скачать книгу бесплатно
– Это тебе знать.
– Другого у меня не было. И что я ему скажу?
– Про все сразу и скажешь.
– И что обманула его? И что беременна? Я запуталась и завралась.
– Ничего, распутаешься. Рассказываешь ему все. Побурчит, конечно, но, если любит, женится.
– А если не женится? – спросила Катерина. – Потому что не сможет простить обмана?
– Значит, не любит. Кого любят, прощают. Правильно, дорогой? – обратилась Людмила к Гурину. – Или ничего не говори, обманывай и тяни дальше. Зарегистрируетесь, а потом признаешься, – продолжала она.
– Не хочу начинать семью с обмана!
– Не будет обмана – не будет алиментов. С паршивого козла хоть шерсти клок.
Антонина, увидев озабоченные лица подруг, пробралась к ним, по нескольким фразам все поняла.
– Девчонки! Дело-то серьезное!
В комнате, где остался Николай, его друзья кричали:
– Горько!
– Горько! – теперь уже требовала вся свадьба.
Антонина глянула на Николая, тот звал ее во главу стола. Антонина жестом почти приказала, чтобы он пробирался к ним. Николай пробрался с трудом. Его проход комментировали:
– Она должна к тебе идти, а не ты к ней!
– Будешь подкаблучником!
– Да убоится жена мужа своего.
Николай, не обращая внимания на реплики, добрался до подруг и спросил:
– Что случилось?
Но свадьба скандировала:
– Горько!
– Горько!
Николай и Антонина поцеловались. Им поаплодировали и тут же затянули песню: «По Дону гуляет, по Дону гуляет, по Дону гуляет казак молодой!!»
Людмила быстро пересказала Николаю создавшуюся ситуацию. Пока он был для них единственный мужчина, с которым можно посоветоваться, Гурин был не в счет: он уже сидел в обнимку с новыми друзьями и за что-то пил. Он держался довольно долго, но, чтобы не подумали, что он зазнается, решил не отказываться, все-таки замуж выходила подруга его будущей жены.
Николай все выслушал и поддержал решение подруг.
– Значит, действуем поэтапно. Вначале к врачу, потом звонишь этому козлу и все рассказываешь.
– А может, он не козел, – вставила Антонина.
– В этом мы убедимся в ближайшее время, – подвел итог Николай.
Но убедиться Катерине пришлось уже на следующий день. Еще до обеденного перерыва на территорию фабрики въехал автобус ПТС – передвижной телевизионной станции и два рафика с операторами, осветителями, звукооператорами, режиссером, ассистентами и дикторшей, которую тут же все узнали. Из-за нее едва не остановилась работа в цехе. Всем хотелось посмотреть на живую дикторшу, которую видели только на экране телевизора. Оказалось, что в жизни она меньше ростом, чем на экране, и на ней чешские туфли, которые были почти у всех работниц цеха. В универсаме недавно появились такие туфли, и Леднев разрешил сделать обеденный перерыв раньше, чтобы его женщины купили туфли, пока в универсам не ринется вся фабрика. Леднев отгонял работниц от окон, объясняя:
– Снимать будут у нас в цехе. Это решение уже принято. Все увидите. И сами попадете в телевизор. У кого грязные или заношенные спецовки, пойдите к кладовщице, там для вас приготовлены новые.
Катерина всего этого не знала и не видела: она получала новые реле на складе. А уже выкатывались телекамеры, похожие на средних размеров пушки, сходство увеличивали длинные насадки объективов. Уже расставляли в цехе камеры.
Катерина погрузила реле на автокар, выехала во двор и увидела ПТС, осветителей, которые вместе с фабричными электриками тянули кабель.
То, что эти люди с телевидения, Катерина поняла сразу. Вряд ли среди них Рудольф, подумала она, зачем же ее так наказывать! На телестудии десятки телеоператоров, а Рудольф никогда не рассказывал, что он выезжал на заводы и фабрики.
На всякий случай она оставила автокар за углом и вошла в цех, стараясь пройти незаметно. Но ее заметили и сразу закричали:
– Катерина! Тебя разыскивает Леднев, даже на склад за тобой посылали!
Катерина забеспокоилась, но все-таки прошла к Ледневу в его кабинет, который больше напоминал застекленную кабину, но зато оттуда Леднев мог видеть почти весь цех.
У Леднева сидела красивая женщина средних лет. Катерине даже показалось, что она видела ее, когда была на «Голубом огоньке».
– Вот она! – обрадовался Леднев. – Героиня наших дней! Начинала штамповщицей, сейчас бригадир слесарей-наладчиков, и мы планируем назначить ее начальником участка. У нее инженерное мышление, она далеко пойдет. А это – режиссер телевидения, – представил женщину Леднев.
Режиссер осмотрела ее. В бесцеремонности ее разглядывания не было даже интереса. Катерину разглядывали как нечто неодушевленное, она сама так обычно рассматривала станок, прикидывая, с чего начать ремонт.
– Заменить косынку, – приказала режиссер. – Расстегнуть ворот кофточки! – И сама быстро и ловко расстегнула. – Ну-ка, пройдись! – скомандовала она. Катерина сделала несколько шагов. – Ножки ничего… Подберите ей халатик покороче!
– Я в комбинезоне работаю, – возразила Катерина.
– Поработаешь в халате, – сказала режиссер.
– Не поработаю, – возразила Катерина. – Зачем людей смешить!
– Дайте ей комбинезон. – Вероятно, у режиссера не было времени, она поглядывала на часы. – Только не балахон! Чтобы задницу обтянуть и грудь!
– Я не буду сниматься, – заявила Катерина.
– Будешь, – ответила режиссер. – Не я это решала. Это твое начальство уже все обговорило и с профсоюзом, и с комсомолом.
В кабинет заглянул телеоператор, которого Катерина видела на киностудии:
– Куда тройку ставить?
– На вторую линию. Там у них дефицит идет. Значит, так, – подвела итог режиссер. – Тройку на вторую линию. Панорама по моей команде по всей линии. Потом остановка по моей команде, – она обернулась к Ледневу, тот закивал. – Имитируем поломку. Выходит она, – режиссер кивнула на Катерину. – Кто у нас на второй?
– Рачков.
– Он ее держит на общем, берет ее проход поаппетитней: ножки, бедра, зритель это любит. Потом с третьей я ее возьму крупно. – Режиссер посмотрела на Катерину. – Скажешь несколько слов.
– Я не знаю, что говорить. – Катерина даже не испугалась. Она искала выход, понимая, что Рудольф не должен ее увидеть.
Как только телевизионщики уедут с фабрики, она позвонит ему, они встретятся вечером у памятника Пушкину, и она все ему расскажет.
– Я не знаю, что говорить, – повторила Катерина. – Я двух слов связать не могу.
– А тебе и говорить не надо, – возразила режиссер. – Тебя спросят, а ты ответишь.
– А что спросят?
– Ну, например, нравится ли тебе здесь работать? – уже раздражилась режиссер.
– А мне не нравится, – ответила Катерина.
– А чего работаешь?
– Потому что место в общежитии дали.
– Ну, решайте сами. – Режиссер повернулась к Ледневу. – Не мне, вам отвечать. Я выдам в эфир все, что она скажет, но что потом скажут вам, не знаю. – И режиссер вышла из кабинета.
Тут Катерина впервые увидела растерянного Леднева.
– Мне больше некого предложить. – Голос у него дрожал. – И директор твою кандидатуру утвердил, и партком. Двадцать минут всего осталось до начала. Я тебя прошу. И дикторше уже дали твою фамилию и вопросы по твоей биографии. Если б они на пленку снимали, можно было бы отключить, поискать другую, а это сразу в эфир, на все телевизоры, вот и в программе указано. – Леднев протянул ей газету с программой передач на неделю.
Катерина взяла газету, но строчки почему-то двоились, и она поняла, что сейчас заплачет. А ей уже принесли комбинезон, потребовали, чтобы Леднев отвернулся. Она не была верующей, не знала ни одной молитвы, ее не крестили в церкви, отец был членом партии, и даже когда хоронили деда, отец не вошел вместе со всеми в церковь, а стоял у изгороди и курил. А потом с куполов церкви сняли кресты и превратили церковь в кинотеатр. И все же иногда Катерина просила Бога, чтобы не наделать в сочинении ошибок и получить хорошую отметку на выпускных экзаменах, еще раз она просила Бога, чтобы Витька Воротников, самый лучший спортсмен из их школы, влюбился в нее – она была влюблена в него с третьего класса. Боже, попросила она сейчас, сделай так, чтобы меня не снимали, чтобы меня не увидел и не узнал Рудольф, я никогда и никого больше не буду обманывать, я пойду в церковь и поставлю свечку.
В кабинет заглянула девушка, вероятно недавняя десятиклассница:
– Я помощник режиссера. Вам надо порепетировать с диктором. Идемте!
– Я сейчас приду. – Катерина собралась уйти.
– Ты куда? – Леднев встал у двери.
– В туалет.
Леднев колебался, но причина была уважительная, он отступил от двери и попросил:
– Только быстренько!
– Это долго не делается.
Катерина зашла в туалет, накинула крючок и вдруг услышала, что возле двери негромко, почти шепотом, переговариваются. Значит, Леднев на всякий случай послал за ней девчонок, чтобы она не сбежала.
Катерина посмотрела вверх. Окно маленькое, забранное толстым матовым стеклом. Не пролезу, даже если выбью, трезво прикинула Катерина. Неужели нет выхода? Ведь она читала и видела в кино, как убегают даже из тюрем, как делают подкопы. Но подкопа здесь не сделаешь, пол был залит цементом, на подкоп уходят месяцы, а у нее оставались минуты. И тут в дверь застучали.
– Кать, выходи! Срочно требуют. Очень срочно!
И Катерина вышла. Ее подвели к режиссеру. Та осмотрела Катерину и приказала:
– Сними косынку!
– Не положено по технике безопасности, – отрезала Катерина.
Режиссер глянула на часы.
– На репетицию не остается времени. Ведите ее на вторую линию. – И полезла в автобус, где находился пульт.
Катерина дошла до второй линии, остановилась там, где ей показал помощник режиссера. Увидела камеру и за ней Рудольфа. Он надел наушники и прильнул к камере. Развернулся круг, на котором были объективы. Катерина увидела, как Рудольф посмотрел на нее поверх камеры, увидела его настороженное лицо и поняла, что он узнал ее. Теперь терять было уже нечего. Как будет, так и будет, решила она и сразу успокоилась.
Она сделала все, как ее просили. Прошлась между станками, обернулась, заметила красную лампочку над камерой Рудольфа. Значит, ее снимали. Линия заготовок вдруг остановилась, и Катерина дальше не пошла, как и было договорено, достала из сумки ключи. К ней шла, улыбаясь, дикторша.
Рудольф подкатил камеру ближе к ним, и на его камере снова зажглась красная лампочка. Теперь дикторша стояла рядом с ней, улыбалась, но улыбалась не ей, а камере, и смотрела не в ее глаза, а выше.
– Это Катя Тихомирова, – начала она. – Единственная девушка в цехе, которая работает наладчиком, а недавно стала бригадиром наладчиков. Вы сами могли убедиться, какие сложные станки на фабрике. Так вот Катя может определить и исправить любую неполадку. Катя, почему вы выбрали эту профессию?
Катерина не видела лица Рудольфа за камерой, но была почти уверена, что он посмеивается. Она помнила, как он ей рассказывал, какую чушь несут передовики производства, приглашенные на студию, как они заучивали заранее написанные тексты. По-видимому, она затягивала ответ, потому что дикторша, улыбаясь, переспросила:
– Так почему именно эту профессию вы выбрали?
– Я не выбирала, – ответила Катерина. – Так получилось. У нас постоянно ломаются станки – они старые, изношенные. А наладчики – или мальчики из ПТУ, которые еще ничего не знают, или пьянь, которая уже ничего не может. Вначале я ремонтировала и налаживала свой станок, потом стала помогать другим.
– Но вы ведь сознательно выбрали именно эту фабрику? – спросила дикторша.
Катерина почувствовала, что дикторша чем-то озабочена, хотя по-прежнему улыбается.
– Случайно, – ответила Катерина. – Вернее, по необходимости. На фабрике были места в общежитии, а мне негде было жить.
– А вы не москвичка?
– Я из Псковской области, – ответила Катерина и добавила: – В общем, лимита.
Красная кнопка на камере Рудольфа погасла, и загорелась лампочка на другой камере.
Дикторша выдохнула. Режиссер давала ей передышку, чтобы сориентироваться. Интервью явно шло не по намеченному плану. Дикторша глянула быстро в листок с вопросами, спрятала его, и на камере Рудольфа зажглась красная лампочка.
– Значит, вам не нравится просто механическая работа? – снова бодро улыбаясь, спросила дикторша. – Вы хотите работать творчески. И вы сознательно выбрали этот труд.
– Никакой сознательности не было! Попросил Михалыч, это начальник нашего цеха товарищ Леднев, и я согласилась. В зарплате я проиграла, на штамповке больше получала. Вообще-то, это непорядок! За квалифицированную работу надо больше платить.
Это было уже совсем не запланировано, и дикторша поспешила задать последний вопрос:
– Катя, а какая ваша мечта? Вы, наверное, собираетесь учиться дальше, чтобы вернуться на свой родной завод инженером?
– У нас фабрика, – поправила дикторшу Катерина. – Вряд ли я сюда вернусь. В этом году я уже во второй раз провалилась на экзаменах в химико-технологический институт. В следующем году буду поступать в третий раз.
