Ячейка

– Вмажь! Навали выродку! – заорали прямо у него под ухом.

Юноши обменивались активными, опасными ударами. Ближний, с каштановыми жидкими волосами, увернулся из-под занесенной дубинки и вильнул вправо. Удар второго, из внешности которого выделялся только шрам на щеке, пришелся на воздух, и он стал терять равновесие. Однако быстро сориентировался и в последнюю секунду резко развернулся, чтобы успеть отразить мощный удар, который чуть не попал ему по ребрам. Это стоило ему опорной позиции, чем и воспользовался соперник. Дубинка каштановолосого поднялась и опустилась, дважды, трижды. Из противника выбивали воздух, как из подвешенной пиньяты. Но тут юноша со шрамом изловчился, вывернулся ужом и использовал заостренный конец своего щита, чтобы зачерпнуть горсть песка и швырнуть в глаза сопернику.

Поднялась суматоха. С диким рыком недавний поверженный бросился напролом. Он уже выдохся, но продолжал наступать и наносить удары. Двое борцов сшиблись друг с другом и рухнули на землю, превратившись в яростный клубок тел. В стороны летели сгустки песка, пропитанные потом и кровью. Дали сигнал остановиться, но впустую. Тогда соперников бросились разнимать.

Годарт хотел отвернуться, но не мог. Какая-то часть его сознания продолжала наблюдать, не принимая это за реальность, как будто бой постановочный. Он загипнотизировано смотрел, как полуживых, но не желающих расцепляться противников пытаются растащить.

– Как вам самоборство, менеер Фелд? – на английском поинтересовался Бен, покусывая желтоватый ноготь.

Камердинер – справедливости ради, в XV веке это слово не употреблялось – был проворным малым, шустрым и ловким, но чересчур суетливым. Он называл его по фамилии Гарса, видимо предполагая в нем родственника. Годарт поводил плечами, разминая их, и отвернулся от места побоища.

С его комплекцией и габаритами пробираться сквозь массив толпы достаточно легко – она обтекала его, как вода громоздкий камень. Помощнику же приходилось работать локтями.

– Выберемся туда, где народу поменьше, – усилил голос Годарт, стараясь перекрыть нескончаемый шум вокруг.

Какая-то пара в последнюю секунду с ним разминулась, девица бросила чуть более заинтересованный взгляд, чем было принято в обществе, парень отвесил поклон, примирительно что-то пробормотав. Похоже, они уже слегка поднабрались. Макушка Бена мелькала где-то впереди. Историк хотел прибавить шагу, когда в его уши неожиданно проник голос Хелин.

– Годарт? Ты меня слышишь?

Хелин. Он выбрался из потока и отошел в сторону, махнув Бену, который, обнаружив, что слишком ушел вдаль, теперь вертел головой во всех направлениях.

– Руммер? Да, слышу. Все в порядке? – соблюдая меры предосторожности, он мониторил всю площадь перед собою и, говоря в микрофон, делал вид, что в задумчивости почесывает кончик носа.

– Барахлит гарнитура. Как у тебя?

С его стороны технических проблем не было. Вокруг царил тарарам, но Годарт мог ручаться в этом.

– Чисто, – отрывисто произнес он. – Хелин, где ты находишься?

– С Гарсом, в его доме, за кухней, – откликнулась напарница. Слышалось шуршание, возможно это ткань платья шелестела при движении. – Обстановка спокойная.

Годарт задумался. До этого с гарнитурой проблем не наблюдалось. Сколько пар наушников и микрофонов уже изготовлено? Десятки. Но те, что принадлежали им, индивидуальны; кольцо, которое он надевал, маскируя технику, – одно и то же каждое перемещение.

– Возможно, наушники уловили колебания от его аппарата, настроенного на связь с «Хроносом»? – предположил Годарт, думая над тем, что коллегу нужно не перепугать, но незамедлительно вытаскивать на базу. Малейшая неполадка чревата в условиях их работы. С другой стороны, вместе с Гарсом, в его резиденции, напоминающей крепость, она должна быть в абсолютной безопасности.

– Или что-то внутри отходит, – послышалось в ответ. – Вернусь в офис – покажу техникам. Не беспокойся. До связ…

Хелин прервалась, прежде чем он успел сказать что-либо.

– Руммер! Руммер! – Но наушники молчали.

Несмотря на пожелание не беспокоиться, Годарт стоял нахмуренный. Ему не понравилась эта ситуация. Еще больше ему не понравилась воцарившаяся тишина. Вроде и беседа исчерпана, но остался осадок, как от брошенной наспех трубки посреди телефонного разговора. И, насколько он знал напарницу, она не отличалась той степенью взбалмошности и самодурства, чтобы игнорировать его, как во время вылазки, так и вне.

Бен пробрался к нему сквозь толпу и теперь почтительно вытянулся рядом в ожидании указаний.

– Нужно возвращаться, – твердо произнес ученый.

– Что-то не так, менеер Фелд? – Слуга почесал лоб всей пятерней.

– Пока не знаю. – Годарту не хотелось отвечать на лишние вопросы. Тем более что он не мог сказать ничего вразумительного.

Хелин с Гарсом, в его доме. О чем ему беспокоиться?

Секунда, две – и в глубине ушей послышался новый шорох, кто-то прорывался выйти на связь. Снова Руммер? Но неожиданно в наушники пробился голос, который ученый не ожидал услышать, – резкий голос Аларда.

– Прием! Прием! Годарт?

Внутри него напряглись все мышцы. Никто не выходил с ним на связь за все многочисленные перемещения. На площади торговались, обсуждали въезд герцога, сплетничали, здоровались семьями. Словно в замедленной съемке, он поднес руку к губам и мерным, не выдающим охвативших его эмоций голосом дал ответ:

– Я здесь, Алард.

Сквозь время и пространство гарнитура несла поток директив начальника:

– Приказываю немедленно возвращаться в консульство! Сигнал Руммер пропал с радаров, мы пытаемся переподключиться, нужна поддержка на месте! Ты меня понял? – У Годарта перекрыло дыхание. – Приказываю возвращаться в консульство! Я жду ответа!

Годарт призвал на помощь всю свою организованность. Подобную внештатную ситуацию они разбирали. Он прекрасно осведомлен, какие действия нужно сейчас выполнять.

Толпа на площади не отпускала. Люди на него оборачивались, и в этом была отчасти его вина – он выделялся не только габаритами, но и нехарактерным поведением: в то время как все веселились, отпускали шутки, напивались и давали волю внутренним демонам, ученый, оставшись наедине с собой и своими мыслями, казался слишком суровым и отстраненным – даже для Средневековья. К тому же он торопился, выбиваясь из ритма праздничного города.

Годарт сосредоточился, высчитывая оптимальный путь до дома Гарса. Изначально он планировал пройти мимо площади Плаатс с ее Тюремными воротами – в XV веке единственным проездом к острову с резиденцией Бинненхоф. Но теперь, в свете обстоятельств, избрал другой маршрут.

– Бен, – кликнул он камердинера, – те улочки между рынком и госпиталем ведь выведут нас напрямую?

– К задней двери, сударь. Кратчайший путь. Абаче сии улки могут произвести на вас… дурное впечатление, – помявшись, выдавил тот и оборвал себя на полуслове.

Воздух жужжал от голосов и, кажется, уже был пропитан алкоголем.

Годарт прекрасно знал, как выглядят те закоулки с вонью, нагромождениями мусора, сваленными досками и ручейками от подтекающих помоев. Эту часть туристам показывать не планировали, хотя она неотделима от облика города, как оборотная сторона монеты. Вспомнив про деньги, он еще раз проверил ладонью свой кошель на поясе. На слугу Годарт почти не смотрел. Бен же молчал, кожей чуя, что атмосфера изменилась.

– Показывай дорогу.

Ученый ни на секунду не снижал бдительность, вглядывался в лица, считывал информацию. Около дома очередной гильдии мальчишки лет девяти-десяти, скучковавшись и воровато оглядываясь, раскладывали по земле ловушку – вздернуть случайного прохожего ногами к небу. Давняя средневековая детская шутка. Глянув в сторону направляющегося к ним Годарта, мальчишки разбежались. Решили, что он за ними.

Прошли суконщик с материей, пекари с передвижной печкой, повозки, повозки… Кислый запах, гонимый ветром на лицо, приветствия, торг у лавок… Годарт припомнил, как на этой же площади Хелин показалось, что за ней следят. Показалось ли?

Вместе с Беном они погрузились в тени переулков, дневной свет сюда почти не просачивался из-за близости стоящих домов и нависающих надстроек. Мысли его под такт спешных шагов снова вернулись к Хелин. Эта маленькая девчушка всегда принимала все близко к сердцу и порой волновалась по пустякам. Но также она всегда отчаянно боролась до победного. Он не помнил, чтобы она обращалась к нему за помощью.

Когда на собрании озвучили, что для первой тестовой разработки «Ячейки» ему в напарники дадут никому не известную коллегу, да еще и девушку, Годарт испытал недоумение. По правде говоря, новость ошеломила большую часть сотрудников. В комнате переговоров, где проходило заседание, раздались аплодисменты, но весьма умеренные. К так называемой «старой гвардии», стоявшей у истоков «Аэтернум Трэвел», кроме Годарта относились и Хенк, и Каспар, и Фрисо, а еще Мерел с Ульриком. А тут вдруг сама наивность с темно-рыжими густыми волнами и широко распахнутыми глазами.

После собрания Годарт выждал необходимое время, чтобы принять поздравления, пожать руки, дать панибратское пять. Поток воодушевленных коллег иссяк. Тогда он отправился на поиски Андрисы, которую нашел в кафетерии, смежном с комнатой отдыха, на верхнем этаже. Деревья в кадках и перегородки из светлой древесины делили пространство на секции. Среди этого, улыбаясь и сияя, восседала Андриса. Рядом с ней примостилась не кто иная, как Хелин, зажав ладони между коленями и настойчиво закидывая главную вопросами.

– Объясни мне, что это значит? – без предисловий начал ученый, подсаживаясь на гостеприимный диванчик зеленого цвета напротив начальницы (Хелин оценила накаленность обстановки, попрощалась и тактично отошла). – Что это значит, Андриса? Почему она?

Улыбка руководительницы поблекла. Она скрестила руки на груди и посмотрела в упор на собеседника.

– Мне жаль, что ты так реагируешь, Годарт, – только и произнесла она.

– А как мне реагировать? – возразил тот. – На экспериментальный проект мирового масштаба, не имеющий аналогов в истории, ставят девочку, которая не вчера сегодня школу закончила. От первой разработки зависит все! Тебе ли не знать? Как отнесутся инвесторы? Как отнесется общественность и мировое сообщество? Как это можно взваливать на плечи какой-то практикантки? И главное – почему?

Он давно не произносил такой длинной речи.

– Ну, во-первых, – встала на сторону защиты Андриса, ее глаза полыхнули, – может, для тебя она и молоденькая, но она не без опыта. Хелин, к слову, закончила с отличием один из крупнейших институтов, успела отучиться по обмену в Америке, а после четыре с половиной года проработала помощницей не где-нибудь, а в Историческом музее Гааги, откуда была мне лично рекомендована куратором.

Ого. Годарт не ожидал.

– И, знаешь, – продолжила начальница, – предупреждая твои последующие вопросы, нет, она не состоит ни с кем в родстве из руководства, и нет, она ни с кем не встречается – во всяком случае, я об этом не знаю. Аларду рекомендовала ее я. Я с ней общалась, я ее собеседовала, и я верю, что она справится. Она отлично впишется в нашу семью. А ты ее всему обучишь. Этому делу нужны молодые умы – вот моя позиция.

За их столиком ненадолго воцарилась тишина.

– Но если что-то пойдет не так во время теста, не кажется ли тебе, что ее кандидатура самая удачная, чтобы стать крайней? – мрачно извлек ученый то, что пришло ему в голову. – И как она тогда будет справляться?

С этим он встал и вышел из кафе, оставив позади Андрису, застывшую среди мякоти дивана.

Он был уверен, что Хелин поймет, что не готова, и откажется. Поблагодарит за оказанную честь и не станет проходить через бег с препятствиями, который ее неминуемо поджидал. Однако она этого не сделала.

Не оправдались его опасения и по поводу реакции коллектива. После первых успешных испытаний начались разработки и других «Ячеек», другими группами историков из офиса – и все оказались при деле. Если кто-то и удивился либо поерничал по поводу неожиданности первого назначения, то вскоре эта новость сошла на нет, и новенькую приняли вполне радушно.

Как сотрудник Хелин вела себя безупречно. Она всегда являлась вовремя или с небольшим запасом времени, подготовленная по всем фронтам, по которым она могла подготовиться. Она выдвигала идеи, проявляла инициативу и не отлынивала от трудностей, потихоньку осваиваясь. Но Годарт видел, как она переживает и пропускает все через себя. Ее нескончаемый поток мыслей и страхов почти осязался. Казалось, она зареклась совершить даже малейшую ошибку.

Проблема заключалась в том, что все совершают ошибки, когда находятся на пути к новому.

– А-а-а, черт! – Цепочка, притягивающая носок его обуви к лодыжке, лопнула. Длиннющий нос ботинка-пулена некстати вывалился вперед и начал сильно мешаться, задевая весь мусор на пути. Бен с ужасом в глазах воззрился на ругающегося господина.

– Иду я, иду, – буркнул Годарт, запинаясь и мысленно проклиная средневековую моду.

– Почти пришли, сударь, – пролепетал слуга, – вон там уже будет, за поворотом…

Путешественник поднял голову от ботинка и споткнулся снова. Удержавшись от очередного злословия, он решил выполнять все поочередно – сначала твердо поставил обе ноги на землю, затем, опершись о стену, перевел взгляд в указанном направлении.

От их двора в противоположную сторону спешно удалялась тучная фигура в накидке. Полы наброшенного плаща развевались, выделяя излишнюю торопливость, не вяжущуюся с массивностью человека. У Годарта от неожиданности встали волосы дыбом.

– Бен, кто это? – вполголоса обронил он.

Камердинер чуть прищурился.

– Ханна?.. Нет вроде. Баба какая-то, чужая.

– Не местная? – Голос Годарта заиндевел. – Одна? Это не кто-то из жильцов? Монахиня?

– Негли14 и монахиня… – неуверенно промямлил Бен. – Не силен зрением, сударь, не впадайте в немилость.

– Пойдем быстрее, – приказал путешественник и тут же зачерпнул длинным носом ботинка слой земли. – Твою ж… Идем, идем!

У поворота Годарт вновь бросил взгляд на удаляющуюся фигуру. Она так и не обернулась. Случайно или нарочно? Она их заметила или нет?

Все эти совпадения предрекали что-то плохое. Что-то с Хелин.

Аппаратура весь путь обратно молчала. Алард не выходил на связь. Пришлось заглушить желание уточнить новости; они уже стояли позади дома. Годарт рванул к коричнево-красному забору. Калитка была не заперта.

– Вы следите за этой дверью? – затряс он слугу за плечи, но тот как язык проглотил. – Когда ее в последний раз закрывали?

Как свидетель Бен не блистал. Ученый понял, что поднажми он еще немного – и тот того и гляди отдаст богу душу. Время уходило.

На задворках у Гарса уместился скромный, но не обделенный вниманием сад с заботливо взращенными клумбами роз, кустами ракитника и молоденькими фруктовыми деревьями. Перейдя на неловкий бег, Годарт всего этого даже не заметил. Он прошлепал неудобными пуленами по дорожке и взлетел на крыльцо. Прислушался. Задняя часть дома пустовала. Годарт подошел и распахнул дверцу туалета – ничего. На кухне тоже. Бен, смертельно перепуганный, бежал следом и под копирку повторял все его действия, как будто мог обнаружить что-то новое.

Они вернулись обратно в коридор. В ушах раздался писк гарнитуры.

Как у Хелин. Это не могло быть совпадением.

«С Гарсом, в его доме, за кухней» – так она сказала? Значит, его напарница стояла именно здесь.

Годарт замер, проявив всю выдержку, чтобы не обращать внимания на противный звук. Вот сейчас важно не спешить и не наделать глупостей. Проблема не в гарнитуре, не в ней…

Из гостиной раздался взрыв смеха. Боявшийся пошевельнуться Бен подскочил рядом с ним на полметра.

Комната в направлении главного входа. Хелин не могла не пройти по этому коридору до кухни, а на ее пути до кухни препятствий не возникало. Годарт, не двигаясь, снова повернул голову в сторону небольшой площадки по другую руку, откуда выходили двери в небольшие комнатки для хранения и в замаскированную секретную уборную. Никто и ничто не привлекло его внимания. Тогда, отпустив короткое «следуй за мной», он собранно, осторожно, внешне весьма спокойно двинулся по направлению к источнику веселья. Пищащий пронзительный шум в ушах сошел на нет. Годарт про себя это отметил.

В коридоре почти не было видимости. Слабый луч света проник из передней комнаты – так, тускло мазнул по полу. Дверь в гостиную располагалась в шести шагах, по левую руку. Доносился оживленный разговор, несколько мужских голосов.

– …И все величавые господа аки языки поглотали, лише друг дружку к герцогу бочком пинают!

Последовала новая порция хохота, среди которого – ученый мог ручаться – он услышал смех Хелин.

Так.

Выходит, его напарница в полной безопасности, не сломалась, не поранилась, не нажила неприятностей. А он, как болван, подскочил и примчался на сорок минут раньше необходимого. В организации все точно стояли на ушах. По мнению Годарта, чрезмерная опека не являлась образцовой линией поведения – у малой должна быть своя голова на плечах, – но как он должен поступать? А странную область у черного входа стоило проверить с технической командой из офиса. Мысли об открытой калитке и фигуре в плаще пробуждали в нем самые дурные предположения.

Раздались шаги, и дверь чуть не влетела в лоб – Годарт еле успел отпрянуть. На пороге возник слуга с кувшином. Столкновения не ожидала ни одна из сторон. Ученый больно задел плечом стену, слуга вскрикнул и чуть не выпустил кувшин из рук.

– Паувен, что такое? – встревожился надтреснутый голос в гостиной, тот же, что рассказывал про преважных господ перед герцогом. Послышался скрип отодвигаемых стульев; кто-то вскочил на ноги.

Неловкая выходила ситуация. Будто они с Беном притаились и шпионили (хотя, по сути, этим они и занимались). Годарт распрямился во весь метр девяносто и твердой поступью вошел в комнату. Бен втиснулся и сообщил, не иначе как радуясь, что может снять с себя обязанность по сопровождению такого дикого господина:

– Менеер Годарт Фелд.

Пестрое общество во все глаза оценивало его. Хелин и консул, а компанию им составляли чахлый старец с чрезвычайно спесивым выражением лица и, в противовес, средневековый щеголь в краснющем тюрбане. Около Гарса сидел его любимый пес Бруно с вытянутой меланхоличной мордой и длинной, на удивление ухоженной шерстью.

– Приветствую вас, – произнес ученый, отвешивая всем светский глубокий поклон. – Да ниспошлет Господь свою великую благодать на вас и ваши семьи.

Старец одобрительно крякнул.

– Приношу извинения за сие происшествие, – продолжил Годарт, имея в виду столкновение за дверью.

– Главное, что никто не пострадал, кузен, – пришел ему на помощь Гарс.

Консул в этот день прямо лучился от счастья. Видно – человек на своем месте и любит свою работу, что Годарт в глубине души горячо одобрял. Ему нравился Гарс с его энергией, работоспособностью и надежностью. На него можно положиться вернее, чем на швейцарские часы.

– Кузен, позволь представить сих благородных мужей из славного города Маасейка, – сказал консул, указывая в направлении своих собеседников. – Это достопочтенные представители от гильдии художников, мастер Хуберт и мастер Иоанн ван Эйки. Именно они ответственны за великолепного льва, коим любовались мы во время днешного шествия, – добавил он, предупреждая реакцию Годарта.

Однако на лице ученого не шевельнулся ни мускул. Годарт отпустил комплимент недюжему таланту живописцев, привнесшему столько искры и жизни в скромную фигуру на шарнирах.

Иоанн над чем-то задумался. Вдруг он с улыбкой обратился к вошедшему:

– Приношу извинения за мое неколико неуместное многопытство, но имеет ли зде место некоторая прогреха? Ваш слуга представил вас аки менеера Фелда, но попреж мы имели честь слышать о вас под фамильным именем ван Асперен. Не почтите мое истязание за дерзнутие – я благоволю не более чем развеять с вашей милостью свое неведение.

Вот это наблюдательность и хватка, поразился Годарт, который, конечно, сразу узнал художника. Хелин и Гарс едва заметно переглянулись. Фамилия ван Асперен казалась Годарту знакомой, но он не мог представить, кто и почему так его назвал.

– Недоразумение, – признал Годарт, даже слегка допуская на лицо кривоватую улыбку. – Мой слуга имел несчастье слечь с простудой, и кузен… Гарс только сегодня любезно предоставил своего – мне в услужение. Я не стал поправлять бедолагу при ошибке.

– Со слугами тем паче надлежит быти зазорчивыми, – проворчал Хуберт, хмуро потрясая своими прореженными космами. – Токмо дай им спуску, и вот уже они еле тащатся на твой зов, да ощо и прикладываются к твоему пиву. Их требе сразу брать за исподнее и вот где держати! – Для демонстрации он потряс в воздухе хиленьким кулачком.

Консул, поигрывая бокалом, откинулся на спинку. Хелин тоже заметно расслабилась. Дверь открылась – и Паувен с Беном, ни сном ни духом о том, что по ним прошлись с рекомендациями решительных мер, подтащили к общему столу кресло для новоприбывшего.

– Премного благодарен, это лишнее, – возразил на английском Годарт. Четыре пары глаз воззрились на него. Ученый ощутил себя как на сцене. Нужно сворачивать этот балаган с поклонами и экивоками.

– Румм… Хелин, – произнес он немного резче, чем ожидал, – кхм… Дорогая супруга и любезный кузен Гарс, боюсь, у меня к вам неотложное дело, которое я хотел бы обсудить наедине в другом месте. Господа, – кивнул он художникам, – приношу свои извинения… И да, кузен, могу попросить вас оставить пса в комнате?

– Уповаю, речь идет не о крысе исполинских размеров, – не удержался Гарс, но Годарт видел, что консул с первого раза сделал правильный вывод о серьезности ситуации.

Хелин побледнела и чересчур поспешно вскочила на ноги. Затем чуть размереннее, как того требовали манеры, повернулась к сотрапезникам, чтобы попрощаться. Меньший ван Эйк чертил пальцами незримые линии по скатерти. При этом он вонзился в девушку, да и во всю компанию острым взглядом, и Годарт поймал себя на мысли, что опасается этого смышленого благожелательного дарования.

Только Хуберт преспокойно устроился как ни в чем не бывало: он прикрикнул на Паувена, чтобы тот донес наконец треклятый напиток; затем прокашлялся и, безостановочно ерзая на сиденье, ворчливо пустился в одну за другой длинные фразы с одинаковым смыслом, сводящимся к тому, что все будет с Божьей прозорливостью по Божьей воле и никак иначе. Он даже не обратил внимания, когда за ними закрылась дверь.

Паувен бросился исполнять приказание господина, Бен же остался подле хозяина, в коридоре. Консул явно собирался отойти с прохода, но Годарт своей комплекцией занимал все пространство.

– Гарс, происходит что-то не то, – без предисловий начал путешественник. – Мы срочно телепортируемся на базу и отправляем группу для тщательной проверки «Ячейки».

– В чем это выражается? – отрывисто спросил консул. – И мы можем отойти в переднюю? Нам не нужны лишние уши, сейчас вернется Паувен.

– Я думаю, что безопаснее не двигаться с места. – Годарт понизил голос до шепота: – Хелин, что с твоей гарнитурой?

Под их взглядом девушка постучала пальцем по кольцу. Но оборудование осталось безжизненным. Годарт помрачнел.

– Дай мне руку, – приказал он, и Хелин вытянула вперед прохладную ладошку.

Мужчины наклонились и, не прикасаясь к кольцу, рассмотрели его с четырех сторон.

– Никаких видимых повреждений, – констатировал Годарт. – Но со мной связался Алард, ты пропала с радаров.

– Когда прекратился сигнал? – нахмурившись, спросил Гарс, глядя на ученую.

– Я не знаю… – пробормотала Хелин. – У меня были помехи в наушниках после посещения уборной, – добавила она, обдумав. – Больше ничего в голову не приходит.

Годарт вполголоса продолжил:

– У тебя после этого были сбои или неполадки в других частях дома?

– Н-нет… Я все время находилась только в гостиной.

– Когда я добрался, мои наушники тоже зашумели у черного входа. К слову, хочу вас обрадовать, коллеги: задняя калитка распахнута настежь, и на подходе мы с Беном видели удалявшегося человека, вероятно женщину. В «Ячейке» какие-то проблемы, и, предположительно, в этом задействованы посторонние.

– Кто? – выдохнула Хелин, глядя на него во все глаза.

Не терпящий вопросов без ответов, Годарт только раздраженно пожал плечами.

– Нужно завершать вылазку.

Мимо них бочком протиснулся Паувен, спеша с наполненным кувшином для Хуберта, а возможно, и для Иоанна.

– Хорошо, – мрачно кивнул Гарс, дождавшись, когда слуга окажется в комнате и прикроет дверь. – Возвращаться будете отсюда?

Путешественник уже вытаскивал из-под одежды медальон.

– Да. Отряд вышлем немедленно, вряд ли тебе придется ждать дольше двух-трех минут. Руммер?

Хелин молча приподняла пальцами медальон, который имела привычку сжимать ладонями.