Две стороны. Часть 2. Дагестан

– Да, круто! А даги приезжают? Жрать привозят чего-нибудь? Сигареты? – опять поинтересовался у Кайдалова Щербаков.

– Нет. Здесь везде перекрыто, засады и блокпосты. Никого не пускают и не выпускают, – сказал механик. – Сзади и с боков наши, федералы, внутренние войска, менты дагестанские. А впереди обрыв, по склону не залезешь. Если только снизу с минометов долбанут, но пока такого не было.

– Еще что интересного?

– Да что интересного, – ответил Кайдал, – боевики укрепились "не по-детски". Они эти укрепления несколько лет готовили. Везде схроны, доты. Всё в бетоне, только кумулятивным и пробьешь. Снайпера у них работают, так что в башню залазить – пригибаться надо и к краю обрыва близко не подходить.

Солнце скрылось за хребтом, оставив за собой густеющую кровь заката. На востоке быстро темнело, разливая по небу фиолетовые чернила с плавающими в них серебряными точками звезд. Стрельба и взрывы в ущелье утихли, лишь кое-где в черноте затаившегося села мерцали не потухшие за день огненные пятна.

– Ну что, где спать будем? – спросил у своих танкистов Щербаков.

– Да давайте прямо на трансмиссии, – ответил Кравченко, – в башне уже достало корячиться.

– И правда. Доставайте спальники, – сказал лейтенант и потом подумал: «Да тут, вроде, кроме наших, нет никого, как сказал Кайдал, внезапно никто не нападет, можно спать не бояться».

Расстелив спальники сверху нагревшейся за день трансмиссии, экипаж, не раздеваясь, улегся под звёздным небом с протянувшейся на нём от края до края отчётливо видимой лентой Млечного Пути. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только далеким тарахтением дизельного генератора за холмом.

«Какая война? – лейтенант пускал вверх клубы табачного дыма, тающего в ещё теплом недвижимом воздухе. – Курорты Кавказа». Рядом уже храпели Кравченко и Обухов. Через несколько минут заснул и Щербаков.

Утром проснулись рано, разбуженные грохотом истребителей-штурмовиков. Самолеты пикировали над ущельем, посыпая села десятками авиабомб. Внизу расцветали кроваво-огненные бутоны взрывов, склоны тряслись от смертоносной мощи, но ваххабиты всё так же ожесточенно оборонялись. По данным разведки, в Карамахи и на близлежащих склонах оборону держали около шестисот боевиков. На время авиаудара они прятались в свои глубокие бункеры и схроны, а как только обстрел заканчивался, вновь выползали на боевые позиции и не давали внутренним войскам МВД захватить села. Позиции боевиков были очень хорошо замаскированы и укреплены, поэтому огневые удары авиации, тяжелой артиллерии и танков наносились почти вслепую или исходя из скудных разведданных. И всё же боевиков становилось меньше и их огневых точек тоже.

Часам к девяти утра с командно-наблюдательного пункта (КНП) внутренних войск, находившегося на высоком холме, спустились капитан Пермяков и какой-то подполковник в очках с роговой оправой и толстыми стеклами. На камуфлированной форме "подпола" красовались нашивки внутренних войск. Пермяков построил все три экипажа за танками, задравшими трансмиссии и направившими свои пушки на горящее Карамахи .

– Будем работать во взаимодействии с внутренними войсками, – сказал капитан.

– Подполковник Иванов, – представился офицер в роговых очках. – Сразу к делу. Карты местности старые, последний раз редактировались в восемьдесят четвертом, пятнадцать лет назад. – обратился "подпол" к танкистам. – Поэтому нужно будет зарисовать основные улицы села, цели и направления. Сейчас подползем к краю ущелья, я буду показывать, командиры и наводчики зарисовывают. Сильно не высовываться – снайперы не дремлют.

Лежа на краю обрыва, Щербаков надел очки, достал свой красный блокнот, за неимением другой бумаги и толстой шариковой ручкой, с прятавшимися в ней тремя разноцветными стержнями, стал зарисовывать то, что показывал и о чем говорил подполковник.

«Смотрите, – "подпол", распластавшись в сухой траве, указал рукой в сторону белеющих полуразрушенных домов села, – вон так называемый "ближний поселок", выше – "дальний поселок". Всё село расположено на уступах склона – "языках". Первый, второй и третий "язык". Выше и правее – это Чабанмахи. По Чабанмахи из Кадара лупят. Теперь смотрите внимательно – между ближним и дальним поселком находится замаскированная пещера, очень хорошо укрепленная. Разведка говорит, что бронированные двери открываются "камазовским" движком – руками не открыть. Оттуда машины иногда выезжают, видимо, с боеприпасами. Эту пещеру накрыть надо. Такая же недалеко от третьего "языка", – полковник опять ткнул пальцем в сторону развалин домов. – В прицел постарайтесь рассмотреть. Вот эти пещеры уничтожить – сейчас ваша главная задача. Естественно, все движущиеся цели тоже ваши, сейчас наших в селе нет. Когда наши на штурм пойдут, мы вас предупредим. Кстати, для информации, – ВВшник посмотрел на танкистов, пытающихся разглядеть пещеры, – видите вон тот дом с высоким деревом? Это дом одной из жен Хаттаба, так что можете и в него долбануть».

Щербаков аккуратно зарисовал всё красной ручкой, пещеры и дом жены Хаттаба обозначил синей, все подписи зеленым и внизу "карты" – «8 сент. 1999г. Карамахи».

Когда все отползли от края и вновь построились за танками, подполковник продолжил: «Большинство из ваххабитов перебрались из села на близлежащие высоты, а также на перевал Волчьи ворота, где у них хорошие боевые позиции и огневые точки, и заняли там оборону. Но мы их и там достанем!»

Весь день танки стреляли по Карамахи. Полковник находился на холме и с наблюдательного пункта корректировал огонь, указывал цели и направление стрельбы, связываясь с каждым экипажем по радиостанции. Наконец-то лейтенант Щербаков услышал, как стреляет танк и увидел, что будет, когда танковый снаряд попадает в цель. Поначалу вели огонь по домам, в которых, по данным разведки внутренних войск, находились или могли находиться боевики. Стреляли осколочно-фугасными снарядами, загруженными в конвейер несколько недель назад в Анисовке. Выверенные на побережье Каспия прицелы позволяли снаряду попасть точно в цель. Через несколько секунд после выстрела километрах в двух с половиной-трех от танка в небо взметались куски глины и камней, из каких делались многие карамахинские дома, или брошенный боевиками "Камаз" разлетается на запчасти. Некоторые дома стояли словно неприступные крепости, сооруженные из камней и бетона. Снаряд, попадая в стену, взрывался и не причинял дому никакого вреда. Результат был, если снаряд влетал точно в окно, взрываясь внутри здания и размазывая по стенам всех, кто находился внутри.

Живой силы противника в прицел пока не наблюдалось, скорее всего, боевики прятались, пережидая почти непрерывный артобстрел. Со стороны Кадара по Карамахи и Чабанмахи долбила своими 152-миллиметровыми снарядами самоходная артиллерия, со склонов стрекотали крупнокалиберные зенитные установки ЗУ-23 и громыхали пушки первой танковой роты. Истребители, разбудившие танкистов утром, больше не появлялись. Выпустив по целому конвейеру в 22 выстрела, танкисты поняли, что особого урона снаряды домам не наносят, взрываясь сразу, как только коснутся стены дома или бетонного укрепления и не разрушая их. Танки стояли с пустыми конвейерами, экипажи ждали, когда привезут снаряды, сидели на пустых ящиках, курили и делились первыми впечатлениями от настоящих, боевых стрельб.

Через час на ЗИЛ-131, с кузовом, доверху заставленным ящиками с танковыми выстрелами, приехал командир первой танковой роты Абдулов. Построив танкистов и выслушав рапорт лейтенанта, Абдулов придирчиво осмотрел бойцов и танки. Отсутствие отвала на 157-м он не заметил, благо трансмиссии танков, стоящих на огневых позициях, задраны, а их перед завален камнями, образуя небольшие брустверы. С собой Абдулов привез ключ переключения крана взрывателя, им комроты перед загрузкой снарядов в конвейеры начал переключать кран взрывателя из положения "осколочно-фугасный" в положение "фугасный". Тяжелые снаряды, весом по двадцать с лишним килограммов, офицер Щербаков таскал наравне с солдатами, подавая в люк наводчику Кравченко. В башне на месте командира полулежал Обухов, помогавший наводчику укладывать светло-серые снаряды в конвейер. Пот катил градом, несмотря на испортившуюся погоду и начавший моросить дождь. Почва сразу раскисла, и тащить снаряд стало еще труднее, берцы увязали в скользящей под ногами рыжей глине.

– А как там Лёха Прошкин? – присев передохнуть, спросил Щербаков у переводившего взрыватели в положение "Ф" Абдулова.

– Да Лёха больше переживал, – ответил Олег. – Приезжаю, а он "синий" – уже подружился с десантниками, довольный такой и в тельняшке. Кинулся обниматься. Так что нормально всё у него. Ты давай снаряды-то таскай!

Оставив ключ для взрывателя Пермякову, Абдулов уехал на ЗИЛе в Кадар, где стоял его танк, один танк третьего взвода и один второго. Там же держали оборону подразделения внутренних и федеральных войск, а также штаб командующего группировки федеральных сил в Дагестане генерала Трошева. Танки первого танкового взвода стояли еще дальше, вместе с десантниками. Около селения Верхний Дженгутай находились два танка второго танкового взвода старлея Круглова и штаб мотострелкового батальона с противотанковым взводом. Таким образом Карамахи и Чабанмахи взяли в кольцо из федералов, ВВ-шников и дагестанской милиции.

Часам к пяти вечера огонь прекратили – в село пошли штурмовые отряды 22-й бригады ВВ и спецназа, без выстрелов занимая дома на окраине и перебегая к следующим, но неожиданно со склонов накатывает густой туман. Всё укрыто белесой мглой, и тут внизу начинается треск автоматов, взрывы гранат и мин. Боевики, пользуясь ситуацией, знанием местности и своими скрытыми позициями, начинают обстреливать зашедших в село бойцов. Внутренние войска отходят, огрызаясь огнем и теряя товарищей на извилистых улицах. С танковых позиций ничего этого не видно, лишь глухие звуки выстрелов порываются сквозь белую пелену. Затем всё затихает.

Конвейеры танков загружены, но команды стрелять нет – дождь, да ещё и туман, окутавший всё. Что происходит в селе, где наши – неизвестно, глухая белая тишина. Боевики тоже молчат, а может, в очередной раз пытаются выйти из окружения, пробираясь тайными тропами в клубящемся сумраке.

Туман рассеялся быстро, как всегда бывает в горах. Дождь почти прекратился, оставив после себя сырость и раскисшую грязь под ногами. Опять команда "К бою!"

Время срабатывания взрывателя увеличилось на долю секунды, но теперь снаряды пробивали укрепления и взрывались внутри домов и бетонных дотов. В командирский прицел видно, как черная точка снаряда мгновенно приближается к дому и через секунду дом взрывается изнутри, выбрасывая из окон, дверей и сквозь разлетающуюся черепицу крыши клубы огня, каменных осколков и серого дыма. Иногда целью являлся "Камаз" с закрепленной в кузове зенитной установкой и десятком боевиков, пытающийся прорваться из одного конца села в другое. Это уже веселее. Порой не удавалось попасть сразу в петляющую по кривым улицам на полной скорости машину, что добавляло азарта. «Быстрей! – кричал Щербаков наводчику. – Уйдут, суки!» Кравченко судорожно тыкал в кнопки, вновь наводя на цель угольник прицела. Выстрел. "Камаз" разлетается в куски от попавшего в кабину снаряда. В черно-желтом пламени взрыва в стороны летят колеса, искореженная ЗУ, куски человеческих тел: «Yes!». Тем временем наводчик Лебедев посылает снаряд точно в окно каменного дома, куда только что забежала группа боевиков, скрываясь от обстрела. Дом взрывается изнутри, вынося сквозь вылетевшие окна и двери тучи огня, осколков и всего, что осталось от ваххабитов.

По танкам, стоящим почти на краю обрыва, боевики не стреляли. И не потому, что не могли попасть. Подойти близко, на расстояние выстрела из противотанкового гранатомета, боевиков не подпускали бойцы внутренних войск и мотострелки-федералы, да и снизу в лоб танк из него не прошибешь. В борт опять же не попадешь – снизу боевикам танки, стоящие высоко над селом, не видны. Крупнокалиберные дальнобойные орудия у "воинов Аллаха" тоже отсутствовали. Оставались только снайперы, но танку от них никакого урона, да и прежде чем экипаж покидал свои места после стрельбы, танк отъезжал от края обрыва на безопасное расстояние, становясь невидимым из ущелья. Стрельбы больше напоминали огромный тир. Дома, улицы, боевики находились так далеко, что казались декорациями компьютерной игры, в которой игроку практически невозможно погибнуть. В очередной раз загружая снаряды, танкисты возбужденно делились впечатлениями – кто куда попал, с какого раза, кто промахнулся, словно речь шла не о боевых действиях, а о стрельбе из пневматических винтовок в парке развлечений. Больше всего от боевиков доставалось внутренним войскам и спецназу, периодически штурмующим села. С начала боевых действий они несли потери – десятки убитых и сотни раненых.

Снова туман и вокруг всё замолкает – куда стрелять? Во время передышки бойцы догружают конвейеры, потом сидят на разогретой трансмиссии, устало курят, ждут, когда рассеется туман и вновь прозвучит команда "К бою!". Но туман держится до вечера, потом начинает моросить мелкий дождь. Темнеет. На трансмиссии не поспишь, в танке неудобно. За танками, в полусотне метров от края обрыва, стоял недостроенный саманный дом, мимо него танки проезжали вчера утром. Окна зияли пустыми черными глазницами, вместо входной двери болталась цветастая тряпка. Забора вокруг дома никакого, лишь торчало несколько небольших столбиков по периметру участка.

«Саня, пойдем посмотрим, что в доме. Вроде, пустой стоит, – сказал Пермяков, недавно вернувшийся с наблюдательного пункта, – сообщили, что сегодня ночью стрелять не будем, тем более туман. Оставь одного бойца на охране и айда».

Обухов закрылся на своем месте, Щербаков, Пермяков и Кравченко, захватив спальные мешки и автоматы, двинулись к темнеющему в сгущающихся сумерках дому. Но дом оказался не пустым. Неожиданно навстречу танкистам из дверного проема, занавешенного цветным покрывалом, вышел высокий парень без знаков отличия на камуфлированной форме, такую обычно носят разведчики или бойцы спецподразделений. Его голову украшала такая же камуфлированная бандана, в руках он держал снайперскую винтовку ВСК-94 с оптическим прицелом и длинным глушителем.

– Бля, – Пермяков остановился, не успев даже вскинуть автомат. – Здорово! У вас тут что, засада?

Щербаков с Кравченко стояли рядом, рассматривая незнакомца.

– А вы, когда идёте, под ноги смотрите. На войне всё-таки, – сказал парень, опустив ВСК стволом вниз. – А то ведь и на растяжку налететь можно.

– Да мы думали дом пустой, вот дождь переждать решили. Танкисты мы, вон наши танки, – капитан махнул в сторону трех Т-72, практически невидимых в темноте и густеющем тумане.

– Заходите, дом большой, – парень откинул покрывало, приглашая танкистов зайти. Внутри темно, но из одного дверного проема лился тусклый желтоватый свет. В комнате, освещенной несколькими керосиновыми светильниками, сделанными из 23-миллиметровых гильз зенитной установки, находились еще четыре человека в такой же непонятной форме и без знаков отличия. В углу, опираясь на сошки, стояла большая снайперская винтовка, похожая на противотанковое ружье времен Великой Отечественной войны с квадратным утолщением на конце ствола. К винтовке сверху крепился огромный оптический прицел. На крытом газетой столе, сделанном из ящиков для снарядов, лежали консервы сухпая и стояла бутылка "Фанты".

– Здравствуйте, гости дорогие. – сказал один из хозяев комнаты. – Милости просим на ужин.

– Так я это, может, за "коммуникатором" сбегаю? – сообразил Пермяков. – По "тридцать капель" на ночь? Саня, у тебя же коньяк остался?

– Ну если только по тридцать, – подмигнул усатый, видимо, самый старший здесь.

"Хозяева" дома оказались бойцами спецподразделения "Русь", все пятеро офицеры. Принесенная капитаном Пермяковым бутылка коньяка пошла по кругу, наполняя железные минометные колпачки.

– Ну как тут, мужики? – закусив тушенкой, спросил капитан.

– Да нормально, – ответил черноусый Александр, майор по званию. – Мы, в основном, на разведку ходим, "языков" берем. Ну и по возможности этих шайтанов отстреливаем, – он кивнул головой в сторону большой снайперской винтовки.

– А что это за винтовка? – Щербаков с интересом рассматривал стоящее на сошках почти двухметровое оружие.

– "Взломщик", новая разработка, – ответил Тарас, старлей, которого танкисты встретили первым, – ОСВ-96, калибр 12,7.

– А прицел? – спросил Щербаков. – Сильно увеличивает?

– 13-кратный. За два километра спокойно можно "духа" снять, а так на четыре бьёт.

– А почему "взломщик"?

– С 700 метров бронебойной пулей пробивает 20-мм броню. Хорошая вещь, правда, с патронами проблема – мало, – Тарас похлопал по квадратному набалдашнику ствола.

– Ну а как взаимодействие между войсками? – поинтересовался Пермяков. – Долбим-долбим этих вахов, а толку нет, как будто они там не кончаются. Как думаете, долго еще эта канитель будет продолжаться?

– Да какое, в жопу, взаимодействие! – майор-спецназовец сплюнул в сторону, – Нету толком никакого взаимодействия. Такое ощущение, что внутренние войска – отдельно, федералы – отдельно. Поэтому все атаки боевики легко отражают. Пункт управления ВВ в Верхнем Дженгутае, отсюда полтора десятка километров. Получается, что наши МВД-шные генералы операцией руководят фактически вслепую. Ваххабиты всё прослушивают, то радиопомехи организовывают, то "дезу" запускают. По моему, у боевиков и то порядку больше. Потом ваши танкисты мечеть эту развалили!

– А мечеть причем? По данным разведки, там штаб ваххабитов был, насколько мне известно, – сказал Пермяков.

– Да мечеть эта с минаретом, как оказалось, служила ориентиром для нашей авиации, – продолжил майор. – А теперь нету этого ориентира и самолеты бомбы куда попало кидают, говорят, ментов дагестанских накрыло. Ну понятно, танкисту вашему сказали стреляй, он и стрелял, никто его не винит.

– А я смотрю, чего он так обиделся, – вспомнил реакцию Лебедева Щербаков.

– Ну а ночью как, безопасно? – поинтересовался Пермяков.

– Да нормально, вахов внизу зажали, на противоположных склонах у них укрепления, а с нашей стороны их нет. За нами тоже блокпосты стоят, да и соваться им сюда нет резона.

– Ну не знаю, вот вчера на нашем 17-м блокпосту история приключилась, – и Пермяков рассказал историю, услышанную им сегодня от кого-то из офицеров батальона, побывавшего сегодня на "17-м". – Короче, – начал капитан, – сегодня ночью в районе 17-го был страшный туман…

…Туман держался всю ночь. В окопах блокпоста № 17 спали двое часовых. Укрывшись от периодически моросящего дождя плащ-палатками, бойцы напоминали мокрые коконы с торчащими из них стволами автоматов. Когда под утро чернота стала уплывать на запад, в предрассветном тумане показались две темных фигуры в закрывающих лица масках. В руках незнакомцы держали большие дубины, похожие на бейсбольные биты. Подкравшись к часовым, они одновременно замахнулись и со всей силы обрушили своё деревянное оружие на головы спящих бойцов. От неминуемой гибели солдат спасли только каски, невидимые под капюшонами плащ-палаток. Оглушенные, бойцы повалились на дно окопа, за ними спрыгнули двое в масках, выдирая из их ослабевших рук АК-74. Особого сопротивления часовые не оказывали, еще не отойдя от удара и не понимая, что произошло. Всё происходило в полной тишине, слышалось только сопение с обеих сторон, глохнущее в белых клубах. Вырвав автоматы, незнакомцы вылезли из окопа и растворились в тумане…

– …и писец, кто это был, почему не зарезали этих баранов спящих? – закончил рассказ капитан Пермяков. – Потом уже кто-то из них заорал, проснулись другие, стали стрелять в туман, и что толку?

– Ну, тут два варианта, – сказал один из спецназовцев, – либо даги их просто убивать не хотели, либо солдаты просто врут – продали автоматы и сказки тут рассказывают.

– Особист их забрал в штаб, там сейчас их и "раскручивают", как там на самом деле всё было.

– А что боевики? Сдаваться не хотят? – опять спросил Пермяков. – Вроде давно их долбят тут, никак не передолбят.

– Да местные ваххабиты давно бы сдались, но им "чехи" не дают, – ответил Тарас. – Всех, говорят, перебьем – и жен, и детей, и вас самих, если сдаваться надумаете. “Чехам” что – их жены и дети отсюда далеко, у кого в Чечне, у кого вообще "за бугром".

– Так, вроде, говорили, что мирные жители ушли? – удивился Пермяков.

– Большинство ушли, – Тарас подцепил ножом кусок тушенки. – Мы им "коридор" давали, а часть осталась, например, семьи ваххабитов. Других "чехи" не выпустили, для шантажа и прикрытия держат.

– Много там "чехов"? – Щербаков с интересом слушал Тараса.

– "Языки" говорят – человек пятьсот. Оружия – море, современное, какое хочешь. Даже такое новое, как у нас есть, – он кивнул в сторону стоящей в углу ОСВ-96. – Так что вы там по краю обрыва лучше не ходите – могут "завалить".

– Бля, откуда у них всё?

– Ну это уже не ко мне вопрос. Мы там по домам лазили – куча шприцев, "ракеты" с анашой. Боевики на наркоте, видимо, сидят, поэтому, бывает, ведут себя неадекватно, как накурятся или ширнутся. Ну и укрепления у них несколько лет готовились. Стены во многих домах метр толщиной, под землей бункеры с переходами, из одного дома в другой можно попасть незаметно. Так что долбить их еще и долбить. А вам, танкистам, если что, в плен лучше не сдаваться.

– Да мы не собираемся, вообще-то, – усмехнулся Пермяков.

– Я серьезно, – сказал Тарас. – Очень они танкистов и летчиков не любят – вы им самый большой урон наносите. Так что за какого пехотинца может еще выкуп попросят, а танкистов и летунов сразу "в расход", да не просто застрелят, а пытать будут, потом зарежут, как баранов.

Коньяк кончился быстро. За занавешенными окнами опустилась ночь, туман окутал всё плотной пеленой и заглушил все звуки. Поговорив еще немного, кто откуда, что заканчивали да где служили, спецназовцы и танкисты улеглись спать, расстелив на деревянных ящиках от снарядов свои спальные мешки. Щербаков лег на спальник, намотав на руку ремень своего автомата. Он еще долго не мог заснуть, прокручивая в голове события сегодняшнего дня, вспоминая, как гремели танковые выстрелы, как рушились карамахинские дома и разлетались на куски "Камазы" с сидящими в них боевиками. «Кому расскажи дома – не поверят», – подумал Александр, проваливаясь в тревожный сон. Стрелки на его стареньких отцовских часах показывали без одной минуты полночь…

В это время за две тысячи километров отсюда, в Москве на улице Гурьянова прогремел оглушительный взрыв, полностью уничтожив два подъезда девятиэтажного дома. От взрывной волны сильно пострадал соседний дом. Взрыв унес жизни ста человек, и около семисот человек получили ранения различной степени тяжести. Позже в редакцию агентства «Интерфакс» позвонил неизвестный с кавказским акцентом, назвался представителем «Конфедерации освобождения Дагестана» и сообщил, что взрывы жилых домов – это месть за ведение боевых действий на территории Дагестана.

Утро ворвалось в дом прохладой и бьющими сквозь занавешенные тряпками окна лучами сентябрьского солнца. Часов в девять с наблюдательного пункта спустился тот же подполковник в очках. Танкисты опять подползли к краю обрыва, и он начал показывать новые цели, обнаруженные разведчиками. Затем «подпол» ушел на холм, чтобы корректировать огонь.

Танки, как и вчера, грохотали двигателями и выплевывали снаряды из пушек в сторону дымящего села. Целых домов в нём становилось всё меньше и меньше. Конвейеры пустели, загружались и снова пустели, пока вчерашние ящики с танковыми выстрелами не закончились. Но пришел очередной Урал, доверху заполненный новыми зелеными ящиками. Через час с командного пункта поступила информация о скрытых огневых точках противника, обнаруженных разведкой. Подполковник внутренних войск, спустившись с холма к танкистам, развернул перед ними карту села, испещренную новыми пометками и ориентирами, сделанными синей шариковой ручкой. Каждому экипажу он назначил цели, по которым танки должны вести огонь.

Зарисовав на клочке бумаги ориентиры, Щербаков залез на своё место и прильнул к прицелу. Теперь, зная точное расположение замаскированных позиций, он рассмотрел за далеким наполовину разрушенным забором зенитную установку, покрытую масксетью, обложенную ветками и мешками с песком. Дальность почти 4000 метров. Еще одна укрепленная точка находилась ближе и левее, в почти целом каменном доме с заложенными кирпичом окнами. От дома в обе стороны тянулись окопы, там угадывалось какое-то шевеление. По команде танковые орудия вновь загрохотали, превращая в руины каменный дом, выбрасывая вместе с центнерами земли из окопов изуродованные тела ваххабитов. Скоро и ЗУшка превратилась в груду бесполезного металлолома, разбросанного вместе с кусками разорванной человеческой плоти на десятки метров вокруг.

Над раскаленными стволами колыхалось горячее марево, за танками всё завалено блестящими на солнце дюралюминием гильзами от зарядов. Выстрелы замолчали лишь на короткое время – обед, потом стрельба и снова тишина – навалившийся туман и моросящий дождь делают перерыв на несколько часов. Туман уходит так же внезапно, и стрельба продолжается. Когда солнце скрылось за черными вершинами гор, танкисты включили приборы ночного видения, перевели прицелы в ночной режим и продолжили стрельбу, подсвечивая цели инфракрасными фарами "Луна". В зеленом свете ночного прицела черно-зеленые дома взрывались белыми вспышками, на мгновенье погружая всё в черноту. Часов в десять вечера стрельбу прекратили, отъехав от края обрыва, заглушили танки, поужинали сухпаем. Команда "Отбой!". Экипажи улеглись на разогретых за день трансмиссиях, не раздеваясь, завернувшись в спальные мешки, и практически сразу заснули, измученные погрузкой снарядов и непрерывной стрельбой. На пост никто не заступил, надеясь, что внутренние войска надежно охраняют командно-наблюдательный пункт и окружающую территорию.