А если снова с чистого листа

От зла на этого безответственного человека Альбина выскакивает из своей депрессии как пробка из бутылки. Они ругаются и считают, считают и снова спорят. Она уговаривает его продать всё, оставить сына ей и уехать зарабатывать на новую жизнь за границей. В конце концов Дима предлагает переписать дом на неё, чтобы он мог его впоследствии выкупить, а её квартиру продать для покрытия его долгов. Сначала-то он ни много ни мало предложил ей выйти за него замуж! Она так возмутилась, что Дима сразу отступил на заранее намеченные позиции, дескать, это фиктивно, чтобы она Игорька усыновила. Альбина ему ответила, что опыт фиктивного брака у неё есть, и повторения ей и в страшном сне больше не привидится, да и не готова разумная женщина принять шелудивого кобеля, да теперь ещё с блохами, имея в виду его финансовое положение. В результате они продают всё его добро, кроме помятой в коробочке машины и особняка на берегу Чирка, ещё и её Новогорскую квартиру, сделав предварительный обмен на Утятинский дом, Дима оформляет каким-то образом её опеку над крестником, оставляет сына ей и уезжает за границу.

Выбрался он из страны чудом, потому что через неделю на Альбину «наехал» нынешний владелец Диминого завода. И тогда ей стало понятно, что эти долги – то, чем он держал Диму на своём производстве. В ответ на его претензии она предлагает ему предъявить свои денежные иски через суд, поскольку должник за границей. Есть реальная возможность получить с Веневитинова долги, но в пределах стоимости коцаного авто. Но оказалось, что в надежде на других заимодавцев сам начальник его на крючок не подсадил, пожадничал.

И всё бы теперь нормально было, но незадолго до Альбининого приезда сюда Диму посетила его дальняя родственница Анисья Памфиловна и возвращаться домой категорически отказывалась. В какой степени родства они состояли, он затруднялся сказать, бабуля и сама путалась в показаниях. Когда её пытались выпроводить восвояси, она стонала, что её гонит из дома единственная родная кровиночка, сын родного племянника. А когда собиралась писать завещание, утверждала, что есть родственники и ближе, а Дима – всего лишь внук её троюродного брата. Уже перед отъездом он со вздохом покаялся, что тётя Ниса лет чуть ли ни с сорока, как овдовела, мотается по родственникам и однофамильцам, не желая вести хозяйство и тратить собственные деньги. До этого и дом поддерживал, и готовил её муж. Её в Пружинске все знают и зовут Пиявицей. Если видят в окно, затворяются и сидят дома как мышь под веником, пока бабке биться о дверь не надоест. Завещать ей есть что, у неё большой дом с мансардой, правда, очень обветшалый, но зато на большом участке в центре города. Но, если в первое время родня клевала на эту приманку, то теперь, когда бабке уже девяносто, все уверены, что жить она будет вечно, и между собой кличут её Памфиловна-Мафусаиловна. И что в Утятин она приезжает уже во второй раз. Первый раз она попыталась пожить у них в Уремовской квартире, но Димина бывшая жена, дама жёсткая, не чета Веневитиновым, решительно спровадила её через несколько дней. А в Утятин бабка приехала сразу после его развода и жила несколько месяцев, вплоть до нападения на него. Когда поняла, что рядом в ним опасно, тут же затребовала транспорт и вернулась на родину. А теперь её наверняка привёз к воротам кто-то из Пружинской родни, кому она обрыдла хуже горькой редьки, и плевать ей, что дом Альбинин, она с ней теперь тоже роднёй сочтётся, и вывести её отсюда можно только как тараканов: отключить на зиму отопление и куда-нибудь сбежать. «А ты добрая, ты только для вида делаешь морду кирпичом». Альбина махнула рукой, но отселила её в квартирку для прислуги над гаражом, больно уж бабка была любительницей тащить в дом всяческую ветошь. И стала считать её той самой козой из анекдота: «купи козу, если невмоготу, полкомнаты ей отдай, купи козу, а потом продай, и жизнь превратится в рай! Когда охота пустить слезу, до ручки когда дошел – купи козу и продай козу, и всё будет хорошо!»

Вот уже год Альбина работает здесь в ЖЭУ главным инженером, лается с сантехниками и электриками, спорит с управляющим, получает втыки от городской администрации. Ещё калымит в фирме соседа из дома напротив. Фирма это называется «Окна, двери», но практически берётся за всё: потолки, ворота, заборы. Не сказать, что ей денег не хватает, нет, они не бедствуют. Присылает Дима, получает зарплату она. Да и расходы у неё не те, что у этого понтярщика: ну зачем ей охранники, кухарка, дворник? Одну няньку оставила, да и то потому, что той деваться некуда: от мужа ушла, попросилась на работу с проживанием. Платит поэтому Альбина ей меньше, чем Дима, да и нагрузка у неё не та, дети в сад ходят. По выходным приглядывает, да вот хоть и с утра, покуда у хозяйки пробежка.

И вечером иногда. Вот и сегодня Альбина детей из садика привела, быстренько перекусила – и на калым. На Лесной один москвич особнячок прикупил и теперь перестраивает. Камин ему потребовался. Они с соседом третий вечер этим занимаются.

– Чего ты на детей сегодня ругалась? – спрашивает сосед.

Альбина смеётся:

– Представляете, захожу вчера в сад, вижу, сидит моя Инна на стуле, вытянув ногу, а какой-то молодой человек ей на неё носок натягивает. Мальчишки рядом стоят, смотрят. Я спрашиваю, что за ерунда? А Ольга Васильевна мне отвечает, что, мол, дочь моя проводит кастинг женихов. У них в саду теперь фишка такая, после пышной свадьбы дочери местного царька все девчонки собрались замуж. А у Инночки четверо претендентов! Игорь только ворчал, зачем ей этот Вовка, когда у неё два брата. Я ему сказала, что братья не могут быть мужьями, а он как завопит: «Маша, я на тебе не женюсь, мне мама не разрешает!» А Илюшка: «Я тоже брат, мне тоже не надо жениться!» И драпать! Вот попробуй тут выйти замуж, если мужики в окно сигают, как у Гоголя! И я теперь Инну чуть чего пугаю, что её замуж не возьмут, ну, к примеру, как сегодня, с немытыми руками и с расцарапанным носом.

Звонит Альбинин телефон. Напарник скидывает с рук верхонки и предлагает прерваться. Они выходят во двор, сталкиваясь в дверях с двумя: хозяином дома и здоровяком почти двухметрового роста, который пристально глядит на неё и здоровается. Смутно знакомое лицо, фигурой на Диму похож, только кудрявый, а Дима давно бреет свою изрядно облысевшую на чужих подушках голову. Она кивает ему в ответ, отвечая на звонок и отходит к воротам.

Это Гена звонит. Виделись они последний раз, когда она освобождала квартиру после продажи. Как чувствовал, приехал. Поговорили на ходу, во дворе, пока мужики грузили машину. Он на удивление не психанул и сразу не уехал. Стояли и говорили друг другу какие-то необязательные слова, он обиженно косился на Диму, но ничего не спросил. Позвонил через месяц. Опять разговор ни о чём, на какие-то общие темы и об общих знакомых. Звонил один-два, редко три раза в месяц, примерно с той же периодичностью, с какой встречались раньше. Может, звонит после встреч с нынешней любовницей, сравнивая? Весной был перерыв, и она подумала, что наконец-то отстал. Но нет, с июня разговоры восстановились. А сегодня она даже обрадовалась ему, потому что вспомнила этого здоровяка, услышав Генин голос:

– Слушай, как ты кстати. Встретила сейчас одного нашего общего знакомого, но никак не могу вспомнить, как его зовут. Пластический хирург максимального размера?

– Э… кажется, Вадим. Он же тебе визитку давал. А где ты его встретила?

– Да у нас в Утятине. Визитку я сразу кому-то из наших дам отдала, он же мне сказал, что его услуги покуда не нужны. А я тут камин выкладываю в доме, где он в гостях.

Геннадий Иванович, чувствуется, пугается:

– Аль, я ни разу не спросил, как ты живёшь там в материальном плане?

– Да всё нормально, Гена. У меня в собственности двухэтажный особняк, домработница есть. В управляющей компании работаю, а это подработка. Мне это дело нравится, двойная польза: и для души, и для кошелька.

С Вадимом они в тот вечер душевно пообщались, в следующий вечер он тоже следил за их работой и вёл непринуждённый разговор. В выходной зашёл к ней в гости и понравился в доме всем, даже бессмертной Мафусаиловне. Она и с ним попыталась сочтись родством, и всё выясняла, где живёт и как к нему доехать. В субботу утром Вадим поджидал Альбину у калитки с речной стороны, и они вместе добежали до городского пляжа. Она даже в волейбол там поиграла с молодыми ребятами. Просто отбила на бегу летящий на неё мяч, и они попросили составить им компанию. «Да я уж двадцать лет не играла, с институтских времён», – возразила она смущённо, но присоединилась и поразила их мастерскими подачами и блоками.

Вообще с Вадимом Альбина чувствовала себя молодой: лёгкий бег, плаванье наперегонки, пикировка, разговоры о спорте, автомобилях и даже о моде. Она уже кое-что знала о нём, не выспрашивая, а вылавливая отдельные факты из разговоров. Он на три года моложе, недавно овдовел, детей нет. Вроде, всё прекрасно, и есть надежда на серьёзные отношения, но вот не цепляет. Бывает такое, что всем хорош ухажёр, но не то, что бабочки в животе не порхают, но и все предыдущие жизненные циклы этих бабочек отсутствуют: куколки не сворачиваются, да что там, даже гусеницы не ползают. Видно, предыдущие бабочки яйца не отложили. И как-то на работе, стоя в резиновых сапогах над душой сантехников, которые устраняли потоп из канализации в подвале пятиэтажки на улице Горького, и прикрывая нос медицинской маской, она стала анализировать, где же происходит разлом в их отношениях. Он сразу заявил о серьёзности намерений, намекнув, что пятнадцать лет состоял в стабильном браке и не хотел бы сменить образ жизни, заводя временные связи. Впрочем, он сказал это после того, как Альбина отбила его поползновения, так что заявку эту можно всерьёз не воспринимать. Вадим с первого визита стал налаживать контакт с детьми, и это ему удалось, хотя… а вот здесь первое но! Он отделял Игоря от её родных детей. То есть возможно, что планы у него по отношению к ней серьёзные, но принять Альбину он готов с её приплодом, но не с теми, кого она взяла под опеку. А она фактически усыновила няньку Варю, скрывающуюся за забором от буйного мужа, бабку Мафусаиловну, скрывающуюся здесь от самостоятельной жизни и расходов на неё, и Игоря, которого не смог обеспечить его блудный папаша. Игоря она давно считает родным и не отделяет от Ильи и Инны, Варю жалеет за её безволие и ценит за помощь, от бабки с удовольствием бы избавилась, но даже она воспринимается ею как родная, а Вадим чужой. И, стоя в подвале по щиколотку в дерьме, она поняла, что её планы на Вадима – дерьмовые. Надо их аннулировать!

Мысли материальны. Стоило проанализировать окружение, как оно стало рушиться. В этот же день, вернувшись с работы, Альбина сразу пошла в дворовую душевую кабинку, крикнув Варе, чтобы та принесла ей халат и полотенце и запустила одежду в стиральную машину с особо пахучим порошком. А она протарахтела взволнованно под дверью, что слегла Анисья Памфиловна. Впоследствии с этого момента Альбина отсчитывала новую страницу своей жизни. А сразу она не придала этому маломальского значения, слишком привыкли все к бабкиным причитаниям о близкой кончине. Но, конечно, пошла её навестить и сморщилась от смрада в заваленной всяческим барахлом комнате. И опыт работы в богадельне, увы, навёл её на мысль, что, судя по её состоянию, Памфиловне Мафусаилов век не дан. Пришлось вызвать скорую помощь.

Скорая приехала лишь через час. Пожилая фельдшерица отмахнулась от Альбининых извинений по поводу бардака в жилище:

– Я медик, мне эти старческие помойки не в диковинку. Синдром Плюшкина, или, как сейчас модно всё на английский переводить, хардинг. У вас ещё есть, куда бабку отселить. А сколько семей, которые с ними за этот мусор ежедневно сражаются! Обирается она уже. В течение часа отойдёт. Я бы ничего делать не стала, но для вашего спокойствия один укол впорю. Но это чтобы не сказали, что вы ей медицинскую помощь не оказывали. Вы больше нас не вызывайте, и полицию не надо, я им сообщу, сразу ритуальную набирайте.

Альбина проводила медичку до ворот и зашла в дом, чтобы переодеться. Посидела минут сорок, приняла последний вздох, отправила тело в морг и взялась за разбор завалов. Позже, уложив детей, к ней присоединилась Варя.

– Померла баба Ниса? – деловито спрашивает за завтраком Инна.

– С чего ты взяла?

– Баба Ниса сказала, когда мы из парка пришли. Завтра, сказала, помру.

Ого, это значит, позавчера. Знала или как всегда актёрствовала? А если всерьёз смерть чувствовала, почему не сказала ей или Варе, а вывалила на ребёнка? Ребёнок, впрочем, слишком мал, чтобы прочувствовать серьёзность момента, зато желает новых впечатлений:

– Мама, а ты нас на кладбище возьмешь, чтобы бабу Нису закопать?

– Нет, детям нельзя на кладбище.

– Жалко, – вздыхает она. – Баба Ниса сказала, у них там в Пружинске черти по кладбищу летают.

Не выпрашивает на удивление, обычно она отказ с первого раза не принимает. Но понятно, почему: ей есть сегодня чем поделиться с группой детского сада, маленькой сплетнице и фантазёрке. И Альбина честно предупреждает воспитательницу, что сегодня они все наслушаются историй о смерти, закопанных бабках и летающих чертях.

Ещё она звонит в Пружинск по номеру, оставленному бабкой год назад, сразу по прибытию.

– Неужели померла? – радостно удивляется абонент Валерий. – Ну, Мафусаиловна, обещала помереть в ближайший вторник тридцать восемь лет назад, а дожила всего до девяносто одного года! Да не племянник я, муж троюродной племянницы, но душеприказчик. Должен теперь от вас это ценное тело доставить на наше кладбище и похоронить между мужем и сыном. Привезёте, даже так? Ну и отлично!

Он излагает все наказы бабки на случай её кончины, и они договариваются выполнить их все, хоть на два города это весьма неудобно. Заскочив домой в обеденный перерыв, Альбина столкнулась у калитки с атакующими Варю двумя бабками и одной тёткой помоложе, настроенными весьма решительно. Альбина сразу догадывается, кто они, и отвечает на невысказанные претензии:

– Это с вами Анисья Памфиловна в баню ходила по субботам? Хотите проводить в последний путь? Нет, с катафалком поехать не получится, она пожелала, чтобы её тело постояло в родном доме. Её отвезут накануне, но на следующее утро я поеду и могу захватить вас с собой.

Это были самые эксцентричные похороны, которые можно было придумать только сценаристу юмористических концертов. Альбина подвезла бабкиных приятельниц к дому, зашла лишь на минуточку, познакомилась с Валерием, кругленьким пожилым мужичком с улыбающимся не по событию лицом и шепнула ему, что отъедет на часок на кладбище, чтобы навестить своих родителей. Вернулась она уже к выносу.

Когда Альбина подошла к могиле, чтобы бросить горсть земли, она случайно наткнулась взглядом на памятник за оградой. Знакомое лицо. Славка Веневитинов, ну и дела! Отошла в сторону и стала разглядывать ближайшие могилы. Мафусаиловну закопали в огражденном клочке земли, где покоились муж и сын, и в соседней ограде тоже все Веневитиновы, скорее всего, родственники. А вот по другую сторону длиннющая ограда, за которой в ряд шесть могил Поповых, и среди них один Веневитинов, её бывший фиктивный муж. Эх, и спросить не у кого, она ни с кем не успела познакомиться кроме Валерия, а он в хлопотах.

Поминки ему пришлось организовать в доме покойной, как того потребовала она, но угощенье, в основном, было заказано в ресторане, только кое-какие блюда принесли родственницы, тоже по заявке покойной. Началось застолье стандартно, но после второй рюмки за большущим столом то и дело стали вспыхивать смешки. Начал веселье интеллигентного вида старичок, который взял слово вторым после Валерия:

– Наша Анисья была оригиналка в жизни, но и с собственной смертью всех переплюнула. Какая эклектика! Ну где бы вы ещё увидели и священника с кадилом, и духовой оркестр!

– Всё по заказу, ни в чём не нарушил волю покойной, – сиял Валерий.

Альбина ждала, что мужиков за нарушение протокола окоротят бабки, но те одобрительно закивали головами, а одна откровенно хихикнула:

– Сплоховала Памфиловна, надо было ещё солдатиков заказать, чтобы над могилкой стрельнули!

Бабки опять закивали, да ещё и расцвели улыбками. Одна спросила:

– Валера, ты в смету-то уложился? Или скинемся по-родственному, чай, не впервой?

– Всё нормально, на сороковины приходите, и на полгода, и на год помянем. Мне ещё с Альбиной рассчитаться, скажите, сколько потратили.

– Да ладно, – отмахнулась она. – Анисья Памфиловна мне больше года мозги сушила, что же я, на гроб ей пожалею?

– А как она к вам попала, вы же ей и вовсе не родня?

– Мы с Димой жильём поменялись, вот вместе с домом она мне и досталась. Он сказал, что вывести его из него можно только вместе с тараканами: отключить отопление и уехать на зиму.

Родня закатилась смехом. Утятинская подруга покойной поджала губы:

– Как же, Анисья говорила, что вы её родная внучка.

– Ага, – кивнула Альбина. – Ко мне на днях ухажёр прибился, гостил он в доме, где я ремонт делала. Она сразу его родным признала и всё расспрашивала, как ей удобнее до его новогорской квартиры доехать.

– Узнаю тётю Нису, – под смех родни воскликнул Валерий. – Умела покойница уклоняться от расходов!

– У неё была очень приличная пенсия, – возразила Альбинина землячка.

– Точно, приличная, – фыркнула молодая девушка, единственная представительница молодёжи на этой тризне. – Приличная и такая стеснительная, что её никто не видел. Последний год вообще в другом городе жила, а пенсия здесь на книжечку капала.

– А где же она деньги брала?

«Да у того, у кого жила!», «А ещё говорила соседям, что голодом её морят». – кидали реплики родственники. В ходе разговора выяснилось, что именно так и было: Мафусаиловна еженедельно получала от Альбины двести рублей на баню, а потом просила товарок доплатить ей на билет, который стоил шестьдесят рублей. Все сгорали от любопытства, сколько накопила эта старая хитрованка и кому завещала свои богатства. И ещё немало дивились тому, что на жизнь бабка старалась не тратиться, а на смерть очень щедро оставила.

Под конец Валерий заявил, что имеет заявление. Ему как душеприказчику было покойной поручено зачитать сразу после похорон завещание, которое вступит в силу через полгода. И зачитал. После чтения все смешки прекратились, и родственники зло насупились. Оставила она свои богатства, а именно дом с приусадебным участком в Пружинске, однокомнатную квартиру там же и счёт в сбербанке внуку своего двоюродного брата Дмитрию Михайловичу Веневитинову. Имелось также дополнение к завещанию, по которому распределялись определённые суммы между прочими родственниками, и его было указано озвучить на сороковинах.

Когда гости услышали, что завещание было составлено почти пять лет назад, все взволнованно загудели, что не может быть этот документ последним, бабка ходила к нотариусу чуть ли не чаще, чем в баню.

Отдать должное утятинским подружкам Анисьи Памфиловны: на обратном пути они перед Альбиной извинились, что поверили старой карге. И по городу потом много делились впечатлениями о жизни и смерти старой Мафусаиловны.

При очередной видеосвязи Альбина рассказала Диме о грядущем наследстве, но сочла необходимым предположить, что слишком хитро издевалась над роднёй старуха, чтобы поступить так просто с наследством, и от неё после смерти следует ожидать ещё какого-нибудь издевательства. Но Дима был в эйфории: ну, выплатит какую-то часть другим, даже всё выплатит, но недвижимость-то денег стоит! И всё равно Альбина продолжала уговаривать его не спешить возвращаться на родину, в наследство ведь вступать только через полгода.

Дима приехал в Утятин через две недели после этого разговора, свалился как снег на голову. И приехал с невестой, красивой, очень скованной в поведении женщиной лет под сорок. Не предупредил, просто однажды в полдень у ворот остановилось такси, и из него вышла эта пара, сгрузив кучу сумок и чемоданов на тротуар. Ребятишки Диме обрадовались очень, он им тоже. Завалил подарками, таскал на руках, играл. А невеста Ольга повела себя точь-в точь как Вадим: сюсюкала с Игорьком и игнорировала Альбининых детей. Её игнор, конечно, был детям по барабану, а вот по поводу подарков возмутилась Инна:

– Ни фига себе у тебя игрушечек, Игорёшечка!

– На, Инна, – сразу стал отпихивать подарки будущей мачехи совсем не жадный Игорь.

– И мои на, – вздохнул Илья.

– А давай они все будут общие, – предложила Инна.

– Давай, – согласились простодушные братья, хотя, будь они чуть хитрее, сообразили бы, что в результате у горы игрушек будет одна хозяйка, которая с неохотой будет выдавать им по одной штуке. Кончилось всё большой дракой, потому что мальчики, получив в руки по маленькой куколке, пришли в недоумение, во что тут играть. И придумали: залезли в «пещеру» под стол и сыграли в дикарей-людоедов, погрызя у кукол ноги и носы. Дима давился хохотом, расставляя их потом по углам:

– Сюда людоеды, сюда драчунья!

А ещё через пару дней, вернувшись с работы позже обычного из-за очередного сантехнического коллапса, Альбина не обнаружила дома Варю.

– Вы что, её в магазин отправили? Ей же нельзя на улицу выходить, её муж бывший пасёт!

– Я её выгнала, – холодно заявила Ольга.

Дима при этом стыдливо молчал. У Альбины не в обычае скандалить, поэтому она вкрадчиво спросила:

– Дима, ты что, к Варе приставал? А твоя невеста за это её выгнала? Из моего покуда дома, Дима! А давай-ка я вас обоих отсюда к чёртовой матери отправлю?

– Аль, – жалобно протянул он.

– Оба нафиг!

Телефон Вари недоступен. Она позвонила по нескольким номерам общих знакомых, но ни с кем из них Варя не связывалась. Альбина, уже срываясь на истерику, набрала номер знакомого полицейского и попросила выяснить, где этот психопат, и не случилось ли чего с её нянькой. Спасибо, он не послал её по известному адресу, а сообщил, что как раз сейчас дежурит и доедет до Ветошников, чтобы узнать, дома ли Варин бывший муж. И уже через сорок минут доложил, что психа повязали, а Варю перевязали, и, если она не возражает, докинут дежурной машиной до ворот вместе с вещами.

Плачущую Варю пришлось уговаривать, чтобы она вышла из машины. Видно, очень зло гнала Ольга соперницу из дома.

– В бабкину квартиру пойдёшь?

Нянька облегчённо закивала головой. Полицейские затащили вещи во двор и клятвенно пообещали, что злодей теперь не скоро выйдет на свободу.

Назавтра Ольга затеяла разговор:

– Я знаю, что формально этот дом принадлежит вам, – надменно произнесла она. – Лично я тоже не в восторге от нашего совместного проживания. Поэтому я подобрала двухкомнатную квартиру в Новогорске. Вот…

Альбина полистала документы в планшете на эту маломерку в пригороде:

– А от меня вы что хотите?

– Перебирайтесь!

У Альбины лопнула вся её выдержка:

– Дима, ты специально поручил вести переговоры с этой дурой, чтобы у меня терпение лопнуло, и я уступила или прибила бы её насмерть, чтобы тебе жениться не пришлось?

Ольга действительно брала её измором. Она так старательно разделяла детишек, что Альбина как-то не выдержала, и высказала Инне, что не папа им Дима, а отец крёстный. Девочке это почему-то понравилось, она побежала к нему и попросила:

– Отец крёстный, почини велосипед!

Он обиделся до слёз. В общем, очень напряжённая обстановка сложилась в доныне мирном доме.

А на следующий день приехал Гена.

Когда он вошёл во двор, у Альбины засбоило сердце. Её корпусный босс уменьшился вдвое. Сильно похудел, отчего резко обозначились морщины на лице и шее, но главное – взгляд изменился. Он всегда излучал уверенность, в нём чувствовалась сила и умение доминировать. А сейчас он был какой-то погасший. Альбина, вовсе уже решившая, что их связь в прошлом, только что не заголосила над Геной. Кинулась к нему, обняла. Почувствовав ответное объятие, сдержалась от слёз, но спросила:

– Что с тобой, Гена? Ты болеешь?

– Не волнуйся, Аль, уже всё нормально.

Хорошо, что он зашёл, когда дома были только она с Варей. Дима детей в областной центр в кукольный театр повёз, и Ольга, естественно, с ним. Нормально они поговорили. Весной, когда Гена долго ей не звонил, он с инфарктом в больнице лежал. Было ещё что-то, о чём он сказать не хотел, и Альбина не стала выпытывать. Потом уже, несколько дней спустя, спросила, не связаны ли его волнения с денежными потерями. Он, видно, колебался, но всё-таки ответил, что отчасти да. Больше ни о чём она спрашивать не стала.

Проживание такой разношёрстной компании в одном доме было нелёгким, и Гена через несколько дней собрался домой. Она не стала возражать, но заявила, что за руль его не пустит и сама отвезёт в Новогорск. Это удивительно, как он сюда решился ехать.

Альбина вывела машину за ворота и вернулась в дом. Она поглядела на его обитателей и сказала:

– Слушать всем сюда! Уезжаю не неопределённое время. За старшего тут Варя, в моё отсутствие она за хозяйку. Дети, слушаться беспрекословно! Взрослые, будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях! Дима, если ты позволишь своей невесте обидеть Варю ещё раз, я тебе третьего предательства не прощу!