Две стороны. Часть 3. Чечня

Щербакова вызвали в штаб к Купцову.

«Ну что, Щербаков, отдохнул? – комбат хлопнул Александра по плечу. – Пришла твоя очередь. Завтра мотострелковый батальон будет штурмовать мост через Сунжу. Сейчас поедем на рекогносцировку, заодно по позициям боевиков постреляем, пока светло».

Через полчаса третий танковый взвод гремел гусеницами мимо занятых нашими войсками заводов. За башней идущего впереди колонны щербаковского танка прильнул к броне майор Купцов, знаками показывая Щербакову, куда ехать. Щербаков передавал указания комбата Обухову, лихо ведущему танк по засыпанной обломками кирпичей улице. На кольце со стоявшей внутри него покореженной железной стелой взвод повернул налево, в сторону реки Сунжа. Еще метров триста, и комбат дал приказ остановиться.

«Я сейчас впереди танка пойду, покажу, как заехать на боевую позицию. Там одно место есть, которое нужно быстро проскочить. Сейчас танки «чехам» не видно. Меня за кустами не заметят, а танк на том месте, где воронки на дороге, с «чеховских» позиций будет как на ладони, – прокричал комбат в ухо Щербакову. – Так что, как я махну, быстро проскакивай этот отрезок, пока они прицелиться не успеют. Остальные пусть здесь ждут».

Майор спрыгнул на землю и, пригибаясь, побежал вперед. Остановившись метрах в двадцати, он стал показывать, куда нужно заехать танку. Обухов газанул, и танк полетел в сторону комбата, на ходу поворачивая вправо, свернул с дороги, обдав Купцова клубами черного дыма. Проламываясь сквозь кусты, 157-й выехал на небольшую площадку. Справа от него стоял побитый осколками кирпичный ангар, сзади какие-то бараки, а впереди виднелся большой танковый окоп.

«Слезай, – прокричал комбат лейтенанту, подождал, пока тот спрыгнет на занесенную снегом и пеплом землю. – Здесь танк не видно с их позиций, а вот окоп может простреливаться, – пытаясь перекричать шум двигателя, Купцов махнул в сторону бруствера. – За окопом на прямую наводку улица Жуковского, в сорока метрах мост прямо по ней через Сунжу идет. Вправо частный сектор, но, по данным разведки, «чехи» сидят в двух девятиэтажках, чуть правее Жуковского, вон их видно! До них примерно километр. И правее пятиэтажки стоят, до ближайшей – метров пятьсот. Там тоже боевики. Твоя задача херачить по девятиэтажккам, по их краям – у чехов огневые точки в основном по периметру, чтобы попасть было сложнее. Им с такого расстояния в окоп прицелиться трудно, но расслабляться не стоит. Сейчас заскакиваешь в окоп, делаешь быстро четыре выстрела по девятиэтажкам, выезжаешь. Потом, минут через пять, опять то же самое, по пятиэтажкам. Когда в конвейере остается два снаряда, едешь на базу загружаться, а твое место занимает следующий танк, и так по кругу. Я сейчас остальным экипажам доведу, а ты начинай!»

– Олег, как заедем в окоп, сразу целься по периметру верхних этажей и херачь без передышки, – сказал по внутренней связи Щербаков наводчику. – Обух, давай заскакивай быстро на позицию и по моему сигналу сразу заднюю врубаешь!

– Так точно! – отозвался механик.

– Обух, пошел!

Танк, рыкнув и выпустив в пасмурное небо клубы серого дыма, дернулся в сторону окопа, быстро миновав открытый участок, залетел в него, качнув при тормозе высоко задранной пушкой. В этот момент Кравченко посылал снаряд и заряд в канал ствола, выискивая в прицеле периметр девятиэтажки. Раздался выстрел, и через мгновенье Щербаков увидел яркую вспышку в районе восьмого этажа, в разные стороны полетели обломки здания.

– Мочи, Олег! Правее возьми, к углу ближе! – лейтенант корректировал огонь, глядя в свой командирский прицел.

Еще три выстрела прогремели, разрушая дом с боевиками.

– Обух, назад давай! Кравченко, прекратить огонь!

Танк задом выпрыгнул из окопа и, откатившись метров на двадцать, спрятался за полуразрушенной постройкой.

«Перекур пять минут», – Щербаков откинул крышку люка и огляделся: за изрешеченной осколками стеной танк не виден со стороны девятиэтажки. «Сейчас по пятиэтажкам будем стрелять, начнем с ближней к нам», – доставая «Приму», сказал лейтенант. Покурили, танк снова на позиции лупит по целям. Еще четыре «подхода» – и на АвтоВАЗ за новой порцией снарядов. В это время из окопа огонь ведет 158-й, затем его сменяет 172-й. И так, словно на конвейере. Позже кто-то назвал такой метод беспрерывной стрельбы «конвейер Купцова».

Пока очередной танк из окопа расстреливал боевиков в многоэтажках, Щербаков вместе с экипажем загружал тяжелые снаряды и заряды, пополняя боезапас своего танка на АвтоВАЗе. Сразу переключали кран взрывателя из положения "осколочно-фугасный" в положение "фугасный", чтобы снаряды взрывались внутри здания, а не от удара о стену. Помогали танкисты двух других взводов. И снова на передовую.

Не раз взрывы вражеских РПГ раздавались в нескольких метрах от танкового окопа, засыпая триплексы танка землей и барабаня осколками по броне, но прицелиться в постоянно маневрирующий танк очень трудно, и его плотный огонь мешал это сделать. От попадания спасало и то, что прицельная дальность ручного противотанкового гранатомета РПГ-7, которыми были вооружены боевики, составляла не более 700 метров, это не позволяло вести прицельный огонь по танку. Кроме того, по данному квадрату с хребта работала артиллерия полка, не давая бандитам приблизиться к позиции танка и сделать точный выстрел.

В командирский прицел Щербаков видел, как снаряды рвутся внутри панельных многоэтажек, на мгновенье высвечивая черные провалы пустых окон. Вслед за вспышкой вниз летят осколки бетонных плит, остатки мебели бывших владельцев покинутых квартир и части тел «воинов Аллаха». Порой взрыв был очень сильным – значит, угодили в «схрон» с боеприпасами.

Азарт от удачных выстрелов, тревога, что в танк могут попасть – сердце бешено колотилось в груди лейтенанта. Не давало покоя и непонятное чувство вины за гибель танкистов первого взвода. Щербаков пытался себя успокоить, ведь он не отказывался идти на штурм заводов, это Абдулов всё «переиграл», но от этого легче не становилось.

Три-четыре выстрела, назад из окопа, перекур и снова в окоп, снова огонь по вражеским позициям. Конвейер почти пуст, осталось два выстрела – пора на базу загружаться. Обстрел закончили, когда совсем стемнело и оставаться на позиции стало опасно. Вернулись на автобазу в сгустившемся тумане, приглушившем грохот разрывов.

На АвтоВАЗе, среди военнослужащих батальона и всей этой нервной суеты перед завтрашним штурмом, Щербаков увидел странного, на первый взгляд, человека. Был он высокого роста, широк в плечах, на могучей его груди, укрытой военной «разгрузкой», в свете фар блестел большой серебряный крест. Подойдя ближе, Александр смог рассмотреть невесть откуда взявшегося здесь священника. Тронутая сединой борода лопатой, на голове армейская зимняя шапка без кокарды, за спиной АК-74. Батюшка помогал мотострелкам таскать боеприпасы из приехавших с хребта грузовиков.

– Батюшка, а что же Вы с автоматом, убивать же ведь грех? – спросил кто-то из солдат священника.

– Грех людей убивать, а это – нелюди, – ответил священник.

Вечернее построение батальона. На завтра, 22 января, назначен штурм моста через Сунжу. На штурме настаивает командование группировки войск – хотят выдержать установленные планом наступления сроки. Но 2 МСБ еще не успел оправиться от боев в промзоне. В батальоне большие потери среди личного состава, много раненых, около двадцати человек пехоты погибло при взятии молочного и консервного заводов, четверо танкистов 1 ТР сложили головы там же. Тяжело раненных увезли на Терский хребет, оттуда в Ханкалу, дальше в госпитали на «вертушках». Те, кто был легко ранен, в госпиталь не поехали – остались мстить за погибших однополчан. «Молодых» еще не привезли, а из приехавших «подзаработать» контрактников почти все отказались идти в бой, и этих "вояк" вывезли из Грозного. Однако срок штурма назначен на завтра – приказ штаба группировки войск, а приказы не обсуждаются. Уже не важно, кто начал эту войну и за что она шла, теперь у большинства из батальона появилась цель – месть за безвременно ушедших товарищей, друзей, которые еще вчера были живы.

Короткая вводная от замкомандира полка, и подразделения разошлись по своим местам построений.

– Товарищ майор, разрешите обратиться, – Щербаков шагнул из стоя в сторону командира танкового батальона.

– Обращайся, – Купцов вопросительно посмотрел на лейтенанта.

– Разрешите завтра мой взвод пойдет на штурм моста.

– Да, товарищ майор, давайте мы пойдем! Чего мы в резерве стоим! Мы уже знаем, где чехи сидят! – раздались голоса бойцов третьего взвода.

– Разговоры в строю! А вот это я буду решать, кто пойдет, а кто нет! Лейтенант Щербаков, встать в строй! – майор повысил охрипший за несколько суток голос. – Сейчас всем проверить наличие боекомплектов на танках. Это относится и к ПКТ и НСВТ, – продолжил он, – еще раз проверить крепление КДЗ. В 22:00 сбор в нашем месторасположении и постановка дальнейших задач на завтра.

Через час бойцы стояли в тускло освещенном актовом зале, где ночевали с недавнего времени. В углу грудились спальные мешки, уже изрядно потрепанные, в пятнах красно-коричневой глины.

– Прикрытие наступления 6-й МСР через реку Сунжа будет осуществлять 3 танковый взвод, – майор Купцов повернул голову в сторону лейтенанта Щербакова. – Начало штурма назначено на 6:00 утра. Сегодня в 2:00 3 ТВ в полном составе выдвигается на позицию к мосту через Сунжу, откуда вы весь день херачили по многоэтажкам. В 6:00 по общей команде начинается артобстрел квадратов за мостом по обороне противника. С хребта начнут долбить наши САУ, рядом с мостом будут работать наши минометчики. Вы из пушек не стреляете. По команде «Туман» 157-й заезжает в окоп, из которого сегодня вели обстрел, и из «Тучи» в направлении моста выстреливает все восемь дымовых гранат. В это время пехота пойдет через мост, прикрываясь дымовой завесой. Дальше из пушки стрелять только по приказу и по обозначенным целям, в зависимости от сложившейся обстановки, чтобы не задеть наших! Танки вперед пехоты пускать никто не будет – хватило «консервного»! При закреплении наших подразделений на правом берегу Сунжи, по команде «Скачок», 3ТВ выдвигается через мост и занимает оборону на правом берегу реки. Далее по обстоятельствам.

К двум часам ночи танки стояли, готовые к выезду на позицию.

«Движение «по-боевому»! – перед тем, как экипажи заняли свои места, сказал Купцов. – Фары не включаем, только «луну» и по приборам ночного видения! Полная маскировка!»

В кромешной тьме танки двинулись в сторону моста. Туман еще больше скрывал осторожно крадущиеся в полной темноте машины. Щербаков вертел командирской башенкой во все стороны – вокруг размытые силуэты разрушенной промзоны в зеленом тумане прибора наблюдения ТКН-3Б. За полчаса доехали до места, танки поставили друг за другом на позиции, примеченные еще засветло и невидимые с девятиэтажек. Двигатели заглушили, выставили караул и стали ждать утра.

Позади танков стояли обветшалые бараки, в них разместились батальонные минометчики, за бараками располагались их позиции.

Всю ночь на мосту работали саперы батальона. Сам мост не такой уж и маленький – около 80 метров в длину и порядка 25 метров в ширину. Саперы, пользуясь темнотой и туманом, медленно ползли вдоль моста, осторожно проверяя метр за метром. Завтра здесь пойдет пехота и времени на разминирование под огнем противника уже не будет.

Первый фугас нащупали в нескольких метрах от начала моста, повозившись с ним немного, обезвредили. До конца моста нашли еще несколько фугасов и «растяжек». Перед рассветом обнаружили подозрительные провода, уходящие под мост – вот он, главный «сюрприз» боевиков. Мост могли подорвать полностью во время наступления через него федеральных сил, но, благодаря вниманию и профессионализму саперов, неожиданный подарок тоже был обезврежен. Так же тихо саперы покинули мост в предрассветных сумерках.

Остаток ночи не спалось. Щербаков всё думал, как пройдет штурм и что делать после того, как танки переедут мост. Куда стрелять? Да и на мосту они будут открытыми мишенями. Проскочить на полной скорости? Придется петлять между бетонных блоков, расставленных на дороге. А на той стороне с обеих сторон проспекта частный сектор – хорошо, если боевики все отошли к многоэтажкам, окоп-то не выроешь, придется прятаться где-нибудь в развалинах частных домов. Вот ведь, «съездил на пару месяцев на Кавказ»…

К утру грохот взрывов и треск очередей в городе практически затихли. Стрелки на часах близились к шести. Две стороны затаились в утренних сумерках. Мост уходил в предрассветный туман и терялся в белесой дымке. Вдали темнели верхушки молчавших девятиэтажек. Шестая рота залегла перед мостом, готовая к выдвижению по команде «Вперед!», а на правом вражеском берегу уже заняли оборону бойцы разведгруппы, ожидая подхода штурмовых групп. Разведчики еще ночью, несмотря на течение и ледяную воду, вброд переправились на вражеский берег.

«Альбатрос, Альбатрос! – ровно в шесть в наушниках раздался искаженный помехами голос. – Огонь из всех видов оружия по назначенным целям!»

Началась артподготовка. Сзади загрохотали выстрелы минометов, 82-миллиметровых «васильков» и «подносов», с хребта накрывали квадраты с боевиками 152-мм снаряды самоходных артиллерийских установок «Акация».

«Вот и пригодился НСВТ, – мелькнула мысль в голове Щербакова. – Из пушки пока нельзя стрелять, а про пулемет никто ничего не говорил».

Он расстопорил поворотный механизм НСВТ и развернул пулемет в сторону противника. Быстро достал тяжелую ленту на 100 патронов из магазина, вставил её в патроноприёмник и взвел тяжелый затвор. Намотав на руку металлическую проволоку, привязанную к спусковому механизму вместо электроспуска, лейтенант потянул её на себя. Пулемет загрохотал, посылая в сторону девятиэтажек 12,7-миллиметровые бронебойно-зажигательные пули. Звеня о коробки КДЗ, на голову торчавшего из люка механика Обухова посыпались золотистые гильзы. Часть из них падала в снег, проплавляя его до темной земли. Сердце учащенно стучало в груди Александра: «Получите, суки! Может, и не попаду ни в кого, но шороху наделаю!»

Лента неожиданно кончилась. Теперь ждать команду «Туман». Грохот минометов и артиллерии продолжался еще несколько десятков минут.

– Прокат 30, это Вьюга 40, как слышно? Прием!

– На приеме Прокат 30.

– Прокат 30, «Туман»!

– Есть «Туман»!

Стоявший наготове с заведенным двигателем 157-й ринулся в сторону окопа и, заехав туда, остановился, направив башню в сторону моста. Через мгновенье из системы «Туча», установленной слева башни танка, вылетели восемь дымовых гранат и, перелетев через журчавшую внизу холодную Сунжу, упали метрах в трехстах впереди. Из них повалил густой дым, скрыв белой пеленой мост и начавшую продвижение по нему вперед пехоту. Прятавшиеся в подвалах на время артобстрела боевики вылезли на свои позиции и открыли бешеный огонь из всех видов оружия по белым клубам дыма, не видя целей, но догадавшись, что за дымом идут федеральные войска.

Разведчики, с ночи занявшие позиции на правом берегу, открыли огонь по боевикам, прикрывая наступление. Тем временем часть шестой роты пересекла мост и залегла с левой стороны улицы Жуковского, стрелой протянувшейся почти на два с половиной километра. Несколько отделений заняли оборону в ближайших частных домах. Дым «Тучи» рассеялся, и в командирский прицел танка Щербаков увидел лежащих на мосту однополчан. Раненые, убитые – непонятно. Кто не успел перебежать открытое пространство, прятался за бетонными блоками или за высоким бордюром мостовой тротуарной дорожки.

Мост содрогался от взрывов РПГ, асфальт и бетон крошились под градом пуль автоматов и крупнокалиберных пулеметов противника. Атака захлебнулась. Под плотным огнем боевиков пехота не могла двинуться вперед ни на метр. Прорвавшиеся на правый берег штурмовые группы вели огонь по противнику, отвлекая его внимание от моста, но огонь со стороны ваххабитов по залегшим на нём мотострелками не ослабевал. Открытое пространство простреливалось спереди и справа, из частного сектора и пятиэтажек.

– Прокат 30, я Вьюга 40! Открыть огонь по вчерашним целям! Как понял?

– Понял тебя, Вьюга 40! Есть открыть огонь!

Танк вновь устремился в окоп и стал расстреливать многоэтажки и частный сектор справа от улицы Жуковского, где находились боевики. Но по мосту назад невозможно даже отползти – его поливали огнем из всех видов оружия, с многоэтажек работали снайперы, поэтому выжившим оставалось просто неподвижно лежать, спрятавшись за первым попавшимся укрытием.

Занявшая оборону на правом берегу пехота несла потери и вынуждена была переправлять раненых через Сунжу, по мосту дорога назад перекрыта огнем "чехов". Пули до поверхности реки, укрытой высокими берегами, почти не долетали, и с многоэтажек её бурные потоки не просматривались. Температура воздуха заметно упала, с пасмурного неба повалил снег. По мутной воде Сунжи плыли куски грязного льда и мусора. Берег скользкий, течение достаточно быстрое, и брод искать нет времени. Раненых тащили на себе, по грудь в ледяной воде. На левой стороне их должны забрать медики батальона.

Отстреляв очередные четыре снаряда, 157-й выехал из окопа на безопасное расстояние. Щербаков откинул крышку люка и выглянул наружу. Сзади хлопали выстрелы батальонных минометов, спереди грохотали взрывы на мосту.

– Товарищ лейтенант! – донеслось откуда-то слева.

Александр повернул голову и увидел продирающегося сквозь бурьян мотострелка без бронежилета. Лицо солдата перепачкано землей и засохшей кровью, бушлат весь в грязи. В руках боец держал АКС-74 с примотанным к прикладу резиновым жгутом перевязочным медпакетом.

– Товарищ лейтенант, – задыхаясь прокричал солдат, – там «мэтэл» подбили с ранеными, комвзвода просит танк, раненых вывезти!

– Лезь скорей на борт, покажешь, куда ехать! – сквозь грохот двигателя крикнул лейтенант, – Прокат 31, я Прокат 30. Прием!

– На приеме 31-й!

– Продолжай выполнять задачу! Прикрой меня!

– Понял тебя 30-й! Прикрываю!

Танк с бортовым номером 158 заехал в окоп, а 157-й с прильнувшим сзади за башней мотострелком двинулся сквозь кустарник в сторону подбитого медицинского МТЛБУ, где ждали помощи раненые. Выехав на дорогу, по которой каждый раз ездили загружать боеприпасы, танк повернул не в сторону АвтоВАЗа, а к мосту, где, не умолкая, раздавались выстрелы. МТЛБУ заметили сразу, он стоял на обочине дороги с растянувшейся во всю длину гусеницей. Раненых уже вытащили из бронированного тягача и положили на землю с безопасной от пуль и осколков стороны. Тем временем боевики подобрались ближе к мосту, заняв оборону в частном секторе. Оттуда теперь с большей вероятностью можно попасть из РПГ в танк или МТЛБУ, потому нужно торопиться.

Танк съехал с дороги в глубокий кювет, чтобы его как можно меньше было видно со стороны частного сектора. Щербаков спрыгнул на мерзлую землю, за ним Кравченко и мотострелок. Пригибаясь, они побежали в сторону «мэтэла». Рядом с тягачом лежали семеро пехотинцев, наскоро перемотанных пропитанными насквозь кровью бинтами. Кто-то стонал, остальные не подавали признаков жизни. Тут же, на обочине, заняли оборону несколько солдат медвзвода под командованием прапорщика Славы Румянцева.

– В-вовремя вы, т-танкисты, – Румянцев повернул голову. – К-кажись, на мину наехали, если бы с РПГ попали, то всё… – заикаясь сказал прапорщик. – Саня, раненых срочно в батальон надо, на промедоле все!

– Пацаны, кто сам может ходить, быстро лезьте на танк! – Щербаков махнул в сторону стоявшего 157-го. – Слава, давай «тяжелых» перетащим, на трансмиссию закинем, пока нам тут всем кирдык не пришел!

Трое раненых, которые сами могли передвигаться, пригибаясь, заковыляли к танку, одному из них помогал идти Кравченко. Щербаков с Румянцевым потащили первого тяжелораненого в том же направлении, взяв его за руки и ноги. Второго таким же способом несли солдаты-медики. Боевики перенесли часть огня на МТЛБУ, зная, что где-то за ним прячется танк, но медицинский тягач скрывал стоявший в глубоком кювете 157-й. Пули и осколки рикошетили по броне «мэтэла», однако подобраться ближе и вести прицельную стрельбу по нему не давали засевшие в ближних к мосту частных домах остатки штурмовых групп батальона, батальонные минометчики и танки 3 ТВ.

Первых двух раненых донесли до танка, вчетвером затащили на трансмиссию. Лейтенант закинул мешавший зимний комбинезон на башню, и все вновь побежали к тягачу. Время тянулось, как во сне, в любой момент боевики могли начать обстреливать этот квадрат из минометов. Двух оставшихся раненых также подхватили и понесли к танку. Руки Щербакова были в грязи и чужой крови, всё происходящее словно в тяжелом кошмарном сне.

– Автоматы заберите, быстрей давай! – Румянцев, накладывая жгут на ногу раненого бойца, прокричал с залитой кровью трансмиссии.

Зарычав двигателем, танк вылез на дорогу и устремился в сторону АвтоВАЗа. Вслед ему неслись вражеские пули, но падали далеко позади него.

В расположении батальона раненым оказали возможную на данный момент помощь и на ГАЗ-66 первую партию «трехсотых» срочно вывезли на Терский хребет.

В штаб полка доложили о больших потерях при штурме моста. Имеющимися на этот момент в батальоне силами дальнейшее наступление и удержание позиций на данном участке невозможно. Заместитель командира полка Шугалов и комполка Чебышев приняли решение отступить на прежние позиции, тем самым сохранив жизни оставшихся солдат и офицеров. Отступать приходилось вплавь через Сунжу – по обстреливавшемуся со всех сторон мосту выход закрыт.

Отход остались прикрывать бойцы разведвзвода. Они закрепились в прибрежных домах частного сектора. Разведчик рядовой Александр Цой, ведя огонь по засевшим в ближнем доме боевикам, успел «завалить» нескольких бородачей, но на всех патронов его магазина не хватило. Перезаряжая автомат, он погиб от взрыва вражеского РПГ. Александру взрывом оторвало руку и ногу. До вечера разведчики держали оборону на правой стороне реки. Когда совсем стемнело, поступил приказ отходить на левый берег. Мёртвого Цоя сослуживцы завернули в одеяло и вытащили из дома. Боевики тоже отступили ближе к многоэтажкам, скрываясь от танкового и минометного обстрелов. Разведчики почти на ощупь медленно спустились к Сунже по скользкому берегу, ища брод, через который прошлой ночью перебирались на правый берег. Тело Цоя, лежащего в окровавленном одеяле, несли четверо разведчиков. На середине реки они провалились в донную яму, течение вырвало из окоченевших рук одеяло с погибшим бойцом и понесло куда-то в темноту. Мокрые насквозь, солдаты с трудом выбрались из реки на покрытый инеем берег. Искать тело ночью в бурном потоке не имело смысла. К тому же несколько разведчиков были ранены, а еще нужно добраться до базы по незнакомому городу, полному смертельных опасностей.

На мосту оставшиеся в живых мотострелки весь день пролежали за своими укрытиями, боясь пошевелиться и получить пулю от вражеского снайпера. Среди них, сжимая покрытый инеем автомат в замерзших руках, лежал старший лейтенант Сергей Тодоров. Ему не посчастливилось перебежать мост вовремя. Прячась от шквального огня, он укрылся за бетонным бортиком тротуарной дорожки. Несколько раз Сергей пытался ползти вперед, но тут же над головой начинали свистеть пули, высекая искры по железной решетке ограды моста. Рядом, скрючившись за бетонным блоком, лежал раненный в руку солдат-связист с разбитой осколками переносной радиостанцией.

К обеду стало ясно, что батальон оставил правый берег, отступив на прежние позиции, и выбраться отсюда можно только, когда стемнеет, либо если туман скроет мост. Но до темноты еще долго, туман не предвиделся, наоборот, еще больше подмораживало, делая воздух кристально-чистым. Дымовая завеса тоже не помогла бы – мост хорошо простреливался боевиками не только спереди, но и с правого боку, из пятиэтажек. Оставалось ждать ночи. Клонило в сон от холода и стресса, за долгие часы вынужденного лежания на морозе мышцы во всем теле застыли. Сергей, пытаясь разогнать кровь, шевелил замерзшими пальцами рук в шерстяных перчатках, на счастье, надетыми перед атакой. Палец лежал на курке и, казалось, примерз к нему. Несколько раз он «отключался», но потом вновь приходил в себя. В нескольких метрах затих связист, не подавая признаков жизни.

Темнело. С обеих сторон моста выстрелы прекратились, в сгустившихся сумерках и наползающем тумане почти ничего не видно.

«Пора ползти к нашим», – подумал насквозь замерзший старлей, в этот момент его ухо уловило осторожные шаги где-то впереди, со стороны противника. В опустившейся на город темноте он заметил два силуэта. Они молча продвигались по мосту, собирая оружие у убитых при штурме солдат. Вдали едва слышны голоса еще нескольких «чехов». Боевики приближались, один из них шел прямо на примерзшего к асфальту Тодорова. Можно различить безусые лица с нестрижеными бородами, доносившийся запах их немытых тел.