Две стороны. Часть 3. Чечня

«Как мало надо для счастья», – подумал он, глядя на тающий грязный снег. С крыш текло, словно наступила весна. Но ни пенья птиц, ни лая собак, такого привычного в частном секторе, ни одной кошки. Животные и птицы как будто вымерли или покинули разгромленный город. Это Щербаков заметил еще в первые дни в Грозном. Вдалеке порой раздавались одиночные выстрелы и редкие взрывы – только звуки войны.

Со стороны позиций федеральных войск послышался гул бронетранспортера, и на улицу из-за угла выехал БТР-70, на броне сидели офицеры штаба 2-го батальона во главе с Шугаловым. За эти дни Шугалову было присвоено очередное воинское звание подполковник, и его назначили командиром полка. Один из офицеров штаба снимал окружающую обстановку «для истории» на небольшую видеокамеру. Щербаков поздно заметил сидящего среди офицеров Шугалова, вскочил, отдал честь, приложив руку к шлемофону. Тот, глядя на кресло и столик с кружкой кофе, укоризненно покачал головой, и БТР проехал мимо, вскоре скрывшись за поворотом.

«Расслабиться не дают», – Сашка вновь уселся в мягкое уютное кресло и закинул ноги на стол.

Чуть погодя вновь послышался гул БТРа с той стороны, куда уехал БТР штаба батальона, к рокоту двигателя примешивались звуки музыки. Щербаков предусмотрительно встал, поправил съехавший на лоб шлемофон. Оттуда, где сейчас шла зачистка, неторопливо ехал БТР-80 внутренних войск. Броня его пестрела, застеленная коврами, какие обычно вешали на стены в квартирах и домах. Держа автоматы в руках, на коврах сидели солдаты-срочники внутренних войск. Все, как один, в норковых шапках, на некоторых гражданские мохеровые шарфы. Сзади из колонок привязанного к корме музыкального центра бодро звучал «Сектор Газа»:

Пуля просвистит пронзительно,

АКМ трещит презрительно – плевать, плевать,

на все плевать

Мальчики опять надеются, что бой – последний бой

Ждут они, когда приказ придет – Домой! Домой!

Голуби взворкуют радостно,

И запахнет воздух сладостно – домой, домой,

пора домой…

ВВ-шники в перепачканной глиной форме с запорошенными гарью лицами приветливо махали Щербакову, тот махнул им в ответ. Бронетранспортер медленно проехал по улице, и постепенно звуки двигателя и «Сектора» затихли вдали.

В следующие дни территория Грозного, находящаяся под контролем федеральных и внутренних войск, расширилась. 2 МСБ проводил сейчас зачистки вблизи 1-го микрорайона, в конце улицы Жуковского. На очередной зачистке Т-72Б лейтенанта Щербакова стоял в частном секторе Ленинского района города, близ улицы Мичурина. За разрушенными крышами ветхих домиков белело двухэтажное здание бывшей школы милиции. По оперативным данным, территория еще находилась под контролем сепаратистов и в здании могла скрываться группа боевиков, постепенно отходившая к городским окраинам. Экипаж 157-го получил приказ обстрелять школу милиции. Танк стал методично бить по второму этажу здания – первый этаж не был виден за домами, а ближе подъезжать опасно. До здания метров шестьсот, прямая наводка. В нескольких метрах от 157-го стоял танк командира батальона Купцова. В сторону здания улетела уже треть конвейера, как со стороны школы милиции Щербаков увидел человека, бегущего по направлению к танку и размахивающего руками.

«Кравченко, прекратить огонь!» – почуяв что-то недоброе, приказал наводчику лейтенант.

Человек приближался, спотыкаясь на разбитой уличной дороге и что-то крича. Щербаков выглянул из люка.

«Трактористы грёбаные, суки! Куда вы лупите! Там свои! – человек в военной форме с капитанскими погонами и нашивками внутренних войск остановился в нескольких метрах от танка, переводя дух. Лицо его и камуфляж белые от осыпавшейся штукатурки. – Дебилы! В школе внутренние войска! Там мы сидим!»

К орущему благим матом офицеру внутренних войск невозмутимо приблизился майор Купцов, – Ты чё орешь, капитан? У нас приказ был школу обстрелять, – спокойным тоном сказал комбат. – Откуда мы знали, что там уже боевиков нет и вы сидите? Никого не зацепило? Стреляли-то поверху.

– Когда к вам побежал, еще все живы были, в подвале укрылись, – чуть сбавив обороты, ответил капитан ВВ.

– Ну так пусть ваши оперативнее передают, где вы есть. Всё, стрелять больше не будем, – комбат отошел в сторону с капитаном, они еще о чем-то поговорили, пожали друг-другу руки, и ВВ-шник убежал в обратном направлении.

– Ты хоть смотри, куда стреляешь, Щербаков! – комбат сделал грозное лицо.

– Товарищ майор, Вы же сами приказали…

– Да ладно, шучу я. Глуши двигатель!

К концу дня внутренние войска заняли территорию до конца улицы Жуковского, а в других районах Грозного еще шли бои, порой такие же ожесточенные, как в конце декабря-начале января.

Минутка

Овладев заводами, российские войска после 19 января открыли для себя дорогу в центральную часть города. 23 января в районе «15-й городок» Грозного разгромлены главные силы вражеского полка особого назначения «Борз», через три дня в грозненском районе Черноречье в ходе ракетно-бомбового удара уничтожена еще одна большая группа боевиков. Обороняющиеся несли невосполнимые потери, им не хватало боеприпасов, продовольствия, медикаментов, силы их были на исходе. К концу января в битве за Грозный наступил окончательный перелом, хотя бои в городе продолжались. Ко 2 февраля под контролем федеральных сил находилась примерно половина чеченской столицы. Подразделения российских войск заняли основные стратегически важные объекты в Грозном, в том числе площадь Минутку.

По имеющейся информации, основные силы уцелевших боевиков планировали выйти из окружения через Заводской район Грозного на Алхан-Калу. Сепаратисты надеялись по кратчайшему пути добраться в горы к подготовленным схронам с продовольствием и медикаментами, складам боеприпасов и укрытиям. Благодаря своевременным разведданным, участок предполагаемого выхода боевиков заминировали. Во время прорыва основных сил террористов минные поля привели в действие и боевиков встретили плотным перекрестным огнем. В результате 3 февраля сепаратисты потеряли около полутора тысячи человек убитыми, ранеными и пленными, погиб ряд полевых командиров. И все же части боевиков удалось уйти из города.

Пасмурным утром 4 февраля основная часть 2 МСБ выдвинулась в сторону проспекта Ленина, направляясь к площади Минутка. В Ленинском районе и районе Старая Сунжа на востоке Грозного еще шли бои с разрозненными группами боевиков, не сумевших выбраться из города. В Октябрьском районе, куда направлялась колонна, бандиты почти не оказывали сопротивления, отступая к городским окраинам. Прорвавшиеся из Грозного остатки отрядов экстремистов продолжали сражаться с федералами у населенного пункта Алхан-Кала.

Колонна долго ползла по разбитым улицам мимо развалин домов, часто останавливаясь – вперед выезжали разведчики, хотя эта территория находилась теперь под контролем федеральных и внутренних войск. В душе смутное беспокойство – «куда едем, зачем? Толком никто ничего не объяснил, утром сформировали колонну и срочно выдвинулись в назначенный пункт, типа «на месте всё объяснят».

Наконец танки и грузовики батальона остановились в нескольких десятках метров от знаменитой площади Минутка. Во время первой чеченской войны и войны, идущей сейчас, она стала местом кровопролитных боёв между незаконными вооружёнными формированиями Чеченской Республики Ичкерия и воинскими подразделениями Вооруженных Сил совместно с Внутренними войсками Российской Федерации. Площадь окружали разрушенные, как и всё вокруг, высотки, а в её середине находилось что-то вроде огромного бассейна. Дно бассейна, некогда бывшего центром сети пешеходных переходов, завалено обломками бетона, мусором и стреляными гильзами различных калибров, там же лежал сгоревший остов армейского грузовика. Всё вокруг припорошено серым от гари и пепла снегом. По земле в вихрях кружились не имеющие хождения двухсотрублевки 1992 года выпуска с изображением Ленина и гербом Советского Союза на одной из сторон. Среди рублей летали отвратительного качества фальшивые стодолларовые купюры, скорее всего, такими платили боевикам. Многие из наёмников, спустившись из своих аулов, не знали, как выглядят настоящие доллары и что такие рубли – это деньги уже не существующего государства.

Батальон, съехав с проспекта, стоял колонной, ожидая дальнейших указаний. По замыслу 2 МСБ должен был направляться к окраинам Октябрьского района для уничтожения отступавших экстремистов, но приказа к дальнейшему выдвижению пока не поступало.

Над одним из стоящих на другом конце площади зданий кто-то, скорее всего один из ВВ-шников, пытался установить российский флаг. «Вовану» долго не удавалось этого сделать, но наконец трёхцветное полотнище затрепетало на промозглом ветру. Подняв с земли несколько бумажных рублей и долларов «на память», лейтенант прятался от холодного ветра за бортом заглушенного 157-го. За кормой своего танка, несмотря на сырую погоду, комбат Купцов раскачивался в кресле-качалке, найденном у подъезда одного из разбомбленных домов. Где-то далеко впереди раздавались нечастые взрывы и редкие автоматные очереди.

– Привет, Саня, – к Щербакову подошел молодой лейтенант-минометчик Гор Гароян. – Замерз? – светло-зеленые глаза весело глядели на танкиста, из-под лихо заломленной на затылок ушанки торчал ежик светлых волос – внешностью Гор совсем не был похож на типичного армянина.

– Да околеешь тут. Комбат сказал танки глушить.

– Согреться хочешь? – заговорщицки подмигнул Гор.

– А то!

– Пойдем по-быстрому, пока стоим.

– Кравченко, если что, я у минометчиков! – крикнул Щербаков и зашагал вместе с Гарояном в направлении стоящих ГАЗ-66-х минометного взвода.

Они подошли к одному из тентованных «шишариков» с откинутым задним бортом. Зад кузова был задернут пологом зеленого брезента.

– Але оп! – Гароян, словно фокусник, откинул полог брезента. Взору открылось дно кузова, заваленное полуторалитровыми бутылками с жидкостью цвета чайной заварки. В углу жались несколько больших пластиковых канистр с таким же содержимым.

Минометчик взял ближайшую полторашку, открутил крышку и, щедро плеснув в заранее приготовленную железную кружку, протянул Щербакову. – Грейся!

Александр вдохнул пары, идущие от коричневой жидкости: – Бля, да это же коньяк!

– Коньяк, – довольно подмигнул минометчик, – ну или что-то похожее.

– Где набрали столько? – осторожно глотнув «коньяк», спросил Щербаков.

– Секрет фирмы, – Гор вновь заговорщицки подмигнул Александру. – Да случайно заводик один «надыбали», видать, «вованы» всё вывезти не успели.

– Не отравлюсь? – танкист вновь хлебнул пахнущего спиртом напитка.

– Не боись, Саня, дегустировали уже!

Постояв немного с минометчиками, Щербаков вернулся на танк, привычно юркнул на своё место: – Кравченко, если засну и приказ выдвигаться будет или еще чего – разбуди! Сидите с Толяном на приеме!

– Ладно, товарищ лейтенант.

– Не ладно, а так точно! Совсем от рук отбились! – лейтенант заерзал на узком сидении, устраиваясь поудобней. После выпитого стало гораздо теплее и всё не казалось таким ужасным. Глаза слипались, сказывались периодический недосып, стресс и сегодняшний коньяк.

– Товарищ лейтенант, приехали! – Кравченко тормошил спящего Щербакова за плечо.

Лейтенант открыл глаза, в танке непривычно темно. Чуть посидев, он откинул люк. Вокруг ночная темень, в свете фар знакомые цеха – АвтоВАЗ.

– Кравченко, ты чего не разбудил!

– Так ведь всё равно никуда не поехали. Часа через три, как Вы заснули, поступил приказ возвращаться на базу, я и подумал, чего Вас будить?

– А почему на Минутке дальше не поехали, не знаешь? – спросил лейтенант.

– Да, говорят, чехи из города ушли…

5 февраля совместное наступление федеральных и внутренних войск в Ленинском и Октябрьском районах Грозного продолжилось, но оставшиеся в городе боевики почти не оказывали сопротивления.

В этот день 2 МСБ никуда не выезжал, на базе привычная жизнь, обслуживание техники, догрузка боеприпасов. Вечером Щербаков, лёжа среди храпящих танкистов, долго не мог заснуть, но не из-за храпа и спертого воздуха, к которым уже притерпелся – в городе непривычная тишина, ни выстрелов, ни взрывов. Как будто выключили звук. Это настораживало, подсознательно Александр ждал, что вот раздастся далекая очередь или ухнет разрыв снаряда, но за стенами всё то же безмолвие.

Активная фаза штурма подошла к концу 6 февраля 2000 года, заместитель командующего Объединенной группировкой Федеральных войск на Северном Кавказе генерал-лейтенант Геннадий Трошев заявил, что федеральные войска полностью заняли город.

Высота 319

6 февраля 2-му МСБ поступил приказ готовиться к передислокации. Куда, опять никто не знал, хотя каждый лелеял надежду, что в этот раз уж точно на погрузку. Вновь всё имущество грузилось на грузовики, БТРы и прицепы до глубокой ночи. У танкистов всё необходимое хранилось в ящиках, прикрученных проволокой к ЗИПам. Танки заправляли при свете фар. На каждый экипаж выдали сухпай на трое суток. Никаких нарисованных от руки маршрутов, полная неизвестность.

Завтрак 7 февраля назначен на 5 утра, в 6 построение колонны. До 8 утра техника батальона выстраивалась в длинную цепочку, растянувшись на сотни метров, хвост её с незаведенными БТРами еще находился на территории АвтоВАЗа. БТРы вновь цепляли к Т-72, пехота лезла на танковую броню, танкисты привычно материли мотострелков, сгоняя их с трансмиссии ближе к башне, чтобы не перегреть двигатель. Разведка с саперами давно уехали вперед, и все ждали их возвращения. Наконец они вернулись, и колонна пришла в движение. Последние БТРы, прицепленные к танкам тросами, покинули территорию АвтоВАЗа.

Головная машина колонны, подъехав к перекрестку Петропавловского шоссе, повернула направо, на выезд из Грозного, за ней стала поворачивать вся остальная техника. Может, едем на хребет, где стоит 1 МСБ и штаб полка? Но нет, через два километра колонна свернула налево, в поля, стелющиеся к подножью Терского хребта, и стала петлять по раскисшим проселочным дорогам. Куда точно едем, никто не знал, кроме руководства батальона. Солнце порой показывалось из-за легких белых облаков, делая мир не таким суровым. Среди растаявшего снега на подсохших буграх трепетала желтая прошлогодняя трава.

Вдали, среди полей, показалась группа малоэтажных зданий с возвышающейся над ними башней. Техника батальона держала курс на них. Вскоре здания проплывали совсем рядом, а за ними просматривалась длинная взлетно-посадочная полоса грозненского аэропорта Северный. Аэропорт, или то, что от него осталось, занимали отряды ОМОН. Около въезда на его территорию угадывался затянутый масксетью блокпост, за бетонными блоками прятался БТР-80.

Колонна обогнула справа территорию аэропорта, повернула на бетонку и стала выстраиваться перед терминалами, ожидая отставшую технику. В легкой дымке высился Терский хребет, откуда несколько недель назад спустился 2 МСБ. Щербаков сидел в люке «по-походному». Надев очки, он рассматривал лежавшие за «взлеткой» остовы пассажирских самолетов и побитые войной здания аэропорта. Верхний этаж диспетчерской башни заложен мешками с песком, рядом, на офисном здании, изрешеченном пулями и осколками, синела надпись «АЭРОПОРТ». Покрытые светлой мраморной плиткой терминалы зияли закопченными провалами пустых окон, на одном из них в солнечных лучах золотились огромные буквы DGOXAR CALA. Джохар-кала (город Джохара) – так недолгое время назывался город Грозный в честь первого президента самопровозглашённой Чеченской Республики Ичкерия генерала Джохара Дудаева, уничтоженного российскими спецслужбами в 1996 году. Название не прижилось, однако вывеска на аэропорте осталась.

Около часа ждали, пока подтянется хвост колонны, и вновь тронулись вперед. Зампотех Крылов опомнился, что забыл банку с монетами на АвтоВАЗе, но обратно за ними ехать было поздно. Путь пролегал на запад, по проселочным дорогам, меж давно не паханных, занесенных талым снегом полей. Слева чернели здания Старопромысловского района Грозного, справа протянулся Терский хребет. Избегая населенных пунктов, колонна проследовала вдалеке от пригородов города – села Пролетарское, поселка Грозненский. Совершив марш от аэропорта порядка двадцати километров, техника повернула в районе села Первомайское к Сунженскому хребту, укрывавшему город с юга. Дорога пошла в гору, забираясь на крутые склоны хребта. С него открывался вид на лежащий внизу разрушенный город. Сверху Грозный напоминал куриный окорок, а Старопромысловский район – длинную кость голени, торчащую из его бедра.

Танк Щербакова тянул за собой давно «умерший» БТР. Колонна часто останавливалась – вперед уезжала разведка. Обедали сухпаем на одной из таких остановок прямо на танке, не глуша двигатель и ожидая команду к выдвижению. Дорога, еще недавно прямая в полях, сейчас часто вилась серпантином, поднимаясь всё выше. Около четырех часов дня на очередной остановке Щербакова вызвал к своему танку Купцов.

– Товарищ лейтенант, очки с собой? Надень и смотри, куда я показываю, – строго сказал комбат забравшемуся на броню лейтенанту. – Видишь высоту метров триста отсюда, где стоит вышка высоковольтная?

– Вижу, – ответил Александр, сверкнув очками в лучах опускающегося за Терский хребет солнца.

– Это высота 319. Прямо под этой вышкой заняли круговую оборону подольские омоновцы, – комбат ткнул пальцем в направлении покореженной железной вышки без проводов. – Сейчас тащишь БТР с двумя контрактниками из пехоты туда, занимаете там оборону вместе с ментами, они вас уже ждут, и ждете приказа, куда и когда выдвигаться дальше. Контрабасы пусть свой «бэтэр» ремонтируют. Приказ ясен?

– Так точно, товарищ майор!

На высоте 319 танкистов и пехоту встретили с радостью – как-никак подкрепление, да еще с танком. Высоту занимало одно из подразделений отряда милиции особого назначения из города Подольск Московской области, человек пятнадцать, командир – молодой высокий майор Валера Кузнецов. С позиций омоновцев просматривалась большая территория, на много километров вокруг, и высота по сути являлась наблюдательным пунктом. Отсюда видны подходы к Грозному со стороны Старопромысловского района. Около километра вниз чернели крыши домов поселка Подгорный, еще дальше, километрах в двух по танковому прицелу-дальномеру, начинались окраины села Первомайское. Между этими населёнными пунктами, на территории промзоны в уцелевших цехах, расположились отряды подольского ОМОНа.

Танк загнали в старый танковый окоп, на счастье, оказавшийся на высоте – отсутствие отвала, потерянного еще в Дагестане, доставляло проблемы при необходимости занять оборону. БТР бросили рядом, в небольшой ложбинке. По кругу вершины располагалась сеть окопов, оставшаяся еще с первой чеченской, чуть подновленная милиционерами. К вечеру танкисты, обустроив свою позицию и перезнакомившись со всеми омоновцами, сидели в низком омоновском блиндаже. Разговаривали «за жизнь», кто сколько в Чечне и что будет дальше. Дружескому общению способствовал разбавленный водой спирт, привезенный в командировку умудренными опытом милиционерами. Больше всех в этот вечер Александр сдружился с майором Олегом Павловым, одним из омоновцев.

– Долго вы тут? – спросил его Щербаков.

– Два месяца с небольшим, в начале марта поменять нас должны. Командировка три месяца, – ответил Олег. – А вы тут сколько?

– А мы с середины августа в «командировке». Сначала Дагестан, теперь вот Чечня. И когда отсюда – неизвестно. Наверно, и день рождения тут справлять буду, – Щербаков грустно заглянул внутрь пустой алюминиевой кружки.

– А когда у тебя «днюха»?

– Скоро, 16 февраля.

– Саня, заранее подарков не дарят, но неизвестно, увидимся еще или нет. Вот, держи, – Павлов протянул лейтенанту маленький швейцарский нож-брелок темно-красного цвета. – И вот еще, – майор вытащил из кармана несколько смятых бумажных купюр, – тут рублей восемьсот.

– За ножик спасибо, а денег не надо, – сказал лейтенант.

– Бери-бери, вон пацанам своим что-нибудь на рынке купишь, сам же говорил, что с деньгами у вас туго. Дал бы больше, но у меня всё внизу, на базе. Я же помимо ОМОНа у одного депутата московского в охране работаю, платят хорошо, так что деньги – не проблема.

– Ну, еще раз, от души! – Сашка пожал Олегу руку.

– С наступающим, – подмигнул Павлов.

На высоте простояли еще один день. Контрактники возились со своим БТРом, безуспешно пытаясь его оживить, танкисты разбрелись по новым друзьям, и так до вечера. Вокруг непривычная тишина, лишь изредка далекий выстрел или автоматная очередь, и лишь ветер подвывает в оборванных проводах ржавой высоковольтной вышки.

Утром 9 февраля на высоту приехал начштаба 2 МСБ майор Станкевич на МТЛБ, поговорил о чем-то с омоновцами, и уже перед отъездом передал Щербакову посылку. Как же удивился лейтенант, когда оказалось, что посылка от учеников его родной школы № 7, в ней он проучился все десять лет. В фанерном ящике лежало много чего: шарф, шерстяные носки и перчатки, тетради, ручки, печенье, шоколад, консервы, а также мыло и сигареты. Глядя на всё это и читая короткое письмо школьников с пожеланиями скорейшего возвращения домой, лейтенант даже чуть прослезился, но вытер слёзы рукавом грязного бушлата, чтобы никто этого не заметил.

Экипаж танка получил приказ следовать за Станкевичем, а так и не починенный БТР ремонтировать дальше.

– Может, еще увидимся! – крикнул на прощанье Щербаков.

– Обязательно! – Олег Павлов помахал рукой в ответ.

Высота 349,8

Сунженский хребет в районе Грозного, как и Терский, большой высотой не отличался, здесь не встречалось скал и ущелий, как в горах Дагестана. Оба хребта напоминали цепь высоких холмов, покрытых степной растительностью и постепенно понижающихся к городу. Щербаковский Т-72 следовал за МТЛБ начштаба по разбитой колее Сунженского хребта, спускаясь в ложбины, а порой залезая на самые высокие его точки. Дорога вилась змеёй, и вскоре стало непонятно, в какой стороне скрывшийся за вершинами Грозный.

Покружив около часа, МТЛБ подъехал к высокому холму с крутыми склонами и стал забираться на его вершину. Танк, ревя двигателем и выбрасывая клубы черного дыма, полез за ним. Щербаков, сидевший на башне с опущенными в люк ногами, вцепился в его крышку, чтобы не упасть на трансмиссию с такого критического угла подъема танка. Наконец вершина. На высоте, обозначенной на карте 349,8, уже занял круговую оборону 3-й мотострелковый взвод 6 МСР. С прошлой войны остался танковый окоп, в него и заехал танк. Рядом с танком находился лёгкий блиндаж, подновленный пехотой.

Щербаков привычно нарисовал карточку огня танка, обозначив ориентиры, запасную позицию, и пошел обживаться в блиндаж. Там на сколоченных из армейских ящиков нарах ему выделили место. Первым делом он написал письмо на имя директора школы № 7 со словами благодарности за посылку и пожеланием мирного неба всем своим землякам.

Время на высоте 349,8 тянулось мучительно медленно – вокруг однообразные холмы с прошлогодней травой и серое небо. Лишь в глубокой низине можно заметить колючий кустарник. Вдали виднелись редкие столбы черного дыма от горевшей нефти и несколько заброшенных нефтяных вышек. Развести костёр или затопить печку нечем. Пехота заметила вдали ветхую избушку и выделила несколько бойцов за дровами. Попросили танкистов съездить с ними – техники на высоте у пехоты никакой. За дровами старшим от пехоты поехал контрактник, побывавший на «первой войне» и вовремя заметивший растяжку у порога в разрушенный домик. Растяжку взорвали, собрали всё деревянное, что можно за раз увезти на танке. Теперь дров на несколько дней хватит.

На завтрак, обед и ужин – сухпай, консервы разогревали на костре, на нём же кипятили остатки воды, заваривали пакетированный кофе или чай.

Штаб 6 МСР находился в полутора километрах по прямой, но в горах прямых путей не бывает, и если ехать до него по дороге, то расстояние выходило почти в два раза больше. Однако с высоты в расположение 6 МСР никто не ездил, да и оттуда на высоту тоже. Несколько раз за день штаб выходил на связь со взводом убедиться, что всё нормально, без происшествий. Все расслабились, решив, что наступлений боевиков больше не будет. С какой стороны возможно нападение противника, тоже никто не предполагал – кругом горы. По кругу, на подступах к вершине, наставили растяжек и «сигналок», поэтому ночью в карауле часовые по большей степени спали. Щербаков поделил ночные часы на три равных части и по очереди с механиком и наводчиком заступал в ночное наблюдение. Но Кравченко с Обуховым, как правило, засыпали к концу дежурства, поэтому очередной дежурный мог не заступить на пост по простой причине – его не разбудили. Танкисты надеялись на часовых пехоты, пехота – на растяжки, в итоге в большинстве случаев взвод и танк ночью не охранялись…