Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Анархисты, выступая за отмену государства, его разрушение, как такового, вроде бы должны были быть последовательными противниками государственного контроля и сторонниками контроля рабочего. Известный анархист Г. Максимов уже после революции настаивал, что только анархисты правильно оценивали роль и значение рабочего самоуправления39. На деле ситуация и в рядах анархистов складывалась не так однозначно40. Во-первых, некоторые из них отстаивали идею общественного контроля, которая на практике не могла реально отличаться от контроля государственного. Во-вторых, отдельные группы анархистов полагали необходимым сохранить рыночные механизмы, в том числе через развитие кооперации. Но существование рынка уже само по себе подразумевает существование неравенства, а вслед за тем неизбежно и государства. Утопические надежды отдельных течений в анархизме избежать при помощи кооперации наёмного труда подвергались сомнению в самой же анархистской среде. Наконец, последовательные анархисты, настаивающие на тотальной ликвидации государства, выступали за создание таких условий, в которых бы рабочий контроль не смог продержаться сколько-нибудь длительное время41.

2. Большевики перед выбором: государственный или рабочий контроль?

В свете отмеченных тенденций в социально-экономической и идеологической областях, не удивительно, что большевики также стояли на позициях государственного регулирования, если их взгляды и отличались в этом вопросе от взглядов кадетов и меньшевиков, то только меньшей экономической проработкой, но зато значительно большей политической определённостью.

Значительное место в развитии большевистской идеологии в области абсолютизации государственной власти принадлежит Н. И. Бухарину, которого считали в партии крупным специалистом в сфере политэкономии и чьи взгляды на государство долгое время считались в большевистской среде хрестоматийными42. Позиция Бухарина в этом вопросе в годы войны всё более и более радикализовалась. Он становится решительным сторонником насильственных методов в политике43, в том числе в отношениях между государством и торгово-промышленными кругами44, которые, по его мнению, и были повинны в войне, а теперь паразитировали на бедствиях народа45.

Первые наброски своей концепции роли государства победившего пролетариата, подготовленные для обнародования, Бухарин делает сразу же по поступлению к нему в эмиграцию сведений о революции в России. В первой своей статье на эту тему, появившейся ещё в Северо-Американских Соединённых Штатах, он доказывал неспособность буржуазного правительства имеющимися в его распоряжении средствами предотвратить экономическую катастрофу Бухарин отмечал: «Возьмём хотя бы финансовую сторону дела. Облегчить гнёт можно было бы лишь путём самых радикальных мероприятий». Под радикальными мерами в этом случае он подразумевал государственное банкротство. «Этой гири, – резюмировал он, – не в состоянии снять гучковско-милюковское временное правительство»46. А могло ли Временное правительство, по мнению Бухарина, бороться с дороговизной? Какие меры нужны были для предотвращения голода? «Выход, – писал Бухарин, -нужно искать в двух направлениях: в полной перестройке всех государственных финансов и решительной политике конфискаций пищевых и иных продуктов. Перестройка бюджета требует: отказа от долгов … максимального обложения капиталистической прибыли, доходов банков и поземельной ренты (т.е. помещиков) с одновременным установлением минимума заработной платы и ограничением рабочего дня. Последние два условия необходимы, чтобы господствующие классы не перелагали своего обложения на плечи рабочего класса. Другими словами, перестройка бюджета может при теперешних условиях быть осуществлена при конфискации значительной доли прибыли капиталистов и дохода помещиков»47.

Развивая свои взгляды, Бухарин шёл ещё дальше: «Организация продовольственного дела не возможна без уничтожения экономической власти монополистических торгово-промышленных организаций: их господство может быть сломлено лишь путём конфискации (огосударствления) их товара и контроля над производством». «На эти меры, – делал вывод Бухарин, – не может согласиться новое правительство, ибо они противоречат его классовым интересам настолько, что их проведение означало бы отказ октябристов и кадетов от их классовой сущности. А чудес на свете не бывает»48.

По возвращении в Россию Н. Бухарин разовьёт свои взгляды. Их стержневая мысль – нежелание и неспособность инфантильной русской буржуазии наладить государственное регулирование. В статье «Государственный контроль над производством и русская буржуазия» он пишет: «…буржуазия во всех воюющих странах переходит теперь к государственному контролю над производством… без этого контроля капиталистическое общество не выдержало бы войны…» Бухарин задаётся вопросом, почему же и после свержения самодержавия российская буржуазия не спешит организовать госконтроль? И отвечает – из боязни, что вся власть, а с ней и контроль перейдут к пролетариату49. В своей же знаменитой брошюре по истории революции он доводит критику бездействия русской буржуазии до обвинений её в сознательном саботаже экономического развития страны50. Основной вывод -Временное правительство на государственное регулирование не пойдёт, так как боится социализма.

В чём же видел Бухарин выход? Опять-таки ещё в американских статьях он говорит о необходимости прихода к власти пролетарского правительства с самой радикальной программой: «Пролетарское правительство, – подчёркивал он, – должно конфисковать пищевые продукты, оно должно конфисковать значительную часть прибылей капиталистического класса, оно должно взять под свой контроль и целый ряд производственных областей»51.

Эти взгляды Бухариным излагались и в других его статьях: «Экономический развал и война»52, «Российская революция и её судьбы»53, «Государственный капитализм и социалистическая революция»54, «Промышленники о государственном регулировании производства»55 и пр., позже изданных отдельным сборником56.

Необходимость радикального вмешательства государства в экономику отстаивал и лидер большевиков В. И. Ленин. Впрочем, в его работах революционной риторики было меньше, чем у Бухарина, и свою аргументацию Ленин строил на прагматичных рассуждениях о необходимости в условиях войны и разрухи поддерживать экономику страны коллективными усилиями.

Уже в своих первых набросках будущего хозяйственного устройства пролетарского государства, сделанных им в сентябре -октябре 1917 г., Ленин писал о необходимости бороться с надвигающейся катастрофой самыми жёсткими и далеко идущими методами. Эти меры, по мысли Ленина, предусматривали «контроль, надзор, учёт, регулирование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил, устранения всякой лишней траты сил, экономия их». Кроме этих общих фраз, в ленинских работах содержатся и вполне конкретные предложения, – национализация банков, что, по его мнению, можно было совершить одним росчерком пера, а также национализация сахарного, угольного, нефтяного, железного и других синдикатов и установление государственной монополии, что тоже, как считал Ленин, могло быть организовано достаточно просто, поскольку война и капитализм вели именно к таким сверхмонополиям. Среди прочих мероприятий, называемых Лениным в качестве первоочередных, -отмена коммерческой тайны, принудительное синдицирование, регулирование потребления и пр. При этом Ленин не забывал постоянно подчёркивать свою ключевую политическую установку, что правительство меньшевиков, эсеров и кадетов не способно на такие радикальные меры, объясняя это, как и Бухарин, классовой сущностью буржуазных и соглашательских партий57.

Развивая свою мысль о необходимости и возможности при диктатуре пролетариата всеобъемлющего вмешательства государства в экономическую жизнь общества, он писал: «Кроме преимущественно «угнетательского» аппарата постоянной армии, полиции, чиновничества есть в современном государстве аппарат, связанный особенно тесно с банками и синдикатами, аппарат, который выполняет массу работы учётно-регистрационной, если позволительно так выразиться. Этого аппарата разбивать нельзя и не надо. Его надо вырвать из подчинения капиталистам… его надо подчинить пролетарским Советам, его надо сделать более широким, более всеобъемлющим, более всенародным. И это можно сделать, опираясь на завоевания, уже осуществлённые крупным капитализмом… «Огосударствление» массы служащих банковых, синдикатских, торговых и пр. и пр. – вещь вполне осуществимая и технически (благодаря предварительной работе, выполненной для нас капитализмом и финансовым капитализмом) и политически, при условии контроля и надзора Советов»58, то есть государства.

В другом месте Ленин делает ещё более далеко идущие заявления: «Все граждане превращаются здесь, – излагал он своё видение будущего, – в служащих по найму у государства, каковым являются вооружённые рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного «синдиката». Всё дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдали меру работы, и получали поровну. Учёт этого, контроль за этим упрощён капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырёх действий арифметики и выдачи соответствующих расписок»59.

Всё это и позволило современному исследователю В. May констатировать не только этатизм большевиков, но и говорить о том, что эта развернутая большевиками политика огосударствления служила лишь прямым продолжением российской политики военных лет – царского и Временного правительств™. Но именно эта политика и несла главную угрозу самостоятельности и дальнейшему развитию независимых органов рабочего самоуправления на производстве, делая их кризис практически неизбежным.

И тем не менее первые месяцы после Октября становятся временем наиболее полного проявления всех форм производственного представительства рабочих и патронирования их со стороны советского государства61. Государственная поддержка самостоятельных пролетарских организаций на время становится стержнем всей хозяйственной политики. Этот исторический зигзаг никогда бы не произошёл, если бы доктрина большевиков в рабочем вопросе определялась только этатистской парадигмой эпохи. Вторым компонентом их доктрины, приведшим пусть и к временному, но чрезвычайно важному отклонению от господствовавших тогда тенденций общественного развития, был их революционный демократизм, нашедший своё воплощение в ориентации большевиков на «самостоятельное революционное творчество масс». Демократические установки в большевистской идеологии вырастали на почве мощного давления на политический процесс в России 1917 года со стороны рабочего движения. Рождённый рабочими лозунг рабочего контроля над производством, идея рабочего самоуправления на производстве имели колоссальную мобилизующую роль, которую отмечали не только советские, но и зарубежные историки, причём даже критически настроенные к большевикам62. Только сделав упор в своей агитации на поддержку рабочего контроля, большевики смогли претендовать на взятие власти. «Мы были вынесены этой громадной волной», – признавался впоследствии Н. Бухарин63, имея в виду стремление рабочих к реализации своих политических прав.

Казалось бы, получив статус правящей партии, большевики и в дальнейшем могли сполна использовать рабочий контроль в своих целях. Действительность же была значительно сложнее. Идея независимых хозяйственных организаций рабочих в социал-демократических кругах устойчиво считалась анархо-синдикалистской. Поэтому и в идеологию большевизма она вживалась сложно, встречая серьёзные возражения многих влиятельных деятелей партии. Их взгляды объединяло одно – последовательное неприятие рабочего контроля и самостоятельности фабрично-заводских комитетов.

Одним из принципиальнейших антагонистов рабочего контроля был Ю. Ларин. Ещё в ноябре 1917 г., по его же словам, он «повёл и провёл борьбу против полной передачи управления предприятиями в руки рабочих». Некоторое время спустя, в мае 1918 г., он ставит себе в заслугу «ограничение прав трудовых коллективов» и «борьбу с самостоятельным установлением рабочего управления на производстве», которые он осуществлял, если пользоваться его же терминологией, насаждая главки и центры64.

Другой противник рабочего производственного представительства И. И. Скворцов-Степанов обобщал свою позицию в следующих словах: «Фабрично-заводской комитет во многих отношениях является приемником капиталистического предпринимателя. На все промышленные отношения он смотрит прежде всего глазами данной фабрики или завода… Этим определяются такие методы действия, которые способны не приблизить, а отдалить нас от основной задачи современности, от сознательного и планомерного урегулирования всех экономических отношений»65.

Радикализмом в отношении рабочего контроля отличались воззрения В. Осинского (Оболенского). В подготовленном им в 1918 г. проекте организации экономической жизни Советской республики абсолютный приоритет отдавался центральным хозяйственным органам66. Начав с того, что рабочие должны заменить буржуазию в сфере организации производства, он заканчивал разработкой мер по введению всеобщей трудовой повинности, которая бы превратила рабочих в индустриальных крепостных67.

Категоричное высказывание на счёт рабочего самоуправления принадлежит А. Лозовскому: «Нужно оговорить, – подчёркивал он, – с абсолютной ясностью и категоричностью, чтобы у рабочих каждого предприятия не получилось такого впечатления, что предприятия принадлежат им»68.

Не сразу сложились взгляды на методы осуществления рабочего контроля и самоуправления и у Ленина. Примечательный в этом смысле случай произошёл ещё в середине весны 1917 года. Попытавшиеся самостоятельно наладить производство на своём заводе рабочие-михельсоновцы обратились «за советом к Ленину». В ответ Ленин, по свидетельству рабочего Н. Я. Иванова, заявил, что «брать предприятия в свои руки ещё рано». Необходимо, подчёркивал Ленин, сперва завладеть властью. А пока следовало, разъяснял он, лишь налаживать контроль над деятельностью предпринимателей. Вернувшись, делегация мало что могла подсказать своим товарищам, ждавшим практических хозяйственных рекомендаций. В скором времени рабочим пришлось сдать свои позиции69. По Ленину, получалось, что управлять страной проще, чем отдельным предприятием. На деле же речь шла лишь о том, что весной 1917 г. он ещё не представлял, как конкретно рабочие могут наладить производство в своих интересах своими силами. Похожий случай зафиксирован и А. Вильямсом. Как прогрессивный американский журналист и друг Советской России, он имел доступ к самой верхушке большевиков и был хорошо осведомлён о многих вещах, закрытых для глаз посторонних. Однажды он стал свидетелем эпизода, когда к Ленину обратилась группа рабочих с просьбой дать совет, как наладить работу фабрики. На это, как утверждает Вильямс, Ленин только «развёл руками». В передаче американца ленинский ответ звучал примерно так: «Откуда мне знать, как пустить в ход фабрику. Пойдите, попробуйте, а затем возвращайтесь и скажите, что вы сделали. И тогда я постараюсь чему-нибудь научиться на ваших промахах и ошибках. И прибавил, шутя, – и напишу об этом книгу»70.

Такая неопределённость во взглядах большевистских лидеров позволила Н. Осинскому позже утверждать: «… если спросить себя, как же представлялась до 25 октября нашей партии система рабочего контроля в целом, и на почве какого хозяйственного порядка её думали построить, то мы нигде не найдём ясного ответа»71.0 том же писал некоторое время спустя после прихода большевиков к власти и Лозовский: «Рабочий контроль, – подчёркивал он, – был боевым лозунгом большевиков до Октябрьских дней. Но несмотря на то, что рабочий контроль фигурировал на всех знаменах и во всех резолюциях, он был покрыт какой-то мистической таинственностью. Партийная пресса мало писала об этом лозунге и ещё меньше пыталась вложить в него какое-нибудь конкретное содержание, и когда грянула Октябрьская революция и пришлось точно и ясно сказать, что такое рабочий контроль, то обнаружились на этот счёт большие разногласия среди самих сторонников этого лозунга»72.

Но согласиться с полемически заострёнными высказываниями Лозовского и Осинского всё же нельзя. Как бы сложно большевики не шли к идее рабочего самоуправления, постепенно она становится неотъемлемой частью их партийных программ.

Уже в мае начинает плотнее заниматься вопросами рабочего самоуправления сам Ленин73. А в работах периода, непосредственно предшествовавшего приходу большевиков к власти, он уже разворачивает целостную систему взглядов на будущее общественное устройство. Значимое место в ней отводилось и органам рабочего самоуправления: «Когда мы говорим «рабочий контроль», ставя этот лозунг всегда рядом с диктатурой пролетариата, всегда вслед за ней, то мы разъясняем этим, о каком государстве идёт речь, -подчёркивал он, – государство есть орган господства класса. Какого? Если буржуазии, то это и есть кадетски-корниловски-керенская государственность, от которой рабочему народу в России «корнилится и керится» вот уже более полугода. Если пролетариата, если речь идёт о пролетарском государстве, то есть о диктатуре пролетариата, то рабочий контроль может стать всенародным, всеобъемлющим учётам производства и распределения продуктов»74.

Ленин видел в рабочем контроле залог победы социалистической революции, о чём прямо писал в своей основной дооктябрьской работе с изложением плана социалистических преобразований экономики. Имеется в виду его работа «Грозящая катастрофа и как с нею бороться». В ней он, помимо всего прочего, высказывал одну мысль, которая несколько приоткрывает истинные взгляды Ленина на будущее рабочего контроля. Он предполагал использовать рабочий контроль с целью принуждения буржуазии к сотрудничеству с новым государством. При этом Ленин полагал оставить предпринимателям и трудовым коллективам часть получаемой прибыли, чтобы сохранить у них экономический стимул к производству. Этот шаг был не мыслим без развития на предприятиях самого широкого самоуправления рабочих, поскольку в противном случае предоставляемые предприятиям права могли бы быть использованы буржуазией в контрреволюционных целях75.

Несколько под иным углом зрения он излагает своё отношение к проблеме самоуправления трудовых коллективов в другой программной статье предоктябрьского периода «Удержат ли большевики государственную власть?», в которой он впервые выдвигает идею плановой экономики. Анализируя эту работу, Э. Карр пишет о ленинской экономической философии как о философии планирования в сочетании с решительным утверждением рабочего контроля76.

Что же касается мнения Ленина на счёт того, противоречит ли рабочий контроль государственному, то он однозначно утверждал, что к «предпосылкам рабочего контроля можно отнести наличие в России системы государственно-монополистического капитализма», одновременно являющегося и предпосылкой контроля государственного. Поэтому эти два вида контроля он считал взаимосвязанными77. В своём исследовании Российской революции Э. Карр приходит даже к выводу, что некоторые ленинские высказывания вели к размыванию грани между рабочим и государственным контролем78. Дело, однако, в том, что в ленинских работах эта грань вообще не может быть найдена, поскольку для Ленина государственный и рабочий контроль были не просто взаимодополняющими, но являлись звеньями одного аппарата регулирования в случае, если само государство является рабочим. Уже в апреле 1917 г. в одном из своих выступлений, говоря от том, что синдикат сахарозаводчиков должен перейти в «руки государства под контроль рабочих», он пояснял, что «рабочие и крестьяне» являются теми, для кого и через кого будет действовать Советское государство, тем самым практически отождествляя государственный контроль с рабочим79.

Эти взгляды не были характерны для всех социалистов того времени. Тем не менее их разделяли и некоторые сподвижники вождя. Среди них можно назвать, прежде всего, Н. Бухарина, который был сторонником самого радикального вмешательства рабочих в экономику. Без этого он вообще не мыслил перехода к социализму. Государственное планирование и регулирование без участия в нём рабочих означало, по Бухарину, создание нового государственного рабства.

Позже, возвращаясь к своей статье «Мировое хозяйство и империализм» из женевского журнала «Коммунист» № 1-2 за 1915 г., где излагались его ключевые взгляды на государство и экономическое развитие начала XX века80, Бухарин писал:

«Если был бы уничтожен товарный способ производства… то у нас была бы совершенно особая хозяйственная форма. Это был бы уже не капитализм, так как исчезло бы производство товаров; но ещё менее это был бы социализм, так как сохранилось бы (и даже углубилось) господство одного класса над другим. Подобная экономическая структура напоминала бы более всего замкнутое рабовладельческое хозяйство при отсутствии рынка рабов»81.

В другом месте он уточнил свою мысль:

«Здесь существует плановое хозяйство, организованное распределение не только в отношении связи и взаимоотношений между различными областями производства, но и в отношении потребления. Раб в этом обществе получает свою часть продовольствия, предметов, составляющих продукт общего труда. Он может получать очень мало, но кризисов всё-таки не будет»82.

Альтернативой этому гипотетическому государству «нового рабства» Бухарин выдвигает государство, основанное на самоуправлении рабочих, отмирающее государство, то есть – социалистическое83.

Уже в своих «новомировских» статьях он подчёркивал: «Дело производства не может оставаться вне рабочего контроля; а для капиталиста, товары которого подвергаются постоянной конфискации, ведение производства теряет смысл, так как он перестаёт получать прибыль. Оно переходит в руки рабочих. Так диктатура пролетариата приводит неизбежно к социализации производства и к переходу капитализма в социализм»84. Летом 1917 г. он разработал проект преодоления угрозы голода путём развёртывания целостной системы рабочих организаций и выступил с ней на одном из июньских заседаний Моссовета. Он призвал на основе рабочих объединений создать аппарат централизованной организации хозяйства. «Нижними ячейками этого аппарата, – указывал Бухарин, – должны быть заводские комитеты и комитеты служащих единичного предприятия»85. Ещё более широко изложены взгляды Н. Бухарина в ряде его публикаций в «Спартаке» и «Социал-демократе», в которых он не просто высказывал уверенность в победе социалистической революции, но писал, что она осуществится только при постоянном организационном творчестве рабочих, «когда вся страна будет покрыта густой сетью рабочих и полурабочих организаций»86.

Проекты будущего устройства системы управления экономикой на протяжении 1917 г. и первых послереволюционных месяцев, пока творческая инициатива рабочих ещё не была задушена, разрабатывались и руководством самих пролетарских организаций, как это видно из предложенного Московским союзом металлистов проекта будущего всеобъемлющего контроля над производством. Во главе учреждений, регулирующих производство, по мысли авторов проекта, предлагалось поставить Центральный промышленный совет, соответствующий Особому совещанию по обороне. Средним звеном должны были стать районные промышленные советы и затем – заводские или фабричные совещания87. Союз металлистов вообще был склонен к социальным прожектам, многочисленные свидетельства чему сохранились в архивах (см. приложения).

На позицию центрального руководства Союза металлистов сильное влияние оказывали металлисты Москвы, среди лидеров которых особенно выделялся М. П. Томский, в то время являвшийся редактором печатного органа Московского союза металлистов «Московский металлист». Сам Томский неоднократно подчёркивал взаимосвязь экономической и политической борьбы рабочих организаций. Эту общую идею он переносил и на своё отношение к рабочему контролю, полагая, что ни рабочий контроль, ни рабочее регулирование не возможны без самых радикальных форм вмешательства рабочих в вопросы организации власти. Тем самым для него не только рабочий контроль являлся шагом к социализму, но и сам социализм виделся, в определённом смысле, как шаг к реальному, полноценному рабочему контролю, опирающемуся на государственную власть. Касаясь деятельности органов государственного регулирования Временного правительства, он настаивал на их слабой эффективности и призывал передать их в руки рабочих организаций. Примечательно, что в фабзавкомах Томский видел ответ рабочих не столько на слабость и немощность профсоюзов в первые месяцы революции, сколько ответ на бюрократизм и недееспособность органов, регулирующих экономику. Во взглядах Томского можно чётко проследить компромисс между его централистскими убеждениями и приверженностью рабочему демократизму88. В первой своей статье после Октября Томский пишет о рабочем контроле как об участии рабочих «в руководстве производством в целом и в каждом отдельном предприятии, в частности»89. Однако явное предпочтение, которое Томский отдавал профсоюзной форме рабочей самоорганизации и недооценка в этой связи самостоятельной роли фабзавкомов позже приведут его в лагерь достаточно жёстких централистов90.