скачать книгу бесплатно
Плотников складировал на улице металл. Тихо как-то было в цехе. Бобров был в ученическом отпуске, готовился к защите диплома. Хмелева – на больничном с ребенком. Месяц в году, а может, и больше, выходил у нее нерабочим. Валиев был навеселе.
Вчера смена прошла без простоя, Дмитрий много сделал. Слегка побаливало плечо, старая травма: вытаскивал из стеллажа краном лист, до армии это еще было. Торопился. Лист был зажат, а когда наполовину освободился – выскочил, Дмитрий хотел его остановить, хотя в этом никакой необходимости не было, и что-то тогда в плече щелкнуло. Неделю Дмитрий не мог поднять руку. Потом вроде ничего, прошло. Слабым было освещение в цехе. Раньше Дмитрий как-то не замечал. «Не до освещения было. Работал себе и работал. Был передовиком, – думал Дмитрий, – и вдруг разом сдал. Впрочем, так ли уж сразу? Может, время пришло уступать место молодым? Нельзя же быть все время первым. Годы уже».
Лаптев прошел в слесарное отделение, закрутил головой.
– Меня, что ли, потерял? – вышел Дмитрий из-за вальцев.
– Раму Вершинин сейчас торцанет. Можно будет собирать. Надо сегодня собрать форму, – наказывал Виктор.
– Успею – успею, не успею – не успею.
Будь на месте Дмитрия кто-нибудь другой, Виктор нашелся бы что ответить, что значит «не успею». С Дмитрием же Виктор терялся, робел. Дмитрий человек был немногословный, в годах. Специалист. И Виктор не хотел бы портить с ним отношения.
В четыре тридцать Дмитрий закончил с формой.
6
С созданием малого предприятия в цехе заметно прибавилось работы. Было много заказов на памятники, оградки, погребные ямы. На первом месте оставались ремонтные работы, завод.
Последнее время стала падать дисциплина в смене. Ранними стали уходы на обед, с работы. Во вторую смену обед по расписанию в шесть тридцать, а в шесть пятнадцать никого уже не было в цехе. Виктор сделал Клавдии замечание, так она два дня дулась, не разговаривала. На третий день только заговорила.
В слесарном отделении был перекур. Вадим рассказывал, как начальство било лосей, ночью вывозило туши животных на уазике из леса. Вадим сам видел эти туши.
Где-то рядом закричала кошка, их было в цехе две.
– Ух ты! – вскочил Вадим, затопал ногами. – Замолчи, проклятая!
– Что, на нервы действует? – с усмешкой спросил Лаптев. – Плохо стали работать. Конец месяца – надо бы поднажать, а мы сидим, курим. Откуда зарплате взяться? Сегодня вполне можно было собрать крылатку. Вы ее не собрали.
– Не успели. Что мы, лошади? – обозлился Вадим. – Если бы мы сегодня собрали крылатку – все равно больше бы не заработали. На прошлой неделе я за двоих работал, резал фланцы. Зуев ушел в отпуск. А мне заплатили за двоих? Ничего подобного! У нас не принято платить за проделанную работу. Если бы я знал, что сколько заработаю, столько и получу, тогда можно было работать.
– Ну надо, Вадим, и совесть иметь, – обиделся Лаптев.
– Кому нужна эта совесть! А кто довел страну до такого состояния, у того была совесть? Или главное, чтобы у народа была совесть?
– А сам ты, Виктор, как работал? Забыл? – Плотников мог и напомнить. – Мастером стал и заговорил сразу по-другому.
– Почему «по-другому»?.. – растерялся Лаптев.
– А вот потому…
Дмитрий не принимал участия в разговоре, отмалчивался, хотя было что сказать, к примеру, слабое было освещение в цехе, вопрос с вентиляцией не решен… а что касается крылатки, при желании, можно было ее закончить к концу смены. Но Дмитрий, как и Вадим, не стремился. Все это походило на заговор.
Без пятнадцати час Клавдия с Зойкой вышли из инструменталки и направились к выходу. Для них рабочий день закончился: во вторую смену Чебыкин отпускал женщин на полчаса раньше, чтобы успеть на автобус.
– Эй! Куда пошли? Сбегаете с работы! – попытался Бушмакин остановить женщин, но куда там: Клавдия с Зойкой даже не оглянулись.
В пятницу прошло собрание. Жигалев положительно отозвался о работе «Ремонтника». На счету предприятия было двадцать пять тысяч рублей. Средняя зарплата за прошедший месяц составила двести тридцать рублей. Это на двадцать рублей больше, чем за позапрошлый месяц. Работали все на один наряд, в общий котел. Зарплата начислялась из расчета: средний заработок плюс двадцать процентов тарифа, плюс премия.
– Не поймешь: одни говорят, плохо работали; другие – хорошо, – ворчал Вадим. – Кому верить?
Еще две недели, и – отпуск. Дмитрий весь истомился, измучился. Работал неровно, с оглядкой на Вадима: Вадим прибавлял в работе – Дмитрий не отставал. Вадим ленился – и Дмитрий не старался.
7
За время отпуска, двадцать семь рабочих дней так называемой нерабочей, праздной жизни, Дмитрий заметно отдалился от коллектива, словно и не работал в цехе. Так всегда было после отпуска. За четыре часа работы Дмитрий опять был своим человеком в цехе.
За отпуск пришло много молодежи. Похоже, смена поколений. Свободных станков уже не было. Борис Иванович сам набирал людей. В газете было объявление о приеме станочников на работу на малое предприятие «Ремонтник». В смене Ельцова было два новых токаря, слесарь, сварщик. У Лаптева – три токаря: Бакланов, Кучеров, Леонов. Валерий Бакланов недавно демобилизовался из армии, а до службы уже работал в цехе, был учеником у Бушмакина, сдал на третий разряд. Серьезный парень, не курил и к спиртному был равнодушен. Сергей Кучеров и Олег Леонов на прошлой неделе устроились. Кучеров был ровесник Бакланову, широкоплечий коротышка, весельчак. Леонову было уже за сорок, крепкий мужчина, что называется – в расцвете сил, женат, двое детей. Был принят на работу по четвертому разряду.
Бакланов с Кучеровым держались вместе. Вся мелкая, неинтересная работа – гайки, болты – доставалась молодежи. Бакланов обижался, но кадровым рабочим надо было еще стать. Опыт, мастерство приходит с годами.
Плотников больше уже не работал слесарем, занимался благоустройством территории, работал все время с утра. В помощь ему на месяц дали Хомутова, слесаря из смены Ельцова, тоже пенсионер. Они на пару сортировали металл, укладывали в стеллажи; больше курили, чем работали. С пенсионера какой спрос? Первое время они никак не могли приноровиться друг к другу: оба с характером, на пенсии и разряд один – четвертый. Каждый был сам по себе. Это было не дело. Кто-то должен быть первым, лидером. Два человека – коллектив, соревнование в деловитости, сообразительности. Плотников не мог дождаться, когда Хомутов вернется в смену. Одному было вольготней.
В двадцать минут десятого Плотников с Хомутовым вышли из цеха, без десяти десять – уже перекур.
– О, орлы наши идут! – подняв руку, приветствовал Пашков пенсионеров.
Плотников с Хомутовым прошли за вальцы. Место удобное, скрытное. Пашков изнывал от безделья: слесарной работы не было, да и на кране мало. Вадим наплавлял клапаны. Дмитрий сверлил.
– Закуривай, – достал Пашков из кармана жестяную банку из-под леденцов с табаком.
Сигарет уже месяц в магазине не было.
– Ну давай, если не жалко, – приторно улыбаясь, взял Хомутов из банки щепотку табака.
Плотников взял из шкафа газету.
Хомутов ловко, негнущимися от старости пальцами свернул цигарку.
– Чего смотришь? Бери! – сунул Пашков Плотникову под нос табак.
– Может, я не хочу, – заюлил Алексей.
– Бери, пока предлагаю!
Плотников тоже свернул цигарку. Закурил за компанию и Пашков.
– Как погода? – спросил Сергей, садясь рядом с Хомутовым на швеллер на доски.
– Погода непостоянная! – махнул Плотников рукой. – В прошлом году снег был уже в октябре. А в этом году в декабре только выпал. Не поймешь.
Дмитрий выключил станок, прошел за вальцы. Он уже больше не суетился, не психовал, как перед отпуском; приноравливался к новой системе оплаты труда. Медлительной стала походка. Дмитрий работал с запасом, берег себя. Рвать в работе – не было необходимости. Заработок стабильный, и когда предоставлялась возможность, Дмитрий даже тянул время, имитировал работу. Конечно, это было нехорошо, даже больше – гадко. Дмитрий терял авторитет, уважение в коллективе. Разоблачение было неминуемо. В коллективе не один десяток глаз. Коллектив все расставит по своим местам. Если ты хороший работник – останешься им, честь тебе и хвала. Если плохой – таким будет и отношение к тебе. Коллектив нельзя обмануть. Не тот случай. Коллектив – сложный, большой организм, и Дмитрий был частью его.
8
Дмитрий сверлил. Работа было несрочная, простая. Маленькая подача, обороты небольшие. Дмитрий отдыхал за работой: вчера перетрудился. Вчера смена прошла как один час, даже не присел, курил на ходу. Надо было просверлить 18 броней. Это много. Сталь легированная. Сверла все р6, мягкие. У сверла быстро изнашивалась режущая кромка, приходилось часто затачивать. Оставаться на вторую смену Дмитрий не хотел, не любитель, но как не останешься, когда надо. Работа срочная. Дмитрий надеялся все же уложиться в смену, но надежда была слабая. Дмитрий был на виду у коллектива, через работу поднимал свой авторитет. Два часа интенсивного труда. Может, придется оставаться на вторую смену, а может нет. К часу стало кое-что проясняться: кажется, можно было уложиться в смену. Главное – расчет, ни одного лишнего движения. Пока все шло хорошо. Дмитрий успевал. Впереди еще четыре часа напряженной работы. Все еще могло быть. Какая-нибудь неточность в работе, поломка и можно не успеть.
Повести. 25 съезду партии – 25 ударных декад
1
Земля – маленькая светящаяся точка – пропала. И вот опять появилась, уже большего размера. Обозначился рельеф. Он завис над землей…
Что-то упало в парке за деревом – это была мягкая посадка. Сидевшие на скамейке женщины обернулись – никого. Он был невидим.
– Желуди, наверно, падают, – сказала женщина в сером платье. – А может, мыши бегают, запасаются на зиму… тоже хотят есть. Сейчас самое время запасы делать. У меня соседка, здоровая как лошадь, спит до двенадцати, ничего у нее нет, никаких запасов. Как живет?
– Да, – соглашалась подруга.
Он легко поднялся с земли, принял образ мужчины в клетчатом плаще. Мужчина, чей облик он принял, деловито, глубоко засунув руки в карманы плаща, свернул за угол. Он хотел последовать за своим оригиналом, но помешало что-то лохматое на четырех ногах… И тогда он пошел за мужчиной в очках, с портфелем из натуральной кожи. Мужчина с портфелем остановился у почты. Он тоже остановился. «Что надо?» – вопросительно посмотрел мужчина в очках на «хвост» и заскочил в автобус.
Он тогда пошел за женщиной с зелеными волосами. Женщина с зелеными волосами прошла в «Салон красоты», он – тоже.
– Что вам, мужчина? – спросила женщина в «Салоне красоты».
Он вздрогнул, наморщил лоб, пытаясь вспомнить… все было знакомо и незнакомо.
– Что скажете? – не отставала женщина. – Забыли, зачем пришли? Напьются до потери сознания. Метил, наверно, в вытрезвитель, а попал к нам. Бывает.
Мужчина был трезвый.
– Вы кого-то ищете? – виновато отводя глаза в сторону, спросила женщина. – Это «Салон красоты». Понимаете? – Женщина принялась накручивать на палец волосы, показывая завивку.
Он, широко раздувая ноздри, жадно вдыхал терпкий запах духов.
– Давайте выйдем.
Женщина вывела мужчину на улицу. «Бедный, – думала она. – Вроде как не в себе. Откуда такой взялся? Вот горе родным».
Он пошел в парк. И это был уже другой парк, не тот, где он приземлился. Было прохладно, даже холодно.
– Ба, Федор! – вдруг услышал он.
– Не узнаешь?! Митин я! Генка.
Мужчина полез обниматься. Он хотел отстраниться, но Генка крепко держал.
– Ты как здесь? Проездом? Пошли, зайдем в кафе «Уют». Согреемся. Пошли, а то холодно.
Кафе было рядом.
– Сейчас закажем что-нибудь покрепче, – захлопотал Митин. – Мое любимое кафе. Правда, здесь великолепно и официантки молодые? Особенно одна… Красавица.
– Что мы с тобой закажем? – и Митин судорожно принялся листать меню в два листа, словно искал третий. – Ты мой гость! Я угощаю!
Официантка приняла заказ. Митин бросил на стол пачку «Шипки», закурил.
– Не куришь? Хорошо. А я вот не могу бросить, – и как бы в доказательство Митин глубоко затянулся.
– Пожалуйста, – принесла официантка водку, колбасу с гречкой, икру кабачковую.
Митин наполнил стопки.
– За встречу! – выпил.
Он тоже выпил – сразу ударило в голову и стало хорошо.
– Я, Федор, может, что-то делаю не так, так ты говори, не стесняйся. Что-то ты какой-то… не такой. Изменился.
Появилась официантка-красавица.
– Вот она, Федор! Смотри!
Черные локоны, ниспадающие с плеч, томный взгляд, чувственные полные губы… Сама страсть.
– Видел, как она посмотрела в нашу сторону? – оживился Генка. – Ей бы в кино сниматься, а не с разносами бегать. Сколько хожу сюда, никогда не сажусь за столик, который она обслуживает. Боюсь! Ты понимаешь меня? Давай выпьем за красавицу, – поднял Митин стопку, поддел вилкой икру. – А ты что не рассказываешь о себе? Я знаю, что ты живешь неплохо. Вот скажи мне, чем отличается гармоническая личность от негармонической? Сейчас это модно: гармоническая личность. А кто она такая, гармоническая личность? Гармония души и тела?
Музыканты вышли на сцену, задвигали стульями, рассаживаясь. Митин, подперев голову руками, тихо запел:
– Гармоны, гармоны… лимоны, лимоны. Гармония человека, лимония человека. Официант! Еще грамм по сто!
– Слышу, слышу, – отозвалась официантка.
– У меня, Федор, жена-умница, дети – все есть! Но чего-то все равно не хватает! Неудовлетворенность какая-то. Стал выпивать – помогает. Я хочу парить, летать над землей, как птица! Каждый из нас хочет жить красиво, но не у каждого получается…
Митин еще что-то хотел сказать, но вскрикнул саксофон; глухо взревела труба; ухнул барабан – музыканты настраивали инструменты. Оркестр заиграл. Митин закурил.
Музыка была главной в зале хозяйкой – развлекала, занимала, веселила. Не обошлось без танцев.
– Давай закончим, – предложил Митин, опорожняя бутылку.
Федор не хотел больше пить, в глазах рябило от танцующих. Белозубо смеялась красавица-официантка. Федор хотел встать – не получилось, словно кто держал. Голова сделалась тяжелой. Что было потом, Федор уже не помнил.
2
Было холодно, тошнило, болела правая нога, колено. Федор открыл глаза – темный грязный потолок, исписанные стены. В комнате он был не один.
– Ты пройдись, согреешься, – участливо предложил полнолицый мужчина с черными усами, сидевший на полати напротив. – Будем знакомы: Александр Чесноков. Просто Саша, – протянул мужчина крепкую в наколках руку.
– Федор…
– Тебе плохо? Может, мента вызвать?
– Так тебя и послушает мент, – откликнулся с усмешкой парень.
– Молчи, Мишка! – цыкнул Александр.
Парень что-то царапал на стене.
