Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

193 ГАТО. Ф. 1012. Оп. Д. 39. Л. 135-136; Ф. 220. Оп. 1. Д. 5. Л. 66.

194 См. об этом: ГАРФ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 9. Л. 6; Иткин М. Л. Центры фабрично-заводских комитетов в России в 1917 году // Вопросы истории. 1974. С. 21-35; Трукан Г. А. Октябрь в Центральной России. М., 1967. С. 334. Новый путь. 1918. №3. С. 13.

195 ГАРФ. Ф. 6860. Оп. 1. Д. 313. Л. 6.; История советского рабочего класса. Т. 1.

С. 185. и др. Новый путь. 1918. № 3. С. 13-14 и др.

196 ГАРФ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 9. Л. 19.; Новый путь. 1918. № 3. С. 13-14.

197 См., напр.: ГАНО. Ф. 641. Оп. 1. Д. 1. Л 23.

198 Новый путь. 1918. № 3 и др.

199 Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. (Очерки истории ВСНХ. 1917-1932 гг.) М., 1966. С. 48.

200 Там же. С. 52-53 и др.

201 Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. М., 1924. С. 81-82; Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. М., 1966. С. 49-54.

202 Подроби, см.: Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности.

203 Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 14-15.

204 Там же.

205 ГАЛО. Ф. Р-692. Оп. 1. Д. 1. Л. 94-103.

206 Там же. Ф. Р-162. Д. 178. Л. 21-22.

207 Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. С. 58.

208 Панкратова А. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923. С. 241; Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. С. 35; Новый путь, 1918. № 1 -2; Рабочий контроль. 1918. № 3. С. 15.

209 Пайне Р. Русская революция. М., 1994. Ч. 2. С. 396.

210 Рабочий контроль в промышленности Петрограда в 1917-1918 гг. Л., 1947. С. 378; Очередные задачи профсоюзов. М., 1918.

211 И это притом, что неизбежным следствием конверсии должно было стать закрытие более трёхсот предприятий, на которых в общей сложности работало около четверти миллиона человек.

212 См.: Киселёв А. Ф. Из истории первого периода деятельности Народного комиссариата труда (октябрь-декабрь 1917 г.)// Социально-экономические проблемы истории Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1977.

213 Газета Временного рабочего и крестьянского правительства. 1917. 25 ноября.

214 Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 196-198.

215 Народное хозяйство. 1918. № 1. С. 28-34.

216 Киселёв А. Ф. Профсоюзы и Советское государство. С. 43.

217 Металлист. 1918. № 1. С. 13.

218 РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 2. Д. 97. Л. 2 об.

219 Рабочий контроль и национализация промышленных предприятий Петрограда в 1917-1919 гг. Т. 1. Рабочий контроль в промышленных предприятиях Петрограда 1917-1918 гг. Сборник документов. Л., 1947. С. 307-308.

220 Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 25 ноября.

221 Рабочий контроль и национализация промышленных предприятий Петрограда. С. 300-302.

222 Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. Октябрь. С. 308-321.

223 Октябрьская революция и фабзавкомы. Материалы по истории фабрично-заводских комитетов. Часть IV. Шестая конференция ФЗК Петрограда 22-28. I. 1918. Протоколы и материалы / Составитель Е. Цудзи. СПб., 2002. С. 200-208, 445-447 и др.

224 Путиловец в трёх революциях. Л. И. 3. 1933. С. 424, 425.

225 Рабочий контроль и национализация промышленных предприятий Петрограда в 1917-1919 гг. Т. 1. С. 288-289.

226 РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 2. Д. 97. Л. 5, 5 об.

227 Там же. Д. 95. Л. 4-4 об.

228 Там же.. Д. 98. Л. 4-5 об.

229 Там же. Д. 95. Л. 4 об.

230 Там же. Д. 96. Л. 1.

231 Там же. Д. 96. Л. 3-4.

232 Там же. Д. 97. Л. 13.

233 Там же. Д. 97. Л. 9.

234 Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 15.

235 Чернов В. Конструктивный социализм. М., 1997. С. 245 и далее.

236 Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов г. Петрограда. 1918. № 3-4. С. 6-7, 10 и др.; ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 84 и др.

237 Подробнее см.: Киселёв А. Ф. Профсоюзы и Советское государство (Дискуссии 1917-1920гг.) М., 1991. С. 42-44).

238 ГАРФ. Ф. 130. Оп. 1. Д. 33. Л. 18-30.

239 Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 15.

240 См.: Отчёт Всероссийского Центрального Совета профсоюзов за июль – декабрь 1917 г. Пг., 1918.

241 ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 3. Л. 1-3.

242 ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 4. Л. 134 об. – 137 об.

243 ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 1. Д. 215. Л. 6.

244 Новый путь. 1918. № 1-2. С. 6.

245 Там же. С. 6-7.

246 Чураков Д.О. Фабрики рабочим? Не обольщайтесь! // Профсоюзы и экономика. 1993. №6. С. 115-116.

247 Карр Э. История Советской России. Большевистская революция 1917-1923. Кн. 1. Т. 1-2. М.: Прогресс. 1990. С. 462.

248 Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов. М., 1918. С. 234.

249 См.: Чураков Д. К чему привело противостояние фабзавкомов и профсоюзов // Профсоюзы и экономика. 1995. № 1. С. 55.

250 Новый путь. 1918. № 6-8.

251 Первый Всероссийский съезд профсоюзов. М.: Профиздат, 1958. С. 219.

252 Там же. С. 204.

253 Там же. С. 215.

254 Фин Я. Фабрично-заводские комитеты в России. М., 1922. С. 45-46.

255 Новый путь. 1918. № 3. С. 1 -2.

256 Там же.

257 Октябрьская революция и фабзавкомы. Материалы по истории фабрично-заводских комитетов. Часть IV. Шестая конференция ФЗК Петрограда 22-28.1. 1918. Протоколы и материалы / Составитель Е. Цудзи. СПб., 2002. С. V.

258 Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 23-43 и др.

259 Там же. С. 133-137 и др.

260 Там же. С. 414-424.

261 Подобнее см.: Исторический архив. 2004. № 1. С. 217.

262 Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 200-208, 445-447 и др.

263 Пайпс Р. Русская революция. Ч. II. М., 1994. С. 358.

264 Не лишне будет отметить, что в предлагаемой Лариным системе государственного капитализма по германскому образцу места рабочему контролю оставалось крайне мало, можно сказать – не оставалось вовсе. Вмешательство рабочих в прерогативы предпринимателей только бы настораживало их, вызывало разлад с Советской властью, подрывало выполнение плановых директив.

265 Помимо всего прочего, чисто в техническом плане национализация рабочим представлялась как предоставление кредитов их предприятию со стороны государственного банка, предоставление предприятиям государственного заказа (и помощь в заключении иных заказов на «свободном» или «советском» рынке) и т.п.

266 Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 255-258 и др.

267 Там же. С. 270.

268 Там же. С. 281, 286-287 и др.

269 Там же. С. 276, 278-280, 285, 289 и др.

270 Там же. С. 443-444.

271 Там же. С. 130.

272 Там же. С. 75-84.

273 Там же. С. 98.

274 Там же. С. 103.

275 Там же. С. 110, 112-113.

276 Там же. С. 94.

277 Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923. С. 248.

278 Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 441.

279 Исторический архив. 2004. № 1. С. 219.

280 В этой связи интересно отметить одно обстоятельство. Прения по вопросу о взаимоотношениях двух рабочих организаций затянулись очень надолго, поэтому баллотировка резолюции проводилась, когда все делегаты уже очень устали, часть из них потянулась к выходу. Поэтому резолюция принималась как бы в общем, за основу, голосовались её основные принципы. Некоторые участники конференции пытались было возражать: «Нам подают немасленную булку и пихают её в рот, – заявил один из недовольных. – Я не доверяю никаким организациям, а только себе. Когда мы разберём по пунктам, мы будем твёрдо и решительно надеяться на данную резолюцию». Но скептиков никто слушать не стал, под предлогом необходимости предварительно обсудить положение резолюции на местах было решено не откладывать принятие резолюции и не вдаваться в некоторые содержавшиеся в ней тонкости.

281 Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 441-442.

282 Впоследствии оно будет продублировано специальной резолюцией II съезда профессиональных союзов, состоявшегося полгода спустя в начале 1919г., что говорит о той роли, которую отводило ей профсоюзное руководство.

283 Цит. по: Фин. Я. Профдвижение СССР от возникновения до наших дней. М., 1928. С. 47-53.

Революционный этатизм: между практикой и доктриной

К самовосприятию революции: выбор элит

1. Формирование идеологии «огосударствления»

В судьбах рабочего движения революционной поры есть вопрос, о котором прежде не любили писать отдельно, но который напрямую выводит на проблему послереволюционного кризиса органов фабрично-заводского представительства рабочих. На судьбы рабочего самоуправления в русской революции 1917 г. важное влияние оказывали не только сами революционные процессы, но и то, как они воспринимались участниками событий. В частности, многое зависело от позиции революционных партий и от того, на каких принципах они готовы были строить свои взаимоотношения с рабочим классом. Особенно возросла роль этого фактора после Октября, ведь большевики были обязаны своей победой именно самостоятельному рабочему движению. Теперь многое зависело от того, как определят победители свои взаимоотношения с рабочими организациями: будут ли они строить их на принципах сотрудничества или посредством чиновничьего вмешательства в прерогативы рабочего самоуправления?

Учитывая, что в последующие годы в нашей стране установился жёсткий, централизованный строй, некоторые исследовали склонны полагать, что большевики изначально взяли курс в этом направлении, следуя своим утопическим постулатам. С подобных позиций уже в те годы выступали такие известные деятели, как К. Каутский1. В наши же дни эту точку зрения в той или иной степени разделяют такие отечественные авторы, поднимавшие в своих публикациях проблемы революции 1917 г., как М. Капустин, Д. Волкогонов, а также такие зарубежные авторы, как Р. Пайпс2.

Многие постулаты большевизма и в самом деле могут как бы служить подтверждением некоторых взглядов этих авторов. Но идеология большевиков в сфере государственного строительства, тем не менее, не была столь прямолинейной.

К. Маркс, а вслед за ним и В. И. Ленин, действительно, считали, что переход к социализму должно обеспечивать государство диктатуры пролетариата. При этом В. И. Ленин придавал государству особенно важную роль, полагая, что в России, которая в социально-экономическом развитии отставала от передовых капиталистических стран, именно государственная власть поможет обеспечить торжество нового строя. Государство должно было «доделать» то, что не успело совершиться естественным ходом развития страны3. Однако, перед самым приходом к власти В. И. Ленин пишет одну из своих ключевых работ «Государство и революция», которая строилась на идеях безгосударственного коммунизма, что свидетельствует о неоднозначности его подходов. Что же касается идей государственного строительства на ближайшую перспективу, то считалось, что новое государство не будет прикрытием господства меньшинства. Наоборот, социалистическое государство мыслилось как власть большинства над меньшинством. Этим насилие оправдывалось, хотя слово «диктатура» в понятии «диктатура пролетариата» не носило эмоциональной нагрузки и в теории означало лишь власть трудящихся над своими прежними угнетателями4.

Как представляется, здесь следует учитывать и то обстоятельство, что на такой консервативный социальный институт, как государство, не могут оказать решающего воздействия такие преходящие факторы, как колебание идеологических настроений; на развитие взаимоотношений государства и общества могут влиять лишь более фундаментальные общественные процессы в экономике и на уровне доктринальных систем, вне зависимости от их идеологических и политических мундиров5.

В этом смысле, как представляется, более оправданным с научной точки зрения, чем подход Р. Пайпса, Д. Волкогонова и др., является подход, учитывающий два принципиально важных обстоятельства совершенно иного рода. Во-первых, ряд авторов отмечают тот факт, что начало XX века вообще ознаменовано поворотом к усилению государства и соответствующих государственнических идеологий. Применительно к тому периоду мировой истории идею регулируемого государством народного хозяйства можно без преувеличения считать центральной, определяющей основные направления политической и экономической мысли6. Затем важно учитывать то влияние, которое на формирование государственных институтов и настроений в обществе, в том числе на большевистскую идеологию, оказала Первая мировая война7.

На наш взгляд, именно война, в силу своей паразитической функции в сфере экономики8, явилась мощнейшим фактором ограничения в России демократических свобод и настроений. Достаточно сказать, что милитаризация труда (не единственный, но существенный элемент огосударствления), как панацея от хозяйственной разрухи выдвигается ещё в 1915 г. Впервые «ходатайствовать… о милитаризации рабочих» было решено Петроградским обществом заводчиков и фабрикантов уже 26 июня 1915 г., а всего через несколько дней, 9 июля 1915 г., принимается решение добиваться «всеобщей милитаризации» работающих на войну предприятий через государственные учреждения. Аналогичные требования, по настоянию П. Рябушинского, принимаются 6 июля 1915 г. и Московским областным ВПК9.

Планы милитаризации общества явились как бы составным пунктом более широкого замысла, по крайней мере тенденции, формирования в России буржуазного государства западного типа. Один из сторонников этих планов, приват-доцент Сторожев, историк, отмечал, что ныне, особенно в условиях «великой европейской войны», торгово-промышленный класс становится ведущей силой, перед которой «должны склониться… демократические задачи нового времени»10. Об этих далеко идущих проектах милитаризации труда довольно точно писал А. Шляпников, сохранивший стойкий иммунитет против подобных «экономических методов» и позже, когда уже сам оказался в кресле министра: «Организация заводов по казарменному типу, награждение ставленников капитала офицерскими полномочиями над рабочими, с арсеналом наказаний и наград в руках дирекции – вот идеал космополитического капитала»11.

Одновременно государство форсирует усиление собственного контроля над экономикой. Первым шагом, по мнению современников, сделанным в этом направлении, стал указ от 17 февраля 1915 г., наделявший провинциальную администрацию правами устанавливать предельные цены на хлеб и фураж, а также запрещать вывоз продукции за пределы своей губернии12. В случае необходимости, к особо упорствующим против поставок фронту могли применяться реквизиции. Принятию этого указа предшествовало мощное движение в общественных и управленческих кругах, отразившее тенденцию к централизации. Поэтому вскоре последовали и другие шаги в этом направлении13. Важнейшим из них стало подписанное 29 ноября 1916 г. управляющим Министерством земледелия А. А. Риттихом распоряжение о хлебной развёрстке.

Усиление экономической роли государства не встречало сопротивления общественности. Наоборот, создание Военно-промышленных комитетов и других экономических союзов также шло в русле укоренения в стране государственно-монополистического уклада. Неслучаен в этом смысле и последний шаг царизма по усилению административного регулирования экономики. Уже в ранге министра, на последнем заседании Думы, 25 февраля 1917 г. Риттих объявил о передаче продовольственного дела городскому самоуправлению. Это мероприятие отнюдь не означало отказа от централизации продовольственного снабжения. Наоборот, посредством общественности правительство предполагало ещё шире охватить своим контролем хлебный рынок. Процесс укоренения государственно-монополистических структур, тем самым, подстегивался и сверху, и снизу – со стороны предпринимателей, пытавшихся таким образом «врасти» в государство14.

Растущее вмешательство государства в народнохозяйственную жизнь и соответствующие реформы органов управления находили своих сторонников, адвокатов и пропагандистов15. Открыто или косвенно приветствовали «прямое огосударствление предприятий», как это тогда называлось, экономисты Б. Авилов, Н. Астров, Л. Кофенгауз, Г. Полонский, А. Соколов. Твёрдыми сторонниками государственного регулирования выступали такие представители торгово-промышленных кругов, как В. А. Степанов, А. И. Коновалов и многие другие16. Немалое количество людей, разделявших подобные позиции, встречалось и в органах власти. Среди наиболее ярких фигур здесь можно назвать начальника Главного артиллерийского управления А. Маниковского. Он прославился тем, что 2 ноября 1916 г. направил военному министру доклад за номером 165 392. Доклад этот был не чем иным, как развёрнутой программой государственно-монополистического переустройства России17.

После февраля 1917 г. ситуация усугубляется. Временное правительство склонно было использовать всё, чтобы удержаться у власти, в том числе планируя усилить госконтроль в экономике, другое дело, насколько соответствующие планы были эффективны и суждено ли им было сбыться18. Идеолог прогрессизма А. И. Коновалов объяснял необходимость огосударствления очень примечательным образом, – оно для него являлось ответом на прежнюю непоследовательность в этом вопросе царизма, которая привела к обострению недоверия между классами. Теперь же, следовало из его выступлений, только государственное вмешательство (арбитраж, регулирование, планирование, распределение) сможет предотвратить социальный конфликт19. Радикальную позицию в вопросах экономического регулирования занимал и министр труда Скобелев, высказывания которого победно цитировали большевики: «Мы должны, – утверждал он, – ввести трудовую повинность для гг. акционеров, банкиров и заводчиков, у которых настроение вялое, вследствие того что нет стимулов, которые раньше побуждали их работать. Мы должны заставить господ акционеров подчиняться государству, и для них должна быть повинность, трудовая повинность»20.

В общем русле проводимой политики огосударствления уже 25 марта министр земледелия Временного правительства А. И. Шингарёв, подталкиваемый экономистами Петросовета, подписывает закон о регулировании в области ценообразования и заготовок сельхозпродукции21. Отныне владельцы обязывались предоставлять всё количество хлеба, за вычетом необходимого для собственного потребления и хозяйственных нужд, в распоряжение государства. Инструкция же Министерства земледелия от 20 августа предписывала применять к утаивающим хлеб вооружённую силу. Несмотря на последующие изменения, этот закон стал одним из решающих на пути к будущему всеобщему огосударствлению рынка хлебов и введению государственной хлебной монополии22.

Другим актом Временного правительства становится учреждение Совещания по развитию производительных сил. Его создание было не чем иным, как данью господствовавшим тогда этатистским веяниям в идеологии23. Когда в июне 1917 г. на смену ему были созданы Экономический совет и Главный экономический комитет, в их функциях было определено: «Выработка общего плана организации народного хозяйства и труда», а также «разработка законопроектов и общих мер по регулированию хозяйственной жизни»24. Более того, в одном из своих заявлений правительство идёт на обещание «осуществлять систематический контроль над производством, транспортной системой, валютой, распределением товаров, а в случае необходимости… контролировать и организацию производства»25. Не останавливаясь на этом, правительство принимает декрет от 12 июня 1917 г. о налоговой реформе, ставший в глазах современников «величайшей победой демократии». Согласно ему, предусматривалось равномерное распределение «национального финансового бремени» и усиленное налоговое обложение прежде всего крупной цензовой буржуазии. И хотя из-за резкого неприятия этого декрета промышленными кругами осенью 1917 г. правительству пришлось пойти на попятную, общая тенденция к государственному регулированию экономической жизни усиливалась26.

Делая ставку на государственное вмешательство в экономику, буржуазия, в частности кадеты, готова была даже допустить к государственному контролю рабочих, лишь бы основные рычаги власти оставались в руках цензовых элементов27. Но с тем большим упорством, как мы видели раньше, предпринимательские круги боролись против рабочего контроля. Эта позиция, казалось бы, должна была поменяться после прихода к власти большевиков, когда буржуазия должна была быть заинтересована в ослаблении нового государства любыми средствами, даже путём разжигания сепаратизма рабочих коллективов. Примечательно, что, кроме тех случаев, когда конкретные владельцы использовали органы рабочего самоуправления на своих предприятиях в своих целях, этого не происходит. О позиции же имущих классов в целом можно судить по статье в одной из наиболее авторитетных в их кругах «Торогово-промышленной газеты», которая вскоре после большевистского переворота писала: «… насколько полезен и необходим государственный контроль промышленности через посредство незаинтересованных (!) и беспристрастных органов, настолько же вреден контроль промышленности через рабочие организации, ослеплённые классовой враждой и потому способные лишь саботировать работу промышленности»28. Другая не менее солидная буржуазная газета «Промышленность и торговля» так передавала своё понимание рабочего контроля: «Что сказали бы о людях, которые установили бы контроль над действиями врача в тот момент, когда он останавливает кровь при пересадке сосудов, делает искусственное дыхание находящемуся в обмороке и т.п. Что сказали бы о власти, которая поставила бы контролёра для наблюдения за действиями человека, спасающего утопающего, или действиями капитана корабля во время шторма?»29.

Осознанно или нет тенденцию на усиление вмешательства государства в саморегуляцию общества, на огосударствление экономики в той или иной степени поддерживали в тот период практически все реальные политические силы, вовлечённые в борьбу за власть: от Керенского до Корнилова. Различалась лишь риторика, к которой приходилось прибегать действующим персонажам для обоснования своих планов по усилению государственного вмешательства в экономику30.

На подобных позициях стояли и партии, взявшиеся действовать от имени пролетариата. С ультрарадикальной программой соответствующих реформ выступили экономисты Петроградского Совета – меньшевики П. Гарви, Ф. Череванин, Б. Богданов. Особенно был активен и последователен на ниве социального моделирования В. Громан. Взяв за основу опыт воюющих держав, прежде всего Германии, он настаивал на том, что только всеобщее регулирование способно спасти российскую экономику. Решение этой проблемы, по его расчетам, было не под силу общественным организациям и требовало вмешательства административного аппарата, наделённого всей полнотой государственной власти31. В приверженности подобным воззрениям, на наш взгляд, и кроется одна из причин того скептического отношения социалистических партий к рабочему самоуправлению и фабзавкомам, которое они демонстрировали на протяжении всей революционной эпохи32. Так, в работах П. Гарви мысль о «реакционности» деятельности низовых рабочих комитетов является одной из основополагающих в его концепции революционного движения рабочих в период русской революции. По его мнению, сепаратизм фабзавкомов мешал объединению всех сил рабочего класса и был на руку только большевикам33. Критика рабочего контроля, рассредоточенного

по отдельным предприятиям, содержится в работе меньшевика В. Плетнёва. Он полагал необходимым сосредоточить контрольные функции в едином центре34. Относительно меньшевистской позиции, подменявшей рабочий контроль государственным контролем с участием рабочих, В. И. Ленин писал: «Получается, в сущности, чисто кадетская формула, ибо против участия рабочих в «государственном» контроле кадеты ничего не имеют»35.

Эсеры, хотя их внимание было больше приковано к вопросам земельной реформы, также разделяли общие настроения в поддержку сильной государственной власти. С их точки зрения, вмешательство государства в экономику было необходимым. Активно поддерживали они и планы огосударствления рабочих организаций, превращения их в звено хозяйственных органов государства. Пожалуй, именно эсерам принадлежит первенство в принятии резолюции, содержащей положения в поддержку огосударствления рабочих организаций. Ещё в апреле 1917 г. на I Всесоюзной конференции железнодорожников они ратовали за то, чтобы железнодорожным транспортом управляли рабочие организации, объединяющие в своих рядах рабочих и служащих железных дорог. Для этого железнодорожники должны были быть государственно организованными. Лидер эсеров В. Чернов прямо заявлял, что железнодорожники станут особой корпорацией, «которой будет вверено управление железнодорожной сетью». Ещё определённей на этот счет высказывался эсер Крушницкий, не разделявший организации рабочих и органы управления государством36. Позже, уже будучи в эмиграции, Чернов отстаивал ту точку зрения, что сам по себе рабочий контроль – это не что иное, как путь к анархии. Положительное значение для революции он может иметь лишь как подчинённая часть контроля государственного37. Считали рабочий контроль лишь суррогатом контроля со стороны всего общества и представители левацких течений неонародников38.