Жизнь на гранях миров

«Что я делаю? – спрашивает Игорь, сидя в тишине маленькой операционной. – Разве моё дело – воевать? Я – врач, и только врач. Может быть, я вживаюсь в это полудикое племя, становлюсь их частью, или просто мне жаль тех людей, которые погибнут, если не отвадить пиратов от берегов?» Он неравнодушен, ему не всё равно, что происходит на его стороне. Да, он давно принял эту сторону, и здесь – его друг Адамар, здесь – те воины, которых лечил столько лет, и здесь сейчас – те простые крестьяне, которые приносят ему своих детей. «Ты всегда на чьей-то стороне, – продолжает он свою мысль, – иногда на стороне сильного, иногда – на стороне слабого. Кого ты защищаешь теперь?» Мысли бегут, это поток, который невозможно удержать. «Я на своей стороне, – вдруг чётко и убеждённо отвечает он себе самому. – Неважно, кто здесь, сильный или слабый. Просто я выбрал ту сторону, где мне хорошо. Я мог бы и не вмешиваться, но тогда нужно было бы остановиться в самом начале».

На исходе ночи Игорь пытается уснуть, чтобы проснуться дома; Светы нет, она взяла «выходной», и он долго крутится на постели: без неё и холодно, и неуютно. Наконец, засыпает. Но тихий стук в дверь будит его, и он встаёт, чтобы открыть.

На пороге – юноша, хорошо знакомый ему по уроку плавания: он быстрее других овладел мастерством и отлично держался на воде. Парень извиняется: был в карауле, а потому не мог прийти раньше. У юноши – хорошее, тонкое лицо, неуловимо напоминающее ему кого-то, глаза тёмные, умные.

– Заболел? – спрашивает Игорь.

– Нет, – улыбается парень, – поговорить.

Они усаживаются, и гость рассказывает, что давно хотел научиться чему-то ещё, помимо искусства воевать. А потому смотрел на врача: ему казалось, что лечить людей невероятно сложно…

– Да, это сложно, – подтверждает Игорь.

Но теперь всё изменилось: с тех пор, как в гарнизоне начал работать госпиталь, он понял: его место – здесь. Врач качает головой:

– Ты знаешь, сколько лет нужно учиться?

– Я готов.

«Всё как-то по-детски», – думает Игорь. Но парень нравится ему: в нём чувствуется чистота и бескорыстность.

– Ты можешь остаться, поработать помощником, крепкие руки нам всегда нужны. Но разрешит ли командир?

– Уже разрешил.

«Что-то быстро», – удивляется Игорь. И вслух добавляет:

– Только учти: дисциплина у нас – как в бою: все делают то, что говорю я.

Парень согласно кивает головой.

– Как тебя зовут?

– Нисан.

«Нисан, весенний месяц. Ладно, посмотрим на тебя». Оставшись один, Игорь думает о парне, о его стремлении, и вспоминает себя: та же неудержимость, та же искренняя готовность учиться и преодолевать. Ученик? Может быть, и так. Не обязательно учить его основам хирургии, но знать анатомию, физиологию он обязан. Самое основное, на уровне, к примеру, войскового фельдшера русской армии времён первой мировой. Почему бы и нет? С этими мыслями он засыпает…

Дни идут за днями. Где-то там, знает Игорь, воины несут вахту: они ждут разбойничьи корабли. Если бухта – место их стоянки, то значит, рано или поздно кочевники вернутся сюда. По вечерам Игорь не задерживается, поднимается как можно раньше; его госпиталь наготове: первый бой – и он наполнится ранеными. «Только бы мест хватило», – думает хирург, проходя вдоль кроватей. «Лёгких» больных можно положить на соломенные тюфяки вдоль стен, а потом отправлять в казармы. Главное, чтобы не забывали перевязки делать. Вот тут Нисан и поможет: он хорошо знает всех. Тяжелораненых – наблюдать. Игорь спокоен: на этот раз у него есть и противостолбнячная сыворотка, и антибиотики, и масса других отличных лекарств. И он сделает всё возможное, чтобы не потерять ни одного пациента!

– Я с тобой, – говорит Света и забирается на кровать.

На ней лёгкий свитер и походная сумочка, набитая перевязочным материалом. Они давно овладели искусством «не промахиваться» и просыпаются строго на своей кровати в маленькой госпитальной спальне, а потому спать в сапогах и куртках нет необходимости.

– Засыпаем крепко и проходим сразу, – командует Игорь.

Ему страшно хочется поласкать жену, но на это нет времени: всё может случиться именно сегодня, и тогда для многих раненых лишний час станет чертой между жизнью и смертью. Он крепко потягивается, расслабляется; внутренний приказ: спать!

Так и есть! Госпиталь гудит, помощники уже разложили бойцов на лежаках и просто на полу, в операционной горят лампы, жарко натоплена печь: инструменты кипятятся в тазу.

– Сколько? Какие? – отрывисто спрашивает Игорь.

– Восемь тяжелых, двадцать четыре со средними ранениями, мы оказали первую помощь. А у двоих – я не знаю… – отвечает Шалиян.

Несмотря на опыт, она не всегда может определить степень тяжести ранения, а потому Игорь кивает Свете:

– Посмотри!

– Внутриполостное.

– На стол!

Игорь быстро обрабатывает руки. Света вытащила и разложила на салфетке простерилизованные доисторическим способом инструменты, помогает ему одеть перчатки. Готово!

Не проходит и десяти минут, как их маленькая семейная бригада начинает работать. Света ассистирует, у неё нет нужного опыта, но она тысячи раз видела, как это делают другие, а потому держит зажимы точно и твёрдо.

– Умница, хорошо, – говорит Игорь.

Жена, как всегда, молодец, словно мысли читает, а сейчас это важно, потому что все эти ребята уже несколько часов ждут врача. Те, что нуждались в перевязках, сидят в коридорах, а в палатах – больше десятка истекающих кровью, со жгутами на руках и ногах. Как хорошо, что поднялся вовремя: как чувствовал. Или чувствовал – без «как»?

Через час – перерыв, три минуты, выпить воды. Один из воинов рассказывает, что произошло. Они ждали в засаде двое суток, и настало время меняться. Осторожно, в сумерках, вышли из леса. В это время сменный отряд подходил. И вдруг – тихо подплывают корабли. Это страшная удача, что вместо двухсот их оказалось четыреста, потому что сразу два судна зашли в бухту и стали на якорь. Кочевники высыпали на берег, как спелые яблоки. Игорь улыбается: неожиданное сравнение! И хасары напали. Всё кончилось быстро, численное преимущество помогло: один из отрядов, залегший под покровом скал, отрезал пиратам путь к отступлению, а другие – ударили в лоб и с флангов. «Даже повоевать не успели», – ухмыляется воин.

– Пленных взяли?

– Много! Только кто их кормить будет?

– Пусть работают, – кивает Игорь, – тогда и сыты будут. Нечего разбойничать, надо честно свой хлеб зарабатывать.

Он возвращается в операционную. На столе – боец с размозжённым плечом. Кость раздроблена, потерял много крови. Игорь не может сделать переливание, для этого ему понадобилась бы целая лаборатория: определить группу крови, найти нужного донора. Но он тщательно удаляет осколки, отсекает омертвевшие ткани. Воевать парень больше не сможет, зато останется жить. Руки хирурга движутся быстро, а помощники за спиной готовят свежие простыни, кипятят новую партию инструментов. Сорок минут – и следующий.

К утру всё закончено. Семь часов без перерыва, Света почти падает с ног, но не подаёт и виду.

– Иди, приляг, – говорит Игорь. – А лучше усни и возвращайся домой.

Она качает головой: «без тебя – нет».

Осталось дать последние инструкции Шалиян и обойти всех раненых. Госпиталь затихает, сёстры неслышно проходят между рядов. Игорь устал, голова гудит. «Нужно сказать, чтобы в следующий раз не топили так жарко в операционной: с меня семь потов сошло». Но над всем этим – спокойное, радостное чувство. «Всё хорошо, всё очень и очень хорошо».

– Ты что это делаешь? – удивляется Игорь и останавливается возле жены.

Та стоит перед зеркалом и как-то слишком уж углублённо изучает своё лицо. Утреннее солнце пронизывает чистую комнату их дома, наполняя светом воздух и запутываясь лучами в тонком ажуре занавесей.

Света смеётся, отводит взгляд:

– Смотрю, насколько помолодела, – и добавляет без улыбки: – Серьёзно! Всю ночь работали, у меня чуть ноги не подкосились, а на лице – ни грамма усталости. И чувствую себя так, будто спала долго-долго. Как это происходит?

– Не знаю – не знаю. Феномен, – он достал свежую рубашку из шкафа, одевается, а сам думает: «Она устала. Так не годится. Нужно её отправлять домой пораньше».

Света опять прилипла к зеркалу:

– Как они снимают усталость? Возвращают силы?

Игорь становится сзади и смотрит на цветущее личико жены:

– Они – это кто?

– Те, кто нас охраняет, проводит через врата.

– Врата миров? – он улыбается: она поэтична!

– Да, через хрупкие, незримые врата небесных миров.

– А почему ты решила, что это одни и те же создания? Те, кто проводит, и те, кто охраняет.

– Мне так кажется. Чувствую.

Он на миг задумывается: «они» вполне могут быть одними и теми же. Но тогда… Следующая мысль заставляет его слегка поёжиться. В таком случае «они» неизбежно присутствуют в их жизни каждую минуту, каждый миг. Здесь, сейчас, в этой комнате, пронизанной тёплым утренним светом. И там, наверху, холодными длинными ночами. Таинственные спутники их жизни. Мы не видим их, но они видят нас, иначе им было бы неведомо, что Света упала на дно ущелья и замерзает в снегу, и что в скалах, у Игоря за спиной, прячется убийца…

«Сказать? Или нет? Лучше промолчу». Но она сама поднимает голову и, глядя ему прямо в лицо, говорит:

– Но тогда это значит, что они – здесь?

Он кивает, задумчиво поправляя манжеты рубашки:

– Значит, так.

– И смотрят на нас?

– Не обязательно, – он вдруг чувствует, будто нечто подсказывает ему, что именно нужно сказать: то, что развеет её страхи и наиболее приближено к правде. – Если они высокоорганизованны, им не нужно находиться здесь каждую минуту, пристально наблюдая за нами. Они просто чувствуют, когда мы в опасности, и приходят на помощь.

– Перемещаются быстро?

– Очень быстро. Как мысль.

– Или как свет.

– Возможно. Мы ничего не знаем об их природе.

Света смотрит загадочно, в глазах – мечтательность. Но она стесняется сказать то, о чём думает с таким чудным выражением лица. Игорь догадывается – и смеётся:

– Да, твои любимые ангелы.

Она поправляет воротничок его рубашки:

– Если это ангелы, то я спокойна за своего мужа.

Игорь уже не смеётся, голос его ласков и серьёзен:

– А я спокоен за свою жену.

Они уезжают, в комнате остается лёгкий запах духов, мужского одеколона и невесомая тень того, кто с улыбкой слушал весь разговор.

– Молодец, хорошо нарисовал, – Игорь всмотрелся в огромную, во весь рост, фигуру человека, которую Нисан изобразил углём на стене палаты. – Теперь я расскажу тебе, что у него внутри.

– Мальчики, у вас урок? – заглянула Светлана.

– Лекция по анатомии.

– А я могу послушать?

Нисан улыбнулся. Игорь осторожно отломил кусок угля и прочертил длинную вертикальную полосу:

– Это позвоночный столб. Опора для туловища, органов и тканей, поддерживает голову, состоит из тридцати четырёх позвонков. Расположен ближе к спине, его легко прощупать. Света, позови кого-нибудь из худых раненых, мы его используем как наглядное пособие.

– Сейчас.

Через минуту ведёт тощенького юношу, его раздевают до пояса и тщательно изучают. Нисан внимателен, запоминает всё с ходу, но присутствие жены врача смущает его, и Игорь, бросив на него пристальный взгляд, показывает Свете: «Уйди!»

Лекция занимает всего час: достаточно для первого раза.

– А теперь расскажи, что ты понял.

Игорь стирает свои рисунки и наблюдает за тем, как Нисан по памяти наносит на фигуру человека органы и кости. Он почти не ошибается, и Игорь доволен: не ожидал в юном помощнике такой сообразительности.

– Прекрасно. А теперь – домашнее задание.

Врач бросает на стол сырую, плохо выделанную шкуру, переворачивает мехом вниз и делает несколько быстрых разрезов ножом.

– Зашивай!

– Что?

– Накладывай швы! Видел, как это делает Шалиян? Тебе придётся заниматься этим всю жизнь. А потому не торопись, шей спокойно, плотно стягивая края. Не рви слишком сильно: раненому будет больно. И лучше тебе сразу представить, что это – живой человек.

– Он хороший ученик? – тихо спрашивает Света, когда Игорь возвращается в маленькую приёмную.

– Неплохой. Но ты нам больше не мешай. Юноше двадцать лет, и он не на меня смотрит, а на тебя.

Она улыбается:

– Не буду.

Вечерний обход в госпитале – то же, что утренний в обыкновенной больнице. Всё так же, но у сестёр в руках нет историй болезней, им приходится запоминать назначения, а потому Игорь несколько раз повторяет:

– Цефазолин, внутримышечно, один раз в день.

Нужно бы два раза, но лекарств немного, их нужно беречь: война только началась, и раненые будут прибывать с каждым днём.

– Противостолбнячную сыворотку всем ввели?

Делать уколы имеют право только Светлана и Шалиян, остальные сёстры – перевязки, обмывания, наводят чистоту в палатах. Воины одеты в тонкие рубашки, везде очень тепло, лампы не чадят: наполнены лучшим маслом. Пока всё идёт нормально, но один солдат сдаёт: ему не помогают ни антибиотики, ни препараты, способствующие восстановлению крови. Колотое ранение в живот; операция прошла успешно, но о каком успехе может идти речь, если его два часа несли до гарнизона на самодельных носилках, а затем ещё два он ждал прихода врача? Организм не борется: нет сил, и Игорь, склонившись, даже без яркого света видит, как посерело, будто отступило вдаль худое лицо и как резко обозначились скулы. Хирург прикасается к животу: так и есть, твёрдый как камень. Сестра тихо рассказывает:

– У него лихорадка, озноб, мы три раза бельё меняли.

Сепсис! Самый страшный враг хирургии. Этому парню нужны дополнительные антибиотики, нужна операция с активным дренированием, но перед этим необходимо сделать тщательный бактериологический анализ. Игорь мог бы попробовать пронести кровь, но это займёт время, а у юноши его нет. Да и не выдержит он вторую операцию. На земле ему можно было бы помочь, но не здесь.

– Морфин внутривенно, три раза в день.

Больше ничего нельзя сделать, только облегчить страдания.

Игорь идёт вдоль кроватей, закрывает за собой дверь в палату. Ему нужна одна минута, и он тихо стоит у стены. Боль нарастает – и отступает. Опять нарастает и опять уходит внутрь. Нет, и не может быть привыкания, потому что, как бы он ни старался, всегда кто-то ускользает, и даже когда кажется, что все идут на поправку, у одного или двух почти нет шансов. Минуты текут. Врач заставляет себя переключиться с того, чего он не может изменить, на то, что пока в его власти, и возвращается. Обход закончен, пора приступать к приему больных.

Несколько дней затишья – и новая схватка с кочевниками, на этот раз неподалеку от крепости: они напали на патрульный отряд. Раненых немного, но бой был утром, а доктор придёт только вечером, а потому сёстры, как умеют, оказывают первую помощь солдатам. Несмотря на суету, в госпитале царит порядок, ответственные за смену твёрдо знают, что нужно сделать до прибытия врача, и когда Игорь, наконец, появляется, его ждёт готовая операционная.

Рядом стоит Нисан, это его первая операция, он одет в чистый халат, руки идеально вымыты. Сегодня, да ещё много дней, он будет только смотреть и, возможно, подать какую-то мелочь, но Игорь знает, что это лучший способ – наблюдать. Поэтому он всё время негромко рассказывает, какие инструменты берёт, для чего, и как правильно зажимать сосуды. Учебников у них нет, а значит, юноше придется всё учить со слов. Тот напряжённо слушает, придвигается ближе, но Света отодвигает его плечом: «не мешай!» – и Нисан краснеет. Игорь насмешливо смотрит на него: он прекрасно понимает, какие чувства вызывает у юноши его хорошенькая жена. Операция закончена, хирург аккуратно накладывает шов, и ученик видит изящную витиеватую цепочку. Вздыхает: вот бы ему так научиться! Его собственные швы похожи на разрубленную топором капусту…

Поздно вечером, как всегда неожиданно, появляется Адамар. Он проходит мимо спящих бойцов, негромко приветствует друга и вдруг видит Нисана, который, спрятавшись в дальнем углу, склонился над шкурой. Владыка останавливается:

– Что он делает?

– Учится накладывать швы, – поясняет Игорь. – У парня светлая голова, но руки огрубели от тяжёлого оружия, и пальцы потеряли гибкость. Вот и тренируется.

– Что он делает здесь? – повысил голос Адамар.

Нисан вскинул глаза, увидел владыку – и тут же вскочил.

– Это мой ученик, Адамар. Первый за многие годы. Парень сам пришёл и сказал, что хочет учиться.

Владыка слушал, прищурившись. Игорь тихо добавил:

– Он не трус и здесь не потому, что боится сражаться. Он действительно хочет лечить!

Адамар не ответил, направился к юноше. С минуту тихо разговаривал с ним, – тот низко склонил голову.

– Не посрами мою кровь, – услышал Игорь конец фразы, сказанной обычным тоном.

– Хотел бы я, чтобы он был хотя вполовину таким, как ты, – произнёс владыка, вернувшись.

– Он будет лучше, Адамар. Для этого мира – лучше. И он будет с вами постоянно.

«Да, он не сможет сделать сложную операцию, но успеет вовремя помочь тем, кому можно», – добавил врач про себя.

Едва Адамар ушёл, Игорь выжидательно посмотрел на Нисана. Тот поднял взгляд:

– Это – мой отец…

Всё уснуло. Затих госпиталь, разбрелись по своим комнатам уставшие сёстры, Света направилась в спальню, чтобы вернуться домой. Игорь вышел во двор, крепко вдохнул чистый воздух, в котором смешались запахи волн, свежеспиленных деревьев и тонкого дыма костров. Подумал об Адамаре. Он слышал, что сыновья владыки, кроме самых младших, живут в стане как простые воины, без каких-либо привилегий. До тех пор, пока сами, своими усилиями, не продвинутся выше. Это казалось ему суровым, но справедливым. Но сегодня, увидев встречу сына с отцом, он почувствовал что-то сродни печали, будто упущенное тепло отцовской любви наполнило его собственную душу невесомой горечью. Будто одиночество юноши, который не заслужил даже объятия повелителя-отца, передалось и ему. И ещё он подумал, что непременно будет обнимать своих детей.

Весна шла с размахом, яркая, сильная. На полях появились первые труженики, крестьяне, шла пахота, земля прогревалась, готовясь вобрать в себя крепкую россыпь тугих зёрен. А в крепости с утра до вечера слышались стук топоров, визжание пил. Воины, свободные от караульной службы, строили большой амбар, посыпали двор чистым морским песком. Игорю удалось уговорить начальника гарнизона начать возведение особого места: бани.

– Воды много, дров – предостаточно, пусть воины привыкают к элементарной гигиене.

Салах не возражал. Опять и опять солдаты рубили деревья, а врач рисовал новые планы, объяснял каменщикам, как сложить печи, и даже сам пытался вырезать ковш для воды. Сидя на ступеньках перед входом в госпиталь, он трудился над куском дерева, когда услышал милый голос:

– Игорь, родной, у тебя мало работы, что ты и этим решил заняться?

– Это просто смена труда. Ещё римляне говорили: хочешь отдохнуть – смени деятельность. А утомляет праздность.

Света присела рядом. Игорь почувствовал, что она хочет что-то сказать. Отложил поделку в сторону:

– Слушаю.

Она подбирала слова.

– Нисан…

– А, так речь пойдет о Нисане!

– Не смейся, дай мне сказать. Кажется, он влюблён.

– Мне нужно спросить, в кого?

– Игорь!

Он засмеялся:

– Извини. Я понимаю, тебе не до шуток, – ласково обнял жену. – Не удивительно, что ты ему нравишься. Ты – прехорошенькая женщина. И потом, другая, не из этого мира, а значит, вдвойне загадочная!

– Но я неловко себя чувствую!

– Понимаю. Я подумаю над этим. Нам нужно сохранить парня, из него со временем выйдет хороший врач.

Он легонько поцеловал Светлану. «Умница ты моя, все беды несёшь мужу. Так и должно быть».

Заканчивая ковш, он уже знал, как следует поступить, и только ждал Адамара. Владыка навещал крепость раз или два в неделю, а значит, день-другой – и он появится. Нисану ничего говорить не стал: прекрасно понимал, что только словами тут не поможешь.

Адамар приехал под вечер, и Игорь, едва увидев его, отвёл в сторону. Разговор не слишком приятен, но это тот случай, когда нельзя молчать, а нужно попытаться вместе решить проблему. Он коротко рассказывает обо всём, владыка слушает – и смеётся:

– Влюбился в твою жену? – но тут же хмурится; он понимает, чем это грозит: постоянным напряжением для Игоря и Светланы.

– Нет, нет, – останавливает его врач, – я рассказал тебе это не для того, чтобы ты сердился или, того хуже, наказывал сына. Просто жени его. Подбери ему красивую девушку, пусть он переключит внимание с той, что ему не принадлежит, на свою собственную жену.

Владыка не спорит: это разумное решение. С минуту думает, потом говорит:

– Аюми ещё не замужем. Это будет хорошая пара.

– Аюми? – не понял Игорь. – Твоя старшая дочь?

– Да. Она – красавица.

– Красавица, не спорю. Но, Адамар, ты хочешь поженить своих детей?

– Конечно!

Игорь начинает волноваться:

– Этого делать нельзя!

– Почему? – недоумевает владыка.

– Потому что они оба – твои дети!

– От разных матерей.

– Неважно! Нельзя допускать браков внутри семьи!

Адамар внимательно смотрит на Игоря. Тот сдерживает волнение и уже спокойнее говорит:

– Мы, на Земле, давно заметили: дети, рождённые у смешанных пар, то есть у супругов, близких по крови, почти всегда рождаются слабыми, неспособными к нормальному развитию. Или, того хуже, умственно отсталыми.

Повелитель вопросительно поднимает бровь, и врач показывает пальцем на свою голову:

– Здесь не хватает.

Почему-то именно это производит на Адамара впечатление, и он готов согласиться, но смотрит на друга выжидательно: объясни!

– Это – тонкости генетики, – отвечает Игорь. – Наука сложная, мне понадобится прочитать целую лекцию, чтобы ты понял. Просто поверь.

– Ты меня с ума сведёшь своей наукой, – отвечает повелитель. – Тогда – кто?

– Просто выбери из дочерей местных вождей. Вот и первый союз! Он всем пойдет на пользу.

– Ты считаешь, пришло время заключать союзы?

– Конечно! Семейные союзы скрепляют народы прочнее всего. Или ты хотел несколько месяцев присмотреться?

Адамар лукаво щурится: он, действительно, не собирался спешить, но раз сама жизнь подталкивает вперёд, возражать не станет.

– И ещё, – добавляет Игорь, – прошу тебя, не торопи парня. Дай ему время познакомиться, полюбить. А для этого лучше всего, если отец девушки пришлет её в госпиталь. Нет, не смейся, – он видит улыбку на лице друга, – это не потому, что нам руки нужны. Просто мы найдем ей дело по силам, и у ребят будет возможность присмотреться друг к другу.

Адамар доволен: кажется, они нашли неплохое решение. Но вопрос «почему дети рождаются глупыми» для него так и остаётся открытым…

«Тихо, тихо, не ревнуй, – говорит себе Игорь, входя в госпиталь и видя, как Света склонилась над «шитьём» Нисана, проверяя правильность шва, – у тебя не так много нервов, чтобы тратить их на такое постыдное занятие. Они неизбежно будут вместе, потому что вместе работают. А ты должен к этому привыкнуть».

На мгновение что-то тёмное поднимается из глубины его существа, но Игорь пресекает этот поток, сбрасывает с себя и подходит ближе. Ах, как хорошо он знает этот восхищённый взгляд мужчины, брошенный на женщину! Ему ли неведомо, какие мысли рождаются в эту минуту в голове! Света совершенно спокойна, даже отстранённо холодна, терпеливо показывает, как начать шов, но Нисан опять вскидывает глаза, и Игорь не выдерживает: «Ещё один такой взгляд, и я тебя придушу», – внезапно думает он.

– Света, заканчивай, ты мне нужна, – говорит вслух.

– Иду, – она отходит и тут же догадывается, что происходит с мужем.

Вместе они заходят в маленькую приёмную, где никого нет.

– Вот уж не думал, что буду ревновать, как мальчишка! – Игорь привлекает жену к себе, обнимает крепко, будто юношеская влюбленность Нисана может отобрать у него его сокровище.

Света гладит мужа, целует ласково, долго, и он успокаивается, понимает: она здесь, рядом, и ничто не отнимет её у него, ничто не разделит их.

– Я просто заработался, – говорит он, – стал меньше тебя ласкать. А иногда так хочется!

Они смотрят друг на друга, Света тихо спрашивает:

– Сейчас?

– Да, сейчас! – решительно отвечает Игорь: больных нет, приём закончен, а дела – они никогда не кончатся!

– Не здесь, не здесь, – смеётся она, потому что его рука уже пытается снять с неё халат.

Идут в свою спальню, накрепко закрывают дверь и забывают, что мир существует. После вспышки ревности ласки жены кажутся особенно желанными, а тепло её губ, скользящих по телу, сводит с ума.

– Никогда не знал, что буду любить так сильно, – признаётся Игорь чуть погодя. – Думал, что не способен на чувства.