Бычья гора

Брайан Панович

Бычья гора

Brian Panowich

BULL MOUNTAIN

Copyright © Brian Panowich, 2015

© М. Г. Шараев, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Иностранка®

Так уж заведено в этом мире, что все распускается, цветет и увядает, но в делах человеческих постепенного упадка нет, и уже на пике человеческой жизни возникает намек на ее увядание. На вершине достижений человека подтачивается его дух, и в полуденном расцвете начинается угасание и закат его дней.

Кормак Маккарти. Кровавый меридиан

Когда сверкают мечи, забудьте о любви, благочестии, и даже лица своих отцов.

Юлий Цезарь

Глава 1

Западный хребет, Джонсоново ущелье Бычья гора, Джорджия 1949

1

– Семья, – сказал старик, ни к кому не обращаясь.

Это слово повисло в облачке замерзшего дыхания и рассеялось в утреннем тумане. Райли Берроуз пользовался им как умелый плотник, орудующий молотком. Иногда легонько постукивал, чтобы подтолкнуть кого-то из близких к восприятию своей мысли, но бывало, что и лупил со всей деликатностью четырехкилограммовой кувалды.

Старик сидел в деревянном кресле-качалке на веранде своей хижины и поскрипывал, медленно раскачиваясь взад-вперед на истертых и прогнувшихся сосновых досках. Хижина была одной из охотничьих заимок, которые его семья много лет строила по всей Бычьей горе. Эту построил дедушка Рая, Джонсон Берроуз. Рай представил себе старейшину берроузовского клана сидящим на этом самом месте пятьдесят лет назад. Интересно, а его тоже здесь клонило в сон? Конечно, клонило.

Рай вытащил из кармана пиджака кисет с сушеным табаком и свернул на коленях самокрутку. С детства приходил он сюда смотреть, как оживает Джонсоново ущелье. В такую рань небо наливалось синевой постепенно, как синяк. Нестройный хор лягушек и сверчков постепенно сменялся шорохом змей и пением птиц, лесная смена караула. В такие холодные утра туман низко стелился над зарослями кудзу, как ватное одеяло, такой плотный, что, идя сквозь него, не видишь ног. Рай всегда улыбался, думая, что на облака, к которым остальным приходится задирать голову, он смотрит сверху. Наверное, именно так чувствует себя Бог.

Солнце уже начало всходить у него за спиной, но в ущелье оно всегда показывалось в последнюю очередь. Из-за тени, отбрасываемой Западным хребтом, на этом склоне было почти на десять градусов прохладнее, чем на остальных. Лишь далеко за полдень солнце подсушивало росу, заставлявшую лес мерцать. Редкие тонкие лучи света пробивались сквозь густую крону дубов и шотландских сосен. В детстве Рай верил, что эти теплые лучи света были пальцами Бога, протянутыми сквозь деревья, чтобы благословить это место – и защитить его дом. Но теперь он вырос. Женщины и болтающиеся под ногами детишки могли находить смысл в подобной суеверной чепухе, но Райли считал, что если уж какой Бог из воскресной школы и присматривал за людьми на этой горе, то лично на него это не распространялось.

Старик сидел и курил.

2

Звук шуршащих по гравию шин разрушил очарование утра. Рай выдохнул дым и смотрел, как принадлежащий его младшему брату старый грузовой форд въезжает во двор. Купер Берроуз вылез из машины и снял винтовку с крепления на заднем окне. Купер был сводным братом Райли, родившимся почти на шестнадцать лет позже, но вы бы не поняли этого, глядя на них. У обоих были точеные черты лица их общего отца, Томаса Берроуза, но тяготы жизни на Бычьей горе выработали у обоих привычку сжимать челюсти, из-за чего они казались старше своих лет. Купер натянул шляпу на свои лохматые рыжие космы и выдернул с переднего сиденья рюкзак. Рай смотрел, как девятилетний сын Купера, Гарет, открывает дверь и обходит грузовик, чтобы присоединиться к отцу. Рай покачал головой и выдохнул остатки холодного дыма из легких.

Это так похоже на Купера – взять с собой мальчишку, когда дело пахнет ссорой. Знает, что я не надеру ему задницу на глазах у его сына. Жаль, он не умеет включать голову и в более важных вещах.

Рай сошел с крыльца, чтобы обнять их.

– Доброе утро, брат… и племянник.

Купер ответил не сразу, не потрудившись скрыть пренебрежение. Он скривил губы и сплюнул скользкую струйку коричневого табачного сока под ноги Рая.

– Хватит, Рай, давай все это потом. Мне, чтоб твою чушь спокойно выслушивать, поесть бы чего сначала.

Купер вытер липкую дорожку слюны с бороды. Рай уперся пятками в гравий и сжал кулаки. Черт бы подрал этого идиота, похоже, он не угомонится. Гарет встал между братьями, пытаясь ослабить напряжение.

– Привет, дядя Рай.

Еще несколько секунд злобных гляделок, и Рай оторвал взгляд от брата и присел на корточки поприветствовать племянника.

– Здравствуй, молодой человек, – Рай потянулся обнять мальчика, но Купер протащил сына мимо него и поднялся по ступенькам хижины. Рай встал, опустил руки и засунул их в карманы пальто. Он пристально посмотрел на топорщившуюся зелеными зубцами кромку дубов и кленовой поросли и снова подумал о своем дедушке. Представляя, что вот он стоит здесь, делая все то же самое, что сейчас Рай. Смотрит на те же деревья. Чувствует ту же боль в костях. Утро обещало быть долгим.

3

– Надо все время помешивать, – сказал Купер, забирая деревянную ложку у сына. Он отрезал кусочек сливочного масла и положил его в пузырящуюся желтую смесь. – Мешай, пока не загустеет. Вот так вот. Понял?

– Да, сэр. – Гарет забрал ложку назад и стал делать так, как было показано.

Купер поджарил немного бекона на чугунной сковороде, а затем положил еды своему сыну и брату, будто и не было никакой безобразной сцены только что на улице. Вот как поступают настоящие братья. Гарет заговорил первым.

– Папуля сказал, ты как-то убил на горе гризли.

– Так и сказал, что ли? – Рай посмотрел на брата, который сидел и запихивал себе в рот яичницу с беконом. – Что ж, ошибся маленько твой папуля! Это не гризли был. Бурый медведь.

– Папуля сказал, прямо одним выстрелом убил. Он сказал, другой так бы не смог.

– Ну, не думаю, что никто бы не смог. Ты б его тоже завалил.

– А чего ты голову на стену не повесил? Было бы круто.

Рай ждал, что Купер ответит на это, но тот не поднял головы от своей тарелки.

– Гарет, послушай внимательно. Этот медведь… Не хотел я его убивать. И сделал это не чтобы болтать и хвастаться. Я убил его, чтобы пережить зиму. Если ты убиваешь кого-то у нас на горе, делай это со смыслом, а не просто так. Только придурки охотятся для забавы, мы это делаем по необходимости. Этот медведь грел нас и кормил несколько месяцев. Я многим ему обязан. Понимаешь, о чем я, когда говорю «обязан»?

– Думаю, что да.

– Я хочу сказать, что если бы убил его, просто чтобы повесить трофей на стену, то отнесся бы к его жизни без уважения. Это не по-нашему. Мы использовали его без остатка.

– И голову тоже?

– И голову.

Купер, наконец, заговорил.

– Ты слышал, что сказал тебе дядя, парень?

Гарет кивнул отцу.

– Да, сэр.

– Хорошо, потому что это урок, который стоит усвоить. А теперь хватит болтовни. Доедай свой завтрак и начнем.

Они доели оставшееся в молчании. Рай изучал лицо Гарета. Оно было идеально круглым, с усыпанными веснушками щеками, розовыми в любую погоду. Глаза как у отца – узкие и глубоко посаженные. Ему пришлось бы открыть их пошире, чтобы можно было рассмотреть их цвет. Это были глаза Купера. Это было лицо Купера, но без клочковатой бороды, твердости и гнева. Рай вспомнил, что когда-то и его брат выглядел так же. Будто сто лет назад.

Набив животы, старшие взяли ружья и принялись разминать застывшие после холодного утра мышцы. Купер наклонился и поправил шерстяную шапочку на голове сына, натягивая ее на уши мальчика.

– Держись рядом и смотри не простудись, – сказал он. – Если ты по моей вине заболеешь, твоя мама голову мне оторвет.

Мальчик кивнул, но его охватило волнение. Он не мог оторвать глаз от ружей. Отец разрешал ему попрактиковаться с 22-м калибром, чтобы он мог привыкнуть к отдаче и научиться целиться, но ему хотелось настоящее мужское оружие.

– Папочка, а можно мне тоже ружье? – спросил он, почесывая шерстяную шапочку, натянутую отцом.

– Не думаю, что тебе удастся подстрелить что-то без него. – Купер снял с каменной каминной полки ружье 30-го калибра. Оружие было не новое, но тяжелое и солидное. Гарет взял ружье и осмотрел его, как учил отец. Очень старательно, чтобы показать, что уроки не прошли даром.

– Пошли, – сказал Купер, и они втроем направились в лес.

4

Холодной грязью, вот чем пахнет утро в горах. Воздух был так насыщен запахами мокрой земли, что у Гарета забился нос. Он попытался дышать ртом, но уже через пару минут песок заскрипел у него на зубах.

– Возьми, – сказал Купер и протянул сыну синюю бандану. – Завяжи на голове и дыши через нее.

Гарет взял ее, сделал, как ему сказали, и они пошли.

– Я не дам тебе сделать это, Рай, – сказал Купер, переключаясь с Гарета на брата. – И пока ты не начал, сразу хочу сказать: не пытайся ездить мне по ушам насчет того, что так лучше для семьи и так далее. Мама или кто-нибудь из мелких говнюков может купиться на эту чушь, но меня убедить, что это задумано правильно, ты не сможешь. Нет. Это просто охренеть как неправильно.

Гарет прислушивался, но притворялся глухим.

Рай хорошо подготовился к этой схватке; он несколько раз прокручивал ее в голове перед молчаливой аудиторией деревьев, сидя в своем скрипучем кресле-качалке.

– Правильно все, что дает нам уверенность, что у нас будет еда на столе, Куп. В наших интересах…

– Ох, завязывай с этим дерьмом, – сказал Купер. – Придумай чего получше. Мы тут прямо отлично питаемся. Никто на горе не голодает. И уж точно не ты, – Купер ткнул Рая в живот.

Гарет тихонько хихикнул, и отец резко шлепнул его по затылку.

– Не лезь не в свое дело, парень.

Гарет снова притворился глухим, а Купер опять переключился на Рая.

– Деревья на этой горе помогали нашей семье пятьдесят лет. Пятьдесят, Рай. Мне кажется, что уважать и защищать их – вот что на самом деле в наших интересах. И то, что ты плюешь на это, ужасно огорчает меня. Ты правда думаешь, что продажа леса на нашей земле кучке чертовых банкиров пойдет нам на пользу? Что ж, я охренеть как расстроен, Райли. Что, на хрен, с тобой стряслось? Я тебя не узнаю.

– Много денег, Куп. Больше, чем мы когда-нибудь в своей жизни видели, – сказал Рай.

– Ах, вот оно что. Деньги.

– Черт, Купер, послушай меня на минутку. Нельзя же быть таким самоуверенным. Просто послушай.

Купер сплюнул.

– Это даст нашим детям и внукам что-то, на чем можно строить будущее. Ты же не думаешь серьезно, что мы сможем прожить и следующие пятьдесят лет, продавая кукурузный виски в Каролине?

– До сих пор же как-то получалось.

– Ты не видишь общей картины, Куп. У нас должно получаться лучше, чем до сих пор. Мы должны работать не больше, а умнее. Самогон уже не так выгоден, как раньше. Запрета на алкоголь больше нет, и мы не сможем выживать за счет подпольных баров и бильярдных. Деньги кончаются, и ты сам это знаешь. Это уже не тот бизнес, что раньше. Мир становится умнее, а мы остаемся такими же. Поэтому время работает против нас. За эту сделку с Пакеттом мы получим втрое больше, чем заработали бы за десять лет контрабанды спиртного. Это шанс для наших детей…

– Подожди-ка. Ты говоришь «дети», будто они у тебя есть. Если мне не изменяет память, этот мальчик единственный на горе ребенок, носящий имя Берроуз. Ты хочешь сказать мне, что сюда приедет куча машин, чтобы изнасиловать его гору, и все это ради его же будущего?

– Кто-то же должен позаботиться о нем.

Купер остановился.

– Папуля, – сказал Гарет и потянул отца за рукав. – Папуль, посмотри.

Купер посмотрел вниз, куда указывал сын, затем наклонился и поднял небольшой комок черной грязи. Он поднес его к своему носу, а затем к носу сына.

– Чувствуешь?

– Угу.

– Совсем свежее. Уже близко. Будь готов.

Они продолжали идти. Через несколько минут разговор возобновился, но уже негромко.

– Деньги укрепят семью, Куп. Мы можем взять деньги и вложить их в законный бизнес. Мы можем перестать жить как преступники. Ты должен понять, что в этом есть смысл. Мы не можем вечно жить так, как раньше.

– У меня другие планы.

– Какие еще планы? Выращивать дурь на северном склоне?

Если Купер и был удивлен тем, что брат знает о его намерениях, он этого не показал. Просто пожал плечами.

– Да, – сказал Рай, – знаю. Я знаю все, что происходит на этой горе. Приходится знать. А еще я знаю, что эта дурацкая идея отбросит нас назад. Такой бизнес принесет сюда еще больше оружия, больше проблем с законом и больше чужаков – больше, чем из-за любого банкира. Этого ты хочешь? Это то, чего ты хочешь для него? – Рай указал на Гарета. – Кроме того, какая разница, вырубишь несколько сотен акров для выращивания этого дерьма ты или их вырубит Пакетт – по закону?

– Проснись, Рай. Ты действительно веришь, что они на этом остановятся? Вот честно? Думаешь, что мы сможем когда-нибудь избавиться от них, стоит нам попасться к ним на крючок?

– Я просто знаю это. Именно так мы и договорились.

Внезапно гнев и напряжение исчезли с лица Купера. Он посмотрел на брата, а затем на сына.

– Договорились? – спокойно спросил он.

– Да, – сказал Рай.

– Значит, ты уже встречался с ними. И уже обговорил условия.

– Конечно обговорил.

5

Следующие полкилометра они прошли молча. Они не сходили с заросшей тропы, иногда останавливаясь, чтобы Купер мог показать сыну признаки того, что они на верном пути: сломанные ветки, следы копыт в глине, еще больше оленьих катышков. И они почти добрались до устья Медвежьего ручья, прежде чем Купер сказал Раю еще кое-что. Шепотом.

– Ты ведь уже согласился, правда?

Рай почувствовал скорее облегчение, чем стыд. Наконец-то можно было ничего не скрывать.

– Да, – сказал он, – уже все. Сегодня они должны прислать человека с документами. Я знаю, сейчас тебе этого не понять, но когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это. Обещаю. Вот увидишь.

Купер снова остановился.

– Ну, хватит, братишка, сколько уже можно…

– Тс-с, – Купер приложил палец к губам. Он смотрел мимо своего брата на то, что уже заметил Гарет. Менее чем в двадцати метрах от них великолепный огромный олень пил из бурлящего Медвежьего ручья. Шум грохочущих перекатов заглушил приближение людей. Взмахом руки Купер велел брату идти вверх по течению, а сам начал готовить залегшего за упавшей гнилой сосной Гарета к выстрелу. Рай подчинился. Он крался по лесу, не спуская глаз с оленя. Купер опустился рядом с сыном, уже направившим ружье на оленя. Купер положил руку на плечо мальчика, напоминая, что надо дышать.

– Расслабься, сынок. Целься в толстую мышцу под шеей. Туда, где мех становится белым. Понял куда?

– Да, сэр. Вижу.

Олень оторвался от ручья, будто услышав их разговор, и посмотрел в их сторону. Рай находился примерно в тридцати метрах слева от укрытия Купера и Гарета. Пока олень не опустил голову обратно в воду, они боялись пошевелиться.

– Приготовься, парень. Стреляй! – Купер положил свою винтовку поперек поваленной сосны, лежа рядом со своим сыном. Гарет успокоился и был готов. Когда палец мальчика нажал на спусковой крючок, точно, как показывал ему отец, Купер повернул свою винтовку влево. Два выстрела эхом разнеслись по лесу. Два выстрела, слившиеся в один. Большой самец пошатнулся от удара, затем скакнул в попытке бросить вызов судьбе. Его задние ноги задрожали под собственной тяжестью, и, наконец, животное упало.

Райли Берроуз даже не пошатнулся, когда крупнокалиберная пуля Купера пронзила ему шею. Его тело упало с глухим стуком, и кровь хлынула на глину.

6

Купер взвел курок винтовки и дослал патрон в патронник, прежде чем осторожно приблизиться к телу Рая. Он сильно пнул его в живот. Все равно что пинать мешок с песком. Убедившись, что Рай мертв, он опустил ружье и оглянулся на сына. Гарет уже бросил свою винтовку на землю и пытался осмыслить то, что только что произошло у него на глазах. Слез не было – пока еще – только замешательство и адреналин. Купер посмотрел вниз на посеревшее, впалое лицо брата и сплюнул на него струйку блестящего коричневого табачного сока.

Вот так вот.

Купер прислонил винтовку к дереву и сел на влажную траву рядом с Гаретом. Мальчику вдруг захотелось убежать, но он сразу передумал. Эта мысль покинула его разум так же быстро, как и пришла. Вместо этого он сидел и наблюдал, как отец вытаскивает комок жевательного табака изо рта и бросает его в кусты.

– Оглянись вокруг, парень.

Гарет молча смотрел на отца.

– Я попросил тебя кое-что сделать, Гарет. И тебе лучше послушаться. А теперь посмотри вокруг. Я не буду просить в третий раз.

Гарет послушался. Он посмотрел на оленя на берегу ручья, которого только что подстрелил, потом повернулся к тропе, по которой они пришли. В сторону своего покойного дяди он смотреть боялся. Купер вертел в руках пакетик с жевательным табаком.

– Что ты видишь?

Слова застревали у Гарета во рту. Он дважды прокашлялся, прежде чем смог заговорить.

– Деревья, папочка. Деревья и перелески.

– И все?

Гарет боялся ляпнуть что-нибудь лишнее.

– Да, сэр.

– Тогда ты не видишь самого важного. Деревья и лес только часть его.

Теперь в уголках глаз Гарета начали проступать слезы.

– Это дом, – сказал Купер, – наш дом. Куда ни посмотри, все наше. Важнее этого ничего нет. Поэтому я должен был сделать, чтобы так оно и оставалось. Даже если это было нелегко.

– Но это же и дяди Рая тоже дом? – Гарет зажмурился и приготовился к оплеухе, но ее не последовало.

– Уже нет, – сказал Купер. Он протянул руку, чтобы снова поправить шапочку сына, затем вытер слезы с покрасневшего обветренного лица мальчика. – Я дам тебе сейчас немного похныкать, но потом мы все это прекращаем. Договорились?

Гарет кивнул.

– Точно?

– Да, сэр.

– Ладно. Тогда нам нужно сделать еще одну штуку, до того как мы освежуем и разделаем твоего оленя. – Купер ослабил рыбацкий узел на рюкзаке и вытащил старую складную армейскую лопату.

И протянул ее Гарету.

Купер Берроуз сидел и жевал табак, наблюдая за тем, как его девятилетний сын копает свою первую могилу. И это был урок покруче, чем просто убить матерого оленя.

Глава 2

Клейтон Берроуз долина Вэймор, Джорджия 2015

1

Да что ж такое, что за хрень? Всю неделю и, блин, почти все выходные торчишь в участке, перекладываешь бумажки или проверяешь список дел, все ради нескольких спокойных часов воскресным утром… И тебе их поганят одним телефонным звонком.

Надо было просто забить на этот звонок, и все.

Клейтон вкатил свой бронко на стоянку с надписью «Место шерифа округа Макфоллс», вышел на пустое место, где должна была стоять машина его помощника (которой почему-то не было), и опустил подбородок на грудь. Солнце поднималось из-за мотеля и здания почты на другой стороне улицы. Эх, не так, не так хотел он встретить восход этим утром. Прямо сейчас он должен был стоять по колено в ручье. Он медленно, со свистом, разочарованно вздохнул, подтянул свой обвисший оружейный пояс и вошел в участок.

– Доброе утро, шериф.

– А вот в этом я сомневаюсь, Крикет.

Крикет, секретарша Клейтона, была крошечной девахой лет двадцати с хвостиком. Про нее можно было сказать, что красота ее неочевидна. Когда свет падал на нее под правильным углом, к ней, может, и стоило бы присмотреться, но большую часть времени она, с ее мышиного цвета волосами, туго, как у библиотекарши, стянутыми в конский хвост, обладала способностью сливаться с обоями, как хамелеон. Она водрузила на нос очки в толстой пластиковой оправе и быстро закрыла то, чем занималась в компьютере.

– Извините, что побеспокоили вас в воскресенье, сэр, но мы подумали, что вы захотите разобраться с этим как можно скорее, – Крикет встала из-за стола и протянула Клейтону папку с документами.

– Ладно, Крикет. Ты не виновата, – сказал Клейтон, просматривая бумаги в папке. – Ты избавила меня от необходимости идти в церковь с родней, что уже неплохо. Хотя я надеялся потом немного порыбачить.

Крикет, как всегда, сразу перешла к делу.

– У нас один гость в камере номер один, – она показала на короткий коридор, ведущий к двум маленьким камерам, в каждой из которых едва хватало места для койки и железного шкафчика.

– А где Чокто?

– Ждет у вас в кабинете.

Клейтон посмотрел в конец коридора, затем на дверь своего кабинета, размышляя, с какой головной боли начать. И выбрал несчастье привычное.

2

– Хорошо, – сказал шериф и отхлебнул кофе, – давай с самого начала.

Чокто опустился в кресло напротив шерифа и сдвинул свою стетсоновскую шляпу на лоб. Помощник шерифа был таким тощим, что его кожа казалась туго натянутой на кости, и ерзал, как вызванный к директору старшеклассник.

– Ладно, – сказал он. – Мы тут маленько погуляли пару ночей назад с моим дружбаном Честером. Помните Честера? В Ираке вместе служили. Он приехал из Теннесси пару недель назад, после последней командировки. Я его еще к вам приводил, когда он только приехал.

Шериф кивнул.

– Да, помню такого.

– Ага. Короче, мы друг над другом постоянно прикалываемся, с тех еще пор, как вместе чинили «хаммеры» в пустыне – ну, чисто поржать, понимаете? В общем, на прошлой неделе купил я одну из этих надувных баб…

Шериф поднял ладонь.

– В смысле, секс-игрушку, что ли?

– Ну, ее самую. Устройство типа «трахни-отсоси». Кстати, оказывается, эти штуки ни разу не дешевые.

– Буду знать. И где ты, черт бы тебя драл, разыскал такое в наших местах?

– Интернет, шеф. Я из-за этого даже «Пей-Пал» себе завел.

– Кто чего копал?

Помощник шерифа выглядел немного ошарашенным.

– Э-э… система такая, «Пей-Пал», знаете?..

В серо-зеленых глазах шерифа, сидевшего и поглаживавшего себе бороду, посверкивали искры.

– Короче, неважно. Не в этом дело. А в том, что я купил эту куклу чисто приколоться над Честером. Надо было еще насос купить, потому что я, блин, чуть не лопнул, надувая эту хрень.

– Ну и? Какое отношение все это имеет к тому, что случилось вчера?

– Подождите, дойдет и до этого. Потерпите чуть-чуть. Короче, купил я эту штуку, посадил ее такую красивую в Честерову тачку прямо перед тем, как он вышел из «Двух Джеков» – знаете эту забегаловку на семьдесят пятом шоссе в сторону Розуэлла?

– Угу, – снова кивнул шериф.

– Короче, выходит он к машине и вместо меня видит эту красотку. Видели бы вы, как его разодрало! Чуть штаны себе не порвал, когда вытаскивал ее из машины.

Помощник ждал, что шериф рассмеется, но этого не произошло. Он просто невозмутимо смотрел на своего помощника, будто оценивая уровень его тупости.

– Это как-нибудь, ну, хоть отдаленно, связано с тем, почему мы сейчас ранним воскресным утром сидим в моем кабинете, хотя оба предпочли бы быть где-нибудь в другом месте? – Он сдвинул шляпу на несколько сантиметров вверх, откинулся на спинку вращающегося кресла и скрестил руки на груди.

– Не, ну это было офигенно, – настаивал Чокто. – Хотел бы я, чтоб вы это видели.

– Не сомневаюсь.

– В общем, теперь очередь Честера, и вот тут-то мы и подходим к событиям прошлой ночи.

– Наконец-то.

Чокто снял шляпу, откинул назад блестящие черные волосы и снова низко надвинул ее на лоб.

– Короче, выезжаю я на патрулирование и зову Честера с собой. – Чокто поднял руки ладонями вверх, отражая еще один неприязненный взгляд. – Знаю, знаю, вы против всякого такого, можете ничего не говорить.

Шериф прикусил губу и выдохнул через нос. Он тоже снял шляпу, освободив копну густых ржаво-каштановых волос, и положил ее на стол.

– Продолжай, – сказал он, почесывая свои примятые шляпой виски, на которых появились уже первые намеки на седину.

– Я предложил остановиться на бензоколонке на Пятьдесят шестом шоссе, чтобы перекусить и все такое, и Честер сразу согласился. – Помощник шерифа остановился и задумался над сказанным. – Знаете что, шеф? Я должен был сразу догадаться. Обычно он ходит в забегаловку Полларда, подальше, чтобы втихую попялиться на дочку старика за стойкой. Знаете, ей только-только исполнилось восемнадцать, но, отвечаю, выглядит старше. Не понимаю, как Поллард…