Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

В пояснении своего основного тезиса о зрелости рабочего класса и его готовности осуществлять рабочий контроль Кактынь напомнил тот огромный путь, который проделали органы производственного самоуправления за 10-11 коротких месяцев, прошедших со времени февральского переворота. На первой городской конференции фабзавкомов Петрограда в мае 1917 г., напомнил он собравшимся, рабочие только приступали к выработке концепции рабочего контроля. Многие делегаты от предприятий говорили о нём «с некоторой неопределённостью, с некоторым смущением», так как им «тогда не совсем ясно было то содержание, которое вкладывается в это понятие». «Мы тогда боялись даже слова ’’контроль”», – вспоминал Кактынь. Но уже на последующих конференциях, третьей, особенно четвёртой, о рабочем контроле приходилось говорить как о свершившемся факте, приходилось защищать его завоевания от «нападок наших капиталистов и нашей мещанской соглашательской коалиционной клики (то есть коалиционного Временного правительства, в которое входили министры-капиталисты и министры-социалисты. – Д. Ч ), которая вместе со Скобелевым старалась всеми силами затормозить это явление и втиснуть его в рамки демократического государственного контроля, который в конце концов был не что иное, как бюрократический контроль, такой же, как в Германии, [где] тот же самый государственный социализм». Наконец, пятая петроградская конференция фабзавкомов, проходившая уже в условиях победившей большевистской революции, закрепила понимание рабочего контроля как активного, наступательного, хотя после этого фабзавкомы «и получили целый ряд нападок, целый ряд грязных обвинений в каком-то анархизме, сепаратизме, в военно-заводском патриотизме и всех прочих измах со стороны нашей буржуазной печати, всех подонков, прихвостней и подхалимов капиталистической буржуазии». «Если мы дальше перейдём к нашей пятой конференции, – разъяснял Кактынь своё понимание имевшихся разногласий, – то там уже после октябрьских побед нам пришлось декларировать контроль, как наше право объявлять себя основными ячейками государственного контроля и предъявлять его в более широком, более глубоком смысле, не в смысле пассивного наблюдения и каких-нибудь глупых собеседований с капиталистами и хозяевами о том, что нужно сделать такую-то работу или такую-то. Вместо этих собеседований наш рабочий контроль обращает своё активное вмешательство в хозяйственную жизнь». Кактынь призвал собравшихся последовательно развивать взятый на предыдущей конференции курс, подчеркнув, что «цель рабочего контроля – это цель регулировать [и] организовывать народное хозяйство», то есть поставил знак равенства между рабочим контролем и рабочим управлением как в рамках отдельных фабрик и заводов, так и в масштабах всей национальной экономики259.

Предложенное докладчиком понимание рабочего контроля и его функций нашло понимание большинства делегатов конференции и было закреплено сразу в нескольких обсуждавшихся на ней документах: «Уставе фабрично-заводского комитета», «Инструкции к положению СНК о рабочем контроле [от 14 ноября 1917 г.]», «Положении о районных (областных) и местных Советах народного хозяйства» и др.

Так, в одобренной конференцией резолюции о рабочем контроле основным органом, призванным осуществлять контрольные функции непосредственно на предприятиях, провозглашались фабрично-заводские комитеты. Фабзавкомы должны были формироваться на самой широкой демократической основе всеми работниками предприятия в ходе всеобщих, прямых и т.д. выборов. В трактовке делегатов VI конференции петроградских фабзавкомов рабочий контроль, действительно, больше напоминал систему управления предприятием, чем систему надзора над хозяйственной деятельностью частных владельцев. Фабзавкомам предоставлялось право (можно даже сказать вменялось в обязанность):

1) устанавливать схему организации предприятия;

2) производить обследование технического оборудования и его использования;

3) определять себестоимость выпускаемой продукции;

4) выяснять имеющиеся заказы и распределять их по мастерским;

5) выявлять по финансовым книгам актив и пассив баланса, а также свободную наличность предприятия;

6) следить за правильностью расходования средств, за правильностью ведения финансовых книг и соответствующей корреспонденцией;

7) выявлять условия заключаемых договоров и поставок и, в случае их несоответствия интересам предприятия, приостанавливать их;

8) производить количественный и, по возможности, качественный учёт сырья и топлива;

9) разрабатывать правила внутреннего распорядка на предприятиях;

10) производить приём и увольнение рабочих и служащих;

11) отводить тех лиц администрации, которые не могут обеспечить нормальных отношений с рабочими;

12) производить нормировку рабочего времени и т.д.

Говорилось в резолюции и о системе рабочего самоуправления в целом. Специальным пунктом инструкции предусматривалось формирование региональных и всероссийских органов рабочего контроля. Управляющие и координирующие органы должны были создавать на началах «демократического централизма из представителей низших органов рабочего контроля путём выборов на конференциях и съездах»260. Более подробно структура и функции высших органов рабочего контроля раскрывались в «Проекте положения о районном Совете народного хозяйства» и других документах конференции, закреплявших представление о рабочем контроле как об активном вмешательстве рабочих в производство.

Непросто шло на VI конференции петроградских фабзавкомов обсуждение и других проблем, в частности порождённых конверсией, в тот момент набиравшей обороты по всей Советской Республике. Как уже отмечалось, фабзавкомы добровольно взяли на себя выработку и выполнение планов демобилизации промышленности261. Свой весомый вклад в переориентацию промышленности на выпуск мирной продукции сыграл и Центральный совет ФЗК, о чём также уже было упомянуто. Поэтому не удивительно, что демобилизация оказалась в центре внимания участников и гостей конференции. К обсуждению хода демобилизации подталкивала и ситуация, сложившаяся в городе. По мнению многих наблюдателей, петроградская промышленность находилась фактически на грани остановки. Не хватало ни хлеба, ни угля, ни электроэнергии. В цехах шли массовые расчёты. В не последнюю очередь бедственная ситуация складывалась как раз в силу проводимых конверсионных мероприятий, должным образом не подготовленных ни организационно, ни экономически, о чём речь шла в соответствующих разделах монографии. В связи с аннулированием военных заказов 20 декабря возглавляемый А.Г. Шляпниковым Народный комиссариат труда принял распоряжение, согласно которому все фабрики и заводы, выпускавшие военную продукцию, подлежали немедленному закрытию до конца января, то есть на месяц. Но, поскольку большинство продолжавших работу предприятий были связаны с закрывавшимися самым непосредственным образом, инициатива Народного комиссариата труда ударяла и по ним. Тревога рабочих о будущем промышленности Петрограда и своём собственном будущем не могла не выплеснуться на заседаниях конференции. А поскольку похожая ситуация складывалась и в других промышленных центрах страны, в дискуссии приняли участие рабочие не только петроградских заводов и фабрик, но и гости из других регионов страны, в частности с Урала, где проблема конверсии также являлась одной из наиболее болезненных. Во многих выступлениях звучала критика и центральных государственных учреждений, и руководящих органов рабочих организаций за непродуманность шагов по демобилизации, постоянные метания, плохую организацию. Однако большинство делегатов с мест признавало, что никто, кроме самих рабочих, не сможет сдвинуть дело с мёртвой точки.

По итогам состоявшегося обмена мнениями было принято сразу две резолюции, что говорит о заинтересованности активистов фабзавкомовского движения в успешном ходе демобилизации. Первая резолюция касалась централизации органов, руководящих от имени Советской власти конверсионными мероприятиями. Вторая резолюция содержала развёрнутое понимание проблем демобилизации, как они виделись делегатам и гостям конференции, то есть самим рабочим оборонных предприятий. Некоторые аспекты этой резолюции представляют существенный интерес для понимания психологии того времени. В резолюции отмечалось, что демобилизация промышленности должна обязательно иметь общенациональный характер, проводиться централизованно и планомерно. Её результатом должно стать полное переустройство всей промышленности, поскольку до революции в России не существовало «организованного и правильного хозяйства». Резолюция подчёркивала, что демобилизация возможна только при активном участии в ней рабочего класса, который единственно заинтересован в строительстве новой экономики на здоровых, плановых началах. Тем самым демобилизация виделась делегатам конференции как ещё один, вслед за рабочим контролем, шаг к «полному обобществлению» промышленности. Решить поставленные демобилизацией задачи, отмечалось в резолюции, российский пролетариат сможет «лишь путём объединения всех своих классовых экономических организаций в стройное здание»262.

Национализация промышленности стала следующим вопросом, обсуждавшийся на конференции. В современной литературе часто можно встретить утверждения, что национализация явилась результатом злой воли большевиков. Именно большевикам приписывается инициатива в деле перевода основных мощностей промышленности из частных рук в собственность государства. Но, как замечает японский исследователь Е. Цузди, большевики отнюдь не склонны были форсировать национализацию. Страна переживала острый кризис, связанный сперва с участием в войне, а затем и с переходом от войны к миру. Конверсия неминуемо должна была вылиться и, как было сказано выше, действительно вылилась в сокращение производства, обвальный рост безработицы и т.п. Советское правительство не решалось в этих условиях брать на себя всю ответственность за грозившую отечественной экономике разруху, готово было на любые возможные альянсы, в том числе с крупными магнатами того времени. Отметим, что тезис, сформулированный Е. Цудзи, можно и даже следует усилить – большевики не только не стремились к развёрнутой национализации на практике, но и не планировали её в теории. VI конференция пришлась на тот период, когда руководство страны ещё надеялось найти взаимоприемлемый компромисс с торгово-промышленными кругами. В подтверждение этого можно сослаться, например, на исследования, проведённые Р. Пайпсом, которого никоем образом нельзя заподозрить хотя бы в малейшей симпатии к большевикам. Он, в частности, анализирует план экономического развития, предложенный в номере «Известий» за 18 ноября 1918 г. Ю. Лариным. Этот план, в некоторых его параметрах одобренный В.И. Лениным и даже частично осуществлявшийся на практике, не предусматривал национализации. Государственное воздействие на экономику должно было ограничиваться принудительным синдицированием добывающих отраслей промышленности, производства потребительских товаров, транспорта и банков, отчасти жилья и розничной торговли263. Частная собственность и оборот акций сохранялись, хотя и появлялся новый важный элемент экономического развития – планирование264.

Такова была позиция властей. Но сами рабочие относились к национализации совершенно иначе. Для них национализация предприятий означала, во-первых, продолжение борьбы за «фабричную конституцию», во-вторых, воспринималась как восстановление естественных для русского человека патерналистских связей между обществом и государством, «отеческого» отношения власти к рядовым гражданам265. Тем самым многим рабочим национализация виделась как единственная реальная альтернатива разрухе и физическому вымиранию, как необходимое дополнение политики мира и начавшейся демобилизации промышленности. В силу этого рабочие так настойчиво добивались от большевиков немедленно начать национализацию, и, не найдя на первых порах их поддержки, сами, в обход центральных учреждений, снизу начинали процесс массовой национализации. И не стоит обвинять рабочих в наивности – другого выхода, другого пути выжить у них в тех условиях часто, действительно, не имелось (первые случаи национализации зафиксированы, как правило, на тех предприятиях, владельцы которых осознанно вели дело к их разорению и закрытию, этот факт в той или иной форме неоднократно упоминался и делегатами конференции).

С докладом от ЦС ФЗК по вопросу о национализации выступил М. Н. Животов. Дополнительно, для прояснения финансовых и общехозяйственных условий в республике, был заслушан содоклад от руководства Народного банка, который, по поручению Г. Л. Пятакова, сделал Каневский. В своём выступлении Животов отметил, что сам по себе переход предприятия в руки государства означает факт плохого управления им его прежними владельцами. «Таким образом, – подчёркивал он, – самим декретом или распоряжением выражается недоверие этому управлению». В то же время Животов не скрывал, что национализация имеет не только экономический, но и политический смысл. «Мы, рабочий класс, являемся теперь силой, политическая власть теперь в наших руках, но экономическая власть до сего времени в руках буржуазии», – подчёркивал он и призывал, – … на место экономической власти буржуазии посадить власть рабочего класса». В то же время, признавал докладчик, многие частные предприятия обходятся без государственных субсидий, «тем самым облегчают государственную казну». «Вот и получается, что не вся промышленность должна быть национализирована, не все предприятия, а некоторая часть должна находиться ещё в руках частных предпринимателей, для того чтобы выкачать из карманов капиталистов деньги», – подводил итог он. Будучи опытным активистом рабочего движения, Животов понимал, что даже в случае неизбежной национализации рабочий класс и его молодое государство столкнётся с определёнными трудности организационного плана. Поэтому основной задачей дня он назвал не столько саму национализацию, сколько скорейшее формирование технического и управленческого аппарата, который смог бы прекратить анархию и внести порядок и централизацию в работу промышленности266.

Выступавшие в дискуссии по докладу Животова, как правило, не выказывали и малейших сомнений в необходимости передачи управления промышленностью в руки рабочего класса, разногласия имелись по чисто техническим вопросам, к примеру, о формах обобществления производства: национализация или социализация. Большинство рабочих попросту не видело разницы между национализацией, муниципализацией, социализацией и т.п. Для них разглагольствования на эту тему казались пустой демагогией, игрой в слова – главное, чтобы руководство промышленностью перешло от капиталистов к органам рабочего самоуправления. Если кого-то и занимали вопросы теории, то это были анархисты Так, неоднократно выступавший на конференции Блейхман не обошёл вниманием и вопрос о национализации: «… Идея национализации ничего общего с рабочими не имеет! – разгоряченно уверял он. – Запомните это раз навсегда. Идея национализации – это чисто контрреволюционная, буржуазная идея, она проводится, чтобы больше ещё закрепить рабочих, больше закрепостить трудовое крестьянство – вот для чего создаётся идея национализации. Для нас – рабочих, товарищи, безразлично, кто будет над нами властвовать, кто будет приказывать: столько-то работай. Вы слыхали, что фабрично-заводским комитетам решающего голоса [в управлении национализированными предприятиями] дать нельзя. Вот -создавай, работай, живи для паразитов, которые сидят в канцелярии. … Для нас безразлично: кто будет собственник – государство или частное лицо. Будет та же клика чиновников, которые будут там распоряжаться»267. И хотя страстная речь Блейхмана неоднократно прерывалась рукоплесканиями, никто из выступавших после него представителей петроградских предприятий не разделил его озабоченности. Наоборот, многие порицали его за излишнюю категоричность и абстрактность суждений, оторванность от реальной жизни трудовых коллективов.

Гораздо больше времени делегаты конференции посвятили другому вопросу, который при определённых условиях из технического мог стать главным – вопросу о темпах и масштабах предстоящей национализации. Выявилось два подхода. Часть записавшихся в прения полагала, что затягивать с национализаций очень не следует, но

и проявлять торопливость тоже не стоит. Так, один из участников конференции Розенштейн призвал не спешить с национализацией. «… Когда проводим в жизнь наши планы, мы спотыкаемся. Надо признаться, что у нас, рабочих, нет ни инженеров, ни бухгалтеров опытных, на которых могла бы стоять промышленность, – рассуждал он, – … национализировать заводы, фабрики, мастерские и т.п. всё сразу не будет уместно, да и невозможно». Розенштейна поддержал член заводского комитета Сестрорецкого оружейного завода М. Седин: «Я скажу маленький пример, – обратился он к залу, – если мы выносить будем декреты сверху, отсюда резолюции, постановления, то они будут в соотношении с тем, как когда Иисус Христос кормил 5 хлебами 5000 человек. Я соглашусь, что был Иисус Христос, я поверю, что он кормил 5000 5 хлебами, но я не смогу согласиться с тем, чтобы эти 5000 человек были сыты»268.

«Пессимистам» ответил член рабочего комитета Ижорского завода Цезарь Мосевич. Он подчеркнул, что вопрос национализации уже решён самой жизнью. Национализация стала ответом на беспомощность и саботаж со стороны прежних владельцев фабрик и заводов, которые чуть что – шли на закрытие предприятий. Он верил, что только рабочие смогут наладить производство, «ибо это в их интересах». «Я бы предложил со своей стороны, – поддержал Мосевича член заводского комитета завода акционерного общества «Вестингауз» Б. Юсис, – обязательно, и не отлагая, национализировать заводы». Свою решительность он объяснил тем, что пока завод находится в руках «предпринимателя, то этим подрываются интересы не только рабочих этого завода, а во всём масштабе», в масштабе всей Советской республики. «Тут задавали другой вопрос, – продолжал он свою напористую речь, – нужно ли частично национализировать, – я бы сказал, что с моей точки зрения, если по частям национализировать, это будет хуже». Другой участник прений Вишняк также заявил, что «нам брать заводы и фабрики … нет никакой опасности». Но при этом он сделал весьма примечательную оговорку: «Брать их надо, безусловно, с тем чтобы самим нам, рабочим, поставить строгую дисциплину труда. Это на первом плане. Если у нас самосознание и дисциплина труда будут строго определены, тогда, вне всякого сомнения, что ни в одном предприятии убытка не будет, потому что у нас все будут работать и никаких трутней, так называемых, как в пчелином улье, не будет». С ним согласился ещё один делегат конференции Алексин: «Взявши промышленность в руки, нельзя же только то [и делать], что сидеть и получать деньги. Надо работать, товарищи, создавая промышленность, надо, значит, усилить производительность. И тогда благо нам будет, товарищи, тогда всё будет в наших руках»269.

Ответы на многие из волновавших участников состоявшихся прений вопросов были даны в резолюции, принятой конференцией 22 января 1918 г. Она неизбежно имела компромиссный характер. Начиналась резолюция с многозначительной декларации, повторявшей один из ключевых тезисов доклада Животова: «Полагая, что политическая власть пролетариата, – подчёркивалось в ней, – является действительной властью лишь при условии его экономического господства, что только при переходе производительных сил России в руки организованного пролетариата [будет] обеспечено дальнейшее экономическое развитие страны в интересах пролетариата и всего общества, 6-я конференция фабрично-заводских комитетов [Петрограда] постановляет: […] признать необходимым переход всех орудий производства, фабрик, заводов, рудников в руки государства». Голосовавшие за резолюцию рабочие не отрицали, что процесс обобществления производства не может быть осуществлён немедленно, без специального технического аппарата, поэтому в качестве такового на первых порах предлагали использовать создаваемые фабзавкомами и профсоюзами демобилизационные бюро по отдельным отраслям промышленности, «цель которых -демобилизовать промышленность, подготовить национализацию и провести её». Делегаты конференции настаивали на обобществлении в первую очередь предприятий, наиболее приспособленных к мирному производству и устойчивых в финансовом отношении. «Республика, – пояснялось в связи с этим в резолюции, – не только берёт из рук хищников разрушенное хозяйство, которое ложится бременем на народную казну, но и те предприятия, которые могут интенсивно работать, давая народу предметы хозяйства и тем самым помогая оздоровлению народного достояния». Кроме того, документ поддерживал карательную направленность конфискации отдельных производств: «В переживаемый момент борьбы, саботажа, неподчинения буржуазии власти пролетариата, – отмечалось в нём, – конференция требует беспощадной с ними борьбы: все фабрики, заводы, рудники, владельцы которых не признают рабочего контроля, явно и скрыто саботируют, не желают продолжать работу в предприятиях и не заботятся обеспечить условия работы в предприятиях, должны быть немедленно переданы в собственность пролетарской Республики»270. Оценивая характер принятой резолюции, Е. Цудзи подчёркивал, что среди важнейших её особенностей было ответственное отношение рабочих к своим действиям, окончательное решение они принимали не спонтанно, а «как настоящие хозяева фабрик и заводов».

Возвращаясь к тому, с чего мы начали наш разговор о VI петроградской конференции фабрично-заводских комитетов, то есть к вопросу о взаимоотношениях фабзавкомов и профсоюзов, мы можем констатировать, что его появление в повестке дня конференции не было случайным, в той или иной степени он постоянно присутствовал при обсуждении практически всех прочих вопросов: о рабочем контроле, о планах демобилизации, о национализации и т.д. Тем самым отдельное обсуждение проблем консолидации сил производственного и профессионального самоуправления вполне вписывалось в контекст конференции. Так же как и прежде, в дни проведения I Всероссийской конференции фабзавкомов в октябре 1917 г. и I Всероссийского профессионального съезда, тремя неделями ранее в начале января 1918 г., дилемма формулировалась так: сотрудничество или подчинение? Далеко не все активисты-фабзавкомовцы были в восторге от грядущего поглощения низовых рабочих комитетов и установления над ними диктата профсоюзной бюрократии. Некоторые делегаты конференции вообще выразили недоумение по поводу торопливости, с которой им навязывалось непопулярное в рабочих массах решение. «Я скажу, – заметил один из них, – что мы на конференцию пришли и вопроса [этого прежде] не обсуждали. Мы на местах ничего о предполагающемся слиянии не знали». А посему предполагавшуюся реорганизацию он потребовал предварительно «обсудить на местах»271. Даже официальный докладчик от ЦС ФЗК рабочий завода «Сименс и Шуккерт» И. Иванов отметил, что профсоюзы, как форма пролетарской самоорганизации, возникли ещё при капитализме. Поэтому они решали задачи, не выводившие рабочих за пределы буржуазного строя: выступали за повышение зарплаты, за дисциплину труда и т.д. Фабзавкомы же возникли в совершенно иных условиях, когда рабочий класс начал борьбу за социализм, за установление рабочего контроля над производством.

Докладчик подчёркивал, что свою весомую лепту в эту борьбу вносили и руководящие органы фабзавкомовского движения: «… наши центральные фабрично-заводские комитеты расширяются, – говорил он, – принимают всё более обширные формы и во время революции принимают форму не только классовой организации, но и диктаторской власти по отношению к имущим классам». И хотя Иванов в целом поддержал оформление единого блока профсоюзов и фабзавкомов, а заодно и постепенную ликвидацию центральных органов фабзавкомовского движения, косвенно он продолжал проводить прежнюю линию ЦС ФЗК на то, чтобы центром объединения могли оказаться именно фабзавкомы272.

Большинство выступавших в прениях в той или иной форме поддержали основного докладчика. Некоторые из них были настроены даже ещё более решительно в пользу объединения, чем он. Наиболее близкую к официальной позицию занимали василеостровские рабочие и члены Союза металлистов, то есть кто уже успел в большей или меньшей степени поучаствовать в объединительных процессах на локальном уровне. Так, представитель Союза металлистов Алексеев заявил: «Я приветствую, что мы наконец наметили пути … к слиянию наших "генералов"»273. А рабочий Петроградского арматурно-электрического акционерного общества, член действовавшего на нём совета старост А. Муштаков прокомментировал свою поддержку интеграции следующим образом: «Товарищи! из речей многих товарищей выяснилось, что во многих местах это уже произошло, например, в Василеостровском районе произошло слияние профессиональных союзов с фабрично-заводскими комитетами, у нас в некоторых заводах представители, входящие в профессиональные союзы, сливаются с представителями, входящими в фабрично-заводской комитет, так что мы здесь собрались только для того, чтобы оформить это слияние официально»274.