Вектор: Жизнь и смерть

– Почему ты сразу не рассказал об этом?

– Да потому, что я не знал, кто ты и зачем здесь. Может быть, меня ищете, может быть, стараетесь возобновить всю работу Вектора. Я заметил вас еще в тот момент, как вы бежали из душевой. Сначала не верил в наличие людей, думал, что уже с ума схожу, держался на расстоянии… Но все же решил рискнуть – и не прогадал. Я легко вообразил, что отношение ко мне будет не как к человеку, а как к продукту исследований, ведь они же не могли быть зря? Кто-то же должен был вернуться за мной, чтобы проверить, что со мной. Но никого не было…

– Были еще такие же, как и ты? – спросил Альберт крайне холодно.

– Если и были, то я не знаю о них.

– А когда маленький был, не помнишь…

– В десять лет?! Что я могу помнить? Мне что, есть смысл скрывать это – или, может быть, иную выгоду смог найти? Вы же были у меня, видели все жесткие диски, древние КПК! Мы собирали все, что только могли. Я помогал ему чинить терминал связи, потому что мы не хотели менять дислокацию, а Портер очень хотел восстановить передачу файлов. То была наша надежда на спасение, потому что иного пути мы не нашли, как и другие способы связи с остальным миром, – как мы думали тогда. Его работа была целью жизни, но связь так и не получилось восстановить. Хотя он и убеждал меня в том, что мир вокруг нас есть, объяснить причину, по которой никто ему так и не ответил, Портер не смог. Потребовалось много сил, чтобы сохранить веру в существование остальных людей и целой цивилизации, потому что поверить в то, что мы последние люди, – со временем это становится все легче и легче, словно мы на единственном острове во всем мире, а звезды вокруг – это последнее, что осталось… Да и то это лишь свет прошлого.

– Что за передача данных? – спросил Альберт, но не успел Портер даже среагировать, как Света взяла слово:

– Портер прибыл сюда за правдой, желая рассказать миру истинную причину пропажи Вектора. У него были свои люди, которым он отправлял всю найденную информацию в надежде, что они не только поведают людям страшную истину, но и его спасут.

– Данные отправлялись, но не было ни ответа, ни реакции, – подытожил Никита. – Мы думали, получится с кем-то еще выйти на связь, все-таки на нашем терминале не было блокировки. Портер нашел ключи к разблокировке, но почему-то никого мы так и не услышали, как, думаю, и нас никто не слышал. Потом мы просто перестали отправлять пакеты данных, совершенно даже не заметив, как это лишилось смысла.

– За все эти годы не было никаких громких новостей о Векторе, – Альберт размышлял вслух, – может быть, они…

– Да какая разница! – Никита слегка сорвался. – Отправка была, это точно. Портер отправлял все на частные серверы его независимого информационного портала, а значит, либо там по каким-то причинам не было приема, либо им просто стало страшно, когда прочли первые файлы. Ну и решили не ворошить эту тему, наплевав на нас, спасая свои жизни. Это уже в прошлом. Я не хочу это вспоминать.

– Все это останется тайной на века. – Света решительно собралась провести черту и двигаться дальше. – Да и какая уже разница, столько лет прошло! Мы должны думать о том, что происходит здесь и сейчас. Как по мне, – она взглянула на Альберта, – с раскрытием правды Никиты суть дела не поменялась, надо подключиться к Вектору и валить отсюда нахер!

– А тебя не смущает, что делали его родители? – Альберт всецело обратил внимание на Свету, совсем не желавшую уступать.

– К чему ты клонишь? – с труднодоступным терпением произнесла она в ответ, сверля взглядом Альберта.

– Я объясню суть моего вопроса: в то время, пока у вас были проблемы с Остином, я узнал о том, как тут началось то, что считалось благим экспериментом, узнал из посмертных писем и файлов на компьютерах. Особенно меня привлекла коллекция Портера, где очень много, мягко говоря, «грязного белья». Его, – указательным пальцем Альберт показал на Никиту, – родные родители заперли в морозильнике, после того как проводили эксперименты… собственное дитя, между прочим. Тебя не смущает это, Света?

– Смущает – это не то слово, которое вообще можно использовать в этом месте, я даже добавлю, что, пока ты там прохлаждался, мы не на озере отдыхали. Так что, поверь, я из последних людей, кто будет считать, что тут происходит что-то «нормальное». Только это никак не объясняет, к чему ты ведешь!

– А я, Света, веду ровно к одному: хотим ли мы быть частью того зла, которое уже есть, и того зла, которое будет?

– Не будет никакого зла, – уверенно вмешался Никита, явно занимая крепкую позицию. – Все, что нужно, – это дать изучить антитела в моей крови и…

– Разве Портеру это помогло?

– А разве мы были врачами? – Альберт не смог ответить на это. – Да, риск велик, даже Остин не смог синтезировать лекарство. Но это не значит, что это невозможно. Я уверен, у вас на базе, или откуда вы там прилетели, есть очень много врачей, ученых, генетиков и всех тех специалистов, которые смогут расколоть этот орех.

– На нас лежит ответственность, большая ответственность за то, какие события будут происходить после того, как Вектор будет взять под контроль. Если до сих пор никому не ясно, уточню – нет никакой гарантии, повторюсь – никакой гарантии, что вот все это, – обвел Альберт взглядом помещение, – не повторится вновь, где-то в другом месте, с другими людьми, из-за других людей.

– Я – эта гарантия! – привлек к себе внимание Никита, все так же твердо и на удивление спокойно. – Моя кровь!

– Ты это уже говорил! Но ты всего лишь инкубатор, носитель, а вот что делать с твоими антителами, думать будут другие люди, которые, прошу заметить, могут принять совершенно чудовищные решения по нашим меркам, только для них ты будешь лишь новым экспериментом, удержаться от которого будет трудно. Если кто-то считает, что я брежу, то прошу вспомнить Остина, решившего, что инопланетная зараза – это наша естественная эволюция. Ничего не переврал, Света? Неужели вы и вправду верите, что подобная мысль, подобная идея не возникнет у тех ученых и у руководителей тех ученых, кто будет работать с Никитой?

– Знаешь, Альберт, – теряя терпение, начала Света, явно ведя к окончанию этого диалога, – ты всегда любил подумать лишний раз о морали, о нравственности и прочем, но я думала, что все это – издержки профессии, некая профдеформация. Все же ты прилично старше меня, так что нормально, пусть поворчит, думала я. Но сейчас ты явно не туда копаешь и не о том думаешь. Я… мы, мы с Никитосом отлично ощутили на себе все эту болтовню о великом и главном, спасибо Осу за это, которого ты так удачно вспомнил.

– Ты не поняла! Я не разглагольствую на пустом месте, я подвожу к тому, что собираюсь сделать.

– Просвети.

– Случившееся на Векторе – это ужасная трагедия, искусственно созданная людьми. И я не могу, зная, что здесь произошло и как это произошло, допустить повторения этих событий. Иначе кровь тысяч, а то и миллионов жертв будет на моих руках. То, что мы здесь узнали, что увидели и с чем столкнулись, не должно повториться ни в коем случае, и ни я, ни кто-либо не может дать гарантии, что кто-то, обладающий властью и возможностями, не решит повторить тест с инопланетной Жизнью, ведомый мотивами, недалекими от того, во что верил Остин. Нет больше сторон – лишь жизнь и смерть. Чтобы случившееся на Векторе никогда не повторилось, я собираюсь уничтожить станцию вместе со всеми образцами этой иноземной заразы.

ГЛАВА 50

– Это не нам решать! Не было такого приказа!

– Чьего приказа? Тех, кто будет изучать, стараясь понять, чем на самом деле является эта Жизнь? Наш начальник – лишь посредник, ее попросят – она сделает, мы оба знаем, каким прагматиком является Октавия. Оглянитесь – сразу увидите, что стало с людьми на пути понимания невиданного ранее организма, а значит, лишь вопрос времени, когда подобное повторится вновь, не говоря уже о том, как легко, взяв саму Жизнь под контроль, использовать ее в виде оружия. Мы с тобой знаем отлично, кнут работает намного эффективнее пряника!

– Альберт, не надо этого делать, мы здесь не за этим. Ты ведь с самого начала знал, куда мы идем…

– Я отказался. Когда она попросила, я отказался, потому что и так было ясно, насколько плоха эта затея.

– Если ты изначально не одобрял все это, то тогда почему полетел? Никто не заставлял.

– Потому что это из тех случаев, когда лучше уж буду я, чем кто-то другой. Когда Октавия поведала мне весь расклад, добиваясь моего согласия и непосредственного участия, я отлично понял свою неспособность сидеть на месте и ждать не самых лучших вестей с места работ. Возможно, поэтому она и хотела меня взять на эту работу, ведь знала, насколько я непреклонен, а следовательно, приму нужное решение в нужное время, вопреки твоим убеждениям. Не думала об этом?

– Нет, такого не может быть! Тебя бы направили со мной, лишь бы уничтожить Вектор! Мне бы сказали.

– Мы ведь здесь неофициально, Света. Нас тут нет, не забыла об этом? Я согласился сюда отправиться, потому что не хотел потом разбираться с последствиями, учинил бы которые кто-либо другой, окажись он сейчас на моем месте. Лучше всего это все прекратить здесь, сейчас.

– Нет! – Никита поднялся и направил оружие, полный вполне осознанного гнева. – Я не позволю тебе этого сделать! Ты мыслишь как Остин, беря на себя всю судьбу мира! Хотя ты всего лишь человек, равно как и Остин! А я прожил тут последние семь лет, почти всю свою сознательную жизнь, один – и ты хочешь отнять это у меня?! Если Вектор будет уничтожен, то значит, все было зря, вся моя жизнь была, сука, зря! А я не могу поверить в это, не могу даже допустить, что все было напрасно, потому что какой-то человек решил иначе! Я против того, чем занимался Остин, но я не могу позволить, чтобы все было уничтожено по воле безумца!

– Успокойся и убери оружие! – твердо приказала Света, видя сейчас перед собой совершенно иного человека.

– Ты будешь защищать его?

– Там нет патронов!

– Что?! Ты снова обманула меня?

– В этот раз нет – они просто закончились. Так что убери это и не накаляй ситуацию, мать твою! А ты, – Света обернулась к Альберту, не выражавшему никаких чувств, лишь строго слушая их, – не предпримешь никаких действий, ясно? Мы выполним наш приказ и вернемся – все вместе, хватит с меня этого бреда, апогей которого – твое желание что-то сделать с огромной махиной. Так что пока у тебя нет плана, все это звучит как самое настоящее безумие.

– Вы не могли не заметить, насколько нестабилен Вектор: постоянное отключение энергии, перепады напряжения – все это говорит о том, что бывает, когда за реактором, питающим станцию, никто не следит уже годами. Здесь же не вечный двигатель – детали износятся.

– Это глупо, – вмешался Никита, желая подойди ближе, но Света вытянула руку, чтобы тот был чуть поодаль. – Даже если устроить взрыв реактора, то станция не будет расщеплена до атомов. Большая часть будет уничтожена, но миллионы кусков разлетятся во все стороны, а с ними и фрагменты Жизни, которым, напомню, не страшны космос и низкие температуры.

Альберт все выслушал, показывая на лице некоторое удивление, после взглянул вопросительно на Свету – и только хотел задать важнейший вопрос, как она прервала его на самом старте, то ли предчувствуя поднятие неудобной темы, то ли просто устав от болтовни:

– Я скажу тебе как минимум одну причину, почему нам нельзя этого делать, – он! – Света указала на Никиту. – У него есть иммунитет, у единственного известного нам человека. Если и есть шанс сделать для этого мира что-то хорошее, если и есть возможность обернуть весь этот ужас и всех жертв в пользу, то лишь благодаря ему, потому что, несмотря на все трудности, он остался хорошим человеком! Это такая уникальная возможность, что попросту нельзя не воспользоваться ей, Альберт! Только подумай, как все сложилось, да такой шанс – один на миллион. Благодаря Никите, разработка вакцины и само понимание структуры этой инопланетной Жизни произойдут в разы быстрее. Его существование – это доказательство того, что все было не зря, потому что тысячи жертв тогда, в итоге, как бы это ни было ужасно, могут спасти миллионы потом. А уничтожив Вектор, ты обесценишь все, ради чего умирали эти люди. Ведь главного мы не знаем, а именно – есть ли еще подобная Жизнь в космосе? Если есть одна, наверняка есть и другая, или та же самая, а значит, лишь вопрос времени, когда случайность или сраная судьба столкнет нас вместе, и к этому надо быть готовыми.

Света была полна уверенности в своих словах, чувствуя так тонко, как это только возможно, границу между ее мнением и некогда высказанным мнением Остина, принять которое означало поддаться безумию, причем не обитающему на Векторе, а простому, человеческому, крайне хорошо ей знакомому. Человек сам по себе был хаотичным, неординарным и порой совершенно не поддающимся логике созданием, способным выворачивать всю картину мира наизнанку или в любую немыслимую, но необходимую для выживания фигуру, начиная от приоритетов, заканчивая тем, что многие определяют как судьбу, ведь каждый сам архитектор своей жизни. Света прекрасно знала, насколько легко человек способен адаптироваться под обстоятельства не только ради выживания или выгоды, – нередко цель заключается лишь в оправдании минувшего и закреплении грядущего. За последний день, проведенный на Векторе, она на всей своей шкуре ощутила, всеми своими костями прочувствовала всю силу человеческого ума, работоспособности которого может позавидовать любое животное. Ведь как только исходные данные не работают, легко взглянуть на них под иным углом, поменять полярность или отзеркалить, поставить себя на иное место и взглянуть на все с такого угла, какого совсем недавно вроде бы и не существовало. Так и поступил Альберт, только вот поняла она это чересчур поздно. Света и раньше знала: человек – опаснейшее существо на планете, только вот на Векторе, если ты не заражен, то причислен сразу же к адекватным индивидуумам, к тем, кто считается нормальным или правильным. Остин доказал, насколько это ошибочно, хотя, уверена Света, были персоны куда богаче воображением и делающие шаги в доказательстве своей правоты куда дальше, при этом по медицинским показателям и стандартам Вектора – вполне здоровые люди. Это было ошибкой – верить в то, насколько легко тут делятся хорошие и плохие люди, глупой ошибкой, за которую она будет себя ненавидеть еще очень долго, а возможно, и не простит уже никогда. Но разве можно быть застрахованным от человеческого фактора? Нет, нельзя. Понимает она это слишком поздно, хотя прошли какие-то секунды после того, как Альберт хладнокровно выстрелил из автомата, наградив Никиту парой пулевых отверстий прямо в грудь, без предупреждения, без обвинения, молча, в полной уверенности и непоколебимости в своей правоте…

ГЛАВА 51

Разрывая заливающуюся кровью куртку, а за ней и футболку, Света прижала обеими руками кровоточащие отверстия от пуль прямо к груди. Одна из них точно задела сердце, вынуждая сейчас прочувствовать всю ту обнадеживающую ложь, которую говорят оказавшиеся на ее месте люди. Кашляя, извергая сгустки крови, пытаясь схватить хоть сколько-нибудь воздуха, при этом глядя прямо в ее глаза и не способный произнести не то что бы слова, даже звука, Никита пытался ей что-то сказать, передать какую-то мысль, которую Света могла лишь предположить. Пальцы его руки схватили обе ее ладони у него на груди так крепко, как это возможно, дабы почувствовать сквозь крепкий костюм его немалую силу в этот момент. С каждой секундой она видела в его глазах целую жизнь, проносящуюся за мгновение, результатом чего стало мимолетное принятие участи, основанное не на пустой или случайной смерти, а на попытке сделать что-то правильно. Он будто бы убеждал себя том, что его смерть случилась неспроста. Легко было представить, как в этой агонии и боли Никита сожалел лишь об одном: что так и не выбрался с Вектора, не начал новую жизнь, не смог просто совершить спасение, которое занимало его голову долгое десятилетие… Мир вокруг нее словно исчез, оставив лишь наблюдать смерть человека, цепляющегося всеми доступными способами за жизнь, но который делал немыслимое – выживал, даже не зная зачем, но он выживал все эти годы, один. И, хотя на пути его встречались невообразимые монстры, убил его обычный человек. И вот его рука ослабла, ознаменовав окончание его жизни, истинную цель которой он нашел совсем недавно, из-за которой и был убит… Света смотрела на его безжизненное тело, не убирая рук с груди, ей хотелось закричать, хотелось рыдать, хотелось сделать хоть что-то… но она не могла.

Тоненькой леской ее стягивало чувство вины не только из-за упущенного мимолетного шанса спасти Ника, встать напротив оружия или оттолкнуть, в крайнем случае – напасть на агрессора. Нет, то было и так раскалено докрасна, истина была в недосказанности… Он умер, не зная всей картины, – и это почему-то даже радует ее, ведь последние мысли Ника наверняка были такие же, как и у Оса.

Она с трудом дышала, ее руки уже стали затекать, колени болели невыносимо, а корпус так сильно нависал над безжизненным телом, что легко могло показаться, что вот-вот она проломит его грудную клетку.

Света медленно села на поджатые под собой ноги, позволив окровавленным в крови ее друга рукам безжизненно свисать вниз. Никита лежит так, словно он вот-вот встанет, оправдав свое поведение усталостью или чем-то подобным, отчего захочется дать ему по шее, но, прекрасно понимая причины его решения, даже сочувствуя ему при таком сценарии, силы в ударе будет немного. А все потому, что Света, пусть и с трудом признаваясь себе, но смогла не просто привыкнуть к последнему человеку Вектора, а по-настоящему понять его и даже подружиться с ним. Она даже не подозревала о том, что этот человек когда-то, еще ребенком, познал эту ужасную и совершенно незаслуженную жизнь, и вскоре, оставшись здесь в одиночестве, ему пришлось совершить немыслимое – сохранить надежду на лучшее.

Словно скованная металлическими тросами, сдерживающими в ней чуть ли не праведный гнев, Света так же топит в зачатке все остальные эмоции, буквально вынуждая себя сникнув сидеть на месте в страхе перед каждым вздохом, за любым из которых она окончательно может потерять контроль над собой. Только вот страх этот был не перед тем, какую боль она ощутит, позволив эмоциям, наконец, расцвести, а перед полной бесконтрольностью, которая безоговорочно сроднит ее с обезумевшими существами.

С трудом повернув голову вправо, Света не увидела убийцу. Она не успела даже подумать о том, чтобы осмотреться по сторонам, как в памяти ее пробились его слова: «Уходи, пока есть время, тебе незачем умирать».

Слова эти были произнесены несколько минут назад, когда руки ее еще пытались остановить кровь. Альберт тогда стоял позади – это она помнит. И чем больше пытается прокрутить события, тем более в память врезаются потерянные по пути куски. Например, встреченная полным игнорированием попытка Альберта оттянуть ее от захлебывающегося в собственной крови Никиты: «Ты не спасешь его, он уже мертв».

Но разве могло это ее остановить, хоть как-то замедлить? Нет, конечно же, нет! Более того, в этот момент умирал не уникальный человек с антителами – умирал ее друг, тот, кого она защищала куда по большей причине, нежели великий долг перед человечеством. Света всерьез начинала верить, что происходящее сейчас – судьба, ведь когда ей открылась правда о Никите, то вопреки здравомыслию в ней проснулись некие родительские чувства к ребенку, который стал сиротой слишком рано. Она это ненавидела, прекрасно отдавая себе отчет, насколько неправильно поддаваться такому порыву и такой слабости, но если за годы после смерти своей дочери Света держала себя в суровых кандалах, то нынешняя история…

Света только хотела было подняться с пола, как мертвый и холодный взор Ника, неизменно направленный вверх, необъяснимым образом притягивает ее внимание. В этих глазах она видит свою неудачу, свою слабость. Света плавно закрывает их, после чего поднимается и уже не смотрит на тело – лишь оглядывается, медленно и тяжело дыша, прекрасно ощущая, как любой появившийся сейчас враг будет незамедлительно познакомлен со смертью, причем жестокой и беспощадной. Ведь тот, кто на самом деле виновен в разрушении всей ее работы, всех трудов и жертв на пути сюда, отсутствует напрочь.

«Так было лучше для всех – ты поймешь это со временем» – слова добрались до нее лишь сейчас, когда, не находя себе места, она стала бить кулаками о стеклянную витрину. Но произнесены они были минут двадцать назад, может быть, даже больше. Начиная наконец сдавать позиции, Света все время двигается, словно ее постоянно толкают, и, желая хоть как-то отпустить это напряжение и боль, она кричит, словно настоящий зверь, вырвавшийся из клетки. Ее вопль такой громкий, что тело сводит тремор и горло начинает болеть. Ведь все было так отлично, так идеально, оставалось совсем чуть-чуть – но было принято решение, повлиять на которое она не смогла, а значит, виновата.

ГЛАВА 52

Попрощаться у нее получилось лишь отчасти – но этого было достаточно, так как в случае успеха ее смертельного задания, о котором никто и не знает, наследие Никиты будет жить, а смерть его не поставит крест на всей его жизни. Причем на реализацию этого плана ее, как ни странно, подтолкнули действия Остина. Хотя, если она не справится и встретит неудачу, то исчезнет вся история этого долгого дня, как и все они, словно никогда их здесь и не было.

Создавая приличный шум, Света побежала по единственному маршруту, который был доступен из зала, куда они с Ником с трудом попали через заросшие зеленью двери. Напротив них как раз и был тот коридор, куда сбежал Альберт. Произошло это так незаметно, словно она все время была одна, а убитый – не более чем выдумка… Крайне опасное предположение, вынудившее ее остановиться, в мгновение забыв об окружении и самом времени, позволив полностью сосредоточить внимание на поэтапном воспоминании последних событий, начиная с их знакомства, заканчивая смертью. Света пробиралась через свою память, но главным предметом, выносящим вердикт ее вменяемости, служил взятый у него предмет, который она сейчас нащупывает в кармане. Только если и это не выдумка, а вместо его наушника там лежит что-то другое, проверить, что же именно, по идее, не составляет труда – но она этого не делает по причине банального страха.

«Нет, такого не может быть!» – убеждает себя Света, чуть ли не силой желая выкинуть эти разрушающие идеи из головы, встряхивая ею и словно вырываясь из объятий вполне реализуемого сценария, призванного уберечь ее от реальности, где все вынуждает ее заниматься самобичеванием.

– Не-е-ет! – крикнула она во все горло, чуть ли не кинувшись на стену, ощущая всем телом, как ее сковывает приятная ложь, пряча от ответственности и последствий. – Нельзя останавливаться, надо идти! – говорит она себе презрительно, начиная вновь набирать скорость, в какой-то мере даже ощущая, как убегает от доступных идей, наверняка не раз спасавших отчаянных людей в этих стенах, когда лучше сладкая ложь, чем горькая правда. Только вот подобное – это не ее вариант, никогда не был. С каждым шагом, вновь беря себя под полный контроль, Света позволяет гордыне взыграть красками, указывая на ее непробиваемую упрямость.

Мечась из стороны в сторону, Света уткнулась в небольшой зал, где половина коридоров по правой стороне явно познакомилась с иноземной Жизнью, подарив металлической поверхности зеленоватый оттенок вперемешку с разными еле заметными цветами радуги, видными благодаря все еще рабочим, но крайне редким лампам с потолка. Вряд ли он мог пойти туда, как и использовать длинный путь. Света обходит этот хорошо освещенный зал, оставляя позади длинный коридор, двери куда поломаны на открытии, оставив створки лишь наполовину утопленными. Пять выходов перед ней, раскинутые радугой слева направо, и если правые две полностью отняла Жизнь и туда пролезет лишь ребенок, то остальные четыре вполне пригодны для человека.

Самая левая закрыта, осталось две. Если Альберт собрался добраться до реактора, то лифты он точно не будет использовать, как и вряд ли попрется к мостику, совершенно не зная, какая из систем работает, а какая нет. Света мечется на месте, не останавливаясь ни на секунду, борясь с пробивающейся сквозь размышления фантазией расправы над предателем и безумцем.

«Думай, думай, думай, что бы сделала я?» – Света поднимает голову, оглядывается, выискивая знаки и визуально вырисовывая архитектуру Вектора, а именно этого уровня. Точно, Вектор проектировали по уровням, чтобы во время каких-либо неисправностей или эвакуации можно было разделить его, потому что общая система будет слишком завязана на себе, – а так существует четкая иерархия локаций, поэтому тут все работают и живут всегда на одном и том же уровне. Попасть напрямую к реактору можно либо с первого уровня, либо с шестого – именно оттуда происходят ремонтные работы и избавление от мусора. Значит, он пойдет на один из них, и, прежде чем Света начала сокрушаться от абсолютной невозможности понять, на какой именно, она увидела ответ на другой вопрос: как добраться туда. У второй двери по левую руку, равно как и у остальных, прямо под потолком написаны названия мест, куда приведет выбранный путь.