эти воспоминания… в какой-то момент, они выдергивают меня, оглушают, от них хочется заплакать. Не могу забыть. Оно держит. За горло.

– Заплакать – неплохая идея, – пробормотал Иллеон, задумался и перечислил. – А еще можно-о-о… поваляться, поболтать, поесть, целоваться, погулять, продрыхнуть сутки, почитать что-нибудь… – Он хлопнул себя по лбу и выпалил. – Ай, совсем забыл! Возле стеклянных душевых, в соседней комнате, знаешь, что-о-о? Ну, под плотным чехлом? Здоровое такое. Угадай!

– Что? Говори! – встрепенувшаяся Уна, в нетерпении подпрыгнула на диване.

Лео сделал загадочное выражения лица, немного потянул, интригуя, и широко ей улыбнулся…

* * *

Коричневые на плацу резво брызнули в разные стороны и спешно ретировались по своим углам – вывалившийся из Громкого Борх имел нехороший, застывший черный взгляд и тяжелую поступь.

Окованная железом дверь была открыта им с пугающей неторопливостью и закрыта аккуратно, почти бесшумно.

Два прута легли на массивный стол, рядышком.

Из соседней комнаты выглянула взъерошенная Лаура и улыбнулась было, но тут же насупилась – оружие младшенького нагоняло на Травницу тоску.

Борх медленно поднял на нее глаза и вытянул из кармана разноцветный шнурок, бросив его поверх прутов. Госпожа Орингер подошла, озадаченно осмотрела странную штуковину и непонимающе уставилась на племянника.

– Сэйла… – одними губами произнес Ор, не спуская с тетки пристального взгляда. – Помнишь? Я вернулся. Ее не было, а ты закатила мне скандал, мол, приволок от кочевников грязную вольную Тихушницу, наемницу, а она слиняла, прихватив что-то там из цацек и несколько пластинок с инфой. Позор, обокрали вояк Орингеров, у-у-у, как жить?!

Лаура наклонилась, присмотрелась к шнурку внимательнее, кивнула и прошлась до печи, подбросив в нее пучок хрустких веточек.

Борх постоял, не дождался от нее ответа, сбросил куртку и тяжело опустился на стул, продолжив:

– Я ее искал. Не нашел. Потом взъярился, пытаясь найти заказчика. Не нашел. Съехал с катушек. Решил поискать более… въедливо. Порезал, нахер, половину Дока. Не нашел. Потом под руку попался и старший Лангер со своим тупым выебыванием, которое он с пьяных глаз обозначил красивым словом «мятеж». Идиот! Даже мой типа союзник Тухлый старался особо не мелькать у меня перед глазами в это время, я бы вспорол любого и за меньшее… И все равно не нашел бы, да? Потому что ее… ее, оказывается… Арнес? Мою Сэйлу? Прямо в стане?

Лаура обхватила себя руками, подошла к нему и кивнула.

Ор сглотнул, повел подбородком, ослабив воротник, и раскрутил клубочек дальше:

– Он сделал, а ты его покрыла. Скажи… скажи, – попытка уловить хоть какие-то эмоции в обычно очень живых глазах тетки с треском провалилась. – Скажи… ее тело вы… куда вы… Знаешь, я за последний месяц так поднаторел в перекапывании пустошей, что могу и тут, в стане… надеюсь, вы не зарыли ее прямо под моим порогом? Скажи…

– Ее здесь нет, – приподняла бровь Лаура, даже не пытаясь оправдываться. – Девчонка была еще жива, когда я нашла ее, но гортань была передавлена. Я ничего не могла сделать. Она задыхалась.

– Где?.. – прошептал Борх, опустив голову. Ему вдруг показалось, что тетка сейчас тоже передавила ему горло. Медленно, но очень умело хватая.

– Я отдала ее Хозяину, – спокойно выдала Лаура как само собой разумеющееся, но Орингер, задохнувшись, подорвался с места и так мощно шарахнул по столу кулаком, что пруты подпрыгнули и откатились в сторону, наматывая на себя шнурок.

Борх оскалился на тетку и заорал:

– Хозяину?! Какому, нахер, Хозяину?! Соображаешь, что несешь?! Ты что, оставила ее в той гребаной роще умирать?! В одиночестве?! За что, Лаура? За что?!

– Я. Отдала. Ее. Хозяину, – отчеканила Госпожа Орингер. – Это для тебя там просто рощица. Ты – Чистый. А для любого Светлого это… угомонись! Она уснула сразу же и больше не мучилась. О-о-о, видел бы ты сопровождавшую ее уход пыльную бурю. Сочетание черного с красным смотрелось весьма… эффектно.

Борх отпрянул, отвернувшись и судорожно сжимая кулаки. Лаура расстроено потупилась. Она с самого начала знала, что поступила тогда неправильно, но исправить что-либо было ей уже не под силу.

Орингер отдышался, указал тетке на дверь и просипел:

– Вон. Я пришлю твои вещи. Твой любимый комод… – он кивнул на черного монстра у стены со множеством ящичков. – Тоже. Возвращайся в свой дом на холме.

– Ты не понимаешь, мальчик… – мучительно нахмурилась Лаура, все же пытаясь объясниться. – Все это неважно, совершенно неважно! Главное, чтобы… и эти сильные эмоции, в дальнейшем…

– Вон, – неожиданно спокойно перебил ее племянник и рывком распахнул дверь.

* * *

Осанистый, двухэтажный дом полыхал мощным огненным смерчем. Пламя проламывало высокую острую крышу, жадно облизывало каменные стены, залитые радужным маслянистым топливом, и плавило черными каплями лежащий на полу гостиной, у печи, прут. Оружие издавало тонкий, пронзительный писк с потрескиванием и щелчками, хаотично выпуская и вновь заглатывая черное лезвие.

Орингер сидел на загривке Громкого неподалеку и отрешенно наблюдал за происходящим – где-то в глубине стонущего, погибающего дома превращался в пепел разноцветный шнурок с длинной белой прядью, взлетая крошечными горячими пылинками.

Борх на секунду прикрыл глаза, мысленно прощаясь, и скользнул вниз, привычно цепляясь за скобы. Быстро разогнав испуганных подчиненных, он порычал немного, ушел в Громкий и задраил за собой шлюз.

Глава 19. Синяя вода

Вечер торопливо сбежал, уступая место темно-синей ночи. Огромное поместье Аллиэнна в это время ощущалось еще более привлекательным и живым, чем днем. Над круглыми фонариками в парке кружили стайки серых мотыльков, хлопая продолговатыми крылышками. У крыльца бродила троица озорных ручных лис, готовых продаться за лакомство первому встречному, а в розовых кустах выводила сложные рулады экзотическая птица с далекой Черной планеты.

Просторную гостиную освещала лишь пара высоких, осанистых торшеров в уютных абажурах с кистями.

Эйзира улыбнулась своей белокурой гостье:

– Кажется мы слегка заболтались, милая Лорна.

– Намекаете, что мне пора? – усмехнулась та и сбросила туфли, угнездившись на широком диване с ногами.

– Ни в коем случае! – погрозила ей пальцем Эзра, поднялась и неторопливо прошествовала к обширному стеллажу, оглядываясь через плечо. – Пока наши мужчины треплют Нотбека за его высокомерную задницу, мы можем слегка, хм… пооткровенничать.

– Даже так? – приподняла бровь Лорна, хитро посматривая на собеседницу. – Думаете, я не буду юлить, замалчивать и отделываться общими фразами?

– Фи-и-и, это скучно! – Наставница достала с верхней полки плоскую синюю бутыль и две маленькие глиняные чарки тонкой работы. – Мы так чудесно поужинали, а теперь я предлагаю добавить в наш разговор вот эту… заня-а-атную штучку.

– Ох, я даже не знаю, – замялась Госпожа Экгер, покусывая губы. – Раш мне разрешил, даже был «за», но я не уверена, что…

Эйзира выставила бутыль с чарками на круглый столик и усмехнулась, очень легко переходя на «ты»:

– Знаешь, как тебя называют в Полисе? Белая Госпожа, – Лорна со вздохом пожала плечами, а Наставница продолжила. – А меня уже прозвали Черной, – улыбнулась она, оглядев свое темное платье. – Что поделать – привычка. Практично. Кровь… то есть, пыль не так видно, хм, а любой мало-мальски благопристойный конфликт на Лисьей всегда сопровождался огромным количеством… пыли.

Госпожа Экгер оценила эту игру слов, поерзала немного, стрельнув глазами на необычную бутыль, и отважно заявила:

– Ладно, можно и попробовать капельку. Мне интересно.

Эзра заговорщически подмигнула ей, плеснув на пробу. Лорна осторожно взяла одну из чарок, рассмотрела сложный узор на ее выпуклых боках, а потом и прислушалась к душистой, с нотками цитруса синей жидкости, легкомысленно глотнула совершенно безобидной на вид водички и замерла. Настойка прокатилась у нее сквозь грудь толпой темпераментных бунтовщиков и яростно рухнула в желудок, взорвавшись жарким, огненным маревом. Госпожа Экгер с трудом перевела дух, быстро допила и зажмурилась.