Вектор: Жизнь и смерть

– Ты все сделала правильно. – На лице ее не было изменений, но он знал, как важно ей такое услышать. – Я бы на твоем месте поступил так же.

– Не говори так, пока не окажешься на моем месте.

– Я неправильно выразился, извини. Я был на твоем месте, и я принял похожее решение. Знаешь, что определяет, кто прав, а кто нет?

– Удиви.

– Это банально, но здесь… Здесь это работает, мне помогало: тот, кто жив, тот и прав. Мертвым не нужна правда, им уже ничего не нужно. За долгое время я узнал очень много историй, приличная часть из которых закончилась крайне трагично и ужасно, и не раз виною смерти людей были другие люди. Сколько из них погибло или было убито ни за что, сколько просто даже не понимало, что происходит и почему именно они… Знаешь, раньше я сторонился этого, пытался абстрагироваться, мечтая о том, как покину этот кусок железа и начну новую, нормальную жизнь, забыв Вектор, как страшный сон, потому что я ненавидел все – все это. И быть частью всеобщей трагедии… меня аж тошнило от этого… – Портер выдохнул, явно решив оборвать себя на середине мысли, просто взглянул на Свету и вновь сказал: – Это я так пытаюсь сказать спасибо… за все.

– Не благодари, не надо, – с неожиданным трудом у нее получилось это произнести, твердо глядя в его глаза. – Все произошедшее – это череда ошибок, которые мы не смогли исправить. Прежде чем что-то сказать, подумай, спасала бы я тебя, будь ты обычным человеком.

– Я бы не выжил здесь, будь я «обычным» человеком, – мы оба это знаем. Как и знаем, что будь ты «обычной», то не оказалась бы здесь из-за череды ужасных событий в твоей жизни… – Портер видел, как сказанное им вскрыло старые раны, вынудив ее вновь увидеть источник всех ее страданий, борьба с которыми сейчас давалась с трудом, вынудив Свету даже чуть отойти, балансируя между злостью и сожалением. – Я прекрасно знаю, каково это – жить с призраками прошлого. Я был уверен, что лишь бегство поможет утихомирить их, что, изменив их восприятие, получится создать нечто новое. Но… я должен кое в чем…

– Чего ты хочешь? – вырвалось из нее грубее, нежели она хотела, что было сразу же подмечено Портером, отнесшимся к этому взрыву правильно. – Сказать, как нужно сейчас верить в лучшее, дабы все худшее не было напрасно? – Света подошла к нему, успешно взяв себя под контроль и даже понизив тон, явно желая провести черту и закрыть тему. – Лишь по прошествии приличного времени становится по-настоящему ясно, какое решение было плохим, а какое хорошим. Сейчас меня мучает не это.

– А что же тогда?

– Я завидую Осу. У него была цель – личная цель, пусть и безумная, но все же цель, ради которой он умер. И я уверена, отмотай все назад – он бы не изменил своего мнения. Он ведь не заразился, не безумец, который сам себя не осознает, то был его выбор. И вот я думаю, все что я делала, – это потому, что сама так хотела, или потому, что так будет правильно для всех?

Портер не знал, какие слова помогли бы ей, как и не знал, стоит ли вообще сейчас хоть что-то говорить. Света делала неуверенные шаги, не вылезая из размышлений, которые ему в целом были понятны, отчего он все же произнес, пусть и несколько отстраненно, видя и зная, что диалог подошел к концу:

– Пойдем?

Света подняла голову, словно вырвав ее из пучины размышлений, и, посмотрев с интересом на Портера, вдруг оглянулась так, словно что-то услышала где-то позади, после чего, снова встретив его смиренный взгляд, коротко кивнула и сразу же зашагала вперед.

ГЛАВА 47

После последнего разговора между ними не было брошено ни одного слова – лишь четкое следование цели, путь к которой наконец-то лишен преград. Разумеется, Света подумывала вскользь о том, что несокрушимый монстр все еще где-то позади, рыщет в поисках пропитания, но, к счастью, появление его не может быть сюрпризом, разве что для глухого. Оставалось идти недолго, так что не было ни одной причины медлить. Лишь в одном месте, как раз недалеко от последней точки отдыха, им пришлось быть начеку. Пусть инопланетная Жизнь и привыкла создавать монстров, но также она неплохо облагораживает серую и бездушную металлическую станцию, начиная от подобия мха, заканчивая целыми бутонами и стеблями, напоминающими по виду земной аналог.

То был уже не коридор Вектора – скорее проход в пещеру или даже нора, в которой прячется нечто прекрасное, окруженное заботой самой природы, дарующей не только свет через маленькие аналоги светлячков, спокойно хранящихся на прогрызающих железо лианах, но сразу же отправляющихся в свободный полет, стоит мимо пройти Свете и Портеру. Подобные аналоги разных форм растительности и Жизни уходили глубоко, лишь местами содержа в себе нечто необъяснимое в виде каких-то небольших коконов или инкубаторов, вросших в стены. Света и Портер не то что бы не хотели прикасаться ко всему этому, боясь запустить очередную цепь событий, хотя ни один из их шагов по неровной поверхности, напоминающей глубинку леса, так и не привел к ответной реакции. Они все равно думали лишь о том, как бы поскорее выбраться, но не лишали себя момента насладиться красотой жизни. Подходя к перекрестку, оба были удивлены тому, насколько свободный был путь, словно Жизнь решила не строить стены, а так и продолжать окутывать все поверхности, лишь местами позволяя себе свешивать с потолка некого рода веревки, на конце которых уже росли цветки. Теперь они оказались в окончательной темноте, где даже проникающий в начало этого туннеля свет из места, откуда они сюда вошли, никак не мог помочь им при повороте направо, куда они сразу же отправились. Ситуация там была похожа, но идти оставалось совсем немного. Двери в конце должны привести к небольшому залу, откуда их будет отделять от точки назначения лишь очередная проходная.

Преграда все же появилась, а именно – створки дверей: они были чуть раздвинуты, потому что окружающая их Жизнь не принимает пределов, так что за долгое время тонкие нити смогли протиснуться, медленно и постепенно расширяя проход. Сейчас расстояние между ними было сантиметров в двадцать, чего явно недостаточно, да и все свободное пространство было занято лианами разной толщины, проделавшими путь от стен прямо по поверхности и к разрезу. Недолго думая Света отдала оружие Портеру, дабы он встал чуть в стороне и освещал ей план работ, а именно – разрезание ножом всего, что будет мешать при открытии створок. То оказалось даже кстати: стоило Свете начать наносить удары в толстые лианы, как остановиться уже было труднее, ведь для нее не было способа лучше, чем выпустить накопленный гнев и боль путем физической силы. Портер положил пистолет с включенным фонариком на пол – поближе к ней, почти у ног, только чуть в стороне, дабы подсвечивать все снизу, а сам встал в паре метров позади, дав ей пространство и заодно держа оружие правой рукой за рукоятку, а дуло аккуратно возложив на культю.

– Как ты думаешь, Альберт уже там? – как бы невзначай спросил Портер, на самом деле желавший подобраться к обсуждению темы, должной стоять на повестке дня, но так и не прозвучавшей в более адекватном ключе.

– Должен быть, – твердо произнесла Света, не отвлекаясь от усердного труда. Портер все думает, с какой бы стороны зайти, да и есть ли вообще правильный угол, при котором поднятый вопрос не прозвучит как подозрение или упрек. Но в одном он почему-то стал уверен: если что – вопреки, но он все же постоит за себя, потому что уже сталкивался с тем, как человек на глазах менялся до неузнаваемости.

– Ты знаешь, что я хочу спросить, – решительно, но не скрывая нот сочувствия, произнес он, вынудив ее сразу же остановиться на месте. Света опустила голову, раздумывая, и, даже не обернувшись, ответила ему, вновь продолжая работу:

– А ты должен знать, насколько трудно найти отличия.

Она понимала, к чему он ведет, как и понимала всю трудность поднимаемой темы галлюцинаций, в ее случае – слуховых. Возможно, Альберт и правда умер, думает Света, всеми силами прорываясь сквозь преграду перед ней. Возможно, он действительно умер тогда, а она не смогла справиться со стрессом, не говоря уже о том, какой присутствует на Векторе катализатор подобного отклонения разума. Только вот она прекрасно сейчас понимает, что ей попросту все равно.

– Да, я отлично понимаю, – чуть помедлив, ответил Портер, явно желая дать ей время подумать.

– Не бойся, нам осталось совсем чуть-чуть, а там посмотрим, если мой костюм все же поврежден, то разве для меня не будет лишним стимулом дотащить тебя невредимым, верно?

Портер молчал, несколько переминаясь с ноги на ногу, даже оглянулся, чтобы постараться подобрать правильные слова, которые на самом деле он уже не раз произносил. Однако его молчание было настолько громким, что Света даже развернулась, сразу начав говорить:

– Ты думаешь, если Альберт – это галлюцинация, то у меня крыша поедет скоро и я попытаюсь убить тебя?

– Мне известны истории, когда люди сами создавали себе преграды, которые они смогут преодолеть, потом снова и снова. А все потому, что ничего, кроме пути, они не знали, ведь, достигнув цели, придется смириться с тем, что было встречено на этом пути. А так игра продолжается до тех пор, пока… пока может.

– Понятно. Считаешь, я не вытащу тебя отсюда, потому что мне нравится в этом говне копаться?

– Самое предсказуемое в твоем случае – это остаться здесь из-за уверования в справедливое наказание, которое ты хочешь получить больше, нежели прощение или принятие.

– И в чем же я считаю себя виноватой?

– Я не хочу это произносить, – перебил он ее резко, наконец увидев в ее глазах понимание, давшееся ей крайне неприятными воспоминаниями.

– Понятно… Считаешь, я недалеко от Оса уйду?

– Я не знаю! В этом и проблема. Жизнь – это не только вирус, но и бактерия, и споры, и все возможное, способное пробраться в твой костюм, много ей не надо для размножения. И я не знаю, потому что Ос попытался чуть ли не весь мир познакомить со всем этим, следуя желанию оправдать ужас. Света, если со мной что-то случится, то не будет никакого лекарства, я не смогу помочь предотвратить будущие жертвы, ради этого я проделал такой путь, ради этого я выжил! И я боюсь рисковать, потому что знаю, как чревато может оказаться доверие в этом месте!

– И ты мне это говоришь, целясь в меня? – вполне спокойно парировала Света, подойдя к нему ближе. – Портер, нам осталось всего ничего, уже за дверьми вход в серверную, ты же сам маршрут строил, видел, куда надо и зачем. Давай так – оставь оружие себе, а я пойду вперед, если тебе так будет спокойно.

– Ты не боишься, что я могу оказаться прав и Альберт…

– Нет, не боюсь.

Света ответила твердо и уверенно, совершенно не допуская парирования и, более того, не желая его как никогда. Портер мог ее понять – правда, мог. Но только это не может не вынудить его вспомнить, что случилось с последним человеком, которого он знал на Векторе еще до прихода Светы. Смирение с участью – это сильная черта человека, но она же делает его опасным, как для окружающих, так и для самого себя. И это для Портера почти что символизм.

Прорубив последние лианы, кое-как она смогла раздвинуть створки достаточно, чтобы наконец-то пролезть и выбраться.

ГЛАВА 48

Оставшийся путь Света и Портер проделали в тишине, следуя недавно заведенной системе: она впереди, он позади с оружием. Пройдя чуть вперед и оказавшись в зале, они свернули налево, прямо к дверям с надписью «серверная». Справа и слева были небольшие камеры хранения, общая зона которых была метра три в длину, – видимо, попасть к серверным можно было лишь с пустыми карманами.

Не было слов, не было даже каких-то хаотичных мыслей или отвлекающих маневров – оба желали поскорее сделать то, ради чего выдержали столько событий, забыть которые, может, и надо бы, но уже не смогут. Света открыла дверь, уже думая о том, как бы обойти возможную блокировку, но оказалось, что путь был свободен и без преград. Следующие двери уже были открыты, отчего они сразу же попали в длинный коридор, по сторонам которого были прозрачные стены, скрывающие огромные компьютеры, которые, судя по удивлению Портера, он так и не видел ни разу. Впереди была дверь, такая же чистая и нетронутая ужасами Вектора, как и все вокруг здесь. И вот, дойдя до нее и открыв, Света замерла на месте.

Перед ней стоял Альберт во весь рост, он крепко держал обеими руками наготове оружие, ожидаемо готовясь к развитию сценария, в котором придется защищаться от агрессоров. Но если первый его взгляд на Свету был удивленным, то появившийся Портер вынудил его выразить некое сомнение и даже осознанно, чего, к слову, не заметила Света, плавно направить дуло на журналиста. Только это случилось в то мгновение, достаточное для Светы, чтобы подойти и даже обнять его, игнорируя все неловкости и не замечая возникшего напряжения. Стоило ей чуть отлипнуть, похлопав его по плечу со всей силы, впервые испытав при этом действительно человеческую радость, как Альберт подметил ее спокойное отношение к неизвестному для него человеку, занявшему сейчас положение в стороне, на ближайшем стуле, положив оружие на колени.

– Твою мать, как же я рада тебя видеть! – Света по-настоящему выдохнула, даже почувствовав прилив сил, ведь присутствие здесь Альберта было не только доказательством ее вменяемости, но еще и довольно уверенной поддержкой.

– Что у тебя случилось, почему на связь не выходила? – Он смог оторваться от Портера и крайне холодно стал ее спрашивать, совсем не проявляя каких-либо чувств.

– А ты, я вижу, тоже скучал, – подчеркнула она этот момент несколько дерзко. – Я уж думала, ты помер где-нибудь или еще что хуже.

– Ты Портер? – спросил Альберт с интересом, но тот в ответ решил не вставать, а лишь кивнув головой, проронил:

– Я рад, что вы в порядке.

– Вот и познакомились! – Света перевела взгляд с Портера на Альберта, после чего продолжила: – Ты уже успел загрузить программу?

– Нет, я пришел минут десять назад, пока все включил…

По факту перед ними, прямо напротив двери, во всю стену, слева направо – а это метров пять – находился компьютер с экранами. Сейчас они были в центральной части, Портер сидел слева, Света стояла посередине, а Альберт – у своего стула, прямо у клавиатуры.

– Тебе стоит знать… Питера больше нет, равно как и Оса.

Альберт неподвижно смотрел на нее, потом, вновь взглянув на Портера, подтвердившего ее слова коротким кивком, он тяжело сел за компьютер.

– Что случилось?

– Догадайся! – раздраженно выпалила она, явно не восприняв этот вопрос должным образом, – Что могло случиться, мы же не на курорте, вариантов не до хуя!

– Успокойся.

– А ты не задавай тупые вопросы, пожалуйста!

– Питер заразился и не выжил, – спокойно начал Портер, привлекая внимание Альберта. – Остин пытался нам помочь, но принял удар на себя.

– Не надо, – грубо прервала его Света, – он должен знать правду.

Света молча взяла третий стул, забрав его от компьютера у левой стены и так же молча поставив между Портером и Альбертом, но чуть ближе к двери. Тяжело села, наконец позволив колену отдохнуть, и, собираясь с силами, начала:

– Остин пытался убить меня. Пытался убить Портера, после того как Питер умер, а я… я не помогла ему, пришлось этого спасать.

Альберт смотрел на нее с неким подозрением, которое ее не удивило, даже более – она подыграла ему, молча выразив удивление, чуть задрав голову, показывая свой холодный взгляд.

– Расскажешь подробности, – к ее удивлению, Альберт чуть прогнулся, явно идя на уступки и желая не подозревать ее, а услышать версию смиренно и внимательно.

– С ним случилось то, от чего мало кто застрахован, – профдеформация, он сломался, причем, я думаю, что уже давно. Смерть второго ребенка и жены подкосила его, но я не думала, что настолько все запущено. А он, идиот, по ходу, ни с кем не обсуждал это серьезно, лишь между своими был треп – но это же не терапия, таким надо долго заниматься, а его как вытащили, так и дальше все было пущено на самотек. Это и моя вина в каком-то смысле: уж кто-кто, а я знаю лучше всех, что с ним случилось. В общем, как бы то ни было, смерть Тони подкосила его, а случившееся с Питером добило окончательно. По пути к нему мы с Портером наткнулись на биологические инкубаторы. Да, представляешь, оказывается, ебаная инопланетная Жизнь научилась создавать… короче, симбиоз делать или нечто подобное, я не знаю точно. Но, благодаря долгому существованию без контроля, эта биология смогла объединить человека и себя, скажем так, в нечто единое, причем без прямого вредя человеку. То были не монстры или безумцы – почти такие же люди, как и мы, но… немного другие. Пиздец, да? Ну и Остин увидел в этом предназначение, потому что Питер умер… Он умер и… короче, это доломало Оса, из-за чего он решил, что такова судьба, что все было не просто так – и найденные инкубаторы помогут перерождению Питера, как и всего человечества. Ос был настолько разбит и потерян, что всерьез поверил в то, насколько для человечества важно объединиться с этой инопланетной хренью, ведь она тоже биология, только с другой планеты, а значит, можно сказать, в некотором роде родня нам… Он хотел притащить это на базу, а потом и к людям, чтобы мир стал меняться, а любая жертва будет приемлемой, ведь станет фундаментом для будущего, идеального мира, чтоб его… Ну ты уже сам понимаешь – допустить подобное я не могла, вот и действовала всеми доступными методами.

Последние слова она произнесла строго, не позволяя Альберту даже мысли о ее ошибке или некомпетентности. Строго глядя на него, она чувствовала бурлящие в ней скорбь и ненависть, и первое чувство было направлено на потерю, а второе – на причину этой потери.

– Ужасная история, – с тяжестью произнес Альберт, удивив Свету своим сочувствием и даже покачиванием головы в стороны, не желая свыкаться с тем, во что превратилось это задание, – а они ведь были хорошими солдатами, хорошими людьми. Это место… Ты все сделала правильно.

– Я это и так знаю.

– У меня тоже есть что рассказать.

– Ну это мы всегда рады, давай, жги! – Ее это всерьез обрадовало, ведь позволит переключиться на иное, забыв то, что, скорее всего, будет с ней до конца жизни.

– Я смог добраться до кабинета руководства Вектора. Там нашел частично рабочую систему наблюдения, а судя по разрухе, кто-то там долго обитал, пытаясь вспомнить свое прошлое – или чье-то еще. Я сильно не лез в бесконечные записки и невнятную разметку, оставленную маркером, а потом чем-то острым на стенах. Как раз оттуда смог понаблюдать за вами, когда мы с тобой связывались. Узнал много интересного, в частности, о тех людях, кто стоит за всеми событиями на Векторе… – Альберт хотел было сказать что-то еще, но, судя по всему, решил не вдаваться сейчас в подробности, так что сразу вернулся к основной сути вопроса, не сводя взгляда с Портера. – А потом я пошел туда, куда мне сказала Света. Путь был не простой, но все же я дошел до твоего дома.

Портер удивился, встав со стула, он выражал крайне многозначительный взгляд, поглядывая то на Свету, то на Альберта, молча и строго ожидая продолжения.

– Это я его попросила. Когда ты пропал, то я сразу подумала о твоем бегстве. Я же не знала тогда, насколько Остин готов перейти все границы, – поспешила Света успокоить его, но вскоре оказалось, что это бессмысленно.

– Да, она попросила, это правда. Только тебя там не было. Я подумал, может быть, где-то в твоих вещах есть намек на то, куда ты мог отправиться. У тебя отличная коллекция собранных со всего Вектора вещей – я впечатлен: все структурировано, порядок – это хорошо, понятно, как ты смог выжить. Но одна дверь у тебя оказалась заперта, даже заварена. Мне стало интересно, и я вскрыл ее. Там я увидел изуродованное тело, мутировавшее в нечто… я не знаю, чем это стало в итоге. Но то был человек с пулей во лбу – и звали его Портер Уитман.

ГЛАВА 49

Тот самый человек, еще недавно именующий себя Портером Уитманом, сейчас смотрел на людей, забывших буквально обо всем, полностью притянутых к неожиданно появившейся тайне, разгадка которой настолько проста, насколько ему трудно подобрать самое первое слово. А ведь ему не единожды представлялся подобный нынешнему момент, когда придется не только рассказать личную историю, приведшую к такой, кажущейся многим невообразимой лжи, но и не позволить открывшимся фактам усугубить его положение, – если, конечно, оно и так не было уже усугублено.

Можно было бы возразить, сославшись на возможную невменяемость Альберта, обвиняющего его в каких-то немыслимых поступках. Можно было бы даже придумать новую ложь, превратив старую в правду, а то и вовсе отказаться от объяснений: никому из них он ничего не должен, все-таки что-что, а статус человека с иммунитетом делает его неприкасаемым. Но то ли на него подействовали все последние события, разделив которые со Светой он не только научился смотреть на свою уникальность более взрослым и ответственным взглядом, но и более не чувствовал себя в стане врагов, то ли, что, возможно, куда важнее, он понимает, каким человеком смог стать, и не хочет разочаровать давно усопшего наставника.

– Я взял его имя и фамилию, чтобы обезопасить себя. Выдав себя за журналиста, я бы снял все подозрения в причинах моего пребывания на Векторе. Да и вопросов, на которые пришлось бы ответить, несоизмеримо меньше, чем тех, которые буду заданы, объяви я свои настоящие имя и фамилию. Он сам попросил меня сделать это, потому что так я бы смог начать новую жизнь – а это было именно тем, чего он хотел для меня. Нормальная, новая жизнь, которой и не было никогда… Я не хотел убивать его, правда, не хотел – но это была его просьба, иначе он бы окончательно превратился в монстра, потеряв себя. Мы пытались создать лекарство из моей крови – но только замедляли его изменения… Получалось сдерживать почти три года. Но этого оказалось достаточно, чтобы он смог научить меня выживать, научить дисциплине, научить быть мужчиной и дать знания того мира, о котором я почти ничего не знал, как и не знал, зачем вообще мне жить дальше. Все, что я знаю и что умею, – это все благодаря ему… Портер стал для меня наставником, вторым отцом. Он прекрасно знал, насколько правда обо мне изменит мою судьбу, попади я в неправильные руки, поэтому хорошо поднатаскал меня. Если бы не он, то я был бы уже мертв, потому что, как оказалось, через полгода после моего пробуждения весь тот блок лишился электричества, а значит, и питания криокамеры. Так что после окончания резервного питания, которого хватило бы на пару месяцев, я бы умер, даже не узнав, что случилось. Портер дал мне новую жизнь, он спас меня. Мои родители работали здесь генетиками, как раз в тот период времени, когда весь этот ужас только подступал. Но уже были доступны образцы – и они решились сделать все, чтобы вылечить меня. Тогда мне было десять лет. Испытывая новый штамм, меня погрузили в криокамеру… Очнулся я уже здесь, в мире после жизни, где единственным человеком был Портер.

– Как тебя зовут? – аккуратно, даже сочувствующе спросила Света.

– Никита. Я на Векторе уже больше десяти лет… – Вот теперь эмоции начали выходить. Вытирая редкие слезы, он проявлял характер и держался. – Из которых семь… я не знал, сколько еще пройдет времени, прежде чем я встречу хотя бы одного живого человека, как и не знал, есть ли вообще хоть кто-то живой в этом мире, нормальный, как мои родители, как Портер. Много раз я… я хотел умереть очень много раз, потому что кроме звезд ничего и не видел, лишь существуя здесь, – ведь жизнью это назвать трудно. Я был ребенком, который остался один, брошенный всеми. Я уже и не помнил ни лиц родителей, ни нормальной, адекватной жизни. Я даже не помню, каково это – жить вне стен… На природе, к примеру, там, где есть ветер, тепло солнца или холод зимы…

Теперь ты понимаешь, Света, почему мне было плевать на всех, почему я хотел обычной жизни, которую заслужил… Наверное, не встреть я вас, недолго еще протянул бы. Ведь последние семь лет напоминали мне один и тот же день, несмотря на то, как много я читал, как много изучал и пытался все время себя занимать. Я порой не замечал течение времени, как и не замечал самой жизни, не раз задумываясь, что я все же умер и так мне придется провести всю жизнь, даже не зная, есть ли люди еще в этом мире… Ради чего мне, собственно, было жить, кроме обещания Портеру?

Никита вытер рукавом уже влажное лицо и посмотрел на Альберта, на удивление спокойного и смиренного, потом на Свету, выражающую большое сочувствие: она смотрела на него в оба глаза, чуть ли не готовая обнять.

– Ты дала мне понять, ради чего все это было – все это долгое и бесконечное скитание в стенах, за пределами которых я толком ничего и не видел. Мои родители смогли меня вылечить, смогли адаптировать. Возможно, это был долгосрочный план – тогда они еще те уроды. Но, скорее всего, я и то, что со мной происходило, – лишь случайность, которая обрела смысл только сейчас. Только, сука, сегодня… Поэтому не важно, как меня зовут, – важно лишь то, кем я теперь являюсь.