Две стороны. Часть 3. Чечня

В это время Щербаков пытался хоть что-то рассмотреть сквозь просветы среди кирпичей своим подслеповатым зрением.

– Товарищ майор, – доставая из нагрудного кармана зеленый пластиковый футляр с очками, сказал лейтенант, – покажите еще раз, куда стрелять.

– Бля, Щербаков, на хрена вас таких слепых в армию берут?

– Ну это вы в военкомате спросите, – надевая очки, сказал Александр.

– Повторяю для слепых, – и комбат вновь стал тыкать пальцем в щель, объясняя, куда стрелять Щербакову, держась при этом от неё на безопасном расстоянии.

Теперь лейтенант смог рассмотреть сквозь неплотно сложенные кирпичи огромную территорию промзоны с её бесчисленным множеством строений, покореженных баков, заборов, столбов с порванными проводами, разбросанными повсюду грудами обломков и поднимающимися столбами дыма.

– Забор видишь? Вон тот, серый. Бетонный. Вот его и надо раздолбать. Приказ ясен?

– Так точно, товарищ майор.

Вскоре на том же БТР вернулись на базу. Здесь суета – прибыл первый заместитель командующего Объединённой группировкой федеральных сил на Северном Кавказе генерал-лейтенант Геннадий Николаевич Трошев. Танкистов вызвали в штаб батальона, расположенного в одном из помещений АвтоВАЗа. В штабе уже присутствовали командир полка Чебышев, его заместитель Шугалов, командир 2 МСБ Бельский, начштаба Станкевич и сам генерал-лейтенант Трошев. На столе расстелена большая подробная карта Грозного с кучей красных, синих значков и линий, обозначающих наши позиции и позиции противника. Трошев за руку поздоровался с Купцовым, Абдуловым и Кузекиным. Дошла очередь и до Щербакова. Рукопожатие Геннадия Николаевича было жестким, он посмотрел в глаза Александру, казалось, проверяя его, готов ли он к выполнению боевой задачи, не струсил ли.

«Товарищи офицеры, – начал генерал-лейтенант, – на данный момент разведывательно-боевыми действиями обнаружены огневые позиции боевиков, система огня, управления и районы, от удержания которых зависит устойчивость обороны города Грозный. Таковыми явились консервный и молочный заводы в северной части города, крестообразная больница в восточной части, мощный рубеж обороны по улице Алтайская в северо-западной части города и площадь Минутка. – красный карандаш в руке Трошева перемещался по карте. – Вашему батальону ставлю задачу – завтра, 19 января, начать штурм молочного и консервного заводов. Цель – захват данной территории и закрепление на ней своих позиций».

Трошев показывал на карте склонившимся над ней офицерам направления ударов, Станкевич что-то быстро помечал в своем блокноте. Щербаков смотрел на карту и не мог поверить в происходящее. Завтра штурм. ШТУРМ! Ну пусть это будет всего лишь сон! Но "проснуться" не удавалось – вокруг все тот же погруженный во мрак штаб, офицеры батальона и Трошев с карандашом в крепких пальцах.

Начштаба раздал офицерам карты Грозного, на каждой красным кругом обведена территория АвтоВАЗа, больше никаких обозначений. Где наши, где враги? Первый раз за все время службы Щербаков держал в руках хрустящую плотной бумагой личную карту, а не листок бумаги с перерисованной местностью. Но вскоре карта пополнилась пометками о ближайших подразделениях и приблизительной синей линией разграничения противоборствующих сторон. Складывая бумажное полотнище, Александр заметил мелкую надпись в его углу: "Карта 1941 года, уточнена в 1984 году".

Через полчаса по приказу перед загруженными полными боекомплектами танками построилась танковая рота. К стоящим по стойке смирно танкистам вышел генерал-лейтенант Трошев.

– … Ребята, я сам танкист. Окончил Казанское танковое и что такое тяжелый труд танкиста, знаю не понаслышке. – заканчивая свою недолгую речь, сказал заместитель командующего Объединённой группировкой. – Ваши командиры доведут до вас поставленную боевую задачу, и я уверен, вы её с честью выполните. И еще, кто тут у вас рядовой Лебедев?

– Рядовой Лебедев, выйти из строя! – скомандовал Купцов.

Строй расступился, и из второй шеренги вперед шагнул круглолицый Лебедев.

– Наслышан о тебе, Лебедев, как ты в Карамахи ваххабитский штаб уничтожил. Говорят, Героя России тебе никак не дают? Ну ничего, сынок, я не буду генералом, если ты Героя не получишь! – он похлопал Лебедева по плечу. – Встать в строй!

Через час танк Щербакова выехал за ворота АвтоВАЗа. На груди под камуфляжем шелестела сложенная до размеров тетради новая карта. По совету Абдулова, Александр не стал засовывать карту в планшет – если придется покидать подбитый танк, планшет с собой вряд ли захватишь, а карта не должна достаться врагу. Сзади башни прильнул к броне комбат Купцов. На голове его был шлемофон, он отдавал приказы механику-водителю Обухову, куда нужно ехать. Танк выехал на Петропавловское шоссе, повернул налево. По правому боку и впереди высились цеха промзоны. Метров семьдесят, и танк вновь повернул налево, где громоздились потрепанные войной строения каких-то предприятий. Небо заволокло тучами, и вокруг замельтешил мелкий колючий снег. Танк медленно двигался по узкой грунтовке, по правому борту высился забор из бетонных плит, слева зиял провалом глубокий овраг с чернеющей на его дне лужей нефти и лежащими в ней останками сгоревшей БМП.

«Стой!» – закричал Купцов, и танк сразу остановился, качнув расчехленной пушкой.

Впереди, между колей зажатой с двух сторон дороги, торчало хвостовое оперение неразорвавшейся артиллерийской мины. Мина торчала ближе к левой колее, а дорога в этом месте круто поворачивала. Комбат, отсоединив провод шлемофона, спрыгнул на мерзлую землю спереди танка. Он знаками стал регулировать движение машины, показывая механику, куда нужно поворачивать, чтобы не задеть траками торчащую мину – взорвавшись, она осколками могла бы повредить гусеницу. Наконец танк преодолел опасный участок. Впереди белел заснеженный пустырь.

«Щербаков, сейчас выезжаешь на этот пустырь и начинаешь долбить вон по тому серому забору, я тебе показывал его на рекогносцировке. – сказал майор, вновь забравшись на танк. – Завтра через проёмы пехота на штурм пойдет. Подойдут скрытно и атаковать будут с фланга. Противник расположен правее, но он тебя не увидит за другим забором, который идет вдоль шоссе, так что расстреливай весь боекомплект – и назад! Я тебя здесь ждать буду».

Купцов вновь спрыгнул с трансмиссии и, пригибаясь, побежал за угол забора.

Танк, взревев двигателем, вылетел на пустырь.

«Обухов, смотри вон яма, давай в неё заезжай, а то мы и так, как на ладони! – лейтенант, едва высунув голову из люка, заметил впереди большую артиллерийскую воронку. – Кравченко, начинай стрелять по забору, с левого края давай!»

Танк начал обстрел забора, находящегося на расстоянии менее трехсот метров. Щербаков вертел командирской башенкой по сторонам – слева разрушенные постройки из красного кирпича, справа и впереди забор из бетонных плит. Но с верхних этажей молочного и консервного заводов танк представлял собой отличную большую мишень на голом пустыре, поэтому Александр всё время торопил Кравченко: «Быстрее целься! Нам нельзя тут задерживаться!»

Пушка бухала выстрелами, танковый конвейер пустел, а лейтенант считал, сколько осталось до последнего выстрела.

Вскоре сплошная бетонная стена зияла провалами, куда свободно мог бы проехать танк.

«Всё, товарищ лейтенант, можно сваливать!» – сказал наводчик, и грохнул последний выстрел.

«Обухов, давай назад! – срывающимся от волнения голосом прокричал Щербаков. – Вроде пронесло», – подумал он, когда танк, выехав задом из воронки, развернулся на месте и устремился в обратном направлении. За тем же углом забора их ждал комбат Купцов.

После обеда, когда боекомплект 157-го вновь был загружен, танковую роту простроили на прежнем месте, перед танками.

«Завтра штурм молочного и консервного заводов, – обратился к танкистам Купцов, – и от действия каждого из вас будет зависеть жизнь ваших товарищей. Война – это вам не игрушки, и сейчас настал тот момент, когда нам всем придется рисковать своей жизнью. Неуверенность или трусость одного человека в бою могут привести к гибели всего экипажа. Если кто-либо из вас не уверен в своих силах, сомневается в себе, наконец, просто боится, должен сказать это сейчас! Никто вас не осудит за это. Не боятся только дураки. Но, отказавшись сейчас идти в бой, вы, может быть, завтра спасете чью-то жизнь. Поэтому, кто не уверен в своих силах – шаг из строя!»

Но ни один человек не сдвинулся с места. О чем думал каждый? Кто-то не верил, что с ним может случиться что-то страшное, кто-то всё же боялся показать свою трусость перед товарищами. Щербакову вообще казалось всё это каким-то кошмарным сном, что вот-вот он проснется и ничего этого не будет. О том, что его убьют или ранят мыслей не было вообще, единственное, чего Александр боялся – попасть в плен. Он давно решил не сдаваться врагу живым, и на этот случай в его нагрудном кармане лежал автоматный патрон, еще в Дагестане подаренный Абдуловым.

Потом совещание в штабе мотострелкового батальона. Каждой мотострелковой роте своя задача на штурм. Третий танковый взвод с 6-й МСР должен наступать по левому флангу с задачей выдавить противника с территории находящихся рядом молочного и консервного заводов и занять там оборону. Но четких указаний Щербаков так и не услышал, всё сводилось к одному – «действовать по ситуации». Кроме того, командир 6-й роты Андрей Дегтярев находился в отпуске и его обязанности выполнял замполит Игорь Вышегородцев.

Совещание закончилось, когда совсем стемнело. На рубеж атаки должны были выдвигаться ночью скрытно, а пока все занимались последними приготовлениями к бою – проверяли оружие, боеприпасы, обмундирование, в подразделениях выдавалось каждому по тюбику промедола. Настроение тревожно-приподнятое. Завтра первый настоящий бой. Умирать никто не хотел и не думал, каждый верил, что он-то останется жив, всё вскоре закончится, наступит мир и все наконец уедут из этого ненавистного места с названием Кавказ.

Щербаков сидел в башне своего танка, ожидая выдвижения на позицию. Множество мыслей носилось в его голове. Он никак не мог поверить в происходящее, и его постоянно тянуло в сон – организм в стрессовой ситуации пытался справиться с ней – отключить сознание. Тускло горела аварийная лампочка, скрывая в полумраке спавшего на своем месте Кравченко. Щербаков выбрался в темный ночной воздух из холодной башни и направился в штаб танкового батальона. По дороге он встретил комроты Абдулова.

– Олег, я слышал вы там с комбатом какие-то таблетки жрете, чтобы не спать. У тебя есть? А то меня просто рубит.

– Саша, нефиг эту химию глотать, иди лучше сухпай тащи на "Танюшу". Сейчас по пятьдесят капель выпьем и всё пройдет. Это всё от нервов.

Трансмиссия танка командира роты, названного в честь его жены, была накрыта брезентом, образуя палатку. Там, на расстеленных спальных мешках, уже расположились комбат, новый командир первого танкового взвода Эдик Кузекин и комроты Абдулов. Тускло светила маленькая лампочка, запитанная от танкового аккумулятора

– Щербаков, тебя не дождешься! – сказал комроты, доставая откуда-то из темноты бутылку с надписью "Пейсиховая водка". С этикетки смотрело лицо классического ортодоксального еврея с пейсами, изображенного в центре звезды Давида.

– Абдулов, ты где такую водку достал? – глядя на этикетку удивился комбат.

– Места надо знать, – уклончиво сказал командир роты, разливая прозрачный, пахнущий спиртом напиток в железные колпачки от минометных снарядов.

– Ну давайте, мужики, – подняв импровизированную рюмку, сказал Купцов, – надеюсь, всё будет хорошо.

Танкисты чокнулись, выпили залпом и потянулись к притащенному Щербаковым сухпаю. В воздухе висело молчание, тишину нарушал только хруст крошащихся галет.

– Почти все новые контрактники, которых недавно привезли, отказались завтра идти на штурм. – Абдулов подцепил ножом из банки кусок тушенки. – Говорят, "мы денег приехали заработать, а не умирать".

– Вот пидоры! Так эту алкашню по всем кабакам и рыгаловкам собирали, предлагали службу по контракту. А они, видно, думали, что тут тоже просто бухать можно.

– Да хрен с ними! Чем с такими, так лучше без них!

– А я сегодня случайно встретился с комбатом танкового батальона 255 МСП. Они, оказывается, через дорогу от нас стоят, – сказал Абдулов.

– С майором Баевым? – удивился Купцов, услышав о земляках из волгоградского полка. – Они тоже здесь?

– Ага. Так вот я у него спрашиваю: «Вы завтра с нами на штурм идете?», а он говорит: «Нет, не идем. Нам здесь сказали стоять и ждать дальнейших распоряжений.»

– Мудрят они что-то, – сказал Купцов.

– Кто мудрит?

– Командование группировкой. Так неожиданно нас с хребта сорвали. В мотострелковом батальоне треть офицеров в отпусках, в 6-й МСР за командира роты замполит. Кто солдат на штурм поведет? У нас второй взвод без комвзвода, – комбат вытащил сигарету из смятой пачки, потом вновь сунул её назад. – Наливай!

Выпили, закусили.

– Щербаков, в два часа ночи я выведу твой взвод на позицию, к кирпичному заводу. Шестая рота уже там будет стоять, она уйдет туда раньше. – майор повернул голову к лейтенанту. – Наступление в шесть утра. Как и говорили, каждый танк пойдет со своим мотострелковым взводом. Главное, не стой на месте, чтобы по тебе прицелиться не смогли. Маневрируй и, основное – смотри по сторонам, верти командирской башней. Нормально всё у тебя?

– Нормально, товарищ майор.

– Кузекин, ты как? – Купцов повернул голову к сидевшему в углу старлею. – Шарф свой гражданский когда снимешь? – майор взглядом показал на торчащий из-под комбинезона китайский щарф в красно-бело-черную крупную клетку.

– Всё под контролем, товарищ майор! – Эдик выдал свою любимую фразу. – Сниму, как потеплеет.

– Ну, тогда еще по тридцать капель и отдыхать пока. Вот после боя и допьем, – сказал комбат.

Выпили еще по чуть-чуть, покурили, пуская дым в приоткрытый полог брезента.

– Всё, мужики, по коням. Не ссыте – прорвемся!

Крещение

В два часа ночи Щербакова, задремавшего на своем месте в остывшем танке, разбудил наводчик Кравченко: «Товарищ лейтенант, скоро выдвигаемся». Практически сразу по команде комбата танки третьего взвода одновременно завелись, прогревая двигатели. По радиостанции поступил приказ построиться перед колонной. Александр вылез наружу из покрытого инеем люка, спрыгнул на заиндевевшую землю.

«Выдвигаемся по-боевому, – сквозь гул моторов прокричал Купцов построенному третьему взводу. – Никаких фар! Движение только по приборам ночного видения, дистанция двадцать пять метров. Во время движения соблюдать радиотишину. Слушать только мои команды! Двигаемся за моим танком. По машинам!»

Колонна во главе с танком командира танкового батальона медленно выехала за ворота базы. Фары выключены, из задних габаритов лампочки выкрутили еще в Дагестане для маскировки. В прибор ночного видения в инфракрасном свете фары-луны видна корма впереди идущего танка, порой в небе вспыхивают белые пунктиры трассирующих пуль и где-то, за черными силуэтами зданий, полыхают зеленые зарева далеких пожаров. Танки медленно ползли в темноте по разбитой улице, следуя за танком комбата. Кравченко, закрыв глаза, уткнулся шлемофоном в резиновый налобник.

«Счастливый человек», – подумал Щербаков, глядя на беспечно дремавшего наводчика. Сам лейтенант боролся с наваливающимся сном, и только неизвестность и чувство невыносимой тревоги не давали ему заснуть. Выехали на Петропавловское шоссе, но вскоре свернули в промзону, как показалось Щербакову, почти туда же, куда они ездили днем обстреливать забор. Но на пустырь поворачивать не стали, а поехали дальше, в глубь чернеющих промышленных корпусов. Наконец колонна остановилась между сложенным из кирпича забором и большим кирпичным зданием. Поступила команда заглушить двигатели.

Щербаков откинул люк и выглянул в морозную ночь. В темноте он с трудом разглядел большое количество солдат и несколько ГАЗ-66, доставивших их сюда. Это была 6 МСР, с ней взвод Щербакова должен штурмовать консервный завод. Холодно, но костров разводить нельзя, чтобы не выдать свое местоположение. Кто поопытней из мотострелков, жались к теплой трансмиссии танка, согревая ладони о нагретую за время работы двигателя корму, и курили в кулак дешевые сигареты.

– Товарищ майор, ну дайте таблетки от сна – спать хочу, в голове туман какой-то, – лейтенант обратился к забравшемуся на башню майору.

– Щербаков, ты вот лучше поспи. Позже к тебе замполит 6-й роты подойдет, обсудите, как и что. Действуй, как я говорил – выехал, выстрелил, сменил позицию. На месте не стой – успеют прицелиться, и всё тогда. Усёк? Я на связи, позывной мой помнишь – "Вьюга 40".

Танк комбата развернулся на месте, сгребая мерзлую землю гусеницами, и медленно растворился в кромешной тьме. Вскоре рокот его двигателя затих вдали, лишь где-то впереди раздавались редкие автоматные выстрелы, и гул солдатских голосов вокруг.

В голове Щербакова плавала какая-то каша. Он не мог поверить, что всего через несколько часов ему придется идти на штурм. Что делать, куда стрелять? Еще несколько месяцев назад он стучал молотком по колесам вагонов, а теперь…

«Ладно, сейчас подойдет старлей Вышегородцев, прояснит "что-куда". Надо, и правда, пока подремать», – подумал лейтенант, глядя на похрапывающего Кравченко. Он прикрыл люк, поерзал на неудобном сиденье, пытаясь одновременно почесать места с грызущими "бэтэрами" и согреться в быстро остывающем танке. В темноте башни желтело лишь окошко частоты танковой радиостанции Р-123М. Придвинув к себе автомат, он почти сразу провалился в сон без сновидений.

Казалось, Щербаков едва прикрыл глаза, как что-то разбудило его. В приоткрытую щель люка бил яркий свет, выхватывая из полутьмы желтый казенник пушки и освещая командирский наблюдательный ТКН-3М с наклеенным на него стикером от жевательной резинки с полуголой красоткой.

«Откуда свет? – мелькнула мысль в еще не проснувшемся мозгу лейтенанта. – Нас же заметить могут!» – он окончательно открыл глаза, нащупал съехавший на пол автомат и попытался встать на затекшие ноги. Начав медленно приоткрывать люк, Александр понял, что свет этот от солнца, довольно высоко успевшего подняться. Щербаков толкнул люк, высунулся наружу и, щурясь от ярких лучей, оглянулся. Безоблачное синее небо, повсюду белый снег, не тающий на лёгком морозце, и три танка одиноко стоят между кирпичным забором и пакгаузом из красного кирпича с некогда белыми колоннами. Шестой роты, с которой танковый взвод должен в шесть утра идти на штурм, не было – от неё на грязном снегу остались только окурки. У Щербакова подкосились ноги и автомат едва не вывалился из вмиг ослабевших пальцев. «Проспал! – мелькнула ужасная мысль. – Как же так? Почему не разбудили? Куда теперь? Посадят!» – тысячи вопросов и предположений роились в ничего не понимающей голове лейтенанта. Он растерянно смотрел по сторонам, наконец заметив около стоящего в хвосте мини-колонны танка куривших танкистов.

– Кравченко! – закричал лейтенант! – Ко мне! Быстро!

Наводчик, не особо торопясь, направился к головному щербаковскому танку.

– Бегом! – срываясь, заорал Щербаков.

Кравченко ускорил шаг, подошел сзади танка к трансмиссии.

– Где все?! Где пехота?!

– Они утром на штурм ушли, – невозмутимо ответил наводчик.

– А мы почему не с ними? – не мог успокоиться лейтенант. – Почему меня не разбудили?!

– Ночью Вьюга 40, ну комбат, в общем, сказал, чтобы мы оставались на месте. В резерве, короче. Сказал стоять здесь, быть на связи и ждать дальнейших указаний. Вон Воробьев на связи сидит. Только там, по-моему, не до нас. В эфире жопа полная, да Вы сами послушайте. А Вас мы просто будить пока не стали, вот и всё.

До Щербакова постепенно стал доходить смысл слов наводчика. Значит, не всё так плохо, значит, так и задумано. Но кто тогда из танковых взводов пошел на штурм? Или никто не пошел?

Оглядываясь по сторонам, Александр заметил БТР-80, стоявший рядом с пакгаузом. На его бортах виднелись красно-желтые эмблемы внутренних войск, сверху сидели несколько бойцов.

– А это что за "вованы"? – кивнул в сторону БТРа Щербаков.

– Да они тут еще до нас стояли. Не знаю.

Впереди и правее раздавались взрывы и беспорядочный треск автоматных очередей. Лейтенант опустился на свое место, подключил разъем шлемофона к радиостанции и сразу услышал мат в наушниках. Никаких кодированных фраз и цифр – всё открытым текстом. Штурм заводов находился в самом разгаре, и понятно по первым обрывкам фраз, что пехоте приходится не сладко. Кто-то требовал подмоги, боеприпасов, санитаров. Щербаков высунул голову из люка. Буквально в двухстах метрах шел бой. Танки 3-го взвода прятались за высоким кирпичным забором, но с высоты танковой башни оба завода прекрасно видно. И сейчас, где-то между их зданий, мотострелковые роты пытались выбить крепко засевших боевиков с этой территории.

Щербаков стал вызывать комбата, чтобы получить указания о дальнейших действиях, но ни на основной, ни на запасной частотах никакого ответа. Он попытался связаться со штабом батальона, командиром танковой роты – полное игнорирование. Лейтенант слышал, как переговаривались между собой Вьюга 40 (он же комбат) и Прокат 01 (Абдулов), но на запросы Проката 30 (Щербакова) не реагировали. Среди всей этой словесной вакханалии Александр понял, что в штурме заводов участвует первый танковый взвод под командованием Эдика Кузекина с позывным Прокат 10. Кузекин докладывал, что движется где-то по территории консервного завода совместно с 6-й МСР, что по ним ведется огонь из всех видов оружия, среди пехоты есть "двухсотые" (убитые) и "трехсотые" (раненые). Щербаков слушал и не мог поверить в происходящее.

«Прокат 01, я Прокат 10! "Эшелон" занял оборону в цехе слева от меня. По ним херачат справа откуда-то из частного сектора, – докладывал Кузекин. – Сейчас попробую обстрелять тот район».

Танк командира первого танкового взвода с бортовым номером 151 стоял между цехом из красного кирпича с засевшей в нем 6-й ротой (позывной Эшелон) и двухэтажным административным зданием. Впереди краснели остатки кирпичного забора, и сразу за ним через дорогу частный сектор. Огонь из автоматического оружия, гранатометов и минометов вели из этих частных домов, не давая пехоте высунуться. Сзади 151-го, метрах в двадцати, остановился 153-й, его наводчиком был рядовой Женька Лебедев, за рычагами Эмиль Кайдалов. Кайдалову буквально вчера на построении генерал-лейтенант Трошев вручил медаль "За отвагу", а комбат Купцов заставил её сразу надеть, и теперь она тускло серебрилась на груди грязного комбинезона механика-водителя. Командир 153-го танка сержант Евстигнеев видел, как танк Кузекина двинулся вперед, к забору, чтобы увеличить сектор обстрела.

В это время боевики лупили по цеху с укрывшейся в нем штурмовой группой 6-й МСР. Куски кирпичей и осколков барабанили по броне продвигающегося вперед танка, покрытого красной пылью. Танк командира взвода маневрировал среди обрушенных стен и бетонных блоков, пока еще защищённый от обстрела углом административного здания. Наконец 151-й остановился перед решительным броском и, выпустив облако черного дыма, выскочил из-за угла на несколько метров вперед, на ходу поворачивая пушку вправо. Раздался выстрел, танк попятился, чтобы вновь спрятаться за угол и не дать прицелиться по нему "чехам". Проезжая задом мимо полутораметрового куба воздушной вытяжки, 151-й зацепил её кирпичную кладку своим правым бортом. Несколько коробок КДЗ отвалилось, и одна из петель части навесного борта треснула.

После танкового выстрела огонь противника ослаб – значит, снаряд попал в цель! Пользуясь небольшим затишьем, из цеха стали выносить раненых, а танк командира 1-го взвода вновь устремился вперед, поворачивая пушку. Еще один выстрел, и снова задний ход. Танк опять зацепил правым бортом воздушную вытяжку. На этот раз весь борт вместе с оставшимися коробками КДЗ свалился под гусеницы спрятавшегося за углом танка, но в горячке боя никто из экипажа этого не заметил, да и заметить не мог. Правый борт стал беззащитен, теперь ничто не прикрывало его.

– Прокат 10, доложите обстановку! – в наушниках слышался хриплый от помех голос Абдулова.

– Олег, двухсотых и трехсотых выносят! Я прикрываю. Справа кто-то с минометов, по-моему, фигачит!

Из цеха, прячась за броней 151-го, пехота выносила раненых. Многие солдаты без тяжелых бронежилетов – сняли, чтобы легче двигаться. Бронежилет мог спасти от осколков и пуль, но делал солдата неповоротливым, поэтому каждый решал сам – относительная безопасность или маневренность. Замполит Игорь Вышегородцев, исполнявший обязанности командира 6 МСР, помогал раненым покинуть цех, он тоже был без бронежилета. В этот момент рядом разорвалась очередная мина, и её осколки попали Игорю в живот. Санинструктор оттащил замполита за безопасный угол, вколол промедол, но Вышегородцев отказался покидать место боя. «Давай сначала бойцов вытаскивайте! – стиснув зубы, сказал Игорь. – Приказа отступать не было!»