Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Но функциональные возможности рабочего самоуправления в деле демобилизации промышленности были далеко небезграничны. Выполнив какую-то часть задач на локальном уровне, фабзавкомы в проведении дальнейших шагов нуждались в поддержке государства. В центр направлялись многочисленные просьбы о помощи. Так, в докладной записке заводского комитета снарядного завода Нижегородского биржевого общества и членов Нижегородского Совета рабочих и солдатских депутатов в Нижегородский совнархоз сообщалось, что на заводе было занято до 2 тыс. рабочих и служащих. Из них около 30% были высококвалифицированными специалистами. На заводе трудилось около 400 женщин. Завком просил оказать ему необходимую помощь в проведении демобилизации и предотвращении безработицы и голода, так как все местные возможности оказались исчерпаны228. Уже упоминавшийся завком фабрики Авиационного общества воздухоплавания В. А. Лебедева также обращался к государству за содействием. Как было показано выше, фабком проделал всю необходимую работу по демобилизации у себя на предприятии. От государства же он просил лишь обеспечить его мирными заказами, взамен прежних военных заказов229. Без этого резкий переход к самостоятельности был не возможен. Особенно если вспомнить, что война практически свела на нет все прежние рыночные механизмы, и значительная часть предприятий работала на госзаказ.

Своевременное компетентное участие в демобилизации предприятий со стороны государства могло не только предотвратить сокращение производства, но и способствовать его расширению. Так, с целью повышения планомерности демобилизационных мероприятий и улучшения дел в области ремонта автопарка Совещание по демобилизации ВСНХ 26 февраля 1918 г. приняло специальное постановление, подписанное Ю. Лариным230. В ответ на него 2 апреля 1918 г. Нижегородский завод Общества металлургической и металлообрабатывающей промышленности направил письмо. В нём говорилось о необходимости расширения имевшейся на заводе ремонтной базы из-за устойчивого спроса на ремонтные работы231. Тем самым решения центра, окажись они подкреплены экономически, могли бы способствовать увеличению производства и сокращению безработицы в ряде отраслей.

Однако дело как раз в том и заключалось, что возможности самого государства были сильно ограничены. Не только в первые недели после революции, но и позже большевики рассчитывали только на самодеятельность низов. Настроения, царившие в центре, и общая ситуация в стране были красноречиво отражены в резолюции Совнаркома от 23 января 1918 г. В ней значилось: «Выражая крайнее сожаление, что соответствующие комиссариаты крайне замедлили практический приступ к переводу металлических заводов па полезные работы, Совет Народных Комиссаров просит Петроградский Союз металлистов, при содействии Комиссариата труда, Петроградского Совета и ВСНХ, начать немедленно перевод металлических заводов на работы ремонта и усиления железнодорожных материалов, а равно и на производство продуктов, годных в обмен на хлеб и т. д. Военные заказы все прекратить».

Подчас в этой ситуации содействие государства ограничивалось сугубо административными мерами. Так, постановлением секции по металлу СНК Северного района и Представительства металлургического отдела ВСНК от 23 марта 1918 г. Обуховский завод был переведён из Морского ведомства в распоряжение ВСНХ232. Этот шаг логично вытекал из предпринятых на заводе демобилизационных мероприятий, но существенной помощи заводу за собой не повлёк. В результате на заводе складывалась напряжённая ситуация. Рабочие Обуховского завода оказались на переднем плане рабочего протеста. Конфликт серьёзно осложнял демобилизационную политику. В него втягивались многие рабочие завода и рабочие организации. Попытка преодолеть кризис на заседании членов заводского и цеховых комитетов, а также демобилизационной комиссии 8 марта 1918 г. результатов не принесла233. Конфликтная ситуация на заводе продолжала обостряться. Аналогичным образом ситуация складывалась и на многих других предприятиях, не способных самостоятельно решить обрушившиеся на них проблемы, но не дождавшихся поддержки из центра.

В целом результаты деятельности фабзавкомов по демобилизации однозначно оценить сложно. Как можно видеть на примере приведённых выше фактов, наиболее успешно фабзавкомы справлялись с теми задачами, которые можно было решить с помощью привычных, знакомых с дооктябрьских времён форм рабочего контроля. Здесь прежде всего следует назвать контроль над рынком труда и снабженческую деятельность. Хорошо был поставлен рабочими комитетами учёт имевшихся в распоряжении предприятий сырья, топлива, заказов. Сложнее обстояло дело, когда приходилось решать вопросы организации производства новой продукции. Не случайно поэтому журнал «Рабочий контроль», подводивший итоги развития фабзавкомовского движения, на примере Москвы отмечал, что реально переход к новому производству планировался лишь на 11% предприятий. В то же время в Москве 30% предприятий работало на оборону полностью и ещё примерно столько же частично234.

Эти и другие подобные факты породили устойчивые негативные оценки рабочего самоуправления как со стороны современников революции, так и некоторых нынешних исследователей. Часто именно на рабочий контроль списывают падение производства после Октября. С этих позиций выступал, к примеру, лидер правых эсеров В. М. Чернов. Он настаивал на трактовке, согласно которой большевики вместо работы по переводу промышленности на мирные рельсы бросились в авантюру с установлением рабочего самоуправления. Чернов признавал, что конверсия нигде не обходится «гладко, без замешательства и хаоса». Но применительно к России главную причину бедствий он видел не в милитаризме прежних властей, а именно в самоуправлении рабочих235.

С выводами Чернова можно было бы согласиться лишь в том случае, если бы в тот момент существовала реальная сила, способная провести конверсию с меньшим ущербом для страны. Такой силой мог стать торгово-промышленный класс и технико-управленческая интеллигенция, на что весной-летом 1918 г. последовательно указывала социалистическая оппозиция, действовавшая в рабочих организациях236. Здесь будет уместно вспомнить, что из этих кругов, действительно, последовала конкретная, хорошо проработанная программа демобилизации. Программа эта была изложена 3 декабря 1917 г. на совещании в ВСНХ А. П. Мещерским. Она подразумевала огромные капиталовложения, которые были не мыслимы в тех условиях. Но и при этом Мещерский не скрывал, что конверсия вызовет всплеск безработицы и депрессию237. Программа Мещерского была нацелена, тем самым, не столько на общегосударственные интересы, сколько на сохранение частного сектора и гарантированной прибыли в нём. Вариант демобилизации через демократизацию производства, выбранный большевиками, оказывался, может быть, не столь эффективным с экономической точки зрения, но зато более щадящим в социальной сфере.

Говорить в этих условиях о пагубном влиянии рабочего самоуправления на экономику, как делает это Чернов, – значит не понимать всей сложности ситуации, в которой оказалась в тот момент Россия, или заниматься слабо замаскированным политиканством238. Гораздо более ответственным следует признать вывод журналистов «Рабочего пути», называвших главной причиной экономического спада чрезмерную зацикленность экономики на войну, что существенно сужало возможности манёвра в проведении демобилизации239. И всё же следует признать, что в силу различных причин фабзавкомы, как и другие органы рабочего самоуправления, не смогли самостоятельно решить стоявшую перед страной проблему перевода промышленности на мирные рельсы. Участие фабзавкомов в конверсии и результаты этого участия со всей наглядностью показали успехи и пределы роста органов рабочего самоуправления в условиях русской революции 1917 г. Со своей стороны те колоссальные перегрузки, которые стали следствием участия органов производственного представительства в демобилизации, ещё больше подрывали их и без того скромные силы, способствовали их стагнации и обострению внутренних противоречий.

8. Взаимоотношения фабзавкомов и профсоюзов на новом этапе: на пути к свёртыванию рабочего самоуправления

Одним из важнейших обстоятельств, продолжавших и после Октября влиять на ситуацию внутри системы рабочего представительства, оставались взаимоотношения между производственным и профессиональным самоуправлением – между фабзавкомами и профсоюзами. Принятая на I Всероссийской конференции фабзавкомов резолюция о разграничении компетенции между ними сделала отношения двух ветвей рабочей самоорганизации более ровными240. Фабзавкомы продолжали вовлекать рабочих в профсоюзы, как это делалось на Тульском патронном заводе241. Об этом же шел разговор на III общегородской конференции ФЗК Москвы, состоявшейся в феврале 1918 г. С докладом по этому поводу выступил М. Томский. Заранее обсуждённые МК РСДРП(б) и опубликованные тезисы его выступления предусматривали вступление всех членов фабрично-заводских комитетов в профессиональные союзы, активную агитацию через аппарат фабзавкомов за вступление в профсоюзы всех рабочих на любом предприятии. В принятой же по докладу Томского резолюции предусматривалось превращение комитетов в низовые звенья профсоюзов, тогда как высшим органом соответствующего союза отныне должна была являться конференция фабзавкомов, входящих в его состав, что подавалось как взаимовыгодный и для профсоюзов, и для фабзавкомов компромисс242.

Целью сотрудничества профсоюзов и фабзавкомов сами рабочие считали усиление начал трудовой демократии и рабочего контроля. Вот какую резолюцию по этому вопросу принял завком Московского металлического завода на своём заседании 27 ноября 1917 г.: «Ввиду того что контроль должен исходить от профессионального союза, но фактически должно осуществлять его на местах, т.е. заводской комитет, который обязан контролировать как покупку, так и продажу товаров»243. Интересным в этой резолюции является то, что она ярко иллюстрирует стойкое отношение к профсоюзам как к верхушечным, а к фабзавкомам как к своим местным организациям. Это, по мнению гужоновцев и рабочих других предприятий ЦПР, и должно было стать основой взаимовыгодного сотрудничества между двумя пролетарскими организациями, вплоть до их полного слияния.

Об этом писал, в частности, в своей статье «О слиянии профессиональных союзов с заводскими комитетами» один из авторов «Нового пути» В. Иванов244. Уже сам заголовок публикации журнала Центрального совета фабзавкомов показывал, какие организации должны были, по его мнению, стать базой возможного слияния – фабзавкомы. Отметив, что уже создаются высшие органы государственного регулирования экономики, Иванов продолжал: «Необходимо создать одну рабочую экономическую организацию… Профессиональные союзы, организованные по производствам, обладают ценным аппаратом, с определённым навыком в области регулирования труда. Фабрично-заводские комитеты и их объединения обладают аппаратом, приспособленным к организации самого производства в целом, и имеют богатый опыт в этой области. Слияние этих двух организаций даёт новую мощную организацию»245.

Речь, по существу, шла о слиянии двух управленческих механизмов в один. Трудно предположить, что могло бы произойти в случае такого развития событий, если бы естественный, «посте-пеновский» процесс разворачивался и дальше. Но вскоре он был грубо прерван насаждаемой сверху политикой «осоюзивания» фабрично-заводских комитетов, то есть их механического переподчинения профсоюзам.

Поворотным в этом отношении становится I Всероссийский съезд профессиональных союзов. На нём было принято пагубно сказавшееся на дальнейшей судьбе всего рабочего самоуправления решение о ликвидации хозяйственной и организационной независимости фабзавкомов и взят курс на их искусственное встраивание в профсоюзную иерархию в качестве самого нижнего этажа246.

Основным докладчиком по этому вопросу на съезде выступал Д. Рязанов. Оценивая взгляды Рязанова, Э. Карр называет его «смертельным врагом фабрично-заводских комитетов»247. Так ли это было или не так, но позиция Рязанова по отношению к фабзавкомам отличалась очевидной необъективностью, он, в частности, утверждал, что фабзавкомы за пределами Петрограда не играли никакой роли, да и в самом Петрограде смогли укрепиться исключительно в металлургической промышленности»248. Утверждение Рязанова, как можно судить по приведённым выше многочисленным фактам рабочей инициативы на местах, не соответствует действительности, так как в ЦПР фабзавкомы были гораздо более массовым явлением и распространялись не только в металлообрабатывающей, но и в текстильной, кожевенной, пищевой и других отраслях.

В своём выступлении на съезде профсоюзов Рязанов постарался убедить собравшихся в необходимости самых жёстких решений по отношению к фабзавкомам, ссылаясь на непоследовательность и претенциозность фабзавкомовского руководства: «Фабрично-заводские комитеты, которые на Всероссийской конференции только после упорной борьбы и сопротивления согласились на смертный приговор, согласились окончательно уступить профессиональным союзам всю область руководства в борьбе за улучшение положения рабочего класса, эти комитеты после этого на практике отказались от компромисса и вернулись к своей старой точке зрения. На первом и, надо сказать, единственном пока заседании верховного органа рабочего контроля представитель фабрично-заводских комитетов, теперешний председатель, заявил, что эта резолюция является исторической и окончательно отменена новым поворотом в политико-экономической жизни России»249.

Основные положения доклада Рязанова нашли на съезде широкую поддержку. С одобрением рязановской позиции выступил, в частности, делегат Энгель, ссылаясь на опыт работы в Центроткани (между прочим, по отзывам некоторых современников – одной из самых забюрократизированных и враждебных местной инициативе организаций250), также считал, «что предоставить рабочий контроль только органам фабрично-заводским было бы крайне вредно для дела»251. Аналогичные взгляды развивали и некоторые другие делегаты252.

Однако некоторые выступавшие, наоборот, пытались возражать основному докладчику. Так, анархист Максимов настаивал, «что фабзавкомы есть формы, безусловно являющиеся самыми наилучшими формами рабочей организации, которые когда-либо имел какой-либо класс, что фабрично-заводские комитеты являются настоящими органами народовластия или, вернее, народоправия, или, вернее, органами безвластия, потому что, являясь непосредственно сидящими на месте, как крепы в земле, на фабриках и заводах, они ведут всё дело фабрики или предприятия под непосредственным контролем самих рабочих»253.

Принятая по итогам обсуждения резолюция была выдержана в более сдержанном, чем доклад Рязанова, тоне, но это мало меняло её суть. Видимо, с целью смягчить пилюлю, приготовленную фабзавкомам, в первых её положениях в их адрес делался откровенный реверанс: «Великая Российская революция, – значилось в резолюции, – вызвавшая к жизни все творческие силы рабочего класса, создала с самых первых своих дней на фабриках и заводах органы рабочего представительства, взявшие на себя защиту интересов рабочих данного предприятия». Но тут же разъяснялось, что «таким образом, фабрично-заводские комитеты брали на себя задачи, обычно выполняемые союзами», и далее шла конкретизация: «С развитием и укреплением производственных профессиональных союзов эти фабрично-заводские комитеты должны стать органом соответствующих профессиональных союзов на местах». В заключение шли положения, организационно оформлявшие окончательный переход рабочих комитетов фабрик и заводов под управление профсоюзов. Таким образом, на словах заслуги фабзавкомов признавались, но тут же выдвигался ряд тезисов, расставлявших акценты совсем по-иному. Во-первых, резолюция исходила из того, что рабочее представительство призвано выполнять только защитные функции, – позиция, в 1917 г. неоднократно критиковавшаяся большевиками за оппортунизм, теперь принималась в качестве бесспорной. Во-вторых, резолюция в несколько смягчённой форме повторяла обвинения фабзавкомов в «местничестве». Наконец, в-третьих, в ней проводилась мысль, что фабзавкомы играли роль временных заменителей профсоюзов, роль своеобразного каркаса для укрепления профсоюзов, и теперь, когда профсоюзы окрепли, леса можно было убрать254.

В кругах руководства фабзавкомовским движением результаты съезда профсоюзов были восприняты негативно. Примечательно, например, что, посвятив спаренный выпуск подробному отчету о Всероссийской конференции фабзавкомов, орган ЦК ФЗК «Новый путь» ограничился лишь краткой редакционной статьей о прошедшем съезде профсоюзов. Сославшись на отсутствие «подробных отчетов», члены редакции тем не менее заявили, что «всё-таки должны отметить некоторые теневые стороны в его деятельности». Под «теневыми» сторонами редакция понимала ту характеристику, «какую дал фабрично-заводским комитетам докладчик по вопросу о взаимоотношениях между ними и профсоюзами т. Рязанов, а также той роли, какую он им отводит в деле организации и регулирования производства»255. Но по сути это была критика не только докладчика, но и самого съезда.

Анонимные авторы статьи ставят, на наш взгляд, верный диагноз съезду профсоюзов – с самого начала бросается в глаза несоответствие между словесной революционностью съезда и тем, в лучшем случае, консерватизмом, который сквозит в процитированных выше его резолюциях. Консерватизм этот, как справедливо усматривала передовица фабзавкомовского журнала, крылся в нежелании и неумении перестроить прежний бюрократический аппарат профсоюзов согласно новым задачам. Ошибочность же хода съезда виделась авторам «Нового пути» в «непримиримой тактике съезда», навязанной ему Рязановым и другими ораторами, подчинения себе фабзавкомов, «невзирая на то, сможет ли неизменный и неорганизованный аппарат профессиональных союзов» выполнить хоть одну из задач, прежде вполне успешно решаемых фабзавкомами. Вместо последовательного развития по существу правильного вопроса, продолжали они, равноправного слияния обеих рабочих организаций в одну, мы слышим лишь избитые обвинения фабзавкомов в местном патриотизме. В заключение в статье подчеркивалось, что «своими решениями, своей нетерпимостью съезд сильно тормозит назревший уже на низах процесс слияния обеих организаций на равных началах», и что своим консерватизмом съезд отталкивает от профессиональных союзов широкие рабочие массы и подвергает союзы действительной опасности разложения256.

Однако революционная эпоха стремительно ускоряла свою поступь, и никто не собирался обращать внимание на жалобы и претензии обиженных идеалистов. В кровь входила привычка решать по принципу «лес рубят – щепки летят». Революционное нетерпение и административный нажим никоим образом не могли поспособствовать преодолению застарелого конфликта профсоюзов и фабзавкомов, а его сохранение, в свою очередь, серьёзно обостряло противоречия в развитии системы рабочего самоуправления. Неспособность окончательно достичь конструктивного единства в рядах органов рабочего представительства в скором будущем могла серьёзно ограничить их потенциал и самостоятельность в решении не только политических, но и чисто экономических проблем.

9. Последний бой – он трудный самый…

Разговор о взаимоотношениях профсоюзов и фабзавкомов был продолжен на VI конференции ФЗК Петрограда. Эта конференция была самой продолжительной в истории фабзавкомовского движения. В объявлении об её открытии говорилось, что конференция начнёт работу 22 января 1918 г. в 10 часов в помещении Михайловского артиллерийского училища, а завершила она свою работу только 27 января. Подготовка конференции шла в очень непростых условиях почти полного коллапса петроградской промышленности и рабочего класса Петрограда – самого передового отряда «российского пролетариата», как говорили тогда. Значение VI городской конференции петроградских фабзавкомов выходило далеко за пределы обсуждения взаимоотношений между конкурирующими структурами рабочего представительства. На ней поднимались и другие острейшие вопросы, с которыми ежедневно сталкивались представители фабрик и заводов, избранные на конференцию рабочими своих предприятий. Среди них важнейшим являлся вопрос о роли фабрично-заводских комитетов в революции, их вкладе в экономику страны. Кроме того, обсуждались вопросы о характере рабочего контроля, демобилизации промышленности, национализации, а также некоторые другие. Тем самым был продолжен заинтересованный обмен мнениями, начатый ещё на предшествующей V петроградской городской конференции фабзавкомов, проходившей 15-16 ноября 1917 г. Но теперь разговор носил более острый и принципиальный характер. Романтизм прошлых месяцев сменился трезвым осознанием той реальности, в которой приходилось развиваться органам рабочего самоуправления.

Разнообразие поднимавшихся на конференции вопросов, сам тон их обсуждения и принятые решения позволяют говорить о ней как о финальном аккорде развития фабзавкомовского движения, как о конференции, подводившей итоги почти года борьбы фабрично-заводских комитетов России за производственную демократию. Японский специалист по истории русских рабочих периода революции 1917 г. Е. Цудзи называет январскую конференцию петроградских фабзавкомов последней, проникнутой духом подлинной свободы. Впоследствии конференции делегатов от фабрик и заводов, отмечает историк, стали собраниями «послушных» большевистской верхушке профсоюзных функционеров, не всегда понимающих интересы тех рабочих, которых они вроде бы призваны были представлять. «Можно с уверенностью сказать, – пишет японский исследователь, – что в русской истории нет эпизода, который ярче и живее передавал бы атмосферу искренней веры в социализм, когда рабочие чувствовали себя полновластными хозяевами своего цеха, своей мастерской, надеялись на нормальную жизнь, не боялись увольнений, не ощущали авторитарного давления свыше»257.

С отчётным докладом о деятельности Центрального совета фабрично-заводских комитетов Петрограда выступил его председатель М. Н. Животов. Он отметил, что путь, проделанный фабзавкомами после Октября, не должны умалять ни имеющиеся недостатки, ни имевшие место в прошлом ошибки. Подробно остановившись на деятельности ЦС ФЗК Петрограда, докладчик не стал скрывать собственных упущений, но подчеркнул, что они являлись следствием сложности и новизны решаемых задач. Многое из того, чем приходилось заниматься Центральному совету, низовые фабзавкомы в идеале должны были обеспечивать самостоятельно, без вмешательства сверху. В качестве примера Животов привёл титанические усилия ЦС ФЗК по предотвращению в Петрограде топливного кризиса, причиной которого оратор назвал саботаж и незаинтересованность в снабжении города сырьём со стороны буржуазии, поэтому основным методом борьбы за топливо стали методы пролетарской диктатуры. Слова Животова были встречены аудиторией благожелательно, и он сошёл с трибуны под громкие рукоплескания. Выступавшие после этого участники прений – представитель Петроградского металлического завода А. Никитин, рабочий Русского общества беспроволочного телеграфа В. Д. Алексеев и другие – поддержали своего лидера. Немногочисленные критические отзывы не были направлены против проводимой ЦС ФЗК работы, а преследовали цель улучшить её, помочь в реализации стоявших перед ним и всем фабзавкомовским движением задач258.

Впрочем, идиллия первых заседаний конференции длилась недолго. Как только разговор перешёл в практическую плоскость, сразу выявились резкие различия в подходах буквально по всем поднимавшимся на конференции вопросам. Первым из них обсуждался вопрос о рабочем контроле: его задачах, содержании, дальнейшей судьбе в условиях победившей «пролетарской революции», а в том, что победила именно пролетарская и никакая иная революция, большинство участников конференции были едины. Делавший основной доклад о подготовке инструкции Центрального совета ФЗК к принятому Совнаркомом 14 ноября 1917 г. декрету А. М. Кактынь начал своё выступление с резкой политической декларации, местами доходившей до прямых оскорблений в адрес оппонентов:

«Позвольте, товарищи, прежде чем перейти к самому докладу о контроле и регулировании, – обратился докладчик к внимательно слушавшей его аудитории, – отметить одно очень для нас важное положение, которое наблюдается собственно в самой жизни и которое для нас важно, потому что является основным фактором, который мы выдвигаем против всей саботирующей нас интеллигенции, против всего правого крыла нашей социал-демократии, которое, особенно вопросы рабочего контроля и регулирования, всеми силами старается затормозить». Кактынь обрушился на правую часть конференции, некоторых журналистов из умеренного лагеря и руководящих работников ВСНХ с критикой за неправильную оценку роли рабочего класса. «Сам ход революции, – патетически восклицал он, – … с полной очевидностью доказал, что рабочий класс, как таковой, уже не тот ребёнок, которому нужны пелёнки … не тот дикарь, которым он представляется в не совсем нормальном воображении». По убеждению оратора, российский пролетариат за несколько революционных месяцев «проявил столько сознательности и самодеятельности, что он вполне оправдывает то доверие, которое ему оказывается в деле рабочего контроля, в деле урегулирования, организации рабочего производства». «Рабочий класс, – подчёркивал Кактынь, – совершил столь громадное дело, что провёл Октябрьскую революцию, первую социалистическую революцию, и дал нам толчок к величайшей мировой революции».