скачать книгу бесплатно
Он двинулся к Дагвинду с канцлером Оксеншерной по пятам.
– Ты позеленел в лице, – засмеялся король, подойдя к нему. – Что произошло?
– Ром – явно предательский напиток, ваше величество, – ответил Дагвинд Мартинссон.
– Совершенно верно, – сказал его величество. – А теперь поговорим серьезно, с глазу на глаз. Но не здесь, где слишком много ушей. Следуй за нами!
Они перешли в небольшую комнату с задернутыми шторами. Дагвинд отметил про себя, что король говорит по-шведски с меньшим акцентом, нежели во время встречи в Эргрюте, однако было ясно, что он охотнее говорил бы по-немецки. Он что-то сказал канцлеру Оксеншерне, перемежая свою речь латинскими словами.
В комнате были диван, несколько стульев и письменный стол. Оксеншерна жестом пригласил Дагвинда сесть. Король разместил свой обширный зад на диване, а Дагвинд опустился на один из стульев. Оксеншерна же уселся за письменным столом. Он обмакнул гусиное перо в чернильницу и положил перед собой чистый лист бумаги.
Дагвинд удивился. Встреча была столь важной, что надо было вести протокол?
– Ты, конечно, хотел бы знать, зачем я вызвал тебя в Стокгольм, – сказал король Густав Адольф.
– Подданому не подобает задавать себе такие вопросы, ваше величество, – ответил Дагвинд. – Когда правитель призывает тебя, ты должен повиноваться, и только.
Король улыбнулся. Говорили, что он холерик, но признаков этого Дагвинд не заметил. Густав Адольф хлопнул его по плечу, получив неодобрительный взгляд канцлера.
– Посмотрим, можешь ли ты угадать!
– Может, вашему величеству нужен лекарь… или фельдшер на войне?
Правитель рассмеялся, и смех его эхом прокатился меж каменных стен.
– Чуть не забыл, что ты исправил мое растяжение в Гётеборге. Но нет, не в этом качестве. У тебя есть несколько нужных мне свойств, дорогой мой Дагвинд Мартинссон. Ты говоришь по-немецки!
– Проходя через Рикссален, я слышал разговоры, которые заставляют меня думать, что немецкий – это язык, который все знают.
– Именно так! Но люди, на которых я смею полагаться, говорят на слишком хорошем немецком. Ты сказал, что можешь говорить на народном языке.
– На языке простолюдинов?
– Именно! К тому же ты знаешь голландский, это чудное кудахтанье. Ты образован, но выглядишь как простолюдин. Тот, кто тебя не знает, никогда не поверит, что ты принадлежишь к знати. И уж никто из тех, кто видит тебя сейчас, таким оборванцем!
– Прошу меня извинить, ваше величество, – сказал Дагвинд. – Но путь сюда был тяжелый, и одежда, которую я взял с собой, в дороге поистрепалась.
Король уставился в стену, и казалось, что он не слышит извинений. Оксеншерна в упор рассматривал Дагвинда, и взгляд его контрастировал с дружеским выражением на его лице.
– Ну, это понятно, что от того, кто воспитывался в таком окружении, нельзя ожидать иного, – продолжал король, и казалось, что он обращается к самому себе. – Это хорошо, очень хорошо!
– Я по-прежнему ничего не понимаю, ваше величество!
– Тебе придется пройти обучение, молодой человек, – сказал король. – Школу, которая будет трудна во многих отношениях. Можно назвать это политическим образованием. Через год или два я собираюсь направить тебя за границу, Дагвинд!
– Ваше величество?
– Ты поможешь мне быть в курсе того, что происходит в Европе! Узнать, что эта нечисть в Польше и на германском побережье думает о Швеции, боятся ли они нас, кем нас считают.
С глаз Дагвинда спала пелена. Теперь он понял: Густав II Адольф думал сделать из него шпиона.
Глава четвертая
Время шло – турбулентное и хаотическое время. Хотя это было так давно, что сейчас воспринималось как нормальное состояние.
Турбулентность носила личный и одновременно политический характер, и эти особенности ее были диаметрально противоположны друг другу. Двумя противоположностями были война и любовь. С военными аспектами справлялись король и его подданные. На долю Дагвинда пришлась любовь.
Но эта любовь не была лишена риска. Женщину, завоевавшую его сердце, звали Эмилия Поссе, и она была замужем за графом. Они встретились на одном из бесчисленных мероприятий, которые организовывались в стокгольмском дворце. Дагвинд стал жертвой ее красоты и мудрости. Он начал ухаживать за Эмилией, и она не могла не заметить этого. Сперва она, конечно же, благонравно уклонялась от сближения, довольствуясь болтовней о том о сем, но довольно скоро поняла, что Дагвинд не принадлежит к числу искусных собеседников. Однако постепенно она обнаружила в нем другие качества, и чувство симпатии друг к другу у них стало обостряться.
Оно обострилось настолько, что Эмилия стала все легче забывать, что, вообще-то, она была замужней дамой. Мужа, конечно, дома не было. Она фактически не виделась с ним уже более года. Граф Вильгельм Поссе был одним из королевских офицеров, которые удерживали население Ливонии под шведской пятой.
Прошло не более полутора недель с момента встречи Дагвинда и Эмилии, как они стали любовниками. Не менее трех раз в неделю Дагвинд уходил из своей продуваемой сквозняком холостяцкой квартиры у площади Йернторгет и шел по тысяче улочек и переулков старого города к ее дому – особняку с завидно красивым фасадом. На эти три вечера в неделю Эмилия отпускала свою челядь домой.
Они изо всех сил старались держать свою любовную связь в тайне, но Стокгольм, что ни говори, был все же маленьким городом, и поскольку Швеция была в состоянии войны, власти держали своих граждан под контролем.
Однажды Дагвинда вызвали к канцлеру Оксеншерне, который сделал ему замечание и предупреждение.
– Вы стараетесь в тайне держать свои отношения, – сказал канцлер. – Очень правильно, что вы это делаете в данных обстоятельствах. Но то, что известно мне, могут узнать и другие. К тому же у Вильгельма Поссе есть друзья, которые могут донести ему и через море.
– Это приказ? – спросил Дагвинд.
– Нет, в данный момент я ничего не приказываю, – ответил Оксеншерна. – Но будет плохо, если ваш роман сведет на нет планы на тебя, Мартинссон, имеющиеся у короля и у меня. Если Вильгельм Поссе, этот вспыльчивый упрямец, узнает, что ты спишь с его красавицей женой, он постарается отомстить. Можешь быть уверен. И у него есть друзья в Стокгольме, которые не колеблясь помогут ему в этом.
Но Дагвинд был слишком влюблен, чтобы отдать должное серьезности этого предупреждения. Он продолжал встречаться с Эмилией и теперь возвращался от нее. Он ушел от нее, как обычно, очень рано, чтобы не встретиться со слугами, вернувшимися на работу.
Лейтенант Дагвинд Мартинссон зевал тем ранним утром. Он посетил торговые ряды в Слюссене[13 - Район Стокгольма – шлюзы, соединяющие озеро Меларен с Балтийским морем.], где была харчевня, в которой предлагали на завтрак действительно съедобные блюда. Теперь он был сыт и весьма доволен. Утренний туман все еще висел над водой в стокгольмском порту, но на набережных уже вовсю кипела жизнь. Жены лодочников-перевозчиков точили лясы с береговыми и моряками. Все места на причалах в Коггхамнене были заняты. Там борт о борт стояли большие и малые суда, так тесно, что желающие могли пройти по ним из дальних уголков порта, не ступая на набережную.
Он шел прогулочным шагом вдоль набережной в сторону дворца, хотя ему в тот день там нечего было делать. Он наконец-то получил задание. Он впервые отправлялся шпионить после месяцев основательной учебы.
Одним из его учителей был, вообще-то, капитан корабля, который должен был доставить его по Аландскому морю в важный город Або в Финляндии. Это был морской волк и государственный служащий Клас Ларссон Флеминг, умелый малый, всего лишь на восемь лет старше Дагвинда, который, как все считали, в обозримом будущем должен стать по меньшей мере королевским советником.
Несмотря на столь раннее утро, на своем обычном месте сидел нищий. Дагвинд вынул монету и готов был бросить ее в шляпу нищего, проходя мимо него. Поговаривали, что существо в гадких лохмотьях, распространяющее отвратительную вонь, когда-то было благородным человеком, который читал и толковал писания. Его звали Йоран Бенгтссон; с годами он становился все более безумным. Не то что он был буйным, но он вбил себе в голову, что никто в стране не может толковать писания так, как он. Но не так много письменников удостоились его милости, и от него отвернулись.
Бенгтссону пришлось прекратить свою работу. Одно время говорили, что он ведет где-то детские игры, выступая в роли судьи на мероприятиях, на которых дети разгадывают загадки. Но поскольку только сам Бенгтссон знал верный ответ, он и там не удержался. Теперь он жил на ту скудную милостыню, которую давали ему прохожие на его месте возле дворца.
Минуту спустя Дагвинд был уже на стокгольмской верфи. Там вовсю кипела жизнь. Закладывали новый корабль. В ближайшие годы требовалось много новых военных судов. Король принял решение вновь идти на Ливонию, а оттуда на юг, в Пруссию. Швеции надо было получить контроль над важными торговыми путями к Балтике, множество которых проходило по Польше. Это должно было укрепить положение Швеции как ведущей морской державы.
На верфи работали три сотни искусных корабелов. Многие были простыми рабочими, но их число росло по мере необходимости. Важнейшими из них были разного рода специалисты, находящиеся в подчинении хольмадмирала[14 - Ист. адмирал, управляющий верфью.] и его заместителя гордскаптена[15 - Ист. капитан, заместитель управляющего верфью.]. Первыми из специалистов были, конечно же, корабельный мастер Хенрик Хюбертссон де Грот и его брат Арендт. Оба были из Голландии, и оба управляли корабельными плотниками, пильщиками, токарями, кузнецами, канатчиками и смолокурами, а также всеми другими, кто был необходим для того, чтобы поставить морское судно на киль.
Мастер Хенрик, как Дагвинд узнал за короткое время своего пребывания в Стокгольме, был искусным кораблестроителем, снабжавшим шведов новыми кораблями с начала столетия.
Чтобы попасть на верфь, Дагвинду пришлось сделать большой крюк, ведь судно, на котором он должен был идти в Финляндию, он уже прошел. Но приказ есть приказ. Именно здесь он должен был получить конверт за печатью с заданием на Або.
Его несколько удивило, что сам де Грот вышел из своей конторы и уверенно пошел к нему.
– Гудеморген[16 - «Доброе утро» (по-голландски).], Дагвинд, – сказал де Грот, когда парень с западного побережья поздоровался с ним на его языке, как это обычно бывало раньше, когда они встречались. – Пойдем в контору. Я должен передать тебе кое-что.
Конверт лежал в запертой шкатулке. Дагвинд сунул его под плащ, узнав, что его нельзя было вскрывать до того, как он выйдет из порта и уйдет достаточно далеко в сторону своего финского пункта назначения.
С его языка готов был сорваться вопрос, но де Грот покачал головой, и Дагвинд понял, что ответа не получит. Вместо этого он подошел к окну и выглянул наружу. На верфи появился обоз, доверху груженный дубовыми бревнами различной формы и размера. Лошади были взмыленные, и только возница на передней повозке выглядел так, будто он как следует заложил за воротник на завтрак.
– Много дуба требуется, – сказал Дагвинд.
– Для строящегося сейчас корабля у нас достаточно и местного материала, – ответил корабельных дел мастер. – То, что прибыло сегодня, заготовлено в средней и южной Швеции. Но через пару лет будет хуже…
– Почему?
– Мне намекнули, что будет заказ на большой, ну просто огромный корабль. Я уже начал работать над корабельным набором к нему. Думаю, что этот корабль будет называться «Новый Васа»[17 - Васа – шведская королевская династия.]. Вот бы тебе на него попасть, Дагвинд.
– Поживем – увидим, – ответил, улыбаясь, Дагвинд Мартинссон. – Сейчас мне надо думать о другом. Разрешите поблагодарить вас и одновременно пожелать вам удачи, менеер де Грот[18 - «Господин де Грот» (по-голландски).].
Дагвинд вышел из конторы на верфи. Он остановился и стал рассматривать корабль, строящийся на голландский манер. К килю были присоединены шпангоуты, которые теперь обшивали досками снизу вверх, соединяя их специальными гвоздями. Было видно, что не так-то много недель пройдет, когда корпус будет спущен на воду, где он будет доведен до готовности. Это будет небольшой военный корабль водоизмещением 100—150 ластов[19 - Старая шведская мера, равная примерно 2,5 тонны.], требующий экипажа в количестве до сорока человек.
В военно-морской гавани он вскоре отыскал корабль, который должен перевезти его через море. Он был больше того строящегося, которого видел Дагвинд, водоизмещением около 200 ластов. Дагвинд поднялся на борт и был сопровожден в каюту капитана.
У командующего Флеминга на него было не так-то много времени.
– Я знал, что ты должен подойти, – сказал он. – По моему приказу тебя должны высадить на землю в Або.
– Так точно.
– Тебя не занесут в судовую роль[20 - Список членов экипажа.], – продолжил Флеминг. – Так что не буду притворяться перед тобой. Найди себе место на время рейса.
Он показал рукой, что Дагвинд может идти, и не успела закрыться за вновь прибывшим дверь, как командующий опять склонился над бумагами и картами на капитанском столе.
Дагвинду показали укромное место на верхней пушечной палубе. Ничего особенного, такие места были обычно отведены для старшего командного состава; во всяком случае, ему не придется спуститься в трюм, где теснилась команда и где приходилось спать там, где удавалось улечься на палубу.
Он отложил в сторону свою котомку, проверил конверт под плащом. После этого он вышел на палубу и облокотился о планширь[21 - Перила на судне.]. На корабле и внизу, на причале, все было в движении. Корабль свободно стоял на воде, освободившись от швартовов[22 - Тросы, которыми привязывают судно к причалу.], кормой вперед. На причале группа плохо одетых мужчин начала тянуть толстый канат, привязанный к корме, и корабль стал медленно разворачиваться. Корма была приведена в движение усилиями выбирающих трос мужиков, и через минуту корабль начал идти вперед.
Через какое-то время трос был выбран, но к тому моменту корабль уже медленно скользил к открытой воде. На борту засвистели боцманские дудки, и матросы стали взбираться по вантам, другие выбирали[23 - Тянули.] концы[24 - Общее название веревок.], поднимая паруса. Паруса, представлявшие собой большие полотна ткани, распрямились от ветра, наполнявшего их. Рулевой налегал на штурвал, преодолевая сопротивление набирающего ход корабля. Корабль выпрямился, нос его был направлен к выходу из гавани, где, казалось, несли вахту зеленеющие острова.
Они добрались до острова Фурусунд только к вечеру и встали там на ночь на якорь. Дагвинду приходилось слышать, что моряки на военных судах живут очень просто, однако он не ожидал увидеть на борту судна, находящегося вблизи берега, такую пищу.
Поскольку он был пассажиром, не занесенным в судовую роль, ему пришлось довольствоваться той же пищей, что и нижние чины, – сушеной соленой рыбой, убогим куском тухлого мяса, ломтем хлеба, намазанным прогорклым маслом, и двумя кружками корабельного пива[25 - На парусных судах в Швеции не было пресной воды, так как она быстро портилась; ее заменяли пивом.]. От этого пива ему стало еще горше: он все же был офицером, и ему был положен по крайней мере фогдеэль, который пил младший командный состав. Старший командный состав получал, конечно, господское пиво, которое было значительно крепче и вкуснее пива, которое полагалось нижним чинам.
Однако он понимал, что лучше было не жаловаться. Он должен был быть незаметным в этом рейсе, чтобы его не видели и не слышали.
Ночью стало холодно на палубе, и он начал замерзать, несмотря на то что завернулся в свой плащ. Утром его угостили кашей, но все его члены и мускулы так окоченели, что он с большим трудом смог вытащить ложку из внутреннего кармана.
Шпиль[26 - Ручная лебедка.], вокруг которого ходили матросы, поднимая якорь, скрипел и скрежетал. Все тяжко трудились, чтобы поставить паруса. Этот изнурительный труд согревало ожидание того, что этим днем они выйдут в открытое море и больше не надо будет становиться на якорь на ночь до прихода в пункт назначения.
Переход через Аландское море был спокойным. Им повезло с ветром. Поэтому не прошло и трех дней, как показался город Або на реке Аура. В устье ее на холме стояла мрачная крепость Або.
Спустя два часа после того, как показалась крепость, корабль пришвартовался у деревянного причала на протяженной набережной, окруженной складскими помещениями. Дагвинд Мартинссон одним из первых сошел на берег. Солнце светило на него сверху, воздух был пронизывающе свеж, но он уже знал, зачем он здесь.
Несколько лет назад разразилась война. Часть света, хорошо известная шведам и их соседям, стояла в огне. Швеция и Польша были заклятыми врагами и могли начать войну друг с другом по окончании войны с Данией и Россией.
Вражда между Польшей и Швецией объяснялась тем, что король Польши Сигизмунд, двоюродный брат короля Густава II Адольфа, не желал уступать в своих притязаниях на шведскую корону. Во всяком случае, это была официальная версия. В действительности причина заключалась в том, кто должен был контролировать земли, некогда принадлежавшие орденскому государству[27 - Ливонское немецкое государство, владевшее эстонскими и латвийскими землями.]. Более всего оба этих регента хотели бы подчинить себе Лифляндию, очень важную с экономической точки зрения страну.
В тот самый год, когда Дагвинд впервые встретился с королем, – 1621 год – Рига была захвачена шведами. Это был самый крупный и богатый город в Лифляндии. Однако оккупация страны была ненадежным делом. Шведские оккупационные войска беспрерывно подвергались нападению. Кроме того, солдаты сильно болели, вероятнее всего из-за плохого питания и обмундирования.
Ныне Густав Адольф вынашивал планы нового нападения со свежими войсками на Лифляндию и польскую Пруссию, где заманчивой целью был город с немецким названием Пиллау, иногда называвшийся также Балтийск.
Чтобы на чем-то основывать свои дальнейшие планы, королю надо было знать, о чем думают простые люди в этих краях, какая часть знати – а с ней и ее подданных – поддержит Швецию, если шведские войска окажутся сильнее.
Шпионы, которые могли бы это разузнать, там имелись. Однако, поскольку они были разбросаны по разным местам и не могли иметь всей картины, их донесения надо было свести воедино. А такую тонкую работу мог провернуть не всякий. В данном случае «не всяким» был Дагвинд Мартинссон. Он обучался этим вещам много месяцев. Вначале он мало что понимал, но постепенно научился, как складывать вместе разрозненные части головоломки.
– Тебе легко дается стратегия, Дагвинд, – говаривал его учитель. – Это хорошо. Без нее ничего путного не добьешься.
В замке Або он должен был встретиться с человеком, прибывшим в Ревель[28 - Старое название Таллина.] с такими разрозненными донесениями. Там ему также должны были предоставить помещение, в котором он мог бы работать над анализом обстановки. Через две недели в Або должен был прийти еще один шведский корабль, на котором он должен был вернуться в Стокгольм с разгадками всех военных и стратегических проблем.
Дагвинду надо было срочно размять ноги. Все тело его болело, как будто он побывал в драке, приняв на себя тяжелые удары. Он, конечно, не был избалован – во всяком случае, сам он себя таким не считал, – однако большей частью ему приходилось спать в кровати, на мягкой постели, в отличие от жесткого ложа, которое предоставила ему деревянная палуба.
Чтобы размять члены, он не пошел к замку, а некоторое время шел по берегу моря. Через несколько сотен метров от причала он увидел речку Аура, а затем – дома, составлявшие город Або. На берегах речушки стояли товарные склады, давшие этому месту название «Або» – «сараи на реке». Он знал, что по-фински это место называется Турку, хотя это было не финское слово, а изначально русское. Торговая площадь называлась «торг» – по-русски.
Он повернулся и пошел назад. До выезда из Стокгольма он отыскал в дворцовой библиотеке все, что там было написано о крепости или замке Або, как их предпочитали называть шведы. Замок стоял здесь еще с 1280-х годов, хотя сначала он представлял собой прямоугольное лагерное укрепление с двумя башнями, по одной с каждого торца, и четырьмя воротами – по одному с каждой стороны. Внутри крепости был только один дом, в котором жил наместник.
Несколько лет спустя лагерь был со всех сторон окружен стенами, превратившись в крепость, в которую можно было попасть только через ворота в восточной башне. Крепостные стены надстраивались, а поперек крепостного двора была построена еще одна стена. Восточная часть крепости стала передней крепостью. Наместник переехал теперь в северную часть крепости. Там у него были зала и спальня.
Уже тогда время было военным. Замок был сожжен во время осады в 1365 году, но был восстановлен и стал еще роскошнее, чем когда-либо прежде. Королевский зал получил новые своды, а поблизости был построен небольшой Божий дом, который впоследствии получил название «Монашья часовня».
Дагвинд прошел к восточной входной башне, построенной в начале 1400-х годов. К нему подошла охрана, и он вытащил документ, дававший ему право на вход в замок. Один из охранников взял бумагу, уставился на печать Густава II Адольфа и изящную подпись. После этого он позвал старшего. Наконец Дагвинда впустили в замок и повели по узкой лестнице. Он был вынужден идти осторожно, поскольку ступени лестницы имели разную ширину и высоту. Но это не было для него неожиданностью. Большинство замков на побережье имели лестницы такого типа. Враг, пробивавшийся в замок, должен был следить за тем, чтобы не потерять равновесие на такой лестнице, благодаря чему с ним было легче договориться.
Дагвинд был вынужден остановиться и дать отдых своим натруженным ногам в одной из ниш на лестнице. Внезапно он вскрикнул от боли и обернулся. Старший охранник с ненавистью смотрел на него, сверкая зубами в пышной бороде.
– Поспешай, а то я вновь пощекочу тебя, – сказал он и потряс своей алебардой.
С языка Дагвинда уже были готовы сорваться хорошо известные ему слова, но он прикусил язык и продолжал идти.
Лестница привела к тесной прихожей с кирпичными стенами. В ней была дверь черного цвета. Охранник жестом приказал Дагвинду открыть ее, и Дагвинд повиновался.
За дверью оказался обширный зал с побеленными мелом стенами и сводчатым потолком, дававшим впечатление, что он вошел в церковь. За тяжелым столом в одном из концов этой большой комнаты возвышалась личность в темных одеждах. У нее была шляпа на голове, и это выглядело разумно, так как в комнате было сыро и холодно, несмотря на огонь в угловом камине с потрескивающими дровами.
Дагвинд подошел к этому человеку.
Вдруг он понял, что в комнате были еще люди. Он бросил взгляд через плечо и обнаружил полдюжины рыцарей позади себя.
Человек за столом протянул руку, но не для приветствия, а для того, чтобы потребовать документ. Его колючий, злой взгляд был направлен на Дагвинда. Как только он получил бумагу, он взглянул на нее, прочитал первые строки рекомендательного письма.
– Смотри-ка! Абоский замок посетил опасный враг, – хрипло промолвил он. – Дагвинд Мартинссон – именно о нем меня предупреждали. Стража! Бросьте этого человека в темницу!
Глава пятая
Дагвинд почувствовал, как его сгребли сильные руки. Он попытался протестовать, объясняя, что все это какая-то ошибка, но его никто не слушал. Его вытащили из комнаты, бесцеремонно проволокли вниз по небольшой извилистой лестнице и вытолкнули наружу через портал из известняка. В один момент он оказался на свежем воздухе, в сверкании дня, но уже открылась дверь в стене немного в стороне от церковного здания с куполообразной крышей.
Проход, по которому его проталкивали, был очень узким. Он сильно, до синяков ударялся плечами об обе стены. Через бойницы был местами виден окружающий мир, и он понял, что находится внутри северной стены. Потом открылась еще одна дверь, и он очутился в комнате, в которой было так темно, что ему пришлось поморгать, чтобы что-нибудь увидеть.
У стола возле камина в углу сидел одетый в шубу человек, старавшийся раскурить свою глиняную трубку угольком из камина. Он сделал пару крепких затяжек, чтобы табак задымил, и выбросил уголек обратно в огонь.
