Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Таким образом, до определённого момента в большевизме сосуществовало два основных подхода, противостоявших друг другу в определении взаимосвязи контроля рабочего и государственного, а соответственно этому – локального рабочего самоуправления и центрального государственного управления. Первый из этих подходов, тесно объединявший рабочий и государственный контроль, лежал в основе взглядов В. И. Ленина и Н. Бухарина, руководства крупнейшего в ЦПР Союза металлистов; второй подход, противопоставлявший контроль централизованного государственного аппарата анархическому вмешательству в производство отдельных трудовых коллективов, определял позицию таких видных представителей тогдашнего большевистского руководства, как Ю. Ларин, И. Скворцов-Степанов, А. Лозовский и др.

Однако, на самом деле картина была более неоднородной. И неоднородность эта с особой силой проявилась уже после прихода большевиков к власти, когда сама жизнь потребовала от них дать чёткий практический ответ на основные вопросы государственного строительства.

Прежде всего, во многом различны были подходы Ленина и Бухарина. Ленин не считал рабочий и государственный контроль атрибутами социализма, он видел в них лишь ступени перехода к социализму, которые должны быть пройдены и оставлены за спиной: «Эта революция – социалистическая, – писал он, – введение рабочего контроля, национализация банков – всё это меры, ведущие к социализму. Это ещё не социализм, но это меры, ведущие нас гигантскими шагами к социализму»91. Для Бухарина же все эти понятия: рабочий контроль, государственный контроль, планирование, самоуправление рабочих, наконец, социализм, – лежали в одной плоскости и раздельно им не воспринимались92.

Не были едины и противники отождествления рабочего самоуправления с государственным регулированием экономики. Тот же А. Лозовский, категорически требовавший не допускать реализации лозунга «фабрики – рабочим», был одним из самых последовательных сторонников самостоятельности рабочих организаций и выступал против их огосударствления. Он предупреждал, что огосударствление самодеятельных объединений пролетариата, подчинение их Советам приведёт к утере ими классовой самостоятельности, бюрократизации, разрыву с пролетариатом, нанесёт ущерб инициативе низов. Всё это приведёт к тому, что «сама жизнь … создаст организации, которые будут брать на себя защиту интересов рабочих против государственных интересов»921. Лозовский разделял понятия рабочего самоуправления и рабочего контроля и, выступая против первого, активно поддерживал второй. Он отвергал мнение о том, что рабочий контроль уже устарел и что его пора списывать со счетов94.

Такие взгляды Лозовского на проблемы перспектив рабочего представительства исходили из его общей оценки ситуации в стране. Он считал, что мужицкая Россия никак не созрела для социализма, справедливо утверждая при этом, что «социалистическая революция начинается не тогда, когда социалисты становятся у власти»95. Лозовский подчеркивал: «Состояние народного хозяйства делает материально невозможным организацию производства на социалистических началах, и не будем поэтому перед лицом этого, хотя и печального, но неопровержимого факта, плодить крайне вредных и опасных иллюзий, ибо иллюзии гибнут, а фаты остаются»96.

Н. Скрыпник, один из лидеров петроградских фабзавкомов и последовательный сторонник самостоятельности этой формы рабочего самоуправления и рабочих организаций, вообще считал рабочий контроль прелюдией рабочего управления. Подобно Ленину, он полагал, что «рабочий контроль – это ещё не социализм, это лишь одна из переходных мер, приближающих нас к социализму». В то же время он всячески ратовал за распространение рабочего вмешательства в экономику предприятия, где оно ещё по каким-либо причинам не осуществлялось97.

И. Сковрцов-Степанов, так же как и Скрыпник, считал необходимым переход от рабочего контроля к рабочему управлению, изложив свою точку зрения в специальной брошюре. Но если Скрыпник приветствовал развитие фабзавкомов, то Скворцов-Степанов видел в успехах этих органов рабочего контроля одну из главнейших опасностей для революции: «Вместо республики Советов мы упираемся в республику своеобразных рабочих артелей, – писал он, – в которые как бы превращаются капиталистические фабрики и заводы. Вместо быстрого урегулирования всего общественного производства и распределения… мы имеем практику, которая напоминает мечтания анархистов об автономных производительных коммунах»98.

Деятели, подобные И. Скворцову-Степанову, не шли дальше утверждений, что «рабочий контроль снизу есть только подсобная часть регулирования промышленности в государственном масштабе»99.

Пессимизмом по отношению к возможностям и будущему системы рабочего самоуправления отличалась довольно широко распространившая своё влияние группа так называемой «платформы рабочего индустриализма», в состав которой входили такие известные деятели режима, как А. Гастев, А. Гольцман, В. Оборин, Н. Филипов100. В основе политических установок этой группы находилась идея транснационального индустриального гиганта, экстерриториального треста, ориентирующегося на германскую или американскую монополистическую экономику101. В выступлениях и публикациях лидеров платформы говорилось о неотвратимости проникновения американских и германских капиталов и организационных структур в Россию102. При этом, как замечает А. Ф. Киселёв, России отказывалось в национальной самобытности, которая, по его словам, приносилась в жертву её индустриальному развитию по западному образцу. Рабочий класс России отдавался на долгую «выучку» иностранному капиталу. Здесь, по мнению А. Ф. Киселёва, воплощалась идея всё той же мировой революции, только вывернутая наизнанку, поскольку после Брестского мира авторы платформы разуверились в том, что западный пролетариат сможет прийти на помощь российским братьям по классу, а без его поддержки, полагали сторонники платформы рабочего индустриализма, капитуляция русской революции неизбежна, причём в такой форме, что Россия как самостоятельное государство перестанет существовать и на её территории будет действовать некий гигантский космополитический трест103, в котором ни о каком самоуправлении рабочих речи уже не шло. Как говорил С. Лозовский, платформа группы «рабочего индустриализма» предусматривала насаждение в России крупного капиталистического производства с привлечением «капиталов из Англии и Америки»104. Много позже Гастев продолжал отстаивать тезис отсталости организации труда в России по сравнению с Западом. Среди исторических форм трудовой организации он нашёл место ремесленным союзам, английским тред-юнионам, даже церкви и армии, но и словом не обмолвился ни о русской общине, ни об артели105.

Идеи «платформы рабочего индустриализма» не были беспочвенной утопией, они свидетельствовали об опасности метаморфозы курса правящей партии в вопросах рабочего самоуправления. Шло формирование далеко не безобидной тенденции к абсурдной абсолютизации центрального управления, в жертву которому можно было приносить судьбы наций и народов, классов и социальных групп, отдельных людей. По мнению участников группы, рабочие объединения должны были ограничивать свою деятельность строгой регламентацией «рабочей производительности», которая в свою очередь должна была сделать неизбежным «нормирование рабочего отдыха, нормирование трудового темпа и всего производственного поведения пролетариата»106. По мнению авторов платформы, централизованное нормирование в производственной жизни приведёт к формированию новой этики трудовых отношений107. Люди, таким образом, мыслились винтиками, деталью в огромной, точно налаженной централизованной машине, которая превращает их в свой придаток, работающий точно и синхронно по раз и навсегда заведённому порядку. Задачи организаций рабочего движения «индустриалисты» видели не в развитии творчества, инициативы, самостоятельности масс, а в подчинении их твёрдой дисциплине, определяемому в едином центре порядку, всевозможным нормам. По мнению А. Ф. Киселёва, такая трактовка задач рабочих объединений не прошла бесследно и в той или иной форме она внедрялась в практику, что и дало соответствующие результаты в недалёком будущем108.

С критикой подобных оценок фабзавкомов и системы рабочего представительства в целом выступал в тот период центральный печатный орган ЦС ФЗК «Новый путь». Так, в статье А. Кактина в № 1-2 за 1918 г., подробно проанализировавшего и само понятие рабочего контроля, и формы деятельности, осуществляемые фабрично-заводскими комитетами в качестве его практического проявления. «Самое понятие рабочего контроля, сначала весьма неясное, – писал Кактин, – стало постепенно, с дальнейшим развитием революции и обострением хозяйственной разрухи, конкретизироваться и развиваться вширь и вглубь»109. По его мнению, «при этом не получится тех ужасов, той анархии, которую нам постоянно пророчат… Отдельные случаи анархических проявлений… так и остаются отдельными…» ш. Причину этого автор «Нового пути» видел в том, что: «Работа вовсе не происходит, как утверждают скептики из рядов нашей мелкобуржуазной среды экономистов, анархически, без плана, без руководства. Например, фабрично-заводские комитеты в этом отношении точно исполняют руководства своих же высших выборных органов, районных и центральных советов фабрично-заводских комитетов, или, в вопросах труда, профессиональных союзов»111. Кактин делает вывод: «Итак, сейчас мы совершенно иначе должны толковать понятие рабочего контроля. Теперь контрольные органы на местах – фабрично-заводские комитеты – уже не являются в преобладающем числе предприятий простыми наблюдателями за действиями предпринимателя или посыльными его в различных учреждениях за топливом, сырьём и т.д., в то же время совершенно бесправные, не имеющие никакого значения во всех регулирующих учреждениях, теперь они являются ответственными, признаваемыми государственной властью фактическими руководителями дел предприятия»112.

И хотя по некоторым признакам (упоминание выборных координирующих органов ФЗК в качестве центральных регулирующих организаций, сведение роли профсоюзов к регуляции вопросов труда, неправомерное преувеличение зрелости фабзавкомовского движения на местах и т.п.) можно предположить, что статья А. Кактина полемически направлена против верхушки ВЦСПС, завершается она выводом, который вполне вписывался в проводимую в тот период государственную политику в области промышленной демократии. Кактин, в частности, называл фабзавкомы лишь низовыми «ячейками высших учреждений народного хозяйства» и подчеркивал, что их задача сводится к тому, «чтобы всеми силами идти по указываемому этими органами и учреждениями пути»113.

О разнообразии мнений на дальнейшую судьбу самостоятельных рабочих организаций после победы Октября и о широте дискуссии на этот счёт, охватывающей не только большевистское руководство, но и среднее звено большевистского истеблишмента, свидетельствует статья, подписанная Портянко, Ник. Шевниковым, Эссеном, Виноградовым, А. Покровским и Ф. М. Шаблинским. Сперва она появилась в «Газете Временного рабочего и крестьянского правительства», а затем, из-за её важности, перепечатана в журнале «Рабочий контроль». В этой статье делалась попытка совместить демократические традиции 1917 г. с авторитарными тенденциями 1918 г. «Рабочий контроль есть, – писалось в статье, – один из видов государственного контроля, а потому не может быть речи об одном из них, как об особом установлении». Авторы не просто считали, что рабочий контроль является лишь одной из форм контроля государственного, они видели в нём такую форму государственного контроля, без которой все другие формы государственного контроля превращались в формальность.

Чувствуя возможную угрозу бюрократизации, они пишут о прежнем государственном регулировании. Возникнув, по мнению авторов статьи, ещё в 1864 г., оно превратилось в «тормоз живого дела». И вот, пишут они о положении после Октября, прежняя система госконтроля «который месяц» паразитировала саботажем чиновничества, «а жизнь как бы не замечает этого: в дверях контроля не стоят толпы, не ищут разрешения вопросов, не взывают об открытии этих дверей». Буржуазно-бюрократический контроль, таким образом, подводят итог авторы, потерпел полное фиаско из-за своей оторванности от жизни.

В заключение они пишут: «Мы сознаём важность государственного контроля, но нам не нужен такой выкормыш старого бюрократического строя». По мнению подписавших статью работников нового контрольного и хозяйственного аппарата, знавших положение в своих ведомствах и в организации контроля не понаслышке, выход из саботажа прежнего чиновничества, неэффективности прежнего контроля и бюрократизации нынешнего, советского, контрольного аппарата нужно искать на путях реорганизации центральных учреждений контроля, а с другой стороны – в опоре на рабочий контроль, причём, что особенно важно, «он должен быть обобществлён и в него введено выборное начало»114.

Сказанное выше позволяет нам сделать вывод, что взаимоотношения между государством и рабочим самоуправлением после прихода к власти большевиков определялись несколькими факторами. Прежде всего следует указать на готовность некоторых большевистских лидеров прислушиваться к мнению рабочих окраин и развивать разнообразные формы рабочего контроля и самоуправления. Однако серьёзную угрозу для будущего рабочего самоуправления представляли тенденции усиления роли государства за счёт подчинения всех остальных общественных институтов, господствующие в тот период. Даже в самой в большевистской партии, как мы видели, далеко не все разделяли веру Ленина в способность рабочих организаций самостоятельно наладить производство на своих предприятиях, ещё меньше сторонников рабочего самоуправления мы находим в других значимых политических партиях той поры. Тем самым дальнейшие судьбы рабочего самоуправления на послеоктябрьском этапе Российской революции зависели от двух взаимосвязанных обстоятельств: во-первых, от уровня развития самих органов рабочего самоуправления, во-вторых, от эволюции государственной политики в области рабочего законодательства и взаимодействия с объединениями пролетариата по решению стоящих перед страной проблем. Большевикам нужно было примирить интересы центра с потребностями местного самоуправления, но готовых рецептов они не имели.

Рождение «нового мира»: первые шаги в решении рабочего вопроса

3. Положение от 14 ноября о рабочем контроле: надежды и обречённость

Двойственность тенденций, определявших лицо рабочего самоуправления и его место в системе институтов послереволюционного общества, неоднородность сил, вознесённых на гребне революции к самым вершинам власти, – всё это предопределяло противоречивый характер курса нового режима власти в области взаимоотношений с органами рабочего самоуправления. Глубокие противоречия успели проявиться уже при принятии Положения ВЦИК и СНК о рабочем контроле от 14 ноября 1917 г. – первого и наиболее важного государственного решения в области взаимоотношений нового государства с органами рабочего самоуправления. Противоречивость отношения к рабочему самоуправлению проявилась при принятии этого Положения уже в том, что другие важнейшие лозунги Октябрьской революции с требованиями земли и мира нашли своё законодательное воплощение в Декретах высшего органа нового государства – съезда Советов (что придавало им более высокий статус и авторитет) и были приняты значительно раньше115.

История появления на свет Положения о рабочем контроле достаточно непроста. В своём первом публичном выступлении после Октябрьского переворота в Петрограде Ленин провозгласил победу революции и начало социалистического строительства в качестве первостепенной задачи и ещё раз назвал учреждение подлинного рабочего контроля одной из приоритетных задач состоявшейся революции116. Планировалось, что декрет о рабочем контроле, наряду с декретами о земле и о мире, будет принят на II Всероссийском съезде Советов. На заседании руководства партии 21 октября 1917 г. было решено подготовить специальные доклады по этим вопросам117. Несколькими днями раньше ЦК РСДРП(б) даже дало специальное поручение Милютину, чтобы тот подготовил соответствующий проект декрета о рабочем контроле118, однако на самом съезде ничего подобного принято не было, что могло стать следствием обнаружившихся сложностей проблемы и возникших трений в большевистском руководстве. Эта ситуация существенно снижала статус закона о рабочем контроле по сравнению с декретами II съезда. В позиции иных партийцев в начале ноября чувствовалась явная неудовлетворённость: «Есть два декрета, о мире – для солдат и о земле для крестьян, а для рабочих нет», – негодовали они119. А вскоре после завершения съезда разгорелась одна из наиболее принципиальных и важных за всю историю большевистской партии внутрипартийная дискуссия120.

Как писал впоследствии Г. В. Цыперович, дискуссия эта велась в основном с двух полюсов: между теми, кто считал необходимым переход от «стихийного контроля к государственному», и более умеренной ленинской позицией121, предусматривавшей «только один путь преобразований снизу, чтобы рабочие сами выработали снизу новые основы экономических условий»122. По свидетельству современников, ленинские возражения Цыперовичу сводились к тому, что рабочий контроль нужно не сворачивать, а развертывать, пустить в ход силу инициативы масс123.

Началом дискуссии можно считать появление примерно 26-27 октября 1917 г. проекта Положения о рабочем контроле, написанного Лениным. Учитывая изложенную в нём позицию, а также позицию, в дальнейшем занятую Милютиным, можно полагать, что причиной, по которой декрет о рабочем контроле не был принят на II съезде Советов, были противоречия между ленинской и милютинской трактовкой вопроса. Заставляет задуматься также то обстоятельство, что официально работать над Положением о рабочем контроле было поручено именно Милютину, и тем не менее Ленину, несмотря на горячку первых дней революции, пришлось взяться за это самому. Известно также, что Милютин принадлежал к числу «мягких» большевиков. Тем самым дискуссия о рабочем контролем становилась своеобразным продолжением дооктябрьских столкновений по поводу зрелости русской революции и необходимости вооружённого восстания в столице.

При оценке ленинского проекта в основном анализируются те его пункты, которые потом были закреплены Положением от 14 ноября. Так, Д. А. Баевский выделяет параграфы проекта, в которых говорилось о немедленных выборах в органы рабочего контроля, о безусловном запрещении остановки стратегически важных производств без разрешения выборных представителей от рабочих и служащих, о безусловном предоставлении рабочим всех документов и сведений о состоянии финансов, запасов и производства на предприятиях, а также пункт, делающий «решения выборных представителей рабочих и служащих обязательными для владельцев предприятий»124. Важность этих положений Баевский видит в том, что они придавали деятельности рабочих органов государственно-обязательный характер125.

Однако из поля зрения исследователей выпадает одно требование, которое позже в ходе дискуссии исчезло из проекта, но которое при его одобрении могло сыграть важную роль в дальнейшем развитии рабочего самоуправления. Речь идёт 8-м пункте проекта, который предусматривал, что «более подробные правила будут устанавливаться местными Советами рабочих депутатов и конференциями фабрично-заводских комитетов, а равно комитетами служащих на общих собраниях их представителей»126.

На наш взгляд, в этом пункте проекта заложена суть ленинского отношения к рабочему самоуправлению после победы революции. Особенно чётко она видна при сравнении пункта проекта декрета с реально заменившими его 12 и 13 пунктами Положения от 14 ноября 1917 г., в которых предусматривалось, что не местные Советы, а «Всероссийский совет рабочего контроля вырабатывает общие планы рабочего контроля, инструкции, издаёт обязательные постановления, регулирует взаимоотношения районных советов рабочего контроля и служит высшей инстанцией для всех дел, связанных с рабочим контролем… Всероссийский совет рабочего контроля согласует деятельность органов рабочего контроля со всеми другими учреждениями, ведающими делом организации народного хозяйства»127.

Низовые советы, как мы видели, на протяжении всего 1917 г. выступали действительными центрами фабзавкомовского движения. Что же касается созданного Положением от 14 ноября 1917 г. ВСРК, то его роль в развитии рабочего самоуправления на производстве была минимальной. Согласно имеющимся данным, ВСРК собирался всего два раза. На первом заседании обсуждались ближайшие задачи органов рабочего контроля и было сформировано временное бюро Совета128. В его состав вошли Ю. Ларин, С. Лозовский, П. Н. Амосов, Савельев, Гольцман, Чудновский и Н. К. Антипов129. На втором заседании ВСРК 5 декабря 1917 г. центральным выступал вопрос о том, какие организации имеют право представительства в ВСРК, а также вопрос о его внутреннем устройстве130. Однако в целом это обсуждение не имело никакого смысла, поскольку на основании декрета об образовании Высшего совета народного хозяйства, опубликованного как раз 5 декабря 1917 г., ВСРК вошёл в состав Пленума ВСНХ131. Таким образом, результаты деятельности Всероссийского совета рабочего контроля оказались столь ничтожными, что даже не все активисты-профсоюзники знали о ней что-либо конкретное. Не случайно один из ключевых участников дискуссий тех дней Д. Рязанов позже утверждал, что ВСРК так и не смог собраться хотя бы на одно заседание, что, как мы видим, формально было не верно, но по существу передавало отношение к ВСРК как совершенно искусственному, бесполезному, бюрократическому органу132. Тем самым «доработка» ленинского проекта в этом вопросе имела очевидные негативные последствия.

Говоря о первоначальном ленинском проекте декрета о рабочем контроле, следует остановиться ещё на некоторых важных аспектах, кардинально отличающих его от принятого позже закона. Так, в § 1 ленинского проекта вводилась норма, по которой рабочий контроль устанавливался на всех предприятиях с числом рабочих от 5 человек, а в § 2 закреплялось право органов рабочего самоуправления определять свой состав самостоятельно, без консультаций с вышестоящими органами, и, кроме того, в этом параграфе предусматривалась возможность непосредственного рабочего контроля133. К сожалению, в ходе развернувшейся дискуссии эти положения были искажены либо отброшены вовсе. Для наглядности сравним параграфы ленинского проекта и окончательного варианта декрета, в которых говорится о правах самих рабочих в деле осуществления контроля. В ленинском проекте говорится: «Рабочий контроль осуществляют все рабочие и служащие предприятия либо непосредственно … либо через своих выборных представителей»134. В итоговом документе этот же пункт звучит иначе: «Рабочий контроль осуществляют все рабочие данного предприятия через свои выборные учреждения»135. Тем самым важнейшее положение о непосредственном рабочем контроле оказалось «утеряно».

В результате получилось так, что те, кто на словах превозносил рабочий контроль и рабочее самоуправление, на самом деле душили его мелочной регламентацией и пытались искусственно подчинить центральным контролирующим органам, придуманным в чиновничьих кабинетах и на практике не сумевшим наладить контроль даже в тех усечённых рамках, в каких это предусматривалось Декретом от 14 ноября 1917 г. По сути противниками самостоятельной инициативы низов предпринималась попытка, по выражению Э. Карра, весьма искусно обезвредить и упорядочить рабочий контроль, превратив его в широкомасштабное централизованное учреждение136.

Характерно, что в дискуссии не государственный орган, а сам Центральный совет ФЗК предлагал проект декрета, в котором и вопрос о рабочем контроле на предприятиях, и вопрос о законодательном закреплении прав фабзавкомов на контроль за производством нивелировались, зато предлагалось создание центрального государственного органа по экономике – Временного Высшего совета народного хозяйства137. Этот проект появился сразу же после II Всероссийского съезда Советов рабочих и Солдатских депутатов и I Всероссийской конференции фабзавкомов, и в нём сохранялся их полемический задор, что отразилось, например, в таких положениях, как следующее: «… рабочий контроль, чтобы принести все плодотворные результаты, должен быть обнимающим все капиталистические предприятия, а не случайным; организованным, а не бессильным; планомерным, а не оторванным от хозяйственной жизни страны в целом… Экономическая жизнь страны … должна быть подчинена одному плану, составленному в интересах удовлетворения личных и хозяйственных нужд широких масс народа»138.

Н. К. Крупская в своих записках о революции упоминает о проходивших в те дни в Смольном консультативных совещаниях комиссии под председательством Ленина, целью которых было согласовать возникшие между сторонами разногласия. В работе комиссии принимали участие М. Томский, А. Шляпников, В. Шмидт, Глебов-Авилов, Лозовский, Цыперович и другие. «Часть товарищей говорила о необходимости государственного контроля, – вспоминала Крупская, – который бы заменил собой стихийный рабочий контроль, который сплошь и рядом переходил в захват фабрик и заводов, шахт и рудников, другие считали, что не на всех фабриках надо вводить контроль, а только на более крупных металлообрабатывающих, на железных дорогах и пр.»139. Но Ленин в этой дискуссии занял совершено определённую позицию: инициативу низов нельзя суживать ни в коем случае. По свидетельству Крупской, комиссия согласилась с позицией Ленина, и соответствующий закон был принят140.