Вектор: Жизнь и смерть

Все это так сложно для нее, не в последнюю очередь из-за усталости – как физической, так и моральной. Света в последний раз посмотрела на Тони и перед уходом произнесла: «Хорошо, что ты не видел того, что происходило после твоей смерти…»

ГЛАВА 57

Каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее – не только из-за усталости и изнеможения: куда важнее было то, насколько отчетливо Света ощущает эмоциональный груз, тащить который ей приходится в одиночку. И, не способная ни с кем поделиться или высказаться тому, кто поймет хотя бы частично произошедшие события, она постепенно находит ответ на мучающий вопрос: скрыть ли события на Векторе?

Задача выполнена: связь подключена, во всяком случае, передача данных началась, к тому же в придачу Света собственноручно отдаст кровь с антителами, обязательно упомянув о том, с каким трудом удалось ее добыть, но большего получить невозможно… Что еще может быть нужно людям, отправившим их сюда незаконно? Все же и так было понятно с самого начала: что в случае неудачи никого из них тут официально и не было. Но к такому она уже давно привыкла – и сейчас понимает, почему это ранее лишь подбадривало, ведь именно так она избавлялась от груза ее прошлого. Но теперь все иначе. Свете плевать на похвалы и гордость перед всеми за выполненную работу, плевать на будущую карьеру. Единственное, подталкивающее ее сильнее всего, – уже не желание выполнить приказ, а возможность связаться с единственным человеком, который был и остается любим.

И вот она у дверей, открыв которые часы назад они с Альбертом отправились на поиски пропавшей команды. Почему-то сейчас это место кажется ей совсем не похожим на то, каким оно было в предыдущий раз, хотя прошло… она и не знает сколько: встроенный компьютер в костюме толком ничего не показывает. Даже не кидая последний взгляд по сторонам, она открыла двери и оказалась в зоне посадки. Там, у центрального отсека, куда стыкуются корабли, стоит квадратная и массивная камера дезинфекции. Совершенно не похожая по стилю и конструкции на Вектор, она выделялась буквально всем, что, разумеется, было не просто так, все же ее поместили сюда еще до того, как Света и Альберт попали на станцию. Прямо над железными дверьми этой «будки», как некогда она окрестила двух с половиной метровое строение в два метра шириной и длиной, находятся скрытые видеокамеры, а сенсорная сетка покрывает все пространство вокруг дверей. Ее сразу же просканировали голубоватой сеткой, для того чтобы убедиться в том, что она или тот, кто появится, является человеком, а не монстром или существом неизвестного вида. В ином случае у нее есть система защиты, так что любое нападение спровоцирует полную блокировку и нехилый электрический разряд, но Свету подобное не касалось. Вторым делом ей пришлось сообщить вслух о повреждении костюма, а значит, синхронизироваться они не могут, отчего проверка голоса и обычное сканирование стали единственным доказательством ее личности. Во всяком случае, те, кто были по другую сторону камер и динамиков, получили достаточное подтверждение для открытия дверей, пройти за которые невозможно, не имея либо специального электронного ключа, либо доступа к системе. Двери открылись, она вошла и сразу же оказалась в тесном квадрате, где, приказав ей стоять на месте, сразу же включилась вторая система сканирования, дабы убедиться в целостности костюма, а после и дезинфекция в виде сильных напоров белого раствора, полностью очищающего ее костюм. На все ушло где-то двадцать минут.

В любое другое время открывшиеся перед ней двери незамедлительно отправили бы ее в открытый космос – конечно, если бы ни один из кораблей не был пристыкован. Но сейчас произошло другое: вместо звезд и черноты перед ней был длинный коридор, внутри которого к ней крайне быстро подъезжал горизонтальный лифт размером метра четыре на четыре. Кабина остановилась перед ней, двери открылись – и Света зашла внутрь, чуть ли не упав на противоположную от нее скамейку. Глядя через окошко посереди на то, как за закрытыми дверьми Вектор удаляется все дальше и дальше, она заплакала.

ГЛАВА 58

Все кончилось. Сейчас она едет на базу, существование которой оставалось для Никиты тайной. Это знание изменило бы его понимание собственной жизни, потому что он был всего лишь одним человеком на огромной космической станции – настолько огромной, что для ее контроля последние пять лет строилась сфера. Непроницаемая с обеих сторон, она создавалась не только ради удержания кого-то или чего-то, могущих покинуть станцию из-за возможной разгерметизации, но и ради сокрытия от лишних глаз. Хотя сам Вектор и так был крайне далеко от маршрутов кораблей, но все же вопрос стоял настолько важный, насколько это вообще было возможно. Никита не знал этого – что уже пять лет Вектор не является брошенной и потерянной космической станцией с ужасающей историей, как и не знал, что все эти годы никто не посещал ее из-за опасности заражения и большого риска смерти из-за ужасающих и жестоких существ, наполнивших коридоры. Этот объект был никем не тронут ровно до момента создания плацдарма для работы над изучением того, чем стало это место. Никто даже и не думал, что там могли остаться живые люди, да и если могли, то велик ли был шанс сохранения интеллекта и рассудка… Огромное сооружение просто оставалось нетронутым, пока создавалась система для работы с ним.

Их отправили подключиться к базе станции тогда, когда Сфера была почти уже готова, но, не желая дальше ждать, руководитель всего этого проекта решила рискнуть и сделать то, чего все хотели, но боялись оплошать из-за спешки, а именно: взять Вектор под удаленный контроль для управления всеми системами и скачивания всех данных станции.

Размещенная полностью вокруг Вектора, Сфера является сложнейшим защитным механизмом с кучей датчиков и довольно легкой блочной системой передвижения, контролируют которую через отдельную систему. Снаружи Сферы ради удобства расположена научная космическая база под названием «Улей», разделенная на несколько самостоятельных секторов, каждый из которых может отделяться и направляться к нужной части Вектора. Все уже почти готово для того, чтобы, наконец, разобрать по кусочкам страшнейшую тайну научного мира, дабы изучить и понять оставленное наследие, вынуждающее застыть кровь в жилах.

Никита не знал этого, как минимум из-за того, что ради безопасности у каждого окна и иллюминатора была закреплена бронированная пленка с виртуальным экраном, идеально синхронизированным с тем, что должно быть видно человеку изнутри Вектора. Света не знала, зачем такие сложности: видимо, были причины, а может быть, все же кто-то предполагал наличие кое-как, но мыслящих организмов, и, чтобы не спровоцировать какие-либо неугодные и опасные действия, надо было сохранять в тайне судьбу станции по обе ее стороны.

Света сняла шлем, с трудом отцепив его от костюма, который, казалось, не позволял ей этого специально, словно знал, насколько она привыкла к этой защите и боится оголить себя. Ведь вместе с этим будто исчезает сама ее броня, вынуждая по-иному ощутить происходящие на Векторе события, где она всегда была в тяжелом панцире, всегда в броне, почти скрывающей ее лицо, а следовательно, не трудно было порой представлять, что на самом деле там была не совсем она. Тяжелый шлем, находящийся на грани поломки, был откинут ею вперед и, упав на пол набок, частично показывал ей правую сторону. Ощущение пространства вокруг так сильно изменилось, что не прошло и минуты, как вдруг на нее накатила вторая волна слез и даже истерики. Скинув уплотнение вокруг головы, оголив свои светлые, коротко подстриженные волосы, она будто бы проснулась. Трясущимися руками Света достала из кармана предмет, настолько трепетно сохраняемый Никитой, что просто так игнорировать его было уже невозможно. Включив его, она запустила единственную аудиозапись: голос мужской, взрослый, несколько уставший, но за явным нежеланием казаться чрезмерно сентиментальным все равно явственно ощущались любовь и забота:

«Занятно – я написал множество статей, но не нашел и слова, с какого бы смог начать… Сначала я хотел написать, но понял, что лучше будет голос оставить, но и тут я четвертый раз как начинаю, хотя ведь не раз брал интервью, умело жонглируя словами… Пожалуй, осознание того, что я уже далеко не тот человек, которым был, и дает мне силы сказать то, что я хочу сказать, как другой человек, достигший определенного этапа, после которого… Я пытаюсь сказать, что не жалею о том, о чем я тебя попрошу, и надеюсь, что ты все же исполнил мою просьбу.

Я не боюсь смерти – как раз наоборот, знаешь, это как ощущение судьбы, наверное. Словно сейчас – то самое время, когда мне пора, наконец, уйти, пусть это и ужасно грустно и больно, особенно из-за того, что ты останешься один… Но почему-то все вокруг словно кричит мне, что время мое пришло. Я вряд ли смогу дальше протянуть: заражение все же взяло свое. Может, это принятие смерти такое, но все же хочется верить, что дело в том, что лучшее, что мог, я уже сделал, – и, говоря про это, я имею в виду тебя.

Я горжусь тобой, пацан, ты стал мне лучшим другом, которого никогда и не было, ты стал мне сыном, которого уже никогда не будет… Возможно, как раз из-за того, каким хорошим ты стал человеком, я смиренно принимаю участь, зная, что, несмотря на все ошибки в моей жизни, я сделал что-то хорошее. Надеюсь, со временем ты простишь меня за то, что я пробудил тебя, лишив смерти во сне, как лучший и безболезненный исход, нежели тот, что ныне у тебя остается, —сидеть на Векторе и ждать, когда придут люди. Ты явно желал не такой жизни и явно не заслуживал ее.

Но простить меня я прошу не ради самого себя. Я прекрасно понимаю твои чувства и надеюсь искренне и честно, что ты простишь меня ради себя самого, потому что, поверь мне, гнев не даст тебе мира, а месть – это удел глупых. Ты стал хорошим человеком, и пусть тебя впереди ожидает неизвестность, но я почему-то свято верю, что все будет хорошо, должно быть, обязано. Словно моя смерть на самом деле – важный этап твоего будущего, после которого ты поймешь, насколько даже та жизнь, которая есть у тебя сейчас, лучше ее отсутствия вовсе. Все не должно быть просто так. Ты знаешь историю Харви Росса и как его решения повлияли на меня, вследствие чего ты сам смог обрести новую жизнь. И это одна из причин, почему я свято верю, что ты также изменишь многое, также совершишь поступки, которые изменят все. Ты – особенный мальчик, ты выживешь и сможешь все преодолеть, потому что мы с Харви были такими.

Я тебе не рассказывал, но твое освобождение далось мне с трудом: ведь на тот момент я был сильно подвержен галлюцинациям, а мутация уже тогда брала свое. То, что у тебя в крови, в тот момент было важнее тебя самого. Тогда я почти сломался, желая лишь излечиться и быть тем, кем я был всегда, – плохим человеком: в этом месте подобное ценится, а галлюцинации напоминали мне о тех грехах, в которых я виновен. Я и так ненавидел себя, полный уверенности в том, что получил заслуженное, даже гордясь этим, – представляешь, упрямый же я был ублюдок.

Но почему-то именно в момент твоего пробуждения, когда я уже собирался забрать всю твою кровь, спасаясь от кошмарной участи, – именно тогда я не смог этого сделать. Почему-то галлюцинации пропали – на время, но пропали, а мир вокруг стал несколько иным, и даже допуск мысли, что я сломаю и твою жизнь, делал мне невыносимо больно. Ты был тогда совсем ребенком и, сам того даже не зная, смог подарить мне надежду на искупление, надежду на нечто лучшее в нас самих. Я помню это чувство, как любая цена была бы принесена мною в жертву, лишь бы ты был жив и невредим, словно я должен тебе это, словно ты важнее меня самого… Так оно и оказалось. И вот сейчас я говорю тебе спасибо, так честно, как только могу: спасибо! Твоя жизнь, скорее всего, будет невероятно сложной, именно поэтому я надеюсь, что, когда настанет труднейший момент, ты вспомнишь, как поступил я наперекор всему. Я просто поступил правильно, потому что зла и так много, порой даже слишком. Мысль о том, что я покидаю тебя, оставляя одного в этом страшном и одиноком мире, делает мне невероятно больно, так же как и любому родителю больно расставаться со своим ребенком… Но мы оба знаем: я при всем желании не протяну даже пары недель. А значит, ты должен помнить, что, когда появятся люди, ты исполнишь наш с тобой план, станешь мной – и начнешь новую жизнь, которую заслужил. Как бы тебе ни было одиноко, помни, почему я спас тебя и почему меня не стало. Будет трудно, но ты должен помнить.

Я ни о чем не жалею – даже больше скажу, я рад умереть так, потому что мне было ради кого жить. Последние годы, вопреки всему, оказались самыми яркими и преисполнеными надежды. И все благодаря тебе, потому что ты – мое наследие, которое рано или поздно оставит свое… свой след в мире, далеком от совершенства, но который станет лучше, если станем лучше мы. Надеюсь, ты будешь лучшим человеком, чем я, и будешь тем, кто не сдается. Мне еще так много хочется сказать – но надо знать меру. Я люблю тебя и всегда гордился тобой – и ты гордись собой. Помни: труднее всего принимать именно верные решения – это и будет для тебя ориентиром и маяком в жизни, которая у тебя еще вся впереди».