Возвращение

Наконец я открыл глаза, отогнав от себя эти странные видения. Пижама была пропитана потом. Усевшись на край кровати, я обнял себя за плечи, стараясь унять внезапно появившуюся дрожь. Воняло какой-то тухлятиной, настолько мерзкой, что хотелось выть. Я принялся ощупывать свое тело в поисках старых порезов, ранок, в которые каким-то непонятным образом могла попасть грязь, и они подверглись гноению. Ноги, руки, живот – вс       было в порядке, ни единой отметины. Но я понимал, что смрад исходил от меня самого. Неужели внутренности?

Подойдя к зеркалу, я полностью скинул с себя одежду и осмотрел себя со спины. Тоже ничего. Значит, я гнил изнутри. Какие-то удивительные, фантомные запахи будоражили мое сознание. Мне становилось страшно.

Спустя некоторое время, выпив ромашкового чаю, я уселся возле небольшого окна и стал смотреть на улицу. Потоки воды стремительно неслись по мостовым, подхватывая на своем пути всякий мусор. Людей практически не было, за исключением сапожника из лавки напротив, старательно пытающегося закрыть ставки своей витрины, а также нескольких девушек, весело резвившихся под дождем. Их насквозь промокшая одежда прилипла к телу, подчеркивая идеальные формы. Босыми ногами они брызгали друг в друга водой из луж, при этом смеясь и цепляясь за руки.

Увидев мою жалкую фигуру в окне, одна из девушек помахала мне рукой. Остальные последовали ее примеру. Среди красавиц я уловил знакомые черты лица Сагиты. Волосы прилипли к ее щекам, но на лице сияла все та же радостная улыбка. Потом они все дружно скрылись из поля зрения.

Стук в дверь отвел мой сонный взгляд. Неужели это они?

– Кто там? – поинтересовался я.

– Догадайся, – раздался ответ.

В нерешительности я всё же подошел к двери и открыл ее. Девушки застенчивой, замерзшей походкой, подобно утятам, проследовали цепочкой в комнату. Я мысленно помолился о том, чтобы хозяйка магазина, над которым я снимаю комнату, не заметила этого.

Гостьи уселись на кровать и стулья, прижавшись друг к дружке, стараясь согреться.

– Вы что здесь делаете? – поинтересовался я.

– Просто гуляли, – ответила Сагита, улыбаясь. – У тебя тут так холодно.

Опомнившись, я решил развести огонь в камине. Хорошо, что дровами я запасся накануне. Чуть позже стало теплее, и девушки постепенно подтянулись к огню поближе.

– Ты же сказала, что не бываешь в этом районе.

– Что ты пристал? Я же сказала – мы просто гуляли.

– В такое раннее время? – удивился я. Часы показывали половину шестого утра.

– Ой, перестань, папочка. – После этих слов вся команда дружно засмеялась.

Мне стало как-то не по себе.

– Ты тут живешь? – спросила меня одна из девушек.

– Да.

– Совсем один?

– Ну, в общем – да.

– Бедняжка. – Она улыбнулась и все опять захихикали.

– Вас не хватятся в пансионате? – тут же опомнился я и перешел в наступление.

– Не беспокойся об этом, – ответила Сагита. – Не в первый раз.

– А Жанна знает о твоих ночных похождениях?

– Да забудь ты о ней. – Девушка шлепнула меня по щеке ладонью и прыгнула на кровать.

– Я даже не знаю, что и сказать, Сагита…

– А ничего не нужно говорить. Ты и так слишком много болтал, пока был с ней. Теперь лучше слушай.

Я нервно провел руками по небритому лицу.

– Мне даже нечем вас угостить, – произнес я чуть позже.

– Не беспокойся об этом, – сообщила мне одна из девушек.

Они все смотрели на меня с таким умилением, что я готов был растаять, превратится в гнусную лужу и позволить их чудесным босым ножкам топтать мое тело до скончания веков. Я решил закурить сигарету.

– Веришь в случайности? – спросила меня Сагита.

– Не знаю. Всё всегда случайно происходит.

– И то, что мы пришли сюда, тоже случайность?

– Какие-то странные разговоры. Мне сейчас не до этого, прости.

– Ничего страшного.

Она наклонилась ко мне чуть ближе, ее лицо находилось на уровне моего, и капелька дождя так чарующе дрожала на ее подбородке. В глазах бесились блики от костра. Сагита дотронулась до моей щеки рукой, и улыбка резко пропала.

– У тебя кровь, – произнесла она.

Я удивился такому замечанию. Но потом заметил во рту странный, отдающий железом привкус. Кровь тонкой струйкой капала с моих губ на пол. Как странно, что подобной несуразицы я даже не заметил.

– Что с тобой?

– Я не знаю. – Мои слова пропали в кровавом комке слюней, переполнявших рот.

Затем резкая боль сковала все мое тело и скрутила так сильно, что я рухнул на пол и сложился пополам. Живот напоминал мягкую подушку, в которую одновременно вонзили сотни игл. Но я не хотел кричать, и пугать этим всех девушек, а также хозяйку квартиры. Крючась и страдая от невыносимой боли, судорожно хватал воздух губами, пытаясь сохранить трезвость ума хоть на какое-то время. Сагита уселась передо мной на колени и что-то говорила. Ее размытые очертания я видел еще некоторое время, потом всё пропало.

Очнулся я спустя пару часов. Громко кашляя, кое-как поднялся с пола и осмотрел комнату. Она была пуста, огонь в камине практически затух. Девушки ушли, оставив после себя лишь слабые воспоминания. Но Сагита все еще была здесь. Лежала на кровати, лицом к стене, и мирно спала. Ее дыхание было настолько тихим, что казалось – всё вокруг находится в вакууме. Я подошел к ней, улегся на край кровати и обнял ее маленькое, теплое тело. Волосы пахли дождем. Этот запах радовал меня, приводил в чувства. Она осталась рядом, побоялась оставить одного, умирать, за это я был ей безмерно благодарен.

Кровавая лужа на полу практически засохла, но все еще выглядела шокирующе.

– Спасибо, – прошептал я пустоте.

Девушка обернулась и каким-то домашним, непонятным мне уютом подарила несколько мгновений теплоты.

– Это было странно, ты понимаешь?

– Да.

– И почему это случилось?

– Прости, на какое-то мгновение я потерял равновесие.

– Не делай так больше. Мне было страшно.

Мы лежали, смотря в глаза друг другу, и мне казалось, что рушатся все стены. Комнату вновь начинает затапливать водой. На этот раз погружение было неизбежным. Я медленно сползал, ухватившись руками за руки Сагиты. Они становились холоднее, становились безжизненными. Просто руками фарфоровой куклы, но даже в тот момент я был уверен, что они смогут вытащить меня из пучины.

– Главное – не захлебнись, – улыбнулась она и, поднявшись с постели, предложила где-нибудь перекусить.

5.

В кафе, что находилось на соседней улице, было безлюдно. Мы просто сидели за столиком, друг напротив друга и ели салаты, запивая их кофе. Я старался особо не придавать значения тому, что произошло в квартире, но скрыть своего собственного замешательства по этому поводу получалось скверно.

Сагита попросила закурить, чем вызвала волну негодования у меня в душе, но машинально я все же протянул ей сигарету и спички.

– Благодарю, – ответила она и закурила.

Мне не хотелось много говорить. Можно даже было сказать, что я окончательно устал от всего, что происходило в моей жизни. Просто доедал салат, смотря себе в тарелку и молился о том, чтобы запах разлагающегося тела не появился вновь.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – поинтересовалась девушка через некоторое время.

– Да, всё нормально.

– Ты какой-то бледный. – Она потрогала мой лоб своей рукой. – Температуры вроде бы нет.

– Со мной все хорошо, не беспокойся. – Я постарался улыбнуться, чтобы обозначить бодрость духа. Получилось фальшиво.

– Знаешь, совсем не обязательно постоянно изображать из себя несчастного человека.

– Я не…

– Можно подумать – в мире нет никого печальнее тебя. – Девушка стряхнула пепел прямо на стол. – Что же такого произошло с тобой, что ты так стараешься выдавить из себя все хорошее?

– Не знаю, – промямлил я.

За окном вновь пошел дождь. Капли барабанили по витрине, разбегаясь в разные стороны тонкими струйками.

– Ладно, мне пора идти, – сказала она, глядя в сторону. – Я еще утром должна была появиться в пансионате.

– Тебя будут искать?

– Нет, не думаю. Просто нехорошо обманывать и заставлять кого-то переживать. – Сагита улыбнулась.

– Мне хочется навестить Жанну, – неожиданно вырвалось у меня из груди.

– С чего вдруг?

– Не знаю. Мне просто нужно с ней поговорить.

– Зачем? Не стоит ее беспокоить.

– Давай навестим ее? Сейчас. – Я как-то быстро швырнул деньги на стол, схватил за руку девушку, и мы выбежали из кафе.

Я не мог объяснить своего странного поведения, будто бы что-то внутри меня заставило совершить эти действия. Ноги сами несли уставшее тело вдоль по улицам, мимо домов, постепенно загорающихся фонарей, мимо редкого количества людей, бесцельно бредущих по своим делам. Девушка бежала рядом, изредка стараясь вырваться из мертвой хватки. Наконец, пробежав половину квартала, мы остановились на трамвайной остановке.

– Что это было? – возмущенно крикнула она, все же вырвавшись из-под моей власти. – Какого черта ты так взбесился?

– Прости, я…

– Хочешь ее навестить – ступай один! Я-то тебя зачем нужна?

– Не знаю, я не хочу, чтобы ты уходила.

– И что? Теперь мне придется постоянно торчать рядом с тобой? Хорошенькое дело, дядя Том. Все, чего мне не хватало, – таскаться рядом с подыхающим мужиком, который постоянно себя жалеет.

Я в порыве неописуемого бешенства влепил пощечину Сагите. Она замолчала, прижимая ладонью обожжённую ударом щеку. Девушка смотрела на меня каким-то странным, отрешенным взглядом, словно этот жест преломил в ней последнее, что могло отделять ее от мира нормальных людей. Слез я не увидел, просто равнодушие и смирение.

Подъехал трамвай. Мы сели в него. Всю дорогу ехали молча, стараясь избегать взглядов друг друга. Странное чувство, когда два, казалось бы, родных человека в один миг стали находиться по разные стороны океана. Мне было стыдно за свое скверное поведение. Хуже того – мне было трудно понять, почему именно я это сделал. Во мне таилась какая-то обида, какая-то ужасная злоба на все живое вокруг, словно ни одна душа не могла понять меня, и это причиняло мне муки.

Сойдя на нужной остановке, я словно очутился в прошлом. В полумраке эта улица казалась совсем другой, не такой, какой она мне запомнилась. Здесь не хватало жизни, не хватало тепла, каких-то приятных, мягких красок, которыми можно наполнить сознание любого, стоит только захотеть. Девушка взяла меня за руку.

– Не нужно туда ходить, – прошептала она.

– Почему?

– Там ничего нет.

– Как это нет?

– Вот так. Там все сгорело. Я не хотела тебе говорить. Ты ее так любил. – Она прижала мою руку к своей щеке, закрыла глаза и просто молчала.

– Что случилось?

– Все просто сгорело, в один миг.

Мы проследовали вдоль по улице. Я старался не слишком спешить, волоча за собой спутницу. Когда мы подошли к нашему дому, мои глаза не увидели ничего, кроме обгоревших развалин, тех, что еще когда-то я называл родным домом. Здесь все еще пахло пожаром, пепел кружил в воздухе, напоминая танец опадающих листьев. Невероятное и в то же время пугающее зрелище. Дыхание сперло, я не мог даже пошевелить губами. Неужели Жанна умерла?

– Она погибла, Том, – произнесла Сагита, стоя позади меня.

Я медленными шагами, спотыкаясь о поваленные доски, двигался сквозь руины, в центр здания. Лестница, ведущая на второй этаж практически обвалилась. Здесь находились обугленные останки картин, каких-то вещей, старенькой, но приятной глазу мебели. Ветер безжалостно скитался по этому тихому месту, терзая мое пальто и мои волосы. Я подставил потокам воздуха лицо, закрыл глаза и на мгновение успокоился, почувствовав дыхание прошлого, словно в этом ветре застыл запах Жанны.

– Собственно, именно поэтому я и переехала в пансионат. – Сагита уселась на уцелевший стул, обхватив свои плечи руками. – Как-то, под утро, я пришла домой, а тут это. Мне сообщили, что пожар начался сам собой, без видимых причин, словно кто-то извне пробрался в дом и совершил весь этот ужас. Они спали, просто спали и сгорели во сне. Я не видела их тел, меня увели отсюда, но вот теперь мне кажется – я слышу их крики. – Она сделала паузу в словах и опустила голову вниз. – Это ведь так страшно даже не понимать, что ты умираешь.

Я закурил папиросу, закутался в пальто потеплее и подошел к девушке.

– Да, это и вправду страшно. Я даже не знаю, что теперь делать.

– Уже почти год прошел. Ты не мог этого знать.

– Так вот почему ты ничего не писала? Да и я, как последний слепец, не ведал о таком горе, просто жил в своем мирке, совершенно позабыв о тебе, о доме, обо всем, что было раньше. – Я готов был разрыдаться, но чувствовал, что слез во мне уже не осталось. – А что Руфус? Он мог знать об этом?

– Да, он помог оплатить их похороны.

– И ничего не сказал… Хотя его я тоже давно не видел. После того, как…

– После чего?

– Не важно, – ответил я, стараясь не будоражить в памяти воспоминания о той злополучной квартире и ее хозяйке, носившей траур. – Ладно, нам пора идти.

Я помог ей подняться на ноги, она попросила у меня закурить, я молча исполнил её просьбу. В момент эта сцена напомнила мне о войне, о том разрушенном здании, о той девушке, над которой бесстыдно надругались неизвестные мне люди, о ее глазах, о моем чувстве стыда. Это все лавиной обрушилось на меня, ударило в самое сердце, заставило задрожать руку, державшую спички. У меня сложилось впечатление, что я здесь был всегда, среди этих обломков, этого пепелища, пропахшего смертью. Сагита предстала передо мной в совершенно другом образе, и мне стало плохо.

– Прости меня, – тихо прошептал я, все еще смотря на ту несчастную девушку, которой так и не сумел помочь в годы войны.

Глава 4. Я не здесь

1.

Я никогда бы не захотел возвращаться в это место. Здесь пахло смертью, самой настоящей, с кусками оторванной плоти, грудой кирпичей, что еще когда-то были зданием школы. Они оставили после себя несколько повешенных тел. Детских тел. Их просто повесили за шею, под самый потолок, потом подожгли, предварительно облив всю одежду бензином.

Здесь все еще был слышен плач невинных жертв. Он словно отскакивал от стен и проносился по всем коридорам одним нескончаемым потоком.

Я закурил папиросу, сдвинув каску на затылок. Мне было жарко. Другие солдаты из нашего отряда беспорядочно разбрелись по всему зданию, осматривая комнаты и прихватывая с собой ценные вещицы. Топот их грубых сапог периодически выводил меня из состояния прострации.

– Разве можно так? – раздался голос за моей спиной.

Он принадлежал молодому солдату, на пару лет младше меня, который с болью в глазах рассматривал жуткую картину смерти.

– Сколько их тут?

– Не знаю, не считал. Думаю, около тридцати, – сухо отозвался я.

– Матерь божья. Тридцать детей. Для чего им понадобилось истреблять целый класс?

– Они просто забавлялись.

– Забавлялись? – Он переспросил, с какой-то грубой интонацией.

– Здесь многое происходит ради забавы.

– Больные ублюдки.

– Мне кажется – мы не сильно отличаемся от них.

Солдат попросил у меня закурить, после чего рассказал мне историю о том, что его младший брат все еще ходит в школу и что он искренне надеется на его благополучие. Звучало трогательно, как-то с любовью и по-домашнему, но я наслушался подобных речей от каждого из своего отряда. Поначалу ты стараешься сохранить в себе человека путем вытаскивания наружу сладких воспоминаний, но по прошествии некоторого времени стирается всё, и даже такие обрывки памяти уже не в состоянии разбудить в тебе какие-либо чувства.

Я никогда не забуду этих мертвых детей, тела которых встретили нас на подходе к городу.

Ближе к вечеру мы устроились на привал. Шел дождь, он беспощадно проникал сквозь дырявую крышу и обрушивался на нас. Кто-то играл на губной гармошке, травил анекдоты и просто жевал засохший кусок хлеба. Объединившись в единое целое, мы представляли собой обыкновенное семейство, собравшееся за ужином у костра. Было сыро и прохладно, но, если закрыть глаза и представить вокруг себя яблочный сад, листва которого орошается свежестью вечернего дождя, становилось не так мерзко.

Мне грезился дом, мои родители, которые изредка писали мне письма и еще реже получали ответы на них. Мне грезилась жизнь, которой я буду жить, когда вернусь с войны. Интересно, какой она будет? Кого увижу я, вернувшись на родину? Смогу ли я найти достойную работу, завести семью, почувствовать себя нормальным человеком? Эти слюнявые, романтические вещи кубарем пробегали по ступенькам моего сознания, бодрили, но в то же время заставляли грустить. Предавшись подобным мыслям, я медленно засыпал, укрывшись дырявым пледом.

Мне снился сон, в котором спящий город был полностью объят вязким, непроглядным туманом. Я старался ступать как можно тише, не привлекая ничьего внимания. Правда, людей здесь не было, они просто испарились, превратившись в белую пелену. Странно, но мне не было страшно. Напротив, тепло проходило сквозь всё мое тело, успокаивая некогда бушующее пламя сомнений и негодований. Наверное, это был рай, если он, конечно, существует. Ни на что не похожее место, пронизанное атмосферой сновидений.

Так я и брел, вдоль по улице, сжимая в руке винтовку.

Затем я заметил впереди себя небольшой садик, в центре которого находился пруд, заросший кувшинками. По берегам росли ивы, склонившиеся до самой кромки воды. Раннее утро обдало меня своей свежестью, окутало этим сладостным мгновением, и я растаял. Зеркальная поверхность пруда напоминала мне небо, такой необъятной она казалась. Остановившись и опустив глаза, я принялся рассматривать свое отражение, как вдруг заметил, что капли крови редкой чередой обрушились на водную гладь. Затем меня обхватили нежные женские руки, и я почувствовал, как ко мне прильнуло чье-то хрупкое тело. Потом я услышал смех, такой короткий, искренний, заволакивающий мое сознание в какие-то серые сады, из которых невозможно найти выхода и точно так же невозможно сопротивляться. Небольшой напор – и мы оба упали в воду, на самое дно, к рыбам, к обитателям водных глубин.

А когда утром я проснулся, я заметил, что нахожусь в отдалении от своего отряда, одежда имеет потрепанный вид, на лбу выступила испарина. Повернув голову в сторону, я увидел сидящую на старом письменном столе девушку. Ее колени и локти были ободраны, на губах виднелись капли крови. Она вся дрожала, стараясь не смотреть на меня. Описанию не поддавались все мои ощущения. Как я здесь оказался? Кто она? И почему так боится моего взора.

– Где я? – раздался мой голос.

– Тебе было хорошо? – только и ответила она.

– Не понимаю, о чем ты.

Повернувшись ко мне, она украдкой продемонстрировала мне свои бедра, по которым струился ручеек крови. К горлу подкатила тошнота.

– Тебе было хорошо? – переспросила она.

– Но я не мог, я же… – ошеломленный отвечал я. – Ты в порядке? Я просто не знаю, как такое могло случиться? Как мы сюда попали? Кто ты?

Девушка, чьи волосы были вымазаны грязью, попыталась встать на ноги, но не смогла. Она была невероятно слаба. В голове не укладывался тот факт, что ей казалось, будто бы я мог сотворить с ней такое. Каким монстром нужно быть, чтобы притащить беззащитного ребенка в старую школу, надругаться над ней и после этого напрочь забыть все подробности содеянного. Мне хотелось прикоснуться к ней, понять, что она реальна, что это все не сон. Я вытянул вперед руку, но девушка с ужасом отстранилась.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда. – Сказал я, пытаясь улыбнуться.

– Я уже не боюсь, – только и сказала она.

Потом девушка попросила у меня закурить, я полез в карман за папиросами, мысленно извиняясь за свое поведение. И где, черт возьми, весь мой отряд? Куда он подевался? Как они смогли допустить такое?

Подойдя к несчастной девочке ближе, я протянул ей папиросу. Ее глаза замерли на уровне моего лица. По телу пробежал холодок.

– Я ждала, когда ты проснешься, – только и произнесла она.

2.

Сагита сидела напротив меня, опустив голову. Мерзкий дождь все еще неустанно проливался с неба, и вскоре на дорогах образовалось большое количество луж. Они странным образом напоминали мне озера, окруженные со всех сторон непроходимыми лесами и горами. Время от времени вода переваливалась за край, проникая на соседние лужи, принимаю на свою поверхность всякий мусор.

Я заметил, что девушка продрогла. Мы провели на улице достаточно много времени, чтобы успеть подхватить простуду от этой противной сырости. Странно, что я об этом раньше не побеспокоился.

– Мне холодно, – прошептала она, обнимая себя за плечи.

Сагита была одета в легкое платье, с голыми плечами. Волосы прилипли к лицу, тушь растеклась по щекам. Я машинально протянул ей своей старое пальто, сам остался в одной рубашке.

– Держи, – сказал я. – Так будет лучше.

– Может быть, мы пойдем пешком? – предложила девушка, принимая дар.

– Слишком долго идти. Мне кажется, ты устала.

– Мы уже полчаса сидим здесь и ждем трамвай. Я просто не понимаю, за каким чертом нужно было сюда вообще приезжать?

– Не злись. Мне было необходимо увидеть Жанну.

– Откуда такая острая необходимость? – Она шмыгнула носом.

– Не знаю. Я словно почувствовал что-то. Знаешь, как озарение. – Я попытался улыбнуться, но девушка отвернулась в сторону.

– Ты странный, Том.

Я и сам понимал это.

Что мы делаем? Сидим на пустой остановке, кое-как укрываясь от холодного дождя. Промокли до нитки, обозлились друг на друга. И всё это ради чего? Ради удовлетворения моих желаний? Жалкий, эгоистичный мерзавец, притащивший несчастную девочку на другой конец города. Складывалось такое впечатление, что меня здесь вообще быть не должно, собственно, как и Сагиты. Словно мы уснули и очутились в этом сумбурном кошмаре, так похожем на реальную жизнь.

Но на самом деле я и был не здесь, не с этой девушкой, не в этом городе. Вернее, город был тем же, только он был соткан из странных клочков моей фантазии. Протягиваешь руку – и всё рушится, как будто какой-то архитектор неправильно сложил все кирпичи и получилось ужасное подобие жизни. Я вновь уловил запах вони, разлагающегося тела. Даже этот дождь не в силах остановить это безумие, смыть столь отвратительный смрад.

Через какое-то время Сагита, уставшая ждать трамвай, поплелась вдоль по улице. Она напоминала тень, прошедшую мимо так незаметно для глаза, словно сон.

– Подожди, – окликнул ее я и пошел следом за ней.

Это напомнило мне ранние годы, когда точно так же я сопровождал девушку домой, из школы. Теперь она выросла, стала совсем другой, стала настоящей женщиной, привлекающей своей красотой любого мужчину. Я плелся сзади, стараясь скрыться от своего унижения, и молил бога о том, чтобы Сагита не обернулась и не заметила меня, такого жалкого, гниющего и ничтожного.

– Я хочу есть, – сказала она. Половину фразы унес ветер, но мне всё же удалось понять смысл.

– У меня с собой нет денег.

– Как же ты собирался расплачиваться за проезд в трамвае?

– Не знаю.

– Мы нужно попасть в пансионат. Меня там ждут.

– Ты знаешь адрес?

– Да, но не помню, как туда добраться. – Она остановилась, подняла воротник пальто повыше и обернулась. – Это напротив почтового отделения. Знаешь такое?

Я подумал с минуту, затем утвердительно кивнул.

Мы отправились туда пешком. Через некоторое время Сагита пожаловалась на головную боль и резкую усталость. Она теряла силы, подтачиваемая одолевающей ее простудой. Взяв девушку на руки, я добрался до ближайшего бара.

Внутри было тепло и сухо. Несколько мужчин распивали спиртные напитки, косо посматривая в нашу сторону. Я усадил девушку за стол, заказал чая с медом и несколько сосисок с картофелем.

– Сагита, подожди меня здесь. Никуда не уходи, ладно?

Она дрожала, стуча зубами.

– Хэй, ты слышишь меня? Сиди здесь, сейчас принесут еду. Подкрепись и согрейся, а я сбегаю к Руфусу, одолжу у него несколько монет. Он живет здесь, неподалеку. – Я аккуратно похлопал ее по щекам, девушка открыла глаза и утвердительно кивнула головой.

Потом я попросил официанта присмотреть за моей племянницей и выбежал на улицу.

3.

Воздух был свежим, стояла прохлада, и моё тело продрогло до костей. Дождь практически прекратился, лишь редкие капли лениво стучали по крышам домов. В этом непонятном, полусумрачном свете я быстрыми шагами направился в сторону дома Руфуса.

Все вокруг замерло, все еще больше стало напоминать выдуманный пейзаж, жалкое подобие реальности.

Я ощутил себя маленьким, невинным ребенком, слепо бегущим навстречу неизвестности, спотыкающимся и размазывающим слезы по румяным щекам. Где-то там была мать, которая просто обязана была идти мне навстречу. Улыбаясь, совершенно не зная о том, что ее чадо несется по пустынным улицам, вытянув руки вперед, озираясь по сторонам, проговаривая про себя какие-то невнятные слова.