Офицеры. Книга вторая. У края

– Нет, шалишь, братец! – в ее глазах ярко вспыхнул огонь.

Нет, она еще за свое счастье поборется. Надо ей найти своего неприкаянного мужа, отыскать и все ему толком объяснить.

И он сразу поймет, стоит ей лишь заглянуть ему в глаза, дать хорошенько посмотреть мужу на свои глаза. Он в них и сам все прочтет, убедится в том, что она по-прежнему любит его.

Но Рэма не оказалось и в общаге, где жила ее подружка Марина Спивак, жена Мишки Спивака, лучшего друга мужа. Комната их оказалась неприветливо запертой.

Удрученная очередной неудачей и теряющая всякую надежду, Дина поехала к себе на работу. Проезжая мимо железнодорожного вокзала, она машинально отметила про себя, что на стоянке торчит машина с государственными номерами 00—02 КИЕ. Штабная тачка, одного из замов командующего округом. Редкий случай…

Не желая тащить тяжести, прапорщик метнулся к помощнику военного коменданта, и по его указанию военный патруль помог перенести вещи к вагону.

Бедные курсанты, надрываясь, перли неподъемные чемоданы. Рядом с ними, пыхтя, шел, переваливался тучный подполковник, жестоко страдающий от невыносимой жары. Солнечные лучики проказливо по капле вытапливали из него немалый излишек жира.

Затянутый портупеей, начальник патруля нещадно потел под плотным кителем из сукна для старшего офицерского состава. Постоянно снимал он фуражку и протирал платком лоб и огромные залысины. Все его мысли витали далеко от самой службы.

Хотелось начальнику патруля единственного: найти тенек и приткнуться в уголочке, чтобы больше никто его не трогал. А тут тащи неизвестно чьи вещи, парься на солнцепеке…

Помощник военного коменданта, проявляя расторопность, тихо шепнул проводнице, и востроглазая девица шустро юркнула в рабочее купе, вернулась с двумя новыми комплектами постельного белья. Быстренько все перестелила и только после этого пригласила пассажиров занять свои места.

– Приятного вам путешествия! – дежурная радушная улыбка засветилась на ее довольно миловидном личике.

Облегченно вздыхая, Славка плюхнулась на полку-диванчик из красного дерматина.

– Успели…

Закрывшаяся дверь надежно отгородила их от шумной суеты.

– У нас с тобой еще вагон времени, – двусмысленно намекнул Костик, зашторивая окошко.

По перрону прогуливались молодые лейтенанты, сновали вдоль всего состава. Они собирались в кучки и расходились. Их окружали жены и знакомые девицы, гуськом прохаживались мама.

– Баталов! Ты даже не думай! – нарочито строго произнесла девушка в ответ на обхватывающие движения его рук.

Однако она ничего не предприняла в ответ, чтобы остановить мужа, напротив, подалась навстречу его чувственно приоткрытым губам. В этот миг их желания совпали, и лишних слов для ее уговоров не потребовалось.

– Мира! Мира! – прижимая к себе податливое тело, жарко шептал парень девушке на ушко. – Я тебя очень люблю!

Его старания не пропали даром, женушка горячо ему отвечала. Еще немного, и он, казалось, одержит над ней полный верх.

– Плюнь на все! – призывно выдохнул он. – Поехали со мной до Бреста. Я обещаю тебе два незабываемых дня.

– До Бреста? – нерешительно протянула Славка.

Предложение мужа не явило для нее неожиданность, и ничего невозможного в нем она не узрела. По дороге они купят для нее все самое необходимое в пути. А назад она вернется на самолете. Место ей в случае необходимости заранее забронируют. Никаких в этом смысле бытовых проблем…

– Поехали…

– Баталов! Скотина! – ее открывшиеся глаза остановились на красном пятнышке в районе его левой ключицы.

Рывком Славка ловко вывернулась из-под мужского тела и с пышущей злостью вытолкнула парня с полки.

– Посмотри на себя в зеркало, Баталов! – горько усмехнулась она, натягивая на себя скомканную простыню.

Ее до сих пор сотрясала дрожь, и она не хотела показывать ему свое возбужденное тело. Состроила из себя обиженную невинность.

– Ты не только пьяница, но и гей…

Ей стало противно до омерзения. Всего на миг представила она себе мужа в объятиях волосатого мужика.

– Отвернись!

Девушка быстро оделась. Муж растерянно хлопал белесыми ресницами. Дернул же его черт выскочить вперед паровоза!

Не высунься он со своим предложением, жена так ничего и не заметила бы. А потом все запросто бы списалось на нее саму. Ее губы не раз оставляли на его теле следы жаркой страсти.

– Мира…

– И не говори мне, что это я, – Славка едко усмехнулась.

Не успел он еще подумать, а она его уже насквозь всего так и просветила рентгеном.

– Впрочем, мне уже как-то все равно.

День окончательно не задался. Как с утра, нет, еще с вечера все пошло наперекосяк, так и, подпрыгивая, зло громыхало по ухабам. Первый акт из спектакля «Битва скелетов на железной крыше».

– Мира, то, верно, один из дружков-подлецов подшутил.

– Пить надо меньше, Баталов… – угрюмо буркнула Славка, касаясь пальчиками дверной ручки.

Не обращая внимания на его оправдывающиеся слова, девушка вышла в проход и решительно направилась к выходу. Пускай муж помучится, злорадно плескалось в ее душе. Будет ему наука…

В свою очередь, папе Владлену она ничего говорить не станет. Не полная же она дура, чтобы рубить сук, на котором пока сидит. Ей очень, до дрожи в коленках, хотелось пожить за кордоном.…

Вступал в действие еще один непреложный закон: чем меньше оставалось времени, тем быстрее оно убывало, таяло на глазах. О том явно свидетельствовали часы на электронном табло, куда Рэм то и дело кидал свой наполненный тревогой хмурый взгляд.

Острый женский локоток больно толкнул его в спину, и парень машинально обернулся.

– Снова вы! – возмущенно пыхнули девичьи глазки.

– Пардон, девушка, – как ему ни было плохо, Рэм не удержался от слегка ироничной улыбки. – Мир тесен, Мирослава…

Удивленно моргнув, Славка прищурилась.

– Вы, – вытянулся вперед тонкий указательный палец, – как и Баталов, окончили училище с золотой медалью…

Теперь она вспомнила. На выпуске рядом с невысоким парнем все время крутилась очаровательная миниатюрная блондинка.

– А где ваша жена? – поинтересовалась Славка не столько из любопытства, сколько ради одного приличия.

– Она… – Рэм неопределенно пожал непонимающими плечами, кадык его судорожно дернулся. – Она…

Узнав, что муж заходил к ней на работу, Дина мчалась на вокзал, но времени, отпущенного им на то, чтобы успеть и уладить возникшее между ними нелепое недоразумение, ей не хватило.

Пролетев самый последний светофор на красный свет, рванув по полосе встречного движения, Дина с ходу приткнула машину в первое же попавшееся более или менее удобное место и выскочила из нее. Диктор объявил об отправлении поезда на Киев.

Откинув шторку, Баталов смотрел, как от стоянки машин к ним стремительно летит стройная фигурка молодой девушки. И он даже успел загадать, поставил на то, успеет ли юная особа к отправлению их поезда или не успеет. Если они тронутся раньше, то у него все еще сложится. А если подружка успеет…

– Трогай, кучер, – поторопил он в азарте состав, – трогай же…

Нет, как ни спешила, девушка не поспевала. Дина бежала вдоль чудовищно в ее незавидном положении длинного металлического забора, отделяющего весь перрон от городской проезжей части и увидела мужа, одиноко стоящего чуть в сторонке от шумной толпы.

– Рэм! Рэмка! – крикнула она.

Но муж, к их несчастью, пристально смотрел в другую сторону, не слышал ее. Многоголосый шум толпы все заглушал.

– Рэм! Рэм-ка! – вырвался из глубины женской души протяжный стон безысходного отчаяния.

Крик отчаяния долетел до парня, он дернулся, повел головой, оглядываясь, но Дину свою не увидел. Подумал, что, наверное, ему почудилось, что все это игра его воображения. Вагон стал медленно уплывать вперед. Рэм еще раз в полной растерянности оглянулся и на ходу запрыгнул на подножку.

– Что ж, прощай…

Вот и все. Последний акт драмы сыгран, занавес опускается…

4

На переезде Рэму показалось, что у шлагбаума стоит голубая «тройка», а сама Она машет ему рукой, и он зажмурился. Отчаяние взяло мертвой хваткой за горло, дыхание судорожно перехватило.

Он ждал Ее, в нем еще жила надежда. Но Она не пришла, не протянула ему свою примирительную руку. Надежда умерла. Как и пелось в одной песне, надежда умерла последней…

Сбоку появился Сашка Григорьев. Друг что-то говорил ему, о чем-то спрашивал. Он с большой неохотой и все чаще невпопад отвечал. Когда Саша потащил его за собой в купе Баталова, Рэм с полным безразличием последовал за ним.

В другое время он наотрез отказался бы. С Константином у него сложились несколько специфические отношения. Первым он руки Баталову никогда не подавал и в дружки-приятели никогда не набивался. И на то существовали свои веские причины.

Но в настоящий момент ему было все равно. Случись, он уселся бы за стол и с самим чертом, лишь бы предложили что выпить. Ему срочно требовалось залить бушующее внутри его пламя, а на все остальное парню хотелось крикнуть: «А мне до лампочки!».

– Выпьем за нас, за настоящих мужиков! – с пафосом в голосе, стоя, провозгласил первый тост Баталов.

Не глядя в его сторону, Рэм наполнил свой стакан до краев, не чокаясь, влил в себя тепловатую жидкость. Коньяк оказался хорош, настоящий, не паленый, чего нельзя сказать про его хозяина.

– Мы день за днем четыре года тянули курсантскую лямку, ели из одного котелка, спали под одним одеялом. Нашу мужскую дружбу мы сохраним, бережно пронесем через года…

Прикрыв глаза, Рэм попытался отключить себя от восприятия внешнего мира. Он никогда не верил ни единому слову Баталова. Для него не представляли особого секрета отдельные факты из биографии Костика. И почерпнул их Рэм из надежного источника.

…Окончив среднюю школу ни шатко, ни валко, скорее всего, вследствие пренебрежительного отношения к самой учебе, Баталов подал документы в университет на юрфак и с треском провалился, что явилось, в общем-то, делом вполне неудивительным.

– Неуч! – заклеймил его страшным позором папаша-профессор.

Даже многочисленных связей родителя не хватило на то, чтобы вытянуть за уши своего недоросля-балбеса до студенческой скамьи.

– Нашему сыну фатально не повезло, не хватило всего одного балла… – мать, кандидат педагогических наук, кинулась на защиту своего любимого чада.

Пригладив непослушные мальчишеские вихры, женщина чуть оттолкнула сына в сторонку. Убрала его с линии открытого огня.

– Ремня ему, балбесу, в детстве не хватило! – с присущей ему дипломатичностью выразился отец. – Учись он в школе на пятерки, набрал бы необходимый проходной балл. Весь в тебя, лодырь…

Разгоряченные родители еще долго ругались, быстро перейдя на персоналии. А Костик призадумался. Отец по кругу был прав.

К полученным ими во время вступительных экзаменов оценкам прибавлялся средний балл аттестата. В его случае сей показатель составлял всего лишь 3,67. Негусто…

– Ничего, на следующий год еще поступит… – примирительно заявила мать. – Подготовится…

– В армию его, балбеса, скорее заберут… – буркнул отец. – Зимой стукнет восемнадцать, и загребут весной, забреют лоб.

– А ты что-нибудь придумай…

До весны казалось еще далеко, время терпело. К концу зимы и выход нашелся. Папаша сам отвел свое слегка упирающееся чадо в военкомат, где Костик под диктовку написал заявление с просьбой допустить его до сдачи вступительных экзаменов в артиллерийское училище. Если тесной дружбы с погонами на плечах избежать оказалось невозможно, то следовало максимально минимизировать отрицательные последствия неотвратимого знакомства.

И высшее образование подразумевалось получить без отрыва от производства, и близкого общения с солдатской лямкой избежать.

И все в семье на этот раз дружно осознавали, что у Костика в запасе оставался всего один шанс. Первый он по своей природной простоте не использовал, а третьего ему уже не дадут.

Отзвенела весенняя капель, расцвели каштаны и акация. Костя упорно занимался. Ему наняли репетитора по математике и физике. Нашли подающую надежды студентку второго курса с физмата.

– Господи! – ужаснулась Вера Павловна, оценив бездонную глубину его познаний. – У тебя сплошные пробелы и проплешины. За что, скажи, тебе в школе тройки ставили?

– За удовлетворительную посещаемость, – хмыкнул в ответ ученик, нисколько не расстроившись из-за ее нелестных слов.

О том, что он не дружен с точными науками, Костик знал не понаслышке. Потому и стремился попасть парень на юридический факультет, где больше изящной словесной болтовни, чем мудреных двухэтажных формул, логарифмов и интегралов. А за прошедший год он позабывал и то, что никогда не знал и во сне не помнил.

– И что нам с тобой делать? – озаботилась Верочка.

Вне всяких сомнений, предки абитуриента не придут в восторг от того, что их чадо после ее занятий намного не поумнело. Она с ужасом осознала, что на заметное повышение уровня его знаний часов отведенных занятий ей попросту не хватит.

– А будем мы писать шпаргалки… – ухмыльнулся один юноша с блестящими глазами.

А сверкали маслянистые зенки у хлопца от того, что он видел за вырезом ее легкой кофточки. И зрелище скромно прячущейся за простеньким лифчиком тугой молочной плоти приводило его в неописуемо сладострастный восторг. Богатое воображение легко и красочно дорисовывало ему то, что скрывала под собой ткань.

– Больной! – ядовито прошипела Вера Павловна, заметив его взгляд и верно оценив его направление. – Вы смотрите не туда! У вас наличие полной амнезии на математику, а вы отвлекаетесь на совершенно посторонние предметы.

Бледный юноша с горящим взглядом огорченно вздохнул. Что он мог поделать, если в его голову ничего путного не шло, кроме страстного желания затащить милого репетитора в койку.

– Видишь ли… – ученик, вздыхая, развел руками.

– Хорошо, – Верочка пошла на маленькую и вынужденную хитрость, – если решишь один простенький пример, то…

Пришлось ему изрядно постараться. И его прилежание сполна вознаградили. Строгая учительница сама сняла с себя кофточку. Просто и без жеманства. Будто для нее подобное слыло делом и вовсе обыденным. На что и на какие жертвы не идут ради науки…

– Реши следующий пример…

В своем поступательном движении от простого к сложному они довольно скоро уперлись в непреодолимую преграду. С одной стороны, Верочка не нашла что снимать, а с другой стороны, ее прилежный ученик достиг предела своих возможностей. Тупик…

На том они решили пока остановиться. Но не ограничились лишь простым созерцанием друг друга, пустили они в ход руки и губы. Дозволили себе все, кроме самого последнего шага.

В ответ на его откровенные поползновения Вера Павловна решительно сжала острые коленки:

– Извини, вход для мужа…

Взглянув в ее глаза, Костик осознал, что девушка не шутит, и понял, что тут ничего ему не отломится. Полный облом…

Чтобы с ее подопечным не случился полнейший облом на вступительных экзаменах, Верочка решила задействовать тяжелую артиллерию и привлечь на помощь бедному парню свою старшую сестру, которая при желании могла оказать деятельное содействие.

Наталья Павловна служила балериной в труппе Оперного театра. До главных ролей она еще не добралась, но стояла в шаге от примы. В своем желании быть независимой от всех женщина нашла себе дополнительный приработок и вела кружок бальных танцев в окружном Доме офицеров. В ограниченный, в общем-то, круг ее знакомых входили офицеры из Политуправления, накоротке она общалась со всеми начальниками клубов частей гарнизона.

Выслушав сбивчивую и взволнованную речь своей сестренки, Наталья Павловна поначалу наотрез отказалась. Само предложение Верочки противоречило ее основным жизненным принципам. Она всегда выступала против того, чтоб у кого-то и что-то просить. Не выносила женщина быть кому-то обязанной. Даже по мелочам.

Всего лишь раз она переступила через себя, когда попросила влиятельного человека посодействовать в получении собственного жилья. Очинка, безусловно, стоила выделки. Квартиру она вскоре получила, но и неприятный осадок на душе остался. Исключение из правила лишь подтвердило обоснованность самого правила. За то, что ей помогли, вскоре пришлось женщине упорно отрабатывать.

…В их округ прибыла комиссия из Главного Политуправления советской армии. Москвичи в узком кругу посмотрели концерт, устроенный в честь их прибытия. В завершение по просьбе одного товарища, которому она просто никак не могла отказать по вполне понятной, легко объяснимой причине, Наталья Павловна танцевала «Лебединое озеро». Мужики были в полном восторге и бешено ей аплодировали. Ночь она провела с генералом, председателем той самой комиссии. Обнаженной танцевала перед ним на столе. И так шесть дней подряд. Дороговато встала ей квартирка…

Однако Верочка проявила невиданную доселе настойчивость, и так и сяк уговаривала сестру. В конце концов, Наталья Павловна решила пойти на компромисс со своей неуступчивой совестью.

– Ты покажи его мне, а я потом скажу: «да» или «нет»…

Признаться, парнишка ей показался. Не сразу. Она целый день нарочно таскала Костика с собой, все приглядывалась к нему. И, когда Баталов, подустав, перестал играть пай-мальчика, явил перед нею самого себя, женщина исподволь раскусила его сущность.

Неглупый с виду молодой человек, но и глубиной интеллекта не блещет. Если хорошенько над парнем поработать, то вполне реально придать ему светский лоск. Немного циничен и с ленцой.

В свои годы уже знает, что хочет от жизни и как всего можно добиться. Наличием особо строгих моральных принципов парень не страдает. В облаках он не летает и иллюзий не строит. Если такому кадру помочь, подтолкнуть, то многого может добиться.

Ближе к вечеру решение пришло. Ей захотелось посмотреть на то, что может в дальнейшем получиться из ее протеже, если она вплотную возьмется за обустройство его судьбы.

– Ты с ним еще не спала? – в упор спросила она у Верочки.

Меньше всего ей хотелось проблем, что потом реально могли у них возникнуть на морально-нравственной почве, если дело у нее дойдет до постели. Сестрица вспыхнула до самых корней волос:

– Как ты можешь?!

Легонько похлопав смущенную девчонку по плечу, Наталья Павловна удовлетворенно кивнула:

– И ладненько. Прости. Блюди себя, блюди. В итоге достанется твое сокровище прыщавому моральному уродцу…

На ее памяти подобных примеров уйма. Наплачутся некоторые, да поздно будет. Безвозвратно потерянные годы нереализованных мечтаний и надежд вспять не обратить…

В тот год конкурс на поступление в училище оказался одним из самых высоких. Из четырехсот мест восемьдесят заняли суворовцы, зачисляемые без всяких испытаний. Примерно столько же приехало солдат срочной службы, успешно сдавших все экзамены выездным приемным комиссиям.

На оставшиеся вакансии претендовали восемьсот абитуриентов из числа гражданской молодежи. И следовало хорошо потрудиться, для того чтобы набрать необходимый проходной балл.

Первым писали сочинение. Свою кровью и потом заслуженную четверку Костик получил. На письменный экзамен по математике Наталья Павловна мобилизовала скрытый ресурс.

Седоватый и склонный к полноте майор выкатился из столовой учебного центра, где всего минут десять назад начался экзамен, с вожделенным листочком в нагрудном кармашке.

– Наталья Павловна, – смахнул он со лба крупные капли пота, – за ради вас. Пришлось трошки потрудиться…

– За нами не заржавеет… – хмыкнула балерина. – Сочтемся…

Поставит уж она им пару-тройку номеров для художественной самодеятельности училища, чтобы после показать все на окружном смотре. Она приведет к ним своих девочек из балетного кружка, а начальник клуба подберет для них подходящих партнеров.

– Подсуетимся…

Пока старшая сестра нервно прохаживалась по узкой дорожке, ведущей к запасным воротам, Верочка Павловна на коленках тут же набрасывала решение. Или она второпях ошиблась, или Костик, переписывая, допустил нелепейшую оплошность. Верная пятерка ускользнула, явив на свет вместо себя твердую четверку.

– Собрались, черт, вместе, – едко сострила Наталья Павловна, – слепой и безрукий, сели за руль дорогого авто. Да ладненько уж.

Начало вышло неплохим. На устном экзамене по математике по инерции натянули ему на оценку «хорошо», во многом благодаря деятельной помощи начальника клуба. А по физике больше тройки вывести парню не смогли. Ничто не помогло оценить, в принципе, неудовлетворительные знания Костика еще выше.

Вместе со своим невысоким средним баллом аттестата до желаемого результата – девятнадцати баллов он не дотянул всего-то ничего, самую малость. И это оказалось обиднее всего.

Как можно выпутаться из создавшегося сложного положения, по делу посоветовал им начальник клуба, за эти дни проникшийся определенной симпатией к смышленому парню. Майор научил, что и как надо делать, кому, что и как именно следует говорить.

Накануне в столовой подрались во время чистки картофеля. Искали зачинщика бузы, но пострадавшие ребята отмалчивались, несмотря на открыто прозвучавшую угрозу отчисления.

– Товарищ капитан! – Костик вытянулся перед командиром 14-ой батареи курсантов. – Я не могу умолчать про тех, кто своим безобразным поведением позорит честное имя комсомольца…

Покрасневшие от недосыпа глаза комбата чуть приподнялись и жестко уперлись в стоявшего перед ним юношу.

– Конкретно! – потребовал он. – Назовите фамилии!

– Драку в столовой затеяли Андреев и Остапчук. Оба со 145-й группы. Первый дразнился, нехорошо обзывал товарища. Второй не выдержал, вмазал ему со злости. Ребята бросились их разнимать и передрались между собой…

Раскрыв блокнотик, Сергей Викторович взял парня на заметку. На прощание он поощрительно кивнул:

– Ты заходи, не стесняйся. В любое время дня и ночи…

Случай не заставил себя ждать. Самые отчаянные решили еще раз испытать свою судьбу и весело отметить успешное окончание экзаменов. Послали гонцов за винцом в Григорьевку…

– Товарищ капитан! – через пять минут Костик обстоятельно докладывал обо всем своему комбату. – Представляете…

Возвращающихся из самоволки абитуриентов ждали. А утром ребята с вещами покинули территорию лагеря. Уходили пацаны с низко опущенными глазами. Прятали в них горький упрек и обиду на то, что их жестоко подставили, подло предали…

– Сильно хочешь стать курсантом? – Сергей Викторович водил по Костику изучающим взглядом. – А балла тебе не хватает…

Чтоб полностью исключить вмешательство непостоянной девы-фортуны на грядущем заседании мандатной комиссии, комбат-14 решил упредить и схватить изменщицу за хвост и повернуть ее к Костику лицом. Капитан лично сходил в приемную комиссию, что располагалась в летнем домике напротив офицерского общежития.

Секретарь приемной комиссии прапорщик Серко привычными движениями легко затер ластиком худенькую оценку в ведомости по физике, подправил следы опасной бритвой, вывел «отлично». И перепечатал на машинке общие результаты сдачи 142-й группы. Сладил он все так, что и комар носа не подточит.

После мандатной комиссии Наталья Павловна отпросила и увезла на машине с собой в город без пяти минут курсанта. Свою часть договора она выполнила и пожелала немного расслабиться.

– Недурная у вас квартирка! – оценил юноша высоту потолков и внутреннюю обстановку, набитую дорогим антиквариатом.

Ко всему прочему, хата его покровительницы находилась в пяти минутах езды на трамвае от их училища. Ценное достоинство, учитывая складывающиеся обстоятельства.

– Быстро в ванну и хорошенько отдрай себя мочалкой…

Когда Костик вышел, распаренный и пахнущий чистотой, все шторы оказались задернуты, и комната погрузилась в полумрак.

– Не люблю, когда на меня пялятся… – пояснила женщина. – Дай мне к тебе привыкнуть…

Утром она сама отвезла Костика в училище, куда прибыла автомобильная колонна из лагеря. Абитуриенты выгружались, на площадке перед парком строились и повзводно отправлялись к казарме, что находилась всего в пятидесяти шагах от них.

По молчаливому знаку командира взвода Баталов быстренько занял свое место в строю.

– О, Иудушку привезли! – едко прошипели позади него.

– Тише ты! – одернули шутника. – Сашка Григорьев тоже с нами сегодня не ночевал. Скажешь, что и он «стучит»…

Сбоку тяжело засопели. Требовалось намек переварить.

– Нет, Сашка на подлость неспособен. Свой чудак…

– Может, вовсе не он «стучит». Я видел даму, которая за него просила. Такой классной бабе, пацаны, никто не откажет…

Баталов чувствовал, как покрываются краской торчащие уши. Он раскусил, что речь шла про него. Его начинали подозревать, но доказательств у ребят не хватало. Ему следовало поостеречься. Его походы в офицерскую канцелярию не остались незамеченными.