Цветок на руинах

– Фэйд! Фэйд, я тут!

Я разворачиваюсь на пятках и впечатываюсь в друга.

– Ты жива, ты жива, ты жива, – Шон прижимает меня к себе и шепчет слова по кругу, как мантру. Плечо жжёт от прикосновений, но я стискиваю друга, заливаясь слезами.

– Я так испугалась, Шон, я думала, что тебя больше нет…

– Я тут, Фэйд. Всё хорошо. Всё хорошо.

Он тяжело дышит мне в макушку, и я успокаиваюсь. Шон легко отстраняется, вглядываясь в мои глаза.

– Ты сошла с ума туда лезть.

Он не ругается. Я знаю, чувствую, что он сделал бы то же самое. Его взгляд мечется по моему телу и упирается в месиво на плече.

– Твою мать…

– Там был малыш, – я дёргаю плечом и почему-то начинаю улыбаться, – С ним всё хорошо.

Шон качает головой, а затем снова, уже аккуратно, притягивает меня к себе.

Он выглядит не лучше, чем я: его одежда порвана и обуглена, волосы всколочены, а под глазами залегли мрачные тени.

Но мы оба живы. Мы всё ещё живы.

Люди вокруг нас расступаются, впуская в толпу врачей, отправившихся на наши поиски. Мы отстраняемся друг от друга, но не разжимаем сцепленные пальцы.

– Всё будет хорошо, Фэйд, – Шон сосредоточенно смотрит на меня, когда бригада заходит ко мне за спину, – Я заберу документы и приеду в больницу. Сейчас тебе нужно выдохнуть и поехать с доктором.

Он переводит взгляд выше моего плеча и устало кивает.

– Нет! Нет-нет-нет! Я никуда не поеду!

Я пытаюсь вырваться, но один из медбратьев обхватывает мои руки в районе локтей и прижимает к телу.

– Фэйд, все хорошо, я рядом. Мне нужно только забрать твои документы, и я тут же вернусь к тебе.

Я не хочу оставаться одна. Страх липкой субстанцией растекается по позвоночнику, и мне хочется орать, чтобы заглушить его внутри себя. Потому что… когда я останусь одна… придёт он. И заберёт часть моей души вместе с памятью. И если я снова не вспомню Шона и всё, что происходило последние полтора года…

Я не переживу.

Я просто этого не переживу.

– Шон, я не могу, пожалуйста! Не оставляй меня одну!

Срываюсь на нечеловеческий крик, и чувствую, как в шею втыкается что-то острое. Пытаюсь вырваться, но попытки тщетны: руки всё ещё крепко держат меня.

– Мне надо сказать тебе, Шон, он… у него не вышло. Он придёт за мной… Не оставляй меня… не оста…

Мои веки наливаются свинцом, а в голове появляется блаженная пустота. Если бы не взгляд Шона, я бы провалилась в исцеляющий сон с радостью.

Но его глаза размером с планеты, и я падаю во тьму с тяжёлым сердцем.

Глава 10

Я знаю, где я. Помню всё, что происходило пару часов назад. Помню своё детство и подростковый период. Помню, и это меня настораживает больше, чем нужно.

Я лежу на больничной кушетке и сверлю взглядом ручку двери. Она находится в одном положении уже полчаса. Ровно полчаса, которые я не сплю.

Сет мог бы уже тысячу раз лишить меня памяти, но не сделал этого. Возможно, для ритуала я должна быть в сознании, я не знаю.

Тут везде камеры, и переместиться он бы не смог…

Кого я обманываю. Он может всё. Для него нет ничего невозможного, он же… Бог.

Но я всё равно тупо смотрю на дверь, ожидая, что он войдёт. Как медбрат, к примеру, или как следователь. Или как мой бойфренд. Он ведь может сказать, что мы семья. Он может сказать что угодно, и люди ему поверят.

Он не Бог, а Дьявол.

Вот он кто.

Мои глаза расширяются, а позвоночник вытягивается в струнку, когда ручка наконец опускается вниз. Она задерживается в таком положении на десять секунд, и они кажутся мне вечностью. В глотке пересыхает, хоть пару минут назад я смачивала её холодным чаем, который мне принесла заботливая медсестра.

За дверью слышны приглушённые голоса, но в моей голове странный гул, и я не могу распознать оттенки тембров. Голос Сета не похож на другие. Он вводит в транс, гипнотизирует, приковывает к себе внимание и парализует на месте. И я даю руку на отсечение – так он действует не только на меня.

Хотя, лучше бы мне не разбрасываться такими выражениями.

Вечность превращается в вечность, умноженную на два.

Я борюсь с желанием подняться и распахнуть эту чёртову дверь, чтобы покончить со всем этим, и даже опускаю одну ногу, но ручка дёргается вверх, издавая неприятный резкий звук, и моя нога возвращается на место.

Я слышу глухое ругательство, а затем смешок, и наконец неизвестность становится явью.

– Шон!

Я выдыхаю его имя со свистом. Ощущаю, как в душе вперемешку вращаются облегчение, спокойствие, радость и… разочарование. Последнее чувство мимолётное, но острое, и оно заставляет меня скривиться.

– Летел к тебе, нарушая все правила, – Шон в два шага оказывается у моей кровати и на секунду замирает, будто раздумывая. А затем обхватывает мой подбородок ладонью и заставляет посмотреть в его тёмные карие глаза, – Фэйд. Расскажи мне всё, что произошло.

***

– Это…необычно.

Я рассказываю Шону всё. Опускаю лишь свои ощущения и чувства, когда Сет рядом, но они и не важны для полного анамнеза.

Друг пялится то на меня, то в окно, и мне приходится запастись терпением, которое стремительно исчезает.

– Он же вернётся, правда?

– Правда, – настороженно кивает Шон.

– И тогда я снова забуду всё?

Он поднимается и подходит к окну, словно хочет найти там ответы. Но их там, конечно же, нету. Его плечи поднимаются и опускаются.

– Я не знаю, Фэйд. Я могу попытаться узнать, но…

Бешено кручу головой, вскидывая ладони к вискам.

– Нет-нет, не нужно этого делать. Он… если снова призвать его, то… – хмурю брови, задумавшись, – Когда ты призываешь его, чего лишаешься ты?

Шон снова опускается на край кровати, и матрас под ним прогибается.

– У нас немного другая…хм… сделка.

– Какая?

Не уверена, что поступаю правильно, но сейчас мне плевать. Я занята мыслями о собственном спасении и не сильно пекусь о тайнах друга. Как эгоистично.

– Та, которая содержит пункт о неразглашении, – спокойно отвечает Шон, слегка улыбаясь.

Я качаю головой.

– Прости. Я не должна вот так лезть в твою душу.

Шон хмыкает и легко смеётся. По его лицу пробегает мрачная тень, но он быстро берёт себя в руки.

– Мы же друзья, Фэйд. Мы же всё ещё друзья?

Я даже не могу представить иного варианта.

– Конечно. Мы друзья, Шон.

Я наклоняюсь и дотрагиваюсь пальцами до его ладони, и его пальцы переплетаются с моими. И становится хорошо.

***

Сет не появляется ни в один из дней, проведённых в больнице. Зато Шон только что не ночует в палате, и я слышу шепотки медсестёр, когда мы выходим прогуляться в соседний парк.

Рука заживает не так быстро, как мне бы хотелось, но на работе меня заверили, что пока без моей помощи справляются, и я могу отдыхать и приходить в себя. Но лично я бы поскорее вернулась к привычной жизни. Потому что это именно то, что мне нужно.

Я пытаюсь выкинуть из головы Сета и его красные глаза, но, только наступает ночь, они снова преследуют меня. Ровно как и его слова.

Только посмей обмануть меня, Асфодель.

Но… это не было обманом. Я не собиралась обманывать Сета… во всяком случае, в начале.

И почему бы ему просто не прийти и не забрать, что должен.

Или…

В мою голову закрадываются вполне логичные выводы.

Он не успел.

Он должен был сделать это сразу, но на моих руках был младенец, а после вокруг было слишком много людей, куда больше, чем в самолёте.

Ни я, ни Шон не знаем всех правил ритуала.

Возможно, его кто-то отвлёк. Или мне просто повезло.

Я не знаю.

Но что я действительно знаю – я испытываю первобытный страх перед нашей встречей. Ровно как и невероятное больное желание.

***

Я возвращаюсь домой через месяц после госпитализации. Мне предстоит две недели больничного и ежедневных перевязок, а после я смогу наконец вернуться к своим обязанностям. Чего с нетерпением жду.

Шон открывает дверь, и, как только моя нога ступает через порог, я шумно вздыхаю.

Я дома.

Я дома, дома, дома.

Это слово пульсирует в моих висках всплеском эндорфинов, и Шон позади меня хохочет.

– Дом тоже скучал без тебя, Фэйд.

Он обнимает меня за здоровое плечо, и мы переглядываемся. А затем, не произнося ни слова, направляемся на кухню по немного скрипящей лестнице. Садимся за наши места, наливаем чай и бестолково улыбаемся, глядя друг на друга.

Рыжая голова Луиса появляется в двери комнаты Шона. Кот медлит всего мгновение, а затем с неожиданным проворством бежит ко мне, и я наклоняюсь, чтобы схватить пушистое чудище и прижать к сердцу.

Он мурчит, как заведённый трактор, а я чуть не плачу, потому что только сейчас понимаю, насколько соскучилась.

Безумно соскучилась.

Запускаю пальцы в рыжую шесть и утыкаюсь носом в его широкую макушку.

И наступает полная идиллия.

***

– Не готовь ничего, – командует Шон, сосредоточенно раскладывая продукты по полкам холодильника, – Я закажу пиццу или суши, или…

– Или может ты перестанешь уже меня опекать?

Шон вздыхает и закрывает холодильник, поворачиваясь ко мне лицом.

– Просто не хочу, чтобы ты напрягалась, – скрещивает руки на груди и смотрит на меня обеспокоенным взглядом, – Тебе не просто так назначили две недели отдыха, – он подчёркивает последнее слово.

– Из которых неделю я честно отвалялась с книжкой и планшетом. Шон, я со скуки скоро умру, ну правда.

Он обезоруживающе улыбается.

– Прости.

– Не извиняйся. Но мне будет приятно, если ты дашь мне возможность хоть немного позаботиться о тебе.

Шон открывает рот, но не говорит ни слова. Он смотрит в пол, а затем просто кивает, поджимая губы.

– Не уверен, что достоин твоей заботы.

Я закатываю глаза. В этом весь Шон. Уж не знаю, что у него произошло в прошлом, но за что-то он никак не может себя простить. Однако он вряд ли расскажет мне об этом, если я попрошу. Только когда сам решится.

– Возьму на себя ответственность за это решение, – подмигиваю другу и подхожу, чтобы обнять его, так, как обнимаю каждый день перед его уходом, – Спасибо за всё, Шон. Ты идеальный друг.

Он не отвечает и напрягается, выражая несогласие, и я в очередной раз думаю о том, что этот человек определённо мог бы стать святым мучеником.

Но, слава Богу, он тут, со мной.

***

Солнце заливает кухню своим золотым светом, Луис по своему обыкновению подставляет шерстяное пузо лучам, а я нарезаю перец под новые скаченные треки. Я обожаю слушать музыку. Это мой способ удрать в иные миры. Ровно как и чтение, и просмотр фильмов. Но музыка, она… Если надеть наушники, то можно легко представить себя в собственной киноленте.

Я переключаю играющий трек на следующий и удовлетворённо закрываю глаза. Rhea Robertson_ Mulholland drive. Я нашла её пару дней назад и всё не могу насытится.

Мои бёдра плавно ходят из стороны в сторону, ноги переступают с одной на другую, а руки с ножом и перцем извиваются в воздухе.

И я не волнуюсь ни капли.

Шон вернётся только вечером, и у меня как минимум есть четыре часа в запасе, чтобы надрыгаться вдоволь. Единственным свидетелем моих танцев с овощами и ножами является Луис, но кот равнодушно смотрит на мои подрыгивающие пятки, и я довольно улыбаюсь. Он никому не расскажет.

Закрываю глаза и дышу полной грудью. Правое плечо тянет, и я морщусь, потому что тупая боль не даёт выпрямить руку полностью.

Распахиваю глаза, чтобы продолжить готовку, но… могу лишь сдавленно выдохнуть и выдернуть наушники. Они со звонким стуком ударяются о пол, пока я цепляюсь мгновенно вспотевшими ладошками за столешницу, судорожно размышляя, как мне стоит поступить. Вся кухня погрузилась во тьму, оставляя лишь небольшие пласты приглушённого света, вероятно, чтобы я не сломала себе какую-нибудь часть тела, когда буду оборачиваться и смотреть в Его глаза.

– Не нужно убегать, Цветочек. Я всё равно догоню.

Его голос.

Я испытываю ужас. И вместе с ним – невероятное облегчение.

Это как стокгольмский синдром, когда жертва испытывает симпатию к агрессору. Но Сет не совсем агрессор, а я не его жертва, и возможно, я просто все эти недели жила как на иголках в ожидании нашего столкновения, и сейчас выдохнула. Потому что теперь я хотя бы получу ответ (и, скорее всего, он мне не понравится), а не буду существовать, каждую минуту оборачиваясь на любой шорох.

Не знаю, у меня такое впервые, и я не могу разобраться, правильно это или нет.

Определённо нет.

– Я не собираюсь убегать.

Конечно же, я лгу.

Сет хмыкает, и выходит из своих вечных спутников – теней.

Это нечестно.

Несправедливо.

Человек, нет, простите, Бог, не должен выглядеть, как он. Настолько… горячо.

Его красные волосы собраны в высокий пучок, из которого выбиваются небрежные пряди. Взгляд серых глаз прикован к моему лицу, и я нервно тру запястье. Порочные губы трогает фирменная ленивая ухмылка.

Сегодня он одет совсем… по-человечески, в простые джинсы и майку, и это сбивает с толку.

– Ты пришёл забрать?..

Я не договариваю. Отворачиваюсь от Бога, и кожа на шее покрывается мурашками.

– Хочешь отдать мне ещё один осколок души?

Кажется, он не собирается забирать его. Значит… значит, мои догадки верны, и время для совершения ритуала было упущено. Вот почему он так злился.

– Нет, – резко разворачиваюсь и скрещиваю руки на груди.

– Ты же понимаешь, что это неизбежно, Асфодель? В этот раз ты обманула меня, но в следующий…

– Я прошу называть меня Фэйд. И я не обманывала тебя.

– Но Асфодель звучит так красиво.

Сет нарочно растягивает слова. Он становится напротив меня, совсем близко. Его бёдра, облачённые в чёрные джинсы, опираются на барную стойку. Он зеркалит мою позу – руки скрещены, отчего тёмно-серая футболка натягивается на груди. Вены на руках изящными реками спускаются к запястьям. Голова наклонена на бок, а губы растянуты в коварной улыбке.

– Ты проиграл, Сет, – говорю ровным голосом, а у самой поджилки трясутся, – Жди следующего раза.

– И он настанет, Асфодель.

Он нарочно раз за разом произносит ненавистное мне имя.

Я хмурюсь и не говорю ни слова.

– Почему ты так не любишь его?

– Его? – тяну время.

– Твоё имя, – терпеливо отвечает Сет, поднимая темно-красную бровь.

– Я люблю своё имя, – огрызаюсь и снова отворачиваюсь, сглатывая. В небольшой кухне его фигура кажется огромной и заполняет почти всё пространство.

– Асфоде-ель, – он любовно пропевает имя, и я кидаю на него злобный взгляд, – Цветок теней и мёртвых душ. Бессмертие, сожаление и надежда. А ещё, – Сет делает шаг, подходит вплотную и подталкивает меня к раковине, – Забвение.

Я застываю, хватаясь за края холодной мойки, как за спасительный круг.

– Какой забавный знак судьбы, не считаешь?

Его серые глаза темнеют.

Я втягиваю воздух, ощущая, как меня обволакивает аромат его тела. Тягучий и густой. Смесь пороха и корней ветивера.

Грудная клетка совершает порывистые движения против моей воли.

Я не свожу с него взгляда. Он высокий, и мне приходится задрать подбородок, чтобы уставиться в его практически черные радужки. А затем спуститься к прямому носу с горбинкой. Изучить родинку под левым глазом. И напоследок… Губы… приоткрытые, влажные и бесконечно манящие.

– Знак? – на автомате повторяю я последнее, что запомнила из его вопроса.

Сет наклоняется ниже.

– Знак, – шепчет мне в рот, и я поднимаюсь на носочки, едва не сталкиваясь с его губами.

Он обхватывает мою шею одной рукой, а вторую кладет на талию, прижимая ещё теснее, ещё… крепче. Будто хочет дотронуться всей душой.

– Мой прекрасный Цветочек. Скажи, что я нужен тебе.

Он говорит это прямо в мои открытые губы. Наверное, я сошла с ума, но мне жизненно необходимо ощутить их вкус. Мне всего лишь нужно приподняться чуть выше, но мы замираем на своих местах, не шевелясь.

Я не понимаю, что творю. Это на меня не похоже. Та, прошлая Фэйд села бы в угол комнаты и умоляла оставить её, но сейчас я смотрю в глаза своему самому большому страху, и (о Боже) пытаюсь унять сумасшедшее желание, сжирающее моё тело.

Сет с азартом разглядывает моё лицо. Его мрачный взгляд скользит по собранным в низкий растрёпанный пучок волосам, по чуть вздёрнутому носу с парой непослушных веснушек, по алеющим щекам. И когда он останавливается на приоткрытых губах, мой мир начинает плыть.

– Это я нужна тебе, Сет.

Слишком самонадеянно, но я вываливаю единственный козырь, который спрятала глубоко в рукаве. Я играю с огнём, и не знаю, как он отреагирует, но внутри меня всё взрывается, и слова вылетают из глотки куда раньше, чем я успеваю сообразить.

Глаза Бога вспыхивают тьмой, и в моём горле собирается ком. Ему ничего не стоит уничтожить меня в следующую секунду, но Сет закусывает нижнюю губу, и из моих лёгких напрочь выбивает воздух.

Всё летит к чертям.

– Решила поиграть со мной? Это мило.

Это как угодно, но не мило.

– Итак, никто из нас не уступит первый, Цветочек. Считаешь, что нужна мне, но ты ошибаешься. Ты сама знаешь, чего я хочу, и рано или поздно я получу это. А вот ты… Что ж, я прекрасно тебя понимаю, – он самодовольно скалится, и я сжимаю губы и щурюсь, – Мы можем договориться на ещё одну сделку, и если условия будут выгодными, я так и быть…

– Никогда.

Я пихаю Сета в грудь ладонями, и они отскакивают. Сжимаю пальцы в кулаки и хмурюсь.

– Ты мне определённо нравишься, Цветочек. Но не более, чем… не знаю. Домашний питомец?

Он переводит взгляд на лежащего на полу Луиса, никак не отреагировавшего на его появление. Я завожу руки за спину и со всей силы сжимаю их между собой.

– Да пошёл ты.

Не знаю, можно ли посылать Богов, но если я что-то сейчас не скажу, то взорвусь на тысячу осколков. Я хотела подразнить его, но он выиграл. Он разозлил меня так, что я хочу орать и драться, но могу лишь пыхтеть, как паровоз, и держать руки за спиной. Чтобы не усугублять и без того нехорошую ситуацию.

– Хм, – Бог поднимает изящную бровь и снова смотрит на меня, – Так кто же выиграл, Асфодель?

И под моим уничтожающим взглядом Сет исчезает в тенях.

Глава 11

Целых два месяца я не нахожу себе места. Каждое утро начинается с изгнания мыслей о красноволосом Боге. И, если днём это более-менее получается, то ночи просто невыносимы.

Невыносимо прекрасны.

Настолько, что мне тошно от самой себя.

Я стараюсь завалить себя работой, аргументируя дополнительные смены тем, что итак должна отработать слишком много. К счастью, в Копенгагене ожидается наплыв посетителей из-за приближающейся осенней ярмарки, и начальство только радо моему энтузиазму.

Шон, наоборот, негодует, но делает это в своей манере. Чересчур обеспокоенно.

А ещё я успела побывать в участке. Шон был со мной, зная о моих панических атаках. А ещё потому, что сам проходил по делу о поджоге, как свидетель.

То, что произошедшее было поджогом, не было неожиданностью. Однако поджигатель хорошо замёл следы.

В последний день моего больничного я рассказала Шону о том, что Сет приходил.

Приходил.

Какое неподходящее слово для Бога, не так ли?

Являлся.

Что ж, так гораздо лучше.

Естественно, я опустила лишние для его ушей подробности наших…отношений.

Я бы хотела сказать, что мне безразличен Сет, но это было бы самой большой ложью в моей жизни. Я в равной степени презирала его, ненавидела, и… хотела.

Но я никогда не признаюсь ему в этом.

Как и ни одной живой душе.

***

– Пустовато у нас сегодня, – разочарованно тянет Софи, укладывая локти на барную стойку, – Два столика в вечер субботы. Дело ли?

Я согласно киваю, лениво протирая влажные бокалы бумажным полотенцем. Честно говоря, сейчас мне куда спокойнее, когда вокруг толпа. И много, много работы. Не даёт отвлечься на собственные мысли.

– Эй, Фэйд, – Софи машет перед моим лицом ладошкой, и я рассеянно моргаю, – Помнишь, ты спрашивала про парня, который заходил к нам… господи, года полтора назад?

Я поднимаю бровь и выжидающе таращусь на девушку.

Она цокает и вскидывает светлые, почти невидимые, брови.

– Ну, тот, с красными волосами.

Я перестаю дышать.

– Ч-что?

Заикание мне не свойственно, но челюсть не слушается, и я проглатываю буквы, а затем вываливаю их в кучу.

– Ты спрашивала, как его зовут, и я тебе ответила, что не в курсе, – Софи смотрит на меня, как на недалёкую, – Так вот. Он был тут совсем недавно. И, кажется, оставил тебе записку. Прости, я совсем забыла про неё.

Я ловлю ртом воздух, выпучивая глаза, как рыба, выброшенная на сушу.

– Ч-ч-что?

Заикание становится сильнее.

– Не злись. Я так понимаю, вы всё-таки познакомились, раз он знает твоё имя? – она шарит ладонью по полке, на которой валяются записки от посетителей и тетрадь для отзывов и находит чёрный бумажный квадрат, – И, боже, прости меня, я не могла не заглянуть, но он тебя назвал…Цветочек… это же так романтично!

Я выдёргиваю чёртов клочок бумаги из пальцев Софи, поворачиваюсь спиной к залу и яростно рву его на части. Челюсть девушки отвисает вниз.

– Да пошёл он! Пошёл он! Пошёл к чёрту!

Чёрные лепестки бумаги разлетаются по полу. Софи закрывает мне рот ладошкой и нервно смеётся, испуганно озираясь.

–Впервые вижу тебя такой, – шепчет она, – Что он натворил, этот красавчик?

Оказался Богом. Заключил со мной сделку.

Лучше бы его не было в моей жизни.

– Ой.

Я наклоняю голову и ловлю взгляд Софи. Он направлен на дверь, и я клянусь, что в её глазах могу прочитать имя того, кто стоит у двери. Она открывает и захлопывает рот, а затем поворачивает своё милое личико.

– Кажется, там было написано, – она опускает взгляд на пол и возвращается ко мне, – Написано… «Встретимся в пятницу, Цветочек».

***

Сет приходит не один. Я стою за барной стойкой и с мазохистским удовольствием наблюдаю, как за Софи и Сетом к столику вышагивает длинноногая блондинка в ярком алом платье. Она идеальна, с какой стороны ни посмотри. А я уж постаралась рассмотреть.

Светлые ангельские пряди спадают на хрупкие плечи, тоненькая фигурка обтянута бархатной красной тканью. Лёгкий загар на бесконечных ногах, словно она только приехала с отдыха, заставляет меня закусить губу. Девушка выглядит слишком волшебно. И слишком подходяще…Ему.

Хорошо, что Софи взяла всё в свои руки. Она шепнула мне быстрое «я разберусь», и ускользнула с очаровательной улыбкой навстречу посетителям, оставляя меня в полном раздрае.

Злость, которую провоцирует во мне Сет, хоть немного понятна, но то, что сейчас копошится противной змеёй внутри…

Я ревную.

Хотя не имею на это ни малейшего права.

И я завидую.

Я хочу быть ею, этой феей в алом платье, которая смотрит на Бога как на… Бога.

Знает ли она, кто он на самом деле? Пришла ли по своей воле, или он заставил её? Не похоже, что она сожалеет и хочет уйти. Весь её вид кричит о том, что ей приятно его общество.

Чёрт.

Я скольжу взглядом по ней, перехожу к Софи, и затем, наконец, смотрю на Него.

Сет сидит ко мне полубоком. Он мог бы сесть ровно, и тогда я бы наблюдала лишь его спину в идеально сшитом чёрном пиджаке и завязанные в тугой хвост красные пряди. Но Бог слишком… гад, и поэтому я вижу его профиль. Левая рука лежит на спинке стула, пальцы поигрывают в воздухе, словно предвкушая увлекательный вечер. Собственно, я могу это устроить.

Его серые глаза направлены на Софи, в то время как спутница Бога пожирает взглядом его. Точно так же, как это делаю я. Его мягкие губы снова и снова расплываются в улыбке. Сегодня он делает это не так коварно, но я не слишком доверяю ему, чтобы терять бдительность.

Софи почти заигрывает с Сетом, но периодически одёргивает себя, и, когда принимает заказ, её щёки краснее, чем платье белокурой феи.

– Ты. Я. Кухня.

Она пробегает мимо, словно вихрь, кидая мне короткую фразу.

Я спешу за ней, непонимающе хмурясь, предвкушая нечто увлекательное.

– Две пасты с морепродуктами, бокал белого сухого, вода без газа. Это за столик, – она выкрикивает указания повару, и тот кивает, – И ещё. Но это не к спеху, – Софи поворачивается ко мне и разводит руками, – Самый сладкий десерт для красивого цветочка по имени Асфодель.

Мои щёки мгновенно вспыхивают. Я впиваюсь ногтями в кожу, сжимая кулаки.

– Это твоё настоящее имя? Или полное имя? Асфодель это…

– Это имя, которое я ненавижу. И я не хочу, чтобы меня так кто-то называл.

Мне хочется сказать это мягче, но я режу воздух предложениями, срываясь совсем не на тех людях.

Софи поджимает губы и сухо кивает.

– Прости. Я не хотела грубить.