Семь мелодий уходящей эпохи

До этой осени у нас было любимое место для быстрого сбора грибов на Новорижском шоссе. Машину мы бросали у придорожного магазина строительных материалов и направлялись в лес, отделенный от дороги проселочными тропами и богатыми изгибами некогда колхозного поля. Года два назад при подходе к роще увидел я шумную группу на четырех квадроциклах, которая стремительно приближалась к нам с правого фланга. Один из них, явно разведчик или главарь, затормозил рядом с нами, поджидая остальных. Лицо его скрывала пластмассовая маска от грязи, глаз его я не понял, но мысли меня посетили совсем отвратительные.

– Это у них такая игра, у деток новых русских – «убей нищеброда», – сказал я тихо жене. – Тебя изнасилуют, а меня будут гонять по лесу, пока не прикончат.

– Сначала тоже изнасилуют, сейчас это модно.

Ситуация прояснилась достаточно быстро. Мы и активная молодежь на колесах совпали геометрически и хронометрально в месте перехода через овраг, парни лихо и шумно его преодолели, повесив над оврагом сизое облако от двигателей своих монстров, а мы же, стараясь не сломать на склоне ноги, продолжали шутить по теме с чувством заметного облегчения.

В любом случае, жену давно не удивляет мое милитаристическое снаряжение, которое я обычно ношу в большом глухом пакете. Я же никогда не задаю ей вопросов про необходимость иметь в лесу термос с горячим кофе, хлебасами с колбасами, вилками, салфетками и походной солонкой.

В позапрошлом году на нашей грибной полянке явился нам неожиданно груздь белый в масштабах, предполагающих совместный вечер на кухне у плиты, переходящий в ночь дня следующего, ибо гриб этот приятен для засолки больше, чем все остальные, и даже вместе взятые. Есть при этом у него одна противная особенность – его нужно долго и старательно очищать от грязи, дабы не уронить категорию готового продукта.

Итак, полуденный сбор грибов был волнительным, продуктивным и весьма утомительным. Я давно забрал у жены тяжелый пакет с грибами, уже заканчивал набивать и свой первый, а грибы не кончались. Никогда мне не было так неудобно собирать грибы. Увидел грибницу, поставил тяжелый пакет с грибами на землю, рядом с ним пакет милитариста и пакет «пикник». Достал ножичек из кармана, присел над грибницей, сложил ножичек, закинул грибы в пакет, взял потяжелевший пакет в одну руку, пакет милитариста в другую, а тут и новая грибница. Поставил пакет с грибами на земную твердь, пристроил рядом пакет милитариста, открыл ножичек, срезал грибочки, отер пот со лба, выплюнул комара, сложил ножичек, убрал в карман, подхватил пакет с грибами и пакет милитариста, а еще пакет «пикник» поджидает меня у предыдущей грибницы. Четыре больших пакета с груздями белыми мы гордо выносили из леса, очень мешал мне при этом пакет милитариста, а особенно пакет «гребаный пикник», который нам и не пригодился вовсе, а сейчас практически волочился по стерне от неизвестной сельскохозяйственной культуры.

Вечером следующего дня я спросил жену с удивлением, отчего ее замечательный пакет по фамилии «пикник» стоит у входной двери почти сутки неразобранный.

– Милый, это твои дубинки, бинокли и пищали. Термос я вчера брать не стала, а бутерброды носила в своей сумке.

Именно в этот момент я почувствовал запах серы.

– А-а-а! – закричал я выразительно, одновременно полагая, что лучше бы это осталось моей личной тайной.

Жена образовалась в коридоре со скоростью леприкона.

– Ты что, брал этот пакет в лес? Это же позавчерашний мусор!!!

– Да-да, я брал этот пакет в лес. Возможно, это он брал меня в лес с собой – так его было много в моей вчерашней жизни!

– Я была уверена, что это твой мешок с оружием!

– Я был уверен, что это жрачка для леса, вилки, солонки…

«Я всегда был уверен, что люди, которым я позволяю жить в моем доме – идиоты, – не сказал, но подумал наш кот Том. – Вернуться вечером из леса с полным ароматным мусорным пакетом, который забрали утром. Мур-р-р – дружная семейка».

Технология ностальгии

Нет-нет, да и падает мне на почту пару раз в месяц приглашение зарегистрироваться в популярных социальных сетях, дабы немедленно обрести взаимные приятности в виде упругого ностальгического общения и малоприцельного метания личными цифровыми фото с собственного жесткого диска в окружающий меня цифровой космос.

Впрочем, несколько лет назад имел я не столько слабость, сколько исследовательский интерес, и завел аккаунт на уже раскрученном на полную мощь сайте «Одноклассники».

С фотографией дочери проблем не было. При стопроцентной фотогеничности она и с кастрюлей на голове выглядит как модель – стильно, загадочно, недоступно. С женой пришлось согласовывать ракурс, одежду, прическу, погоду. Свои же фотографии для сайта «Одноклассники» я решил представить креативно.

Живот, конечно, не спрятать, но можно подать его грамотно – где с юмором и самоиронией, где историческим артефактом прикрыть и переключить внимание на мощь и ширину загорелых плеч. Неизбежную седину выгодно экспонировать в абрисе лицевого профиля – тогда я почти римский сенатор с Форума. Главное, никакой «ярмарки тщеславия», где дерево, сын, построенный дом. Просто небольшой фото-отчет о себе и времени, которое безвозвратно прошло, коль смотрим мы сами на себя с цифровых фотографий на компьютерном мониторе.

И вот началось. Зашевелились тени прошлого, день за днем я все больше и больше погружался в воспоминания, силясь выстроить временные и бытийные цепочки, радуясь, а иногда и удивляясь неожиданным встречам в эфире всемирного коммуникационного монстра.

– Мама, родная! Вот в эту тетеньку я был влюблен ежедневно с первого по шестой класс, – фотографии своей первой возлюбленной я без труда нашел на второй день упражнений на сайте.

– Видишь, как тебе повезло? – жена деликатно не стала развивать эту тему, впрочем, я и сам очень быстро вышел из тумана воспоминаний, потому что получил сообщение от армейского приятеля, который просил меня рассказать подробно о своей жизни за отчетный период. Просьба «земы» застала меня врасплох, тем не менее, я искренне решил рассказать ему, чем я был занят в значительном временном промежутке, вместившем в себя правление двух генеральных секретарей и двух президентов из расчета по два срока каждый. В четыре часа утра я понял, что шесть страниц плотного текста моих воспоминаний уж никак не письмо знакомому бойцу из восьмидесятых. Скорее, повод мне самому, или даже с психоаналитиком, разобраться и в себе и во времени и, может быть, даже в том, как мне свою жизнь дальше достраивать. Напишу завтра коротко на свежую голову, решил я разумно и напоследок заглянул на свою страничку – уже три пришельца из прошлого рады были меня увидеть заново, и все просили рассказ о себе, семье, детях, работе, подробно и еще чтобы «фотки» прицепил.

Писать автобиографию мне уже не хотелось. Теперь, заходя на свою страничку, вместо легкого волнения и азарта я испытывал чувство тревоги и дискомфорта. Ряды одноклассников из двух школ, соседей, знакомых по отдыху, однополчан, сослуживцев, дальних родственников и просто однофамильцев смыкались в плотную парадную батальонную коробку. Кто-то сдержанно сообщал, что очень рад меня видеть, иные кричали заглавными буквами о том, как здорово, что они нашли меня. Я стал опасаться возможных встреч, стальных объятий и народных казацких поцелуев в губы до зубовного скрежета.

– Все, закрываю лавочку, – сказал я как-то вечером жене, собираясь снести свою страницу.

– Дело, конечно, твое, но ты ни с кем даже не встретился, есть в твоих действиях непоследовательность и некое малодушие, – назидательно заметила мне жена.

– Нет никакого малодушия, у нашего класса в субботу встреча и меня на нее пригласили. Тридцать лет со дня окончания школы.

– Кошмар, столько не живут, – ехидно вставила свои пять копеек проходившая мимо дочь.

– Здорово, – обрадовалась жена, – только я не помню, когда ты с ними встречался?

– Реплика правильная и весьма драматическая, потому что я с ними никогда не встречался!

– Офигеть, катарсис будешь делать, – дочь опять проходила мимо кабинета.

Жена пошла объяснять дочери, что катарсис не делают, а переживают, я же, оставшись один, силился вспомнить школьный выпускной и светлый торжественный город на восходе солнца. Мы бродили по пустынным, умытым июньским утром улицам столицы пьяные от непонятного и немного тревожного ощущения предстоящей свободы. Впереди была вся жизнь, и до Московской Олимпиады оставалось ровно два года.

В субботу, проскочив Москву из конца в конец без единой пробки и бросив машину на районной дороге за углом, я с чувством волнения приближался к школьным воротам. Видимо, в школе проходило какое-то мероприятие, потому что у ворот толпились родители, что-то бурно обсуждая между собой. Я так торопился, что пришел на встречу первым. Впрочем, это бывает у людей, патологически не умеющих опаздывать.

Подойдя к толпе родителей, я вдруг осознал, что это люди, с которыми мне предстояло провести вечер. Я остановился и стал осматриваться. Почтенные женщины в норках и мехах других неизвестных животных, заметив мою растерянность, прекратили разговоры и с интересом принялись разглядывали меня.

– Здравствуйте, дамы пост-бальзаковского возраста. А вот кто первым узнает доброго мальчика из 10 «Б»?

Это была домашняя заготовка, после которой все девушки нашего класса должны были завизжать от счастья, увидев и узнав меня, и броситься наперебой делать помадные отпечатки на моих гладковыбритых щеках. Вместо этого дамы в норках и мехах других неизвестных животных встали плотнее друг к другу, на лицах некоторых я увидел не только недоумение, но и испуг.

– Назовитесь, пожалуйста, – самая активная из дам сделала шаг мне навстречу, видимо предполагая, что я протяну ей паспорт.

Назвав себя, я с облегчением увидел, что лица дам наполнились смыслом, у некоторых даже появились улыбки.

Не будучи до конца уверенным, что делаю правильно, я приступил к плановым объятиям. На всякий случай перед вскидыванием рук я называл каждую даму по фамилии.

– Со мной будешь обниматься? – мужчину среди них я и не приметил. Я крепко обнял вероятного старого школьного приятеля, силясь вычислить, кто это мог быть.

– Узнал? – мужчина после объятия продолжал жизнерадостно хлопать меня по плечам.

– Конечно! – закричал я немедленно, полагая, что моя широкая американская улыбка развеет его сомнения.

– Кто я?

– Этот… – я уже почти понял, кто это. Мне нужно было совсем немного времени, чтобы вспомнить его фамилию, но именно этого времени ситуация не предполагала, превращаясь из радостной в неловкую.

Когда он назвал себя, мне действительно стало стыдно. Это был очень славный и совершенно необидчивый парень, которого я за отчетный период вспоминал, может быть, пару раз, отчего и имя его и фамилия обнулились в моей голове.

Потом мы сидели в шумном кафе, смотрели фотографии, образовывали кучки и вновь собирались вместе, много смеялись и вспоминали. Я, конечно, всех вспомнил и узнал. Со мной было сложнее, две мои одноклассницы согласились принять на веру, что я учился с ними с 9-го класса. Они успокоились, только когда пришедшая с большим опозданием староста нашего класса выкрикнула мою фамилию на подходе к столу. Дамы несколько раз сшибали бокалы за новую жизнь, которая только начинается, это когда дети выросли и пристроены, следовательно, наступило замечательное время пожить для себя.

Я не пил спиртного, но странное неизвестное до сего дня состояние занимало меня. Я видел все словно сквозь густой дрожащий туман, только голоса моих стареющих одноклассниц звучали нереально молодо и звонко, по девичьи, унося меня в этот вечер на берег очень далекой реки, в воду которой ступить дважды не суждено никому.

Уже в машине на обратном пути мне сделалось бесконечно грустно и, вместе с тем, очевидно, что такая встреча через тридцать лет – неожиданный и совершенно ненужный способ увидеть берег другой реки, у которого ждет меня терпеливо старик с лодкой, воды этой реки темны и покойны, ибо этой воде спешить некуда – впереди вечность…

Зеленый лазер

Сегодня я купил на Митинском радиорынке зеленый лазер. Ходил совсем по другому поводу, а купил зеленый лазер. Красных светодиодных лазеров у меня штук пять или двенадцать, но это детский сад, разве что с котом играть. Кот умер после жаркого и дымного лета, и играть не с кем. Я сегодня купил самый мощный зеленый лазер, который был. На попе у него есть специальное отверстие для ключа, чтобы детей от беды уберечь. Допустим, наведу я в квартиру детей как Лев Толстой или Ульянов-Ленин, а они разбегутся по комнатам и ну руками все трогать, в рот тащить и к глазу прикладывать. Обязательно зеленый лазер схватят, а ключик специальный у меня!

Зеленый лазер хорош всем, но самое замечательное его свойство – тонкий и очень могучий зеленый луч, который уже в легких сумерках замечательно виден глазом. Я с трудом дождался темноты и приступил к испытаниям. Результат меня потряс. Яркий и стремительный зеленый луч как меч джедая уперся в небесную твердь, повинуясь легкому движению руки. Обидно, что небо ясное, и я сегодня не смог подсветить облака. Впрочем, нет никакого сомнения, что луч бьет до самого космоса, как и заявлено производителем.

Еще я вспомнил сегодня, как много лет назад наш ротный капитан давал задание солдатам напилить из ржавых труб чушки, которые будут заменять нам учебные гранаты. Предполагалось, что все солдаты будут пилить чушки одним ножовочным полотном, которое капитан принес с собой. Мой приятель – москвич с дипломом электронного института – предположил неосмотрительно, что пилить придется несколько дней. На это ротный ему ответил громко и радостно, что особо умные москвичи могут пилить чушки лучом лазера. Зря, что ли, институт научный заканчивали.

Вот было бы здорово тогда, в начале 80-х, подумал я сегодня, извлечь из нагрудного кармана мой зеленый лазер и, поигрывая плазменной нитью у ног ротного, спросить что-нибудь принципиальное или заковыристое…

Зачем я купил зеленый лазер? Честно говоря, я и сам не знаю. Не наигрался в детстве, от трепетной любви к высоким технологиям, от тоски и скуки очередного переходного возраста. Пусть будет. Скоро мне ехать в Италию, и я возьму его с собой. Там, под полуночным южным небом, я буду рассказывать своей жене снова и снова о далеких звездах и бесконечных мирах. Обязательно совру ей и про звезду, где мы непременно встретимся с ней в нашей следующей жизни. Эдакая романтическая забава на открытом воздухе двух хронических атеистов.

– Где она, эта наша звезда? – спросит она меня обязательно по закону жанра.

– Смотри, вот она!

И я протяну руку к небу, и тогда мой ЗЕЛЕНЫЙ ЛАЗЕР, о котором она еще ничего не знает, стремительно разрежет адриатический купол на две равные половинки, остановившись в заранее определенной мною таинственной капельке межгалактического света.

Дочкин магазин

Из всех квартирных детских игр моя дочь больше всего любила игру в магазин. Подготовка к игре не предполагала постороннего взгляда, а потому взрослые члены семьи надолго выдворялись на кухню. Подушки и огромный плед от дивана, все стулья из двух комнат, большая тёщина фанерка для теста, прищепки с балкона – все шло на построение декораций и достоверной атмосферы московского продовольственного магазина второй половины 80-х.

Наконец, покупателям позволено зайти в комнату, которая теперь – магазин.

Дальнейшие диалоги и развитие действия с небольшими вариациями выглядели обычно так.

«Мастер игры», она же директор и продавец, встречала нас за прилавком. Лицом любимый ребенок пытался исполнить неограниченную власть над покупателями и ответственность за разложенный на прилавке товар.

– О, куплю-ка я нашей дочери вот эти фломастеры! – говорил я жене выразительно и громко, широко как Дед Мороз на ёлке разводя руками для убедительной фиксации действия.

– Это сосиски! Вы что, мужчина, совсем не видите ничего? Слепой пришли в магазин, что ли совсем уже!

– Какая недобрая в этом магазине продавец, – говорил я жене, – давай пойдем в другой магазин.

– Нет, у меня покупайте уже чего-нибудь, – дочь нервничала, ибо мои импровизации не входили в ее планы.

– Что у вас есть? – спрашивала нарочито дружелюбно жена, пытаясь вернуть игровую ситуацию в привычное соцреалистическое русло.

– Все есть! Вы что, не видите что ли сами!

Сквозной линией в образе продавца моя дочь удивительным образом определяла перманентное раздражение и брезгливую усталость от клиента.

– Давайте нам тогда сосиски! – жена пыталась грести по понятному ей сценарному руслу.

– Женщина, только нам зеленые и желтые, пожалуйста! – я не мог удержаться, чтобы не раздразнить маленькую хамку.

Дочь сделала страшные глаза и принялась набирать внутрь себя воздух. Жена, пытаясь упредить ситуацию, произнесла торопливо, не забыв при этом ударить меня кулаком в бедро:

– Нам сыра, пожалуйста. Вот этот кусок, – почему-то она решила, что лежащая на прилавке-подушке банная губка канареечного цвета сегодня у нас сыр.

– Сыр я вам продам! Сейчас я вам сыр продам! – дочь засуетилась, напевая у прилавка, в поисках бумаги для упаковки.

– Женщина, а вы разве сыр нам не порежете?

Жена снова ударила меня в бедро своим маленьким кулаком, дочь же возмущенно всплеснула руками, отчего с прилавка на пол упала игрушечная кастрюлька, в которой кисли замоченные в воде головки желтых одуванчиков.

– Гражданин, что вы разговариваете тут, работать мне мешаетесь! – дочь снова набухала злобой, уже местами переходя на визг, – из-за вас у меня шпроты рассыпались!

– Нам сыр, вот этот кусок! А шпроты папа, то есть вот этот мужчина, потом вытрет, не переживайте!

Жена уже совсем вылезала из образа, желая успокоить маленькую злюку.

– Какая папа, я вам чужая! Сыр берите и уходите! У меня закрыт магазин на перерыв до завтра!

– Можно убирать? – спросил я жену, когда она, успокоив дочь, вернулась на кухню.

– Не спеши, в больницу будем сейчас играть!

Мини-шоу в гипермаркете

Однажды, в скобяном отделе хозяйственного гипермаркета я устроил маленькое шоу, сам того не предполагая.

Началось все с того, что я, проходя мимо стеллажа с роликами и колесами для мебели, вспомнил, что мне нужны ролики для моего нового «кресла руководителя». Кресло руководителя я всегда покупаю лишь потому, что нигде еще не встречал «кресло художника широкого свойства».

Кресло я купил замечательное: натуральная кожа, функция кресла-качалки, высокая спинка и изящная металлическая пятиконечная крестовина-основание (всяк тут узрит оксюморон). Кресло замечательное, а ролики оказались хлипкими, и я решил их заменить на более качественные. Именно такие, что висят на стенде. Проблема только в том, что ролик от кресла я с собой не взял, а они существуют в двух вариантах, отличаясь длиной и диаметром посадочной оси. Я прекрасно понимал, что какие бы ролики я не купил сейчас, дома обязательно окажутся другие. Я не сапер, дабы думать синий или красный. Магазин недалеко от дома, пробок на МКАД нет, другой бы «одна нога здесь, другая там» – добрая шутка про вышеупомянутого сапера. Нет, не люблю я любой суеты. Я достал телефон и набрал номер жены.

– Слушай, у тебя сейчас есть уникальная возможность совершить женский подвиг, практически, даже утереть нос многим мужчинам.

Жена оказалась готовой к утиранию, а потому я продолжил диалог:

– Иди в мой кабинет. Пришла? Открой правую сторону моего шкафа. На правой дверце на уровне твоего лица висят отвертки. Да, с синими ручками. Тебе нужна правая, она самая большая и длинная. С плоским жалом. Молодец, ты все пока делаешь правильно. Переходим ко второму этапу.

Хорошо развитым боковым зрением художника широкого свойства я заметил, что мужчина, стоявший справа от меня, совсем перестал трогать руками скобяные изделия, а тело свое приблизил предельно близко к границе моего бытийного комфорта.

– Ты должна подойти к моему креслу и сесть около него на пол. Да, все так. Левую руку ты должна положить на основание над колесом, а отвертку попытаться просунуть в щель между пластмассовой подошвой ролика и металлическим основанием. Да, постарайся найти такую щель. Ты молодец! Теперь попытайся отверткой выдавить колесо из основания – там должен показаться железный штырь. Согласен, неудобно. Главное не делай ничего резко, чтобы не поранить руки.

К мужчине, что стоял рядом со мной, подошла женщина, пытаясь увлечь его в чрево огромного магазина, но он нейтрализовал ее выразительным ручным жестом, который я прочитал как «отстань, не сейчас». Для меня стало очевидным, что мужчина глубоко погрузился в литературную композицию по мотивам рассказа «Последний дюйм» в исполнении меня и при участии моей жены.

– Я понимаю, что неудобно, попробуй еще.

Ролик у жены не отсоединялся, и я решил, что нужно заканчивать. Жена сказала мне, что если у нее получится, то она позвонит.

– Хорошо, позвони.

Я посмотрел на мужчину и увидел в его глазах смешанное чувство участия и одновременно досады от прерванного удовольствия.

– Она позвонит! – сказал я ему. Он кивнул мне головой, смутившись, что невольно ненадолго вошел в мою личную жизнь. Я взял в руки ролик с коротким посадочным штырем, отметив про себя, что мужчина руками совсем ничего не трогает, но и уходить не собирается. Мы ждали звонка. Впрочем, долго ждать не пришлось. Позвонила жена и сообщила, что колесо у нее в руке.

– Я горжусь тобой. Переходим к третьему этапу. Теперь открой левую дверцу моего шкафа. В районе верхних левых петель ты увидишь металлические линейки, и на том же крючке висит штангенциркуль. Ты знаешь, что я имею в виду? Гениально!

Продолжая инструктаж, я отметил, что мужчина уже на законных основаниях занял место в партере. Объяснить жене, что нужно делать с циркулем, оказалось несложно.

Мне показалось странным, что ось данного диаметра среди представленных на стенде образцов, отсутствовала.

– В любом случае, ты молодец, мы сделали это! – сказал я жене и направился к выходу. Сзади меня шел мой зритель с женой. Жена что-то спрашивала у него про гвозди, но я услышал только его последнюю фразу.

– Это не гвозди, это саморезы – хоть это можешь запомнить!

Дурой жену не назвал, уже приятно, отметил я про себя, ускорив свой ход в пространстве.

Дома я с удивлением нашел причину возникших у нас с женой метрических разночтений. Оказывается, нужные мне ролики все-таки были на стенде в магазине. Ролики с короткой посадочной осью диаметром 10 мм. Жена же по телефону настаивала на 8 мм и была по-своему права. Одного я понять не могу: как маленькая хрупкая женщина вырвала запрессованный ролик из посадочного гнезда в пятиконечной крестовине, оставив саму ось-стержень в теле основания. Внутренняя часть оси, выдернутая из внешней втулки, и была 8 мм.

Московский дятел

Совсем не потому, что «время близко» и наступает мой черед собирать бездумно разбросанные камни. Возможно только, и, несомненно, только потому, что совсем мало что-либо занимает меня сегодня в жизни наполняющих мир вокруг меня современников, принялся я излишне много своего времени и внимания уделять знакам природы. Вечерний закат над городом, отмытое звездное небо, утренний подмосковный туман. Впрочем, тут и неправда моя – всегда застывал я в глубоком задумье, получая от представленного чуда глубокий обширный спазм, который, может, и возникал внутри меня только оттого, что в бога я верить не научился, а словами объяснить увиденное уж и вовсе не пытался.

С недавних пор стал я обращать внимание на деревья, что проходят каждый день мимо меня по дороге от моего дома до стоянки, плавно проплывают мимо меня вдоль подмосковных трасс и дорог второстепенных и случайных. Береза, липа, осина, дуб, клен, рябина, ель, сосна… Это, пожалуй, все чему я обучен. У ясеня я спросить ничего не могу по причине глубокого незнания, как этот ясень выглядит. Ива, ракита, можжевельник, ольха, бересклет – знать не знаю к стыду своему.

Очень меня радуют птички, славные дети свободы, уполномоченные если не парить, то все равно обитать в мире 3D, куда человек суется и в двадцать первом веке весьма неуклюже, оседлав при этом огромные емкости с керосином. Московские голуби, воробьи и вороны – чьи вы? Вы сами по себе. Смотреть приятно на мир, который рядом с тобой и в котором мало что понимаешь. Безумно радуют глаз трясогузки – жива природа наперекор и вопреки. Осенним утром рябина пылала пожаром за окном, а в обед прилетела стая плотных хохластых окорочков, и через пятнадцать минут облегченное дерево превратилось в безымянный элемент ландшафта – свиристели отобедали.

Сорока весной радовала глаз. Приятно в городе видеть птицу из сказки. Летом нынешним в районе прописалась огромная стая бойцовых скворцов. Они разогнали всех ворон в округе. То, что скворцы улетели, я понял нынче именно по тому, что прилетели обратно вороны и принялись терзать придомовые помойки, устраивая жуткий срач и непонятного свойства нервозность. Синицы! Уже и носом нет смысла ловить признаки зимы – мелкая снежная манка наметается вдоль бордюров. Жирные снегири радуют глаз еще больше. Вроде и ничего. Вроде и жизнь продолжается, коль в огромном городе столько всего разного живого летает. Приятно и тепло на душе или в том месте, где ее полагают, или просто – рядом и вокруг.