Бычья гора

– Он там практически отрезан от цивилизации. Исключите из уравнения Уилкомба, и Хэлфорд Берроуз может спокойно уйти в отставку. Забрать свои капиталы и просто жить.

Клейтон несколько мгновений колебался, прежде чем заговорить.

– И вы говорите, что оставите его в покое?

– Да, – ответил Холли без малейшего колебания.

– И можете подтвердить это в письменной форме?

– Да, – сказал Холли. Он скрестил руки на груди и предоставил слово обвинению.

Глаза Клейтона медленно сузились в скептические щелочки, изучающие Саймона Холли. В этом человеке не ощущалось притворства, и Клейтон поймал себя на том, что ему это нравится. Возможно, он и впрямь думает не только о карьере; по крайней мере, Клейтону так не казалось. Это походило на шанс сделать что-то действительно хорошее. Если не было полной лажей, а лажу Клейтон обычно чувствовал за версту. Но у него сложилось впечатление, что эта встреча важнее для Холли, чем тот хотел показать. Агент держался неплохо, но был неспокоен. Его колено слегка подрагивало, и Клейтону было очевидно, что он немного нервничает. «Должно быть, это важно для его карьеры», – подумал он.

– А почему вас-то это волнует? – спросил Клейтон. – Если у вас есть на него столько всего, почему бы его просто не арестовать? Почему вас вообще волнует, что будет с нами?

На лице Холли появилось удивление, потом искренняя обида.

– А почему мне должно быть все равно? Не только у вас есть право беспокоиться о других, шериф. Вы тут сказали, что у нас с вами мало общего. Хорошо, как знаете. Но имейте в виду, что прямо сейчас мы могли бы одним махом перекрыть самый большой поток оружия и наркотиков в истории Восточного побережья, расползшийся на территорию шести штатов. Не буду врать и говорить, что мне не хотелось бы стать тем, кто смог этого добиться, но если я не ошибся на ваш счет, то и для вас, особенно учитывая историю вашей семьи, это не менее важно. Жизни людей, многие из которых живут рядом с вами, – вот причина, по которой я занимаюсь этой работой. И мне кажется, что у нас с вами больше общего, чем вы думаете.

Клейтон почесал ржавое пятнышко в своей пестрой бороде, почти позабыв об отступающей головной боли.

– Значит, Хэл останется на свободе?

– И будет делать, что хочет.

– Если я смогу убедить его стать стукачом.

– Послушайте, шериф, я только что объяснил, почему мне лично важна эта история, но, честно говоря, всем на эту вашу гору просто наплевать. Без обид, но это просто здоровенная скала в самом жарком и душном штате. Никому из тех, с кем я работаю, и в голову не пришло бы совать нос в эти места, если бы ваш брат не нарушал закон и не делал это так успешно. Когда это прекратится, мы тоже остановимся. Точка.

Клейтон выдвинул нижний ящик своего стола, где обычно хранил заначку, когда еще пил, и достал банку жевательного табака тонкой нарезки. Отщипнул комок и засунул его между нижней губой и десной, затем сплюнул в пустой пластиковый стаканчик.

– Хорошая речь.

– Спасибо. Я репетировал всю дорогу.

– Итак, ты нарядился в свой лучший воскресный костюм, чтобы приехать сюда и рассказать брату большого бармалея о том, что собираешься его уничтожить, и тебе кажется, что это отличный план?

– Да, шериф, примерно так. Правда, моя мать никогда не позволяла мне надевать джинсы в церковь по воскресеньям, и, честно говоря, я не ожидал застать вас сегодня здесь. Я собирался назначить встречу на завтра.

Клейтон улыбнулся.

– Ну, Холли, скажем так, ты меня дожал.

– Знаю, – рассмеялся Холли.

Шериф встал, подошел к вешалке и натянул куртку.

– Давай, расскажешь мне побольше за оладьями с подливой. Я умираю с голоду. Если поспешим, то успеем занять местечко в «Счастливчике» до того, как туда подвалит толпа из церкви.

– Звучит заманчиво, шериф.

– Зови меня Клейтон.

– Ладно, Клейтон. Показывай дорогу.

Клейтон открыл дверь в приемную, где Крикет с Чокто как только не изгалялись (разве что стакан к стене не подносили), чтобы подслушать их разговор.

– Крикет, не могла бы ты позвонить Кейт и передать, что я не смогу приехать к ее матери?

– Это ее не обрадует.

– Знаю. Именно поэтому я хочу, чтобы позвонила ей ты. Чокто, позвони Дарби, пусть придет присмотреть за твоим задержанным. Если уж мы здесь в воскресенье, то придется и ему. А потом позвони в «Счастливчик», чтобы они приготовили завтрак для нашего гостя в камере, а я скажу им, чтобы доставили сюда.

– Да, сэр.

– И заодно уж закажи еды для вас с Крикет. Плевать на цену. Хоть облопайтесь.

– Расщедрились сегодня утром, а, шеф?

– Нет, – Клейтон подмигнул Холли, – не я. Федеральное правительство.

Глава 3

Клейтон Берроуз 2015

Клейтон уставился в потолок. Тридцать пять тяжелых бревен из сосен, точь-в-точь таких же, как росли в нескольких метрах от окна его спальни. Они с отцом построили этот дом как свадебный подарок Кейт еще до того, как они с Клейтоном поженились. Его отцу было уже под семьдесят, а он все еще работал как двадцатилетний. Это было более десяти лет назад, и с тех пор эта кровля ни разу не пропустила ни капли дождя. Ни разу. Клейтон однажды останавливался на верхнем этаже модного отеля в Атланте и обратил внимание на пятна воды и плесени, выступившие по краям потолка. Он часто вспоминал об этом. Дерут по двести баксов за ночь в башне из стекла и стали, но не умеют того, что они с отцом смогли сделать при помощи пары молотков и гвоздей. Это был небольшой пример, но он подтверждал все, чему его когда-либо учили. Что пытался привить ему Гарет Берроуз.

– Тебе понадобится настоящий дом, парень, – сказал ему отец. – Если ты хочешь добиться этой женщины и стать настоящим мужчиной, тебе нужен достойный дом.

Попытаться стать настоящим мужчиной.

Губы Клейтона скривились при этом воспоминании. Так было всегда. Все хорошее, что Гарет Берроуз когда-либо делал для младшего сына, было подпорчено тем, что он думал о нем в глубине души. Что он не соответствует его ожиданиям. Что он совсем не похож на старших братьев, Хэла и Бака. Гарет никогда не говорил этого прямо, но оно и не требовалось. Это читалось в его глазах. В них клубились серые грозовые тучи разочарования.

Кейт всегда считала постройку этого дома лучшим, что свекор когда-либо сделал для них, но не знала того, что строился он в тишине. Отцом, выполняющим свой долг – устроить в жизни сына, каким бы неудачником тот ни был. Эти балки над кроватью, которые издевательски маячили в его глазах каждой ночью, стали его наказанием за то, что он удалился от семьи. А также способом удержать Клейтона. Гарет хотел таким образом приковать его к Бычьей горе.

Клейтон переключил свое внимание с отметин, оставленных топором отца на потолке, на гораздо более приятное зрелище: свою жену Кейт, вытирающуюся после душа под кедровым сводом ванной комнаты. Она всегда придерживалась одной и той же последовательности действий. Прежде чем отдернуть шторку, она завертывалась в одно полотенце, а другое наматывала тюрбаном на голову, как умеют это делать только женщины. Потом садилась на край ванны и натирала маслом лимонника свои свежевыбритые ноги. Это продолжалось дольше, если она знала, что Клейтон наблюдает за ней. Затем, будто в завершение представления фокусника, оба полотенца падали на пол и их сменяла футболка с надписью «Шериф округа Макфоллс». Движение это было настолько плавным, что если бы Клейтон невовремя моргнул, то пропустил бы мелькнувшие на долю секунды очертания ее голой задницы. Потом она сделала шаг на свет комнаты и прижалась к его груди копной влажных шоколадно-каштановых прядей.

Кейт никогда не надевала трусики на ночь. Одна мысль об этом все еще заводила Клейтона, даже после одиннадцати лет брака. Она закинула ногу на мужа и прижалась щекой к его груди. Это была их обычная поза для сна, и она ждала, что его руки начнут блуждать по ней, но этого не случилось.

– Сегодня у мамы тебя не хватало, – сказала она.

– Да, прости. Честное слово, этот парень доведет меня.

– Чокто?

– Да.

– Он хороший, просто немного бестолковый.

– Бестолковый, – Клейтон обдумал это слово. – Можно и так выразиться.

Кейт поменяла тему:

– Ты же помнишь, что я записалась на прием на вторник, да?

– Хм?

– Ну, прием. К моему доктору, – повторила она.

– А, точно. Конечно. – Клейтон добавил тепла в голосе, пытаясь скрыть ироничное отношение к «приему». Всякий раз за последнее десятилетие, когда они позволяли зародиться надежде, она заканчивалась разочарованием. Не складывалось у них с детьми, и времени оставалось все меньше и меньше.

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Ты где, Клейтон?

– Я тут, милая.

– Нет, не тут. Тело здесь, а голова где-то еще. Ты уже целый час пялишься на эти стропила, будто они вот-вот рухнут нам на голову.

– Может, так оно и есть, Кейт.

Кейт тоже посмотрела на стропила.

– Хочешь поговорить об этом?

– Да, но я не уверен, что это тебе понравится.

– А ты попробуй.

Клейтон провел пальцами по ее влажным волосам и положил руку ей на шею. Ее кожа всегда была теплой, будто в лихорадке, и мягче хлопковой ткани.

– Сегодня ко мне в офис приходил один федерал поговорить о Хэлфорде. Они хотят попробовать прижать моих там, на горе.

– Опять? – ее голос стал тихим и осторожным. Как всегда, когда речь заходила о семье Клейтона.

– Да, опять.

– И они хотят, чтобы ты им помог?

– Вроде того. Этому Холли не нужна информация. Кажется, они и так уже знают все, что им нужно. Он сказал, что им даже не нужен Хэл.

– Тогда что им нужно?

– Его связи. Выход на одного типа в Джексонвилле.

– Во Флориде?

– Да. Он главарь банды байкеров. Федералы думают, что если им удастся накрыть их в Джексонвилле, то они заодно остановят и поставки мета с горы.

– Тогда почему они здесь и зачем им ты? Разве для этого не надо быть во Флориде?

Клейтон не успел ответить, как она догадалась сама.

– Они хотят, чтобы твой брат заложил их, – сказала она.

– Ага. Им кажется, что можно убедить его сдать того типа. И если он это сделает, они обещают оставить его в покое. Вот так вот.

– И ты веришь, что он сделает это?

– Нет. Я так не думаю.

– Но они все равно хотят, чтобы ты его уговорил?

– В этом-то все и дело.

Кейт перевернулась на спину, оставив на груди Клейтона прохладное и влажное пятно.

– Мы же уже это проходили, Клейтон. Этого человека не убедить. Он сумасшедший. И ты это знаешь.

– Ты, конечно, права. Разве что если…

– Если что?

– Если он решит, что это может принести ему пользу. – Клейтон сел и повернулся к ней лицом. – Послушай, ему не нужны деньги. И никогда нужны не были, черт бы его подрал. У него, наверное, миллионы в банках из-под кофе зарыты по всей горе. И если я скажу, что он, наконец, сможет перестать постоянно оглядываться, он, возможно, задумается об этом.

– Подожди минутку. – Кейт тоже села. – Ты же не всерьез думаешь заняться этим, правда?

Она отстранилась от Клейтона, чтобы рассмотреть выражение его лица.

– Ну, да. Может, и займусь. Может, это мой последний шанс спасти его.

– Бога ради, Клейтон, твой брат – убийца и наркоторговец. Его не нужно спасать. Его уже не спасти.

– Это не его вина.

– Не начинай опять всю эту муть типа «его так воспитали». Мне казалось, что мы уже проходили это. Тебя вырастил тот же человек, что и его, но ты не продаешь яд детям.

– Ты же сама просила меня поговорить с ним, помнишь?

– Ну, так вот: я передумала.

– Послушай, Кейт. Я видел его несколько раз с тех пор, как убили Бака, и он выглядел, ну не знаю, другим. Постаревшим. Уставшим. Мне кажется, смерть Бака могла его как-то изменить.

– На похоронах Бакли он угрожал тебя убить.

– Это он с горя.

– Это было и твое горе. И Майка. И Большого Вэла. И только один он превратился в пьяную и злобную тварь.

– Люди скорбят по-разному. Он остался сейчас там наверху один, и ему приходится справляться самому.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что я знаю своего брата. Он никому не доверяет.

– При этом ты думаешь, что он поверит тебе?

– Я его брат.

– И что, его это волнует?

– Он знает, что я единственный оставшийся у него из семьи, и, думаю, это все-таки для него важно. К тому же он еще не оправился после смерти отца. Может, мне удастся его убедить. Он же сможет просто жить, охотиться, пить свою бормотуху и перестать психовать. Сейчас ему кажется, что это невозможно. Но если он решит, что шансы есть, возможно, ему просто захочется скинуть эту обузу с себя, как мешок с кирпичами. Не быть все время настороже в ожидании следующего удара федералов. Не опасаться, что его могут убить и ограбить какие-нибудь обдолбыши.

Быстрым движением Кейт собрала волосы в хвост.

– Хорошо, предположим, что Хэлфорд действительно купится на это – нет, конечно, но предположим. Разве, сдав тех отморозков во Флориде, он не поставит себя под новый удар? Разве это не так работает? Око за око. Так же всегда бывает.

– Милая, Берроузам удавалось защищать себя от федералов более сотни лет. Думаю, мы сможем выстоять против каких-то чокнутых мотоциклистов.

– Мы? – сказала Кейт.

– Ты знаешь, о чем я.

– Нет, не знаю, Клейтон. Но мне ясно, что у тебя теперь медовый месяц с федералами, которые уже убили одного из твоих братьев, и ты хочешь убедить другого брата, самозваного крестного отца Бычьей горы, взять да и отказаться от бандитского дела своей жизни, чтобы… Чтобы что? Ходить на рыбалку?

Клейтон откинулся на подушку и потер лоб. Он подумал о бутылке виски в шкафчике над холодильником. О которой сегодня уже несколько раз вспоминал. Мысль о том, чтобы выпить, была всегда приятней самого процесса. Он бросил пить, чтобы иметь возможность вести подобные разговоры со своей женой, ночевать не на диване и не думать о том, как извиниться за то, что был вчера таким мудаком. Но все равно, черт, очень привлекательная мысль. Кейт склонилась над ним, как взявший след терьер.

– Эти уроды вернутся туда, откуда, черт бы их подрал, они пришли, а тебе придется разгребать то дерьмо, в которое они превратят нашу жизнь. Ты же знаешь это, Клейтон. Мы прошли через это, когда умер Бакли, – Кейт уже почти кричала, и ей пришлось на минуту замолкнуть, чтобы успокоиться. – Я знаю, ты хочешь, чтобы здесь все изменилось. Я тоже, особенно сейчас, но почему ты думаешь, что в этот раз все получится по-другому, чем раньше?

– Агент, с которым я познакомился сегодня утром, этот Холли. Он чем-то отличается от остальных. Не похож на еще одного из этих расфуфыренных суперкопов, которые приезжают сюда, думая, что им разогнать бульдозером деревенских быдланов – это как два пальца об асфальт, просто потому, что они получали хорошие оценки в академии. Он какой-то, ну я не знаю, Кейт…

Клейтон запнулся, подбирая нужное слово.

– Настоящий, – наконец сказал он.

– Настоящий, – холодно повторила Кейт.

– Да, есть у меня такое ощущение. Он попытался разобраться, что можно сделать, и нашел неплохой способ. Кажется, я доверяю этому парню. Во всяком случае, мне хотелось бы. Если то, что он говорит, правда, то это действительно шанс что-то изменить. И я должен хотя бы попытаться, верно?

Тишина.

– Кроме того, они в любом случае попытаются это сделать, со мной или без меня, так что почему бы не попробовать, правда? – уже второй раз он задавал этот вопрос, и снова она ничего не ответила.

– Правда, Кейт?

Кейт вытащила ноги из-под стеганого одеяла и села на край кровати спиной к мужу. Клейтон протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но передумал.

Кейт наконец заговорила, но не повернулась к нему лицом.

– Я люблю тебя, Клейтон. Ты это знаешь. Когда я тебя встретила, я уже знала про твою семью, и меня это ужасно пугало, но я все равно любила тебя. Ничего не могла с этим поделать. И не хотела ничего с этим делать. Каждая клеточка моего тела кричала: собирай манатки и уезжай отсюда как можно дальше! Но я не смогла. Сердце не позволило. Мама сказала, что я не должна выходить за тебя замуж из-за твоего происхождения. Но я сказала, что она ошибается. Я знала, что это опасная затея, и мне не стыдно признаться, что какую-то часть меня даже немного заводило то, кем ты был раньше. Какая девушка не хочет, чтобы ее похитил преступник? Поэтому я осталась и вышла за тебя замуж. И ты решил изменить свою жизнь к лучшему. Сделать ее достойной. Никому еще не доверялась так сильно, как тебе тогда, и это было очень страшно, но я все-таки доверилась.

– Милая, я знаю.

– Верно. Ты знаешь. Но ты не знаешь, что мне до сих пор ужасно страшно. Потому что и сейчас, через одиннадцать лет, я все еще боюсь, что однажды вечером ты придешь и скажешь, что решил пойти по стопам своего папочки или, еще хуже, вообще не вернешься. И мне придется думать о том, не закопан ли ты где-то в яме с остальными, с кем твоя семья не поладила. Люди со значками вроде твоего убили Бакли, так что я все понимаю. Ты не хочешь, чтобы это случилось с Хэлфордом. Но ты не обязан никого спасать.

– Милая…

– Дай мне закончить, – она повернулась к нему лицом. – Я твоя жена и поклялась быть рядом с тобой в горе и в радости. Поверь, я отношусь к этой клятве серьезно. И еще поверь, что более точного определения «плохого», чем встреча с твоим сумасшедшим братцем и всем, что с ним связано, не найдешь. В общем, ты сделаешь то, что должен. Но послушай меня, Клейтон Берроуз, я не позволю какому-то копу, каким бы настоящим он ни был, затащить тебя в яму, из которой ты не сможешь выбраться, чтобы помочь человеку, который не хочет и не заслуживает твоей помощи.

– Он мой брат, Кейт.

– Он чертов псих, вот кто он такой.

– Но от этого не перестает быть моим братом. И членом моей семьи.

– Теперь твоя семья – это я. Я на первом месте. Это то, что ты обещал, когда надевал это кольцо мне на палец, и ты от этого не отвертишься. Никогда. Слышишь меня, шериф?

– Я слышу тебя, женщина.

Клейтон схватил ее за футболку и притянул к себе. Ему нравилось, когда она называла его шерифом. Он толкнул ее на спину и сам скользнул на нее сверху. Так ему не было видно стропил.

Глава 4

Кейт Берроуз 2015

Цифровые часы у изголовья Клейтона показывали 2:15. Мерцание цифр окрасило комнату в мягкие оранжевые тона и просачивалось под беспокойные веки Кейт. Обычно Клейтон, чтобы смягчить их свет, накидывал на часы футболку или что-нибудь еще, но сегодня забыл, и чертова штука не давала Кейт уснуть. В любом случае обычно она засыпала плохо, и вряд ли ей удалось бы выспаться сегодня ночью. Особенно после той бомбы, которую Клейтон только что сбросил на нее. Она любила его, в этом не было никаких сомнений, но никогда не претендовала на то, что понимает. Когда в жизни наступает момент, когда нужно просто принять вещи такими, как они есть, и жить дальше? Всякий раз, когда ее муж пытался помочь людям на этой горе, он получал по рукам, но все равно хватался за любую возможность попробовать снова. Это напомнило ей мультфильм «Снупи и мелочь пузатая», где Люси держит футбольный мяч, чтобы по нему ударил Чарли Браун. Все знают, что она уберет его в последний момент и бедный Чарли грохнется на спину; он и сам знает это, но пробует снова и снова, веря в доброту этого мира. Как-то она услышала, что безумие – это когда ты все время делаешь одно и то же, ожидая при этом разных результатов. Если так, то ее муж сумасшедший. Черт, а может, и она сама. В конце концов, эта история с шерифством была ее затеей.

Это был один из тех переломных моментов, которые подкрадываются исподтишка, без предупреждения, и меняют вашу жизнь навсегда. Они с Клейтоном встречались уже больше года, и он был полон решимости доказать ей и всем остальным, что совсем не похож на своего отца. И все же он казался каким-то потерянным. Возможно, именно это изначально и привлекло ее к нему. По тому, как он обрывал разговоры о своем детстве или резко менял тему всякий раз, когда об этом заходила речь, было ясно, что он видел и, возможно, делал вещи, которых стыдился, и это повлияло на него. Лишило того, что делает влюбленность в милую девушку, сидящую за столом напротив, такой приятной. Он всегда вел себя так, будто не заслуживает ничего хорошего в жизни. Того, что другие считают само собой разумеющимся. Он был сломлен, а ей нравилось чинить сломанное. Тогда она не знала этого о себе, но знала сейчас. И теперь, приближаясь к сорока годам, могла уже признать это. А еще она знала, что Клейтон сделал бы для нее тогда все, что она захочет. Все что угодно. Подобная власть над мужчиной в руках двадцатишестилетней женщины может быть опасной. Это ей тоже нравилось.

Они сидели в «Счастливчике» после службы в церкви, что многое значило уже само по себе. До нее Клейтон Берроуз и порога церковного не переступал, но вот посмотрите-ка на него: причесан, рубашка заправлена в брюки, и старательно делает вид, что ему это удобно. Делит с Кейт на двоих огромную тарелку булочек с персиковым вареньем и свежим сливочным маслом. В те времена фигура Кейт еще позволяла такие излишества. Это воспоминание заставило ее сунуть руки под одеяло, ущипнуть себя за складки жира на боках, а потом обхватить выпирающий живот руками.

Тем утром в закусочной говорили о том, что шериф Флауэрс уходит в отставку. Сэм Флауэрс был шерифом округа Макфоллс с тех пор, как она была маленькой девочкой, но потом произошла какая-то история с неудачной пьяной стрельбой, старик был вынужден уйти на пенсию, и местные сплетники возбужденно обсуждали эту новость. Кейт помнила, будто это случилось вчера, как небрежно она произнесла слова, изменившие их с Клейтоном жизнь навсегда. Сначала она сказала это в шутку, но Клейтон сделал такое лицо, будто она только что решила все мировые проблемы махом, и ей сразу захотелось взять свои слова обратно.

– Тебе надо баллотироваться, Клейтон. Из тебя выйдет отличный шериф, – сказала она, и после этого его уже было не остановить. В ноябре они положили в тумбочки у своих изголовий новые блестящие штучки – ее скромное кольцо с бриллиантом и его серебряный значок шерифа. Он оказался единственным кандидатом и считал это счастливой случайностью, хотя во время выборов ходили слухи, что никто просто не осмеливается соперничать с Берроузом – даже самым смирным. В следующий десяток лет она узнала, что такое бессонные ночи жены полицейского. Полицейского, пытающегося выкупить душу семьи, привыкшей к бездушию. И в том была ее вина.

Кейт встала с кровати, пересекла комнату и накинула валяющееся на полу полотенце на сводящее с ума мерцание часов. Пошла в ванную и с легким раздражением неслышно опустила сиденье унитаза. Села, уронив голову на руки. «И это после той чудовищной истории на похоронах Бакли? – подумала она. – Он что, с ума сошел?» По мнению Кейт, Бакли был полным психопатом. Он пугал ее даже больше, чем Хэлфорд. Если Клейтон был хорошим, а Хэлфорд плохим, то Бакли был просто уродом. Ни она, ни кто другой не удивились, услышав, что он убит в перестрелке с полицией. Бакли был из тех, кто стреляет первым без размышлений. И, скорее всего, заслужил то, что с ним случилось, но он не переставал быть братом Клейтона, который все еще был членом семьи. И Клейтон имел право попрощаться с ним вне зависимости от того, что думали Хэлфорд и остальные.

Тогда Кейт поддержала желание Клейтона присутствовать на похоронах, и даже настояла на том, чтобы пойти с ним, но изо всех сил пыталась отговорить его надевать парадную форму. Сейчас Кейт застонала и провела руками по затылку, нащупывая напряженный узел мышц. Она вспомнила, как он стоял перед зеркалом в ванной, одетый в накрахмаленную рубашку с заутюженными складками и отполированным латунным значком, пытаясь справиться с галстуком, возможно, впервые в жизни. Сменив свою старую шляпу на новенькую шляпу шерифа с жесткими полями, которую она прежде не видела. Стоя в дверях и наблюдая за ним, она думала только о том, что это глупое решение может стоить ему жизни. Он утверждал, что просто хочет почтить память своего брата, а вовсе не плюнуть в лицо Хэлфорду и его дружкам, и, возможно, отчасти так оно и было, но она знала настоящую причину. Это были берроузовские гордость, злоба и эгоизм. Только он этого не осознавал. Никто из них не осознавал. Никто из них никогда не считал, что может оказаться неправ. А еще она чувствовала исходящий от него запах виски, хотя он и пытался перебить его ополаскивателем для рта, и знала, что, если порыться в шкафах и ящиках, найдется по крайней мере одна опустошенная бутылка дешевого бурбона. Но она спустила это на тормозах. Как всегда.

Они были последними, кто прибыл на похороны, если это вообще можно было назвать похоронами. Больше напоминало собравшуюся на петушиные бои братву. Просто толпа неопрятных мужчин, стоящих кру́гом в своих грязных рабочих куртках и ботинках, со стаканами кукурузного виски в руках, курящих и болтающих о том о сем. Несколько женщин, которым было позволено присутствовать, сидели молча, с общим выражением глубокой печали, не имевшей отношения к покойному. Все они выглядели намного старше своих лет, уставшие и какие-то выцветшие, будто стога сена. Кейт испытывала к ним в равной степени сострадание и неприязнь, но поймала себя на том, что пытается расправить юбку, чтобы еще хоть на несколько дюймов прикрыть ноги. Не стоило привлекать к себе внимания.