А если снова с чистого листа

Не назавтра, но всё-таки достаточно быстро они расписались и оформили усыновление, предварительно детей изъяв из садика и сдав на хранение Екатерине Семёновне.

Энск Альбину очаровал. Он был меньше родного Новогорска, но больше Уремовска. А микрорайон Жаброво, в котором они планировали купить дом, был не хуже курортного Утятина. Идеально размечен на квадраты жёлтыми девятиэтажными домами, а в центрах этих квадратов то торговый дом, то школа, то детсад, то храм. И сосны! Не посаженные, а многолетние, бережно сохранённые при строительстве. Это здорово, когда не дом втискивают между домами, а целый населённый пункт проектируют. Крайние дома примыкают к сосновому лесу, асфальтные дорожки пересекают его в нескольких направлениях, давая возможность прогуляться по нему даже в непогоду. Есть и натоптанные тропинки. А за лесом – окружное шоссе, тянущееся в обход Жаброво параллельно речке Тихая Ряса. На противоположной стороне шоссе – глухие кирпичные заборы, за которыми прячутся особняки, их участки тянутся до самого берега. Вот один из этих особняков и приобрели супруги Бережковы. Они оказались в доме, очень похожем на утятинский, и задняя калитка тоже выходит к реке, только не на травянистый берег, а к песчаному пляжу.

Альбина очень переживала за мужа, ему же наверняка тяжело будет расставаться с домом, в котором провели свои последние годы его родители. Но увидев, как увлечённо он набрасывает план участка, намечая, что будет здесь перестраивать, она поняла, что жизнь с чистого листа его не пугает, а воодушевляет.

С осуществления этих строительных планов началось объединение семьи Бережковых. В доме Гена и Альбина произвели только небольшой косметический ремонт своими силами, и сделали бы это они, опытные строители, за пару дней, но «помощь» детей растянула эти работы на неделю. Зато малыши были в восторге. А уж когда они занялись благоустройством двора, дети начали звать Гену папой. Альбина запомнила этот день: она оставила мужа с детьми во дворе, чтобы встретить на автовокзале дорогую гостью, свою бывшую соседку Екатерину Семёновну. Усаживаясь за руль, она слушала, как Инна громко возмущалась, что Илюше, а не ей, доверили завинчивать болты каркаса беседки. А вернувшись, застала своих домочадцев работающими в молчании: мужики продолжали собирать беседку, а Инна ножовкой распиливала на дрова ветки ранее спиленных засохших плодовых деревьев. Женщины ахнули, а девочка им укоризненно сказала:

– Вы что, мне же папа разрешил!

Они переглянулись и ушли в дом. Пока Альбина накрывала на стол, старушка вышла во двор пообщаться с детьми. Когда Альбина позвала работников обедать, мужики тут же стали складывать инструменты, а Инна продолжала спиливать у забора какое-то деревце, которое держала, пригибая к земле, Екатерина Семёновна.

– Что там, тополь? – спросила Альбина.

– Ты что, тополь-то пилится как свежая какашка, – не отрываясь от своих трудов, пропыхтела дочь.

Гена хмыкнул. Альбина укоризненно спросила:

– Папин репертуар?

– Бабушкин, – открестился муж.

– Эх, Екатерина Семёновна…

– А что не так-то? – ненатурально удивилась старушка, с трудом сдерживая усмешку.

Детям теперь шесть. Вот и ломает Альбина голову, отдать ли их в школу или на год ещё в садике оставить. Читать и считать они уже умеют, но уж больно Инна непоседлива! С одной стороны, разделять их нельзя, с другой – Илья садик уже перерос, вполне усидчив, да и ростом он в неё, соседский второклассник его на полголовы ниже. Как усмирить эту живую как ртуть девочку? Поделилась думами с мужем.

– Нашла о чём печалиться, – отмахнулся тот. – Ты что, думаешь, что во всём классе одна Инночка такая гиперактивная будет? Да погляди на их группу в садике! Дочь, конечно, не из тихонь, но по буйности даже не в первой пятёрке.

Но, чтобы Альбину успокоить, стал усаживать ребят за стол и выдавать задания, засекая время. Он-то на группе, не работает, весь день домашними делами занят. А Альбина и здесь трудится в офисе строительной компании. Рутина, циферки по табличкам разносит. Её устраивает. Но в последнее время ходят слухи о сокращении. Увы, первой в отделе придётся уходить ей, потому что самой последней пришла, всего год с небольшим назад. Эх, вечное ожидание пакостей от жизни, или, как говорил Смирнов, не понос, так золотуха.

С июня повели детей в школу на подготовку, называется это здесь «подучиваться». Возит их Гена, Альбина уезжает на работу раньше. После нескольких дней ребятишки демонстрируют усталость и недовольство, Гена тоже отзывается о школе неодобрительно, а об учительнице вообще со злостью.

– Да что ты, – Альбина даже растерялась. – Молодая, продвинутая, чувствуется хорошее образование…

– Может, высшее образование у неё хорошее, да начального нет! Я просил директора, чтобы наших в параллельный класс перевели, но там и так больше учеников, чем в нашем. Может, в соседний микрорайон будем их возить?

Она категорически возражает и отодвигает мысли о школе на потом, хотя, конечно, надо бы сходить и разобраться. В обеденный перерыв перекусила прихваченным из дома пловом, разогрев его в микроволновке, и дошла до ближайшего сетевого магазина, чтобы запастись продуктами на вечер. Взглядом зацепила знакомое лицо. Красивая молодая девушка, уныло прихлёбывающая кофе из пластикового стаканчика, которая подняла глаза на неё и встрепенулась:

– Ой, Альбина Васильевна? Какими судьбами?

– Извини, я помню, что ты Веневитинова, но имя…

– Веневитиновой в девичестве была моя бабушка. А я Света Воробьёва.

Заново познакомились. Та самая, что подавала в суд о признании Мафусаиловны невменяемой. Внучка одной из наследниц, действовавшая в её интересах. Вернее, в своих: бабушка отдала деньги ей. Учится в Новогорском университете на факультете журналистики. В Энске на практике в телерадиокомпании. Почему не в Новогорске? Привлекло то, что практикантов обеспечивают общежитием. Но не подумала о бесплатном сыре…

– Сейчас догадаюсь, – всплеснула руками Альбина. – Даже я, живущая в Энске всего около полутора лет, слышала о бомжатнике на Советской. Бедный ребёнок, неужели? Значит, так, у меня, как и у тебя, работа в пять заканчивается. Вот номер моей машины, перехвачу тебя у издательства. Заберём вещи, поживёшь у меня. Да не парься ты, у нас большой дом!

Когда утром Альбина подвозила её к Дому печати, где на четвёртом этаже располагалась телерадиокомпания, Света сказала:

– Вы знаете, я первый раз в жизни живу в комнате одна. Сколько себя помню – всегда в тесноте. С мамой и папой жила в комнате квартиры папиных родителей. Когда они разошлись, меня забрала бабушка по маминой линии, оба родителя ушли создавать новые семьи. У бабушки домик вообще крошечный, никаких комнат, печка посередине дома, а мы вокруг неё ходим да гнездимся. В институте общага – бывшая казарма, нас в комнате четверо. Господи, как я мечтаю о богатстве!

– Всё относительно, Света, – ответила ей Альбина. – Я вот, вроде, никогда не бедствовала, но всегда бедности боялась. Пока папа был жив, мы нормально жили… ну, или я так видела. После смерти папы, конечно, материально мы просели, но до голода дело не дошло. В студенческие годы подрабатывала, потом с первым мужем на съёмной квартире, потом тётка ему квартиру в Уремовске оставила. Вкалывали мы как лошади. В строительстве, знаешь ли, лёгкого труда нет. А через почти двадцать лет такой жизни оглянулась – а жизни-то я не видела! Дом большой, а пообщаться не с кем. Детей нет, муж – общественное достояние. И что мне от того, что спальня у меня отдельная, что тряпок полно, цацки золотые в шкатулке лежат, в еде себя не ущемляю. О смерти стала задумываться. Если бы не беременность, так бы и сдохла, наверное. Я всё бросила… ну, почти всё, муж мне самую малость от нашего совместного добра отстегнул. И наступило счастье! А жильё… а что жильё? Самое бедное из моих пристанищ – студенческое общежитие. На первом курсе вообще в восьмиместной комнате жили. До сих пор с умилением о ней вспоминаю. На следующий год нас по трое расселили, так мы плакали, расставаясь! Дело не в условиях, главное – душа! Молодость, мечты, ожидание счастья! И второе по убогости моё пристанище – съёмная квартира в Утятине, куда я после роддома перебралась. Домик чуть получше, чем у твоей бабушки: две смежные комнатки в шесть и одиннадцать метров, кухонька в четыре. Гнилые рамы, перекосившаяся входная дверь, заросший дворик, ветхий заборчик… а я просыпаюсь оттого, что детки в своих кроватках завозились – и меня радость накрывает! Так что богатство – это вещь необходимая, но не достаточная.

– А если не богатство, то что главным считать? Молодость – товар скоропортящийся, – скептически возразила Света.

– Вот только ты не рассчитывай этот товар подороже продать. Любой товар, знаешь ли, подлежит возврату в случае порчи, – усмехнулась Альбина.

– То есть, по-вашему, выхода нет?

– Нет, главное – вовремя понять, что для тебя счастье. Не дай бог, поставишь как я на богатство, а после сорока поймёшь, что главное – любовь. В молодые годы не было любви, поэтому коллеги за суровость звали меня Асфальтоукладчиком. Только не подумай, что я тебя в своих ценностях утвердить хочу. Есть у меня знакомая старушка, которая говорит, что в жизни никого не любила, и даже сексом ни разу не занималась. Тем не менее, не выглядит несчастной, и даже на восьмом десятке глядит в будущее с оптимизмом. А кайфует она от рисования. Разберись в себе, и будет тебе счастье.

– Значит, для вас счастье в семье? – посмеиваясь, спросила Света.

– В любви. Я до сорока лет никого не любила. А когда детей полюбила, то у меня и к другим чувства возникли. Я Игорька люблю Димкиного не меньше своих детей, да и Димка этот беспутный мне как братишка, я бывшую соседку свою Екатерину Семёновну как тётку родную люблю. Я даже к Мафусаиловне со временем душой прикипела.

– А Геннадия Ивановича?!

– О, муж – это отдельная песня, это самый близкий и родной человек, мы как два ведра на коромысле: баланс только в паре, одно свалится – и другое упадёт.

Вроде бы, доброе дело она сделала, Димкину родственницу призрела, но с переездом Светы проявилась нестабильность в семействе Бережковых.

С Альбиной не сказать, что несчастье приключилось, но неприятность точно. Вручили приказ о сокращении. Теперь два месяца ей предстоит отрабатывать на прежнем месте и искать новое. Вечером был тяжёлый разговор с мужем. Он категорически заявил, что никакой работы на стройке ей не позволит. Жене под полтинник, и ни к чему ей трудиться под солнцем, снегом и дождём, в грязи и холоде, подвергая себя опасности. Можно, в конце концов, год отстоять на бирже, кстати, и за детьми в первый год обучения приглядеть. И денег у него вполне хватит, её зарплата – не столь уж серьёзный вклад в их семейный бюджет.

– Да не привыкла я бездельничать, – расстроенно говорила она. – Я и в декрете-то всего полгода была, а так всё работала. Сейчас такие времена, что офисной работы мне не найти.

– Значит, меняй профессию!

Детям их разговоры непонятны и неинтересны. Инна привязалась к пытавшейся незаметно проскочить на кухню Свете:

– А когда тебя в телевизоре покажут?

– Наверное, никогда.

– А почему?

– На телевидении много людей работают, но показывают только самых красивых, – отшутилась она.

– Нет, ты красивая, а тётя, которая про погоду рассказывает, она страшная, у неё зубы как у Бабы-яги.

Света супругам Бережковым сказала, раз уж рядом с ними оказалась:

– Кстати, о школе. Располагаю инсайдерской информацией. Есть тут совсем недалеко село Липки, вот прямо по объездной от вашего дома всего несколько километров. А в нём начальная школа. Здание старое, красного кирпича, ещё земство такие в конце девятнадцатого века строило. Но модернизировано в соответствии с современными требованиями, рядом поставлена газовая котельная и санузел с тёплым переходом к нему. И педагогический коллектив там хороший. Тут один наш сотрудник о них сюжет симпатичный снял, но его зарубили. Понимаете, село на трассе, здание это под придорожное кафе так и просится. Ну, и интригует районная власть, чтобы «оптимизировать», как это сейчас принято. Там проблема как раз с первым классом, если бы несколько человек набрались, то закрыть не получится, а на следующий год там шестилеток в селе для класса достаточно. Я вам видео сброшу, посмотрите, милая такая школа.

Альбина покивала, чтобы девушку не обидеть, но обсуждать даже этого не стала. Какая там деревенская школа, вот ещё глупости! А Гена заинтересовался, сюжет посмотрел, сказал, что завтра же в эти Липки поедет.

Утром по дороге на работу Альбина из вежливости спросила, чем они там на практике занимаются. Света сказала, что ерундой. Мол, формально руководит практикой директор, но фактически кинул он их на одну нелюдимую тётку, а ей ими заниматься в лом, вот и спихивает она по одному-вдвоём репортёров сопровождать. А они если только заставят панель-отражатель подержать – и вся практика.

Вечером Света подъехала к стоянке у Альбининой фирмы на автомобиле с откидной крышей и с пухленьким водителем за рулём. Ясно, девочка решила молодостью торгануть. Не старик, но всё равно неприятный тип: вид надменный, разговор хамский. Но связываться с поучениями не стала: девушка она вполне взрослая, двадцать один год, даже по западным меркам совершеннолетняя. Пусть набивает шишки и набирается ума. А муж дома стал с воодушевлением рассказывать, какая в Липках замечательная школа, а какая там замечательная учительница первого класса и какой там замечательный заведующий школой, отставник, преподаёт физкультуру, музыку и изобразительное искусство! Альбина отмахнулась, но выяснилось, что сегодня Геннадий не просто съездил туда на разведку, а брал с собой детей, и они остались там учиться! Причём дети высказались о новой школе с не меньшим воодушевлением. Альбина, естественно, возмутилась, как мог он такой серьёзный шаг сделать единолично! Они не скандалили, конечно, но рассердились друг на друга сильно.

Утром встала не выспавшаяся и с больной головой. Но, увидев мешки под глазами мужа, поняла, что он тоже расстроен, и сказала, что доедет сегодня вместе с ними и посмотрит на эту так понравившуюся им школу.

Ну, школа как школа. Казённое здание времён царизма с большими окнами, только окна заменены на пластиковые. Класс большущий, а ребятишек всего одиннадцать человек вместе с её детьми и ещё парочкой из прежней школы, родителей которых сагитировал Геннадий Иванович. Это неплохо, воздух свежее. Учительница такой традиционной внешности, среднего возраста, прямо как из книг пятидесятых годов, выдержанная и приветливая, придраться не к чему. Скрепя сердце, оставила своих здесь, но на обратном пути заглянула в Жабровскую школу. В крыле начальных классов занятия уже шли. Проходя мимо бывшего класса детей, услышала, как кричала на детей учительница. Так вот что не понравилось Гене! Она вернулась к директорскому кабинету и написала заявление о том, что забирает детей из школы. А с работы позвонила мужу и сказала:

– Я забрала документы. Ты прав насчёт учительницы. Сегодня я слышала, как она орала на детей. У меня от неожиданности колени так ослабли, что я даже на корточки присела. Бедные ученики! Но всё равно, такой серьёзный вопрос ты не должен был решать единолично.

– Согласен, я не прав. Только ведь и ты отмахивалась от решения, вся была в думах о работе, а дети – это самое главное. Вот и резанул, не дожидаясь перитонита.

– Ладно, мир.

Как ни странно, на этот раз Света с работы поехала с ней. На вопрос о том, почему оставила кавалера с крутой тачкой, ответила, что ею получено задание, и его надо обмозговать, а поездка с ветерком ей этим самым ветерком мозги вышибает.

– Понимаете, босс к завтрашнему дню велел разработать новые формы актуальных прямых эфиров…

– Так вот прямо за вечер оригинальный сценарий разработать? – фыркнула Альбина. – Это решение только царевне-лягушке по плечу: мамки-няньки, собирайтесь, снаряжайтесь…

– Ну, не сценарий, а идею, концепцию…

– Ой, да не напрягайся ты, всё новое – это хорошо забытое старое, а может, и не очень забытое. Сейчас что в основном гонят по ящику? Суды почти по всем каналам, игры, крикливые обсуждения на тему кто, с кем, когда и как это не айяяй, плюс к тому использование на шоу модных научных достижений: ДНК, полиграф. Всех это раздражает, но кто-то продолжает смотреть. Что больше всего раздражает? Истерики в толпе, хотя большей частью те, кто кричат – подсадные утки. Ну так вот, если ты предложишь тот же формат, но с запретом повышать голос – это уже будет оригинально. В общем, изымай из чужого сценария один элемент – и на выходе то новое, что от тебя требуют, – смеялась Альбина.

– А из суда какой элемент изъять? Там судья истерики пресекает.

– А ты судью изыми, – продолжала прикалываться Альбина. – Назови это «Суд общественности» или ещё круче – «Суд толпы».

– А может, «Суд совести»?

– Ну вот, творческая мысль заработала! Но вообще любая работа начинается с определения цели. Вот какая у тебя цель в создании телепрограммы?

– Перед начальством засветиться, – хмуро ответила Света.

– Ну, это понятно. Только ведь начальство у тебя спросит, почему ты считаешь, что это будет интересно публике. И ты ответишь, что обывателю интересно в чужой жизни покопаться. Итак, первая цель – интерес публики. Вторая – практическая польза. То есть выносим на суд публики реальную задачу. Не секс на центральной площади, а конкретная беда человека, для решения которой нужны ресурсы. Людские, денежные, интеллектуальные. Дали правовую консультацию, подобрали медицинское учреждение, собрали волонтёров, чтобы сделать ремонт. Те, кто принял участие в обсуждении, омыли душу сочувствием, а если участие активное: предложили практическую помощь, подсказали, куда обратиться, подтвердили правоту героя передачи, – получили кайф от собственной значимости. А их знакомые подтянутся при обсуждении будущих тем, чтобы посостязаться в крутости. Ну, и третья цель – шкурная. Как это у вас называется, джинса? Депутат обещал помочь и проконтролировать, дорогая клиника согласилась прооперировать бесплатно, юрист засветил личико, банкир согласился оплатить дорожные расходы – всё это реклама. И если их заранее проинформировать об обстоятельствах дела, то это будет соответствующим образом проплачено.

– Как вы циничны!

– Не цинична, а реалистична. Давно на этом свете живу. Главное всё-таки то, что конкретному человеку помогли. Но, конечно, этот человек должен быть кристально чист и абсолютно прав, иначе выйдет этот сюжет телевизионщикам боком. Ладно, не обижайся, если что не так сказала о твоей профессии, но ведь телевидение – дело, в котором все разбираются, как и в кулинарии, воспитании детей, психологии и политике. Это тебе не ракетная техника, где техническое образование нужно.

После работы зашла в Дом печати, потому что Светин телефон был вне сети. Признаться, и любопытно ей было глянуть на телевидение изнутри. Разбередило сердце этот собственный трёп о телевизионных передачах. Захотелось, не оглядываясь на возраст, что-то поменять в профессиональной деятельности, как меняла она несколько раз города, дома и даже семьи. Гена ведь сказал, чтобы искала какую-нибудь спокойную конторскую работу, так почему бы не устроиться не специалистом, а мелким клерком в творческую организацию, чтобы хотя бы издали наблюдать, как работают творцы. Но в телерадиокомпанию она не попала, охранник на входе сказал, что там сейчас только дежурная группа, а все практиканты в конференц-зале, вход в который вот он, рядом. Разочарованная Альбина заглянула в дверь и увидела сдвинутые к стене театральные кресла, хаотично расставленные торговые стеллажи и груды обувных коробок в углу. Несколько мужиков праздно болтались по залу, а две девчонки, одной из которых была Света, мерили туфли.

– Вот ноги моей мечты! – закричал один из мужиков.

Глядел он при этом на Альбину. Ну, не в том она возрасте, чтобы смущаться от сомнительных комплементов. Пожала плечами и уставилась на него, да так, что он сам смутился. Подлетел с расшаркиваниями и представился. Какой-то он менеджер какой-то сомнительной обувной фабрики, а в Энске у них распродажа, под которую арендован этот зал. И нужно ему снять рекламу этой распродажи, а реклама обуви немыслима без красивых ног.

– Вы сами, что ли, рекламу снимаете? – продолжая уничтожать его пренебрежительным взглядом, спросила Альбина.

Он заюлил, что-то пытаясь объяснить. Подлетела Света, защебетала, подошёл и представился директор издательства и тоже что-то прогудел басом. Наверное, мужики решили, что родственница возмущена привлечением Светы в модели. Из их совместного чирикания она поняла следующее:

– То есть вы арендовали этот зал, да ещё договорились, что владелец рекламу для вас сделает, и это при том, что специалиста-пиарщика у издательства нет. Девчонки свои ножки дают заснять просто из желания засветиться, а вот этот молодой человек с камерой – он оператор телевизионный, и вы ему вменили этот шедевр дизайнерской мысли создать? У-убиться можно, – другое слово хотела сказать, но вовремя осеклась. – И что это будет, плакат, баннер, видео? Ребята, не обижайтесь, но это смешно…

– А вы в этом понимаете? – обиженно спросил менеджер.

– Только как зритель. По профессии я строитель, но в детстве занималась в кинокружке. Мы мультипликационные фильмы создавали, рисованные и кукольные. Лично я мультфильм на две с половиной минуты рисовала три учебных четверти. Правда, тогда всё это снималось на плёнку, компьютеров не было.

– Альбина Васильевна прекрасно рисует, – выскочила Света.

– Да? А посмотрите, что Митя отснял, – попросил директор издательства. – Меня Иван Васильевич зовут. И не подумайте, что мы тут доходы от аренды помещений налево уводим. У нас юбилей издательства, и управление нам дало разрешение всё, что выручим от хозяйственной деятельности, на него пустить.

– А со всеми вами я товаром расплачусь, – просительно добавил менеджер. – Торговля не началась, денег пока нет.

Наверное, её сегодняшние мечты о работе в творческом коллективе подвигли Альбину согласиться принять участие в этом безнадёжном деле. Не получится – так хоть посмеётся.

– Ну, давайте, попробуем. Вот стандартные варианты подачи товара, – она схематично набросала на листе пять фигур. – Вот бабушка, её внучка за юбку назад тянет, мало ей одних туфелек, вот две девицы в новой обуви друг у друга из рук сапог тянут, вот молодой человек за голову взялся то ли от сложности выбора, то ли от их дури. Или так: гора обуви, девочка её руками обхватила, жадина этакая, а мать её за руку тянет, хватит, мол. Две дамы друг на друга ногами топают, ту, что помоложе, её бойфренд оттаскивает. Что-нибудь в таком духе. Да, надо непременно, чтобы молодой человек был бородатым или как минимум со щетиной.

– Почему?

– Слащавая внешность будет перебором. Это принцип называется «Среди роз один барбос». Ищите девочку и бородача!

Девочку выловили на улице, пообещав маме черевички как у царицы. Бородача зазвали из риелторской конторы с третьего этажа. Альбина поставила условия:

– Лично я буду сниматься только сильно загримированной и в парике!

Парик нашёлся в телестудии, блондинистый и довольно страшненький. Но девчонки посыпали его какой-то серебристой пудрой, и на фото он стал выглядеть седым. А ещё разрисовали ей не только лицо, но и ноги побрызгали каким-то спреем, называя его «виртуальным загаром».

– Ну вот, основные фигуры сняты, теперь отдельно снимай ноги в разной обуви. Есть в рисованной мультипликации такой приём, называется «перекладка». Ну, к примеру, рисуешь фигуру, а ноги отдельно: бедро, голень, стопа. И последовательно выкладываешь подъём ноги, каждый раз делая кадр: на земле, потом сгибается, колено подымается выше и так далее. Для движущейся рекламы будет смена обуви, а потом чисто по приколу смена ног: у мужика женские ножки, у девушки мужские, у старушки детские. Делается это, насколько я знаю, в Flash или After Effects, рубишь?

– А то, – возмутился оператор.

– А я только названия слышала. Значит, дальше сам. А мы начнём аванс получать. Покажите-ка мне, уважаемый, что у вас есть из мужского сорок пятого размера!

Потом Света подкалывала её, что она обольстила двух престарелых ловеласов, чтобы попробовать себя в роли модели, а Альбина отшучивалась, что исключительно ради родственницы лицом торговала. Она у Ивана Васильевича выспросила насчёт Светиного кавалера на красной машинке. Оказалось, что авто принадлежит жене и куплено тестем, так что общается с ним Света не для обогащения, а исключительно по любви.

– Ну и ладно, – вздохнула в ответ девушка. – Не жили богато, не фиг начинать. Да и надоел он со своей тупостью!

Дома их ждали неожиданные гости. Приехали младшая дочь Геннадия Ивановича с мужем. Альбина сразу почувствовала, что добром это не кончится. Муж был напряжён, гости сердиты. Дети, которые обычно от взрослой компании держались поодаль, на этот раз сидели во дворе вместе со всеми. Илья держался рядом с приехавшей за день до этого Екатериной Семёновной, а Инна липла к отцу. Сердито глядя на незнакомую тётку, бросающую отцу едкие реплики, она то обнимала его, то лезла к нему на колени. Когда Альбина и Света, смеясь, достали из багажника коробки со своим авансом, она подошла со здоровущим ботинком, присела на корточки и стала натягивать ему на ногу: