Сказки после лестницы

– Да, ты сама не разбираешься в них – сказал Эрди.

Дверь в ванну захлопнулась.

– Прошу прощения… – успела пропищать Жанна волку в закрывающийся проем, но тот махнул лапой и подмигнул.

– Как размещать гостей? – сказала Трау. – А, все равно, как-то сами пусть выбирают комнаты. Скучно все делать по плану.

– Угу – промычал Эрди.

– Тем более, это не только наши гости! Поэтому, я пойду следить за Бенедиктом – сказала она. И исчезла в воздухе.

Жанна, конечно, удивилась. Она робко спросила, куда ей все-таки идти.

Эрди сказал, что не знает, или не помнит. И тут же произнес:

– Дом…?

Жанна услышала треск. Стенки комнаты раздвинулись, и Жанна увидела небольшую кованую лестницу наверх.

– Ну, поднимайся тогда. И мы ждем тебя внизу.

Жанна пошла наверх. Всего шесть ступенек и она уже в красивой мансарде.

Вокруг цветут лилии, и посередине стоит кровать. Сбоку письменный столик, большое зеркало, шкаф и столик с мандаринами. И огромное, просто невероятно огромное окно во всю стенку возле кровати. Красивой полукруглой формы кверху.

Жанна подумала, что не помнит такого окна со стороны входа в дом, да и с других тоже. Окно исчезло, и на его месте появились 2 окна поменьше и дверь на балкон. Жанна подумала, что окно было самым красивым вариантом. И окно опять вернулось на место.

«Это – самый потрясающий Дом на свете», – подумалось ей.

Она зажгла свет. Мягкое желтое свечение разлилось по всей комнате: по стенкам с многочисленными канделябрами, под потолком, и на столиках.

Что-то еще раз хрустнуло, и Жанна увидела на столике часы.

Они показывали: 12:12.

Еще хруст, и скрипнула маленькая кованая дверца голубого цвета. За ней было очень светло. Жанна прошла и ахнула.

Ванна. Но такой ванной комнаты она не видела никогда. В воздухе аромат экзотических цветов. Вокруг свечки, огромный шкаф от пола до потолка забит книгами.

«В ванной!» – обрадовалась Жанна.

На столике опять мандарины и вокруг по стенам, по потолку, по полу вьются лианы и цветут живые цветы.

«А как наступать?» – подумала Жанна.

Тут же перед ней возникла маленькая дорожка между лианами, и девочка прошла к ванне. Из крана потекла цветная вода.

Что-то хрустнуло позади нее, и она увидела, как по воздуху проплыло красивое розовое платье и приземлилось на кровать.

– Спасибо! – сказала Жанна невидимому помощнику.

По крыше забарабанило.

«Дождь?» – подумала она, нежась в ванной.

Наверное, прошло какое-то время, потому что Жанна вдруг услышала недовольное ворчание.

– Жанна, кушать! Ну, пора уже! – сказал енот и шмыгнул за унитаз, выглядывая оттуда.

– Я заснула? Простите! Уже, наверное, глубокая ночь.

– Скорее, за полдень – сказал енот.

Жанна быстро высушила волосы и оделась. Платье было нежно-розовым с красивой зеленой брошкой. «В этом доме есть все», уверенно подумала она.

Жанна вышла из комнаты, уперлась в стенку, а потом увидела лестницу.

Шесть ступенек и Жанна в коридоре. Сквозь окна струится солнечный свет и все со временем в порядке. И Жанну осенило. Она просто спала после долгой дороги и только сообразила, что к чему. А все ей, как всегда, приснилось.

– Какая наглость – сказал енот, пробегая мимо в костюме и башмачках, и снова высоко задрав хвост.

Жанна спустилась вниз по большой лестнице и услышала хохот в большом холле. И еще шум волн. Жанна прошла в холл.

На люстре под потолком качались Трау и домовой. Домовой был точно одет как юнга на корабле, а Трау, как пират. Настоящий пират! В ушах у нее болтались огромные золотые кольца, даже в носу была серьга и шляпа, как у флибустьеров на картинках в учебнике. И непременно с огромным пером.

Она напевала какой-то, видимо пиратский гимн, и кричала сквозь шум волн и крики чаек домовому:

– Вижу вражескую шхуну! Пли!

Жанна повернула голову и увидела, что комната почти уже не комната, она просто огромная, точнее – она волны океана; Жанна стоит по колено в воде, платье намокло, а к ней приближается пиратский корабль. У штурвала подросший Цулифер, с пиратской повязкой на глазу, и со шпагой в мохнатой лапе. Еноты отлаживают пушки, а на носу корабля стоит Эрди и кричит. Трау тоже что-то кричит, а еноты фыркают.

– Сдавайся, Генри Морган!

– Ни за что, Ле Вассер!

Жанна смотрит во все глаза. Пушка срабатывает и из нее столбом выстреливает золотая пыль. Она падает на волосы и плечи Жанны. И Жанна аплодирует.

Жанна никогда не видела Трау такой, и впервые задумалась, сколько ей, то есть им, лет. Это не угрюмая, порой, тетя Эбба, не мама, не тетя Мария. Они гораздо младше.

– Мы те, кем хотим быть, Жанна. И цифры тут ни при чем. Это правда. Запомни ее. С ней будет легче, когда подрастешь – говорит Трау.

Океан пропадает. Комната еще хранит соленый вкус моря на губах, но Жанна уже видит привычные кресла, стулья и фортепиано.

Трау слетает с люстры в красивом зеленом платье, и Эрди следует за ней по комнате в костюме, примерно таком же, как у енота наверху.

Жанна смотрит на платье: внизу оно мокрое.

– Ой, да неважно – говорит Эрди. – Высохнет после пирожков.

Они вместе идут по коридору на кухню.

– Господи, это ведь сюда провалился Морис в ту ночь? – вдруг осенило Жанну.

– Сюда, сюда. Хорошо, что мы успели все спрятаться за шторой – сказала Трау.

– Ты тоже хотела провалиться? – спросил Эрди.

– Нет, не в красивом розовом платье – чопорно ответила Жанна.

Они дошли до кухни.

Двери открылись, и в проеме показался огромный Мышь. У него был колпак повара на голове, и он недовольно произнес:

– Nous sommes fatigués d’attendre, Madame!1

– Je vous demande pardon, mon cher Benoît2– покраснев, сказала Трау.

– En voila assez!3 – сказал Эрди.

Все вошли в огромную кухню. Посередине стоял большой круглый стол, на нем свечи и тарелки. А еще курочка, пирожки, картошка и куча всего, чего Жанна не видела до этого. Бенедикт сновал с целым отрядом мышей всех цветов в отглаженных белоснежных костюмах по кухне.

– Мы ничего не успеваем – сообщил он Трау.

Та села, качая ногой, на край стола и стала жевать куриную ножку.

– Эрди? – вопросительно подняла она бровь.

– Сейчас – сказал он, откусывая пирожок.

Жанна почувствовала легкое покалывание, и увидела, что она снова в своем пальто.

– Ой, прости Жанна, – засмеялся Эрди – ну, какая разница, в чем завтракать? Просто забыл про одежду, когда перестановку делал.

– Да уж, забыл – сказала Трау с края стола, в ночной сорочке и в халате.

Эрди был в дорожном костюме, совсем как утром.

Жанна стала смеяться.

– Знаете, впервые у меня такое Рождество. Спасибо вам!

– А чего нам? Что мы? Мы просто тут делим общую жилплощадь по договоренности.

– Я вот даже готовить не умею. – подмигнула Трау – Все Дом помогает по хозяйству.

– Еще не Рождество! – сказал Бенедикт. – И, Слава Богу! Спасибо, герр Айхенвальд, теперь все успеем.

Жанна присела за стол и стала накладывать еду в тарелку.

– Как, не умеете готовить? – спросила она. – А кто кормит нас, когда мы приезжаем?

– Ну, не каждый раз Бенедикт. Он приезжает только на Рождество. Он – знаменитый французский повар. Так, помаленьку: то еноты, то Гелоогла; я сама, вот, макароны варила на утро вам осенью, например. Потом белки пекут пироги, когда их полковник крадет у меня припасы из подвала.

– Вы знаете, мне очень давно в детстве Гелоогла рассказывала про волка в чепце, в ванной с уточкой – вдруг сказала Жанна. – А он и правда существует!

– Жанна, а почему ты сидишь на стуле? – вдруг спросил Эрди. – Приятнее сидеть прямо на столе! – и сел прямо на стол. Стол моментально удлинился.

– Ужас, ужас – сказал енот позади Жанны и тоже сел прямо на стол, откупоривая бутылку с молоком.

– Тут есть что-то настоящее? – вдруг спросила Жанна.

В комнате вдруг стало темно. Очень темно.

– А что оно такое, твое настоящее, Жанна? – очень взрослым голосом спросила Трау. – Однажды, мое настоящее состояло из войны и разрушений на каждом шагу. Небо было багровым, и повсюду гремели снаряды. В твоем возрасте, я вставала в пять утра на пробежку и тренировку, потом целый день занималась и читала, и только к вечеру находилось время для енота и Гелооглы. Но они тоже были уставшие и не хотели ничего, кроме тишины.

– И это было ужасно – сказал Эрди.

– Так можно потерять истинное настоящее, Жанна – серьезно произнесла Трау.

– Навсегда потерять – добавил Эрди.

– Мне страшно – произнесла девочка.

Она подняла голову наверх и увидела шпили старинных домов.

По небу летели самолеты. Она не могла разглядеть, что за знаки на них, но они были старые, и она видела что-то похожее на уроках истории. Повсюду валялись обломки, а вокруг бегали и кричали люди. То тут, то там взрывались снаряды.

Трау стояла рядом в черном костюме, в котором Жанна видела ее однажды на фото, у мамы в альбоме.

Она держала в руках пистолет.

Позади нее стоял енот с красными глазами, и Гелоогла в рваном сером платье со спутанными волосами.

– Verlier niemals einen Moment, Jeanne!4 – сказала она ей.

Жанна закрыла глаза и стала плакать. Эрди стал трясти ее за руки, она открыла глаза. Кухня, Бенедикт, все замолчали. И Дом хрустит вовсю.

– Ну, так уж слишком, Трау! – раздраженно произнес Эрди.

– Жанна склонна, как и ее мать, принимать подлинное за ложное, Фердинанд. И возможно, Жанна отправится еще не раз со мной в мои маленькие путешествия, чтобы понять, что действительно важно в жизни.

Трау посмотрела наверх, на потолок. Жанна доела свой завтрак и вышла из кухни. Она никогда не видела Трау такой раздраженной раньше. Еще неприятнее было полагать, что именно она стала причиной ее раздражения.

Наступил вечер. Весь день Жанна помогала Эрди украшать Дом и развешивать имбирные пряники, абсолютно везде. Еще, почти весь день, Жанна фотографировала и успела израсходовать все кадры в пленке.

Эрди пояснил, что оставлять имбирные пряники – это обязательное условие для празднования Рождества. В Доме живет много таких маленьких фантазий, что Жанна и не заметит их. А пряники любят все, ведь Рождество – самый добрый праздник.

Жанна, в целом, заметила, что Эрди называет обитателей Дома фантазиями. Но не уверена была, что правильно понимает слово. Оно было иностранным, и Эрди только лишь заметил ей, что оно означает, примерно, фантазию.

Наступал Сочельник.

Жанна подумала, что сегодня как-то невероятно тепло и хорошо. Почти так, как бывало в старом доме ее детства.

Перед праздничным ужином они пошли вниз под лестницу проявлять фотографии. Жанна помнила, как осенью Морис предложил посидеть тут и посочинять страшные истории. Она улыбнулась. Теперь для нее не существовало никаких страхов. В этом Доме их просто не могло быть. Она вспомнила, как Виола плакала, рассказывая, что за ней гналась страшная старуха – призрак и хотела ее не то убить, не то съесть. Жанна на секунду живо представила себе пустые глазницы и лохмотья на костях, и даже смрадный запах, но поняла, что не получается. Хотя в ту осеннюю ночь она очень испугалась.

«Я испугалась не того, что рассказала Виола. А ее самой».

Она поспешила поделиться своими размышлениями с Эрди.

– Понимаешь Жанна, все, что реально, все, что мы видим вокруг – это продукт нашей собственной реальности. Той, которую создает наше воображение и которую подчас не видят другие. Виола очень одинока и Дом чувствует это. Но, в то же время, Виола заносчива, упряма и не всегда добра к окружающим ее людям. Дом показал ей ту ведьму Гелооглу, которую она заслуживала. Виола любит без спроса вторгаться везде, куда сможет сунуть свой маленький точеный носик. А твоя Гелоогла – добрая ведьма, которая помогала тебе взрослеть и которая творила в твоем сердце сказку. Так же бывало и у нас с Трау. Были времена, когда Гелоогла превратилась в нечто ужасное за спиной Трау, и не покидала ее даже во сне. Но это был продукт ненависти Трау к миру. Однажды мы приехали сюда и решили, что никогда не покинем этого места. Мы создадим из него ту реальность, которая подходит только нам. Потом приехала твоя мама. Мы ее не видели много лет. Она рассказала, что у нее есть маленькая дочка, и о том, как вырос Аддлер. Но твоя мама больше не видела Гелооглу, хотя, в детстве играла с нами.

– Так вы знакомы с детства? – удивленно спросила Жанна.

– Да, мы дружили примерно с шести лет.

– А теперь, время спуститься в мое подземное логово. И пусть Трау создает красивые картины при помощи пленки, проявляю их все равно я. Она проявлять не любит и не хочет учиться. Говорит, что это скучно. А ты знаешь, что половина успеха, если не большая его часть – это то, как ты проявишь пленку. Сохранишь момент, или испортишь его.

Жанне не терпелось попробовать проявлять пленку. Они дошли до угла пространства под лестницей, и Жанна увидела дверь.

– Раньше ее тут не было.

– Вот тут ты точно ошибаешься, она была всегда. Она принадлежит первому хозяину Дома.

Эрди достал большой старый ключ и открыл дверь. Вниз вели крутые ступеньки, и было очень темно. Снизу тянуло холодом, но не было ни запаха сырости, ни плесени.

Эрди щелкнул выключателем, и лестницу окутало неровное желтоватое свечение.

– Но только обещай, что не будешь спускаться сюда сама, хорошо?

– Потому что это небезопасно?

– Нет, потому что это может оказаться страшным. А страх, и правда, пожалуй, самое небезопасное нечто в голове человека.

Наконец, они дошли до конца лестницы, и Жанна увидела большое квадратное помещение. Оно было просто перегружено деталями. То тут, то там, стояли различные шкафы и шкафчики. В них Жанна заметила целую кучу книг и склянок. Под потолком сушились травы, а прямо посередине комнаты стояло два больших стола и несколько мольбертов. На одном из них было закреплено полотно, и на нем была изображена какая-то белокурая женщина в саду.

– Так красиво! – сказала Жанна.

– Я немного рисую. Нравится, правда? – спросил Эрди.

– Очень. Я всегда мечтала рисовать!

Она вспомнила открытку Мориса. И то, как он поступил в художественную школу. Бледный, тощий, темноволосый Морис. Совсем как Эрди в его возрасте, должно быть, почему-то подумалось ей.

– Итак, нам понадобится проявитель. И нам надо определиться, какие снимки ты хочешь. Если цветные – будем работать почти в полной темноте. Если черно-белые – то при красном освещении.

– Я хочу цветные! – сказала Жанна. До этого, она видела такие только в журналах и по телевизору.

– Теперь вынимаем пленку из фотокамеры, и помещаем в катушку, где между слоями пленки необходимо сделать зазор 2 мм; эта катушка опускается в бачок с проявителем и промывается там согласно инструкции, потому что они бывают разными – эти проявители. Сливаем проявитель и заливаем холодной чистой водой. Промываем. После этого используем закрепитель. И снова моем. Сушим пленку. И теперь у нас есть негатив.

– Негатив?

– Да, без него не получится карточки.

– Дальше заправляем пленку в специальный проектор, включаем свет на проекторе и настраиваем его таким образом, чтобы увиденная картинка соответствовала тому, что ты мечтаешь увидеть на карточке. И все время фотобумага и пленка ни в коем случае не должны увидеть сильный свет. Выключаем свет вообще. Ставим на стол проектора фотобумагу. Включаем на короткое время свет на проекторе, и именно это самый волшебный момент – изображение с негатива перейдет на бумагу. И ты получишь карточку. Теперь фотобумагу заправим снова в катушку, опускаем в проявитель, и промываем в нем. Сливаем проявитель и заливаем снова водой. И снова промываем. После этого снова закрепитель, и снова промываем. Вуаля! Они почти готовы – твои снимки. Держи прищепки, и развешивай под потолком – будем сушить.

Жанна восторженно наблюдала за точными движениями Эрди. Правда, почти ничего не запомнила. Он внимательно посмотрел на нее.

– Ничего, ты научишься. Я извел много бумаги, пока смог проявлять.

Жанна смотрела на листки фотобумаги. Она даже боялась дышать на них, и аккуратно развешивала их на тонком тросе один за другим. Получилось двенадцать карточек.

– Ночью посмотрим, что получилось – сказал Эрди.

Они поднялись по лестнице наверх. Жанна заметила, что он не закрыл дверь на ключ.

– Пора ужинать, все уже собрались – сказала прямо над ухом у нее Трау.

Жанна так задумалась, поднимаясь по лестнице, что не сразу заметила ее высокую худую фигуру.

– Жанна, поднимись к себе и переоденься – строго сказала Трау.

Пока Жанна поднималась по лестнице, то услышала, как Трау спросила у Эрди:

– Она не видела?

– Нет, я следил за ней.

Жанна поняла, что рискует после подслушанного стать на полчасика Виолой, чтобы найти то, о чем беспокоилась Трау в комнате под лестницей.

Уже поднявшись по огромной, украшенной омелой и пряниками, лестнице, она заметила, что почти в каждой комнате на этаже горел свет и по полу сновали чьи-то ноги.

«Гости? – подумала девочка. – Так много гостей!»

Она быстро дошла до входа в голубую спальню, рядом с которой висела лестница, ведущая в ее комнату. Лестница тут же надежно закрепилась в стенке и в полу. Жанна пробежала шесть ступенек и снова ахнула. Теперь все в комнате было из камня. По правую руку пылал большой камин. Он был выше Жанны! И давал столько света и тепла.

Огромная деревянная кровать, на ней куча одеял, балдахин, рядом огромный платяной шкаф. Стены были каменные, и Жанне нравилось, как гармонично все смотрелось тут.

«Как в замке средневековом» – подумала она. И пожалела, что вместо книги о рыцарских турнирах, купила книгу об одиноком волшебнике.

На стуле висело бархатное синее платье, рядом висели красивые гольфы с вышивкой по краям, и красивый синий шарф. Здесь же лежала красивая витая брошка. Она была в форме какого-то дивного цветка, и венчал ее маленький синий камень.

Жанна огляделась в поисках обуви. Рядом стояли коричневые башмачки с пряжками.

Жанне нравился такой гардероб. Все всегда было идеально подобрано, и постоянно разных цветов.

Жанна снова подумала, какой чудесный получается у нее праздник!

Она быстро оделась и побежала вниз.

Пробегая по коридору второго этажа, она вспомнила, как они с ребятами называли его коридором 1000 окон, она вспомнила осень и подумала, что та осень была много лет назад. И вообще, с другой Жанной, не с ней. А с той, что осталась там, в маленьком городке.

Неожиданно Жанна подумала, что было бы неплохо позвонить маме, ведь она должна уехать именно в Рождество, то есть, только завтра. Возможно, ей одиноко одной в пустом темном доме, если только не провели свет.

Жанна пошла на кухню вниз, но там никого не было. Только тлели еще угольки в открытых печах мэтра Бенедикта. И на столе стояло пару зажженных свечей.

– Жанна! Пора ужинать! Уже совсем пора! – воскликнула за спиной у Жанны Трау. Девочка обернулась. На Трау было длинное синее бархатное платье с открытыми плечами и красивый витой кулон. Именно витой. Он был довольно большим и продолговатым, но производил впечатление хрупкой вещицы, потому что был свит из множества частей, как лоза.

– Я могу позвонить маме, тетя Трау?

– Жанна, честно говоря, когда надо позвонить, Эрди ездит на телеграф в город. Но телефон, конечно, есть, можно попробовать.

– Спасибо!

– И, Жанна!

– Да?

– Просто Трау.

– Конечно, простите, я забыла. Просто думала о маме и нашем доме.

Они снова поднялись наверх, прошли в восточное крыло и остановились напротив двери. Трау постучала. Из-за двери послышался голос Эрди.

– Кто там? Это ты, Жанна?

Жанна тихонько сказала, что хочет позвонить маме. И обернулась, чтобы сказать Трау, как все-таки благодарна им за такое Рождество, но увидела, что большой желтый холл абсолютно пуст.

Она пожала плечами и дождалась, пока Эрди разрешит ей войти. Она вошла в комнату и остановилась. Жанна никогда особо не исследовала восточное крыло замка, а теперь остановилась, завороженная. На противоположной стене пылал огромный камин, вдвое больше, чем тот, который Жанна сегодня вечером нашла у себя в спальне. Комната производила впечатление, как будто бы двухъярусной, а на деле, это было не так. Просто, такое впечатление создавалось от восьмиугольной выпуклой деревянной крыши и от светильников, размещенных по кругу этого восьмиугольника. Складывалось впечатление, будто бы там маленькие деревянные балкончики для каких-нибудь волшебных фей со свирелями. По правде говоря, все в этой комнате было обшито деревом, либо выполнено из дерева; и факт того, что огромные деревянные шкафы, от пола до потолка забиты рядами книг, сразу привлек внимание Жанны. Она обрадовалась тому, что это – библиотека.

– Это раньше был бильярдный зал – сказал кто-то, сидевший в кресле у камина, и спинкой этого самого кресла полностью закрытый.

«Эрди, это его голос».

Зазвонил телефон. Звук доносился с маленького круглого столика, ножки которого представляли собой мохнатых псов, тоже вырезанных из дерева. Из кресла напротив камина встал, все-таки, Эрди. Он тоже был одет в синий бархатный костюм.

– У нас что, сегодня синий вечер? – спросила Жанна.

– Нет, сегодня морозный вечер, – произнес Эрди. – Скорее же возьми телефон!

И Жанна опомнилась, что телефон так и звонит. Она мигом схватила трубку, только потом осознав, что хозяин Дома разрешил ей самой поднять трубку. Она даже понятия не имеет, кто это звонит, и что она будет говорить в ответ. Поэтому, она прокашлялась и тихо произнесла:

– Здравствуйте, – а потом исправилась и мигом добавила. – Добрый вечер!

Из трубки послышался хохот.

– Жанна, это ты? Как забавно ты говоришь! – воскликнул Морис.

Жанна поняла, что это самый лучший из самых лучших Сочельников! Ведь ей позвонил Морис!

– Ой, ну я же не знала, что это ты звонишь, и постеснялась.

– Вежливость еще никому не вредила, – ответил ей Морис каким-то странным голосом. – С наступающим Рождеством!

– И тебя с наступающим Рождеством, Морис! А тебя не удивляет, что на этом конце провода тебе ответила я?

– Я думаю, что это уже никого не удивит. Твоя мама позвонила вчера Эббе и сказала, что тетя Трау забрала тебя к себе в поместье.

Жанна подумала, что Морис всегда называет свою маму Эбба, а не мама. И это странно.

– … вот так! – продолжал Морис.

Жанна нахмурилась, ведь половины она не услышала.

– А Эбба хмыкнула и сказала, что ей, тете Трау, скучно.

Жанна подумала, что вот уже сутки всем знакомым кажется, что ей скучно.

– Ну, тете Трау и, правда, одиноко, наверное, одной в Рождество, в поместье. Ты правильно сделала, что поехала с ней. Это хороший, добрый поступок – тем более, у тебя все равно нет в городе друзей…

Жанна внезапно испытала прилив злости:

– Во-первых, нам всем тут не скучно, Морис! А, во-вторых, у меня есть друзья, и ехала я с радостью, с большей радостью, чем поехала бы к вам!

– Ладно, Жанна мне пора. Меня ждет Виолетта. Мы идем в кино.

Жанне показалось, что она потеряла дар речи.

– Виола…?!

– Ой, Жанночка, дорогая! С наступающим Рождеством! Здоровья тебе и маме! Вальдэ рядом? – тут же накинулся на Жанну голос тети Эббы.

«Вальдэ…?!»

Жанна почувствовала, как теплые руки взяли у нее из рук трубку, и поняла, что плачет.

– Не стоит Жанна, – тепло улыбнулся ей Эрди. – Право, совсем не стоит!

Жанна присела на краешек диванчика рядом со столиком. Заметила сквозь слезы, что его ножки тоже как мохнатые собачки, только поменьше.

– Ой, Эбба! Привет! Как дела? С Рождеством! С наступающим Рождеством! Ты уже открыла имбирный пирог, который я тебе прислала?

Жанна немного вытерла слезы и, с интересом и удивлением, посмотрела на Эрид. Такой звонкий, высокий голос, почти как у Трау, когда она смеется или шутит.

Жанна вдруг стала улыбаться, вспомнив, что он ее провел с мамой точно так же.

«Еще одно его умение», – вспомнила она слова Трау, утром.

В это время, Эрди засмеялся совсем как Трау. На самом деле, это было так забавно, видеть серьезного Эрди со смехом Трау, что Жанна сама начала хихикать.

– Так! Все, Эбба! А то подгорит моя индейка! Девочка вовсе не несчастная, она – счастливый, радостный ребенок, которого ты, впрочем, лишила первоначального плана Рождества. Ну ладно, нам пора! Пока-пока, целую! Всем счастливого Рождества! Если не заметет, завтра еще позвоним, и будь аккуратна с Виолой, она такая неряха. Все вещи по комнате раскидывает. Зачем тебе такая невестка? – и снова смех. Эрди кинул трубку и начал хохотать.

– Маленькая, глупая Эбба! – воскликнул он. А потом оглянулся на Жанну. Жанна уже тоже смеялась, причем искренне.

– Ой, как здорово вы ее провели! – воскликнула она.

Эрди вдруг перестал смеяться и сделался очень серьезным.