Выше только небо

– Этого можно отправлять в морг, – сказала она помощнице и накрыла лицо покойника краем простыни. Затем указала на другие носилки и велела перенести их в соседний зал, дверь в который находилась справа от нее. Система сортировки больных была организована четко и эффективно. Персонал действовал слаженно. Джози это напомнило работу на швейной фабрике: возьмите воротничок из стопки справа, обработайте края, переложите в стопку слева, изделие готово для следующей операции.

«И то верно – фабрика сломанных людей», – подумала Джози. Мысль даже показалась ей забавной.

Джози совсем окоченела, ее начала бить мелкая дрожь.

– Сестра, – робко позвала она. – Простите, я знаю, до меня еще не дошла очередь, но не могли бы вы попросить принести чаю или просто горячей воды? Я ужасно замерзла.

– Боюсь, мы не сможем дать вам воды, пока не определим, нужна ли вам операция, – сказала сестра. – Но осмотр не займет много времени. Двое пациентов перед вами умерли, так что это немного ускорит дело.

Наконец Джози внесли в ярко освещенную смотровую.

– Выдалась беспокойная ночка, правда миссис Бэнкс? – пошутил доктор. – Ничего, мы вас быстренько подлатаем. Только сначала осмотрим, – сказал доктор, откидывая одеяло.

Только теперь Джози поняла, что лежит совершенно голая: взрывной волной с нее сорвало ночную рубашку. Она охнула и попыталась натянуть одеяло на себя.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, мне доводилось видеть вещи и похуже, – улыбнулся доктор. – Хочу сказать, вам очень повезло. Не многие из тех, на кого упал дом, могут похвастаться отсутствием серьезных переломов. – Не переставая подбадривать пациентку забавной болтовней, доктор внимательно обследовал каждую часть ее тела. – Ноги в порядке. Похоже, у вас сломана ключица. Нужно будет сделать рентген. И неприятный удар по голове – вероятно, небольшое сотрясение. Плюс порезы и ушибы – и все. Вы легко отделались, миссис Бэнкс.

– А спина? Позвоночник у меня не сломан?

– Если вы можете двигать конечностями, как только что продемонстрировали, со спиной у вас полный порядок. Сейчас мы переведем вас в палату, где сестра обработает ссадины и перевяжет поврежденную руку.

– Вы не собираетесь накладывать гипс?

– При переломе ключицы – нет, гипс невозможно установить. Достаточно просто зафиксировать руку и позволить костям срастись. Все будет в порядке, нет причин для беспокойства.

– Спасибо, – прошептала Джози.

Доктор улыбнулся.

– Как приятно видеть счастливчика, который остался цел и невредим. Для одной ночи у меня и так было достаточно плохих новостей. Одна женщина ослепла, трехлетний ребенок потеряет ногу. Не говоря уже о тех, кто не выжил. Проклятые фрицы!

Он подал знак медсестре. Джози отвезли в огромную палату, где стоял длинный ряд коек. Там ее вымыли, обработали и зашили раны, одели в больничную рубашку и дали наконец чашку горячего чая, о котором она так мечтала.

Только после того, как Джози улеглась в постель, чувствуя тепло и уют, она в полной мере осознала случившееся: у нее не осталось ничего и ей больше некуда идти.

Глава 4

Джози провела в больнице еще одну ночь, а на следующее утро к ней подошла серьезного вида женщина средних лет в строгом темно-синем платье с высоким застегнутым под горло воротом и седыми волосами, уложенными аккуратной плойкой, – такие дамы обычно руководят девочками-скаутами или заседают в приходских советах.

– Итак, миссис Бэнкс, как мы себя чувствуем?

– Неплохо, – сказала Джози. – Голова все еще побаливает, и сломанная рука ноет.

Женщина кивнула. Возникшее у нее на лице выражение, должно быть, означало сочувствие.

– Обычно мы держим пациентов в больнице в течение недели, но сейчас очень много пострадавших. Койки нужны тяжелораненым. Насколько понимаю, ваш дом разбомбили?

– Да.

– С вами никого не было? Дети?

– Нет, детей нет.

– Ваш муж?

– В армии, сражается с фрицами.

– Родственники, которые могли бы приютить вас на время?

– Нет, у меня никого нет.

– Родителей тоже нет?

– Мама умерла. Отец снова женился. Трое моих младших братьев плюс двое сводных живут в крошечном домике без ванной комнаты. Но даже если у них найдется место, мачеха вряд ли пустит меня. Она рассвирепела, когда я вышла замуж и перестала приносить зарплату в общий котел, и заявила, чтобы я больше на глаза ей не показывалась.

Собеседница снова кивнула.

– Может быть, друзья, знакомые, у кого вы могли бы пожить? Боюсь, в настоящий момент государственные приюты переполнены.

Джози подумала о сестре Стэна, но тут же отмела эту мысль.

– Таких тоже нет. Мои старшие братья на фронте, а сестра – горничная в большом поместье.

Женщина пробежала глазами анкету Джози.

– Тут сказано, у вас было сильное сотрясение мозга, поэтому пока никакой тяжелой работы и длительных нагрузок. Таким образом, вариант с устройством в тыловых армейских службах отпадает. Я могла бы предложить общежитие при военном заводе в Вулидже, но у станка вы тоже не сможете работать, с одной рукой на перевязи – вряд ли. – Внезапно женщина оторвалась от своих записей и с надеждой вскинула глаза на Джози. – Возможно, у вас найдутся деньги на комнату в гостинице? Хотя бы на первое время.

– О да, отличная идея. Вот только никак не могу решить, что мне лучше выбрать – «Риц» или «Савой».

Женщине удалось выдавить некое подобие улыбки.

– Очевидно, это означает «нет»?

– Мне хватало только на квартиру, – сказала Джози.

– Вы не работаете?

– Работала. До прошлой недели, когда моя работодательница погибла под бомбежкой, а наша кондитерская превратилась в руины. Я собиралась искать новое место, но вместо этого оказалась в больнице.

– Простите, мне очень жаль, – женщина вздохнула. – Вам пришлось нелегко. Столько всего навалилось. Единственное, что могу сказать в утешение, – вы не одиноки в своем несчастье. Вы даже не представляете, сколько людей, с которыми мне приходится разговаривать каждый день, оказались в такой же ситуации. Вдобавок многие из них потеряли членов семьи: самое ужасное – дети, погребенные под развалинами. Люди скорбят. И мы не знаем, как им помочь.

– Так что же мне делать? – вопрос Джози прозвучал резко. – Спать голышом на улице? У меня нет ни дома, ни имущества, даже одежды нет. Ничего не осталось. – Ее голос дрогнул, но она совладала с собой: нет, Джози не станет плакать перед этой женщиной.

– Ну, по крайней мере, одежду я могу вам достать. И туалетные принадлежности – зубную щетку, расческу. У вас есть сбережения в банке?

Джози мотнула головой.

– У Стэна была сберегательная книжка, но она погребена под развалинами дома, как и остальные наши вещи. К тому же я все равно не смогла бы воспользоваться его деньгами, верно? А собственного банковского счета у меня никогда не было. Боже, как глупо с моей стороны – я хранила наличные в заварочном чайнике на каминной полке. – Джози запнулась, боясь, что не выдержит и разрыдается, опозорив себя перед этой строгой дамой.

Собеседница снова уткнулась в бумаги, явно желая как можно скорее закончить затянувшийся разговор.

– Знаете что, я внесу ваше имя в список на эвакуацию.

– Эвакуация? Вы имеете в виду из Лондона?

– Да, вас отправят в сельскую местность.

Джози обдумала идею. Для нее она звучала так, словно ей предлагают перебраться в Гималаи.

Что касается социальной работницы – она понятия не имела, какое смятение посеяла в душе своей подопечной. Женщина продолжала говорить с нарастающим энтузиазмом.

– Обычно мы отправляем только матерей с детьми, но в вашем случае, полагаю, вам было бы полезно выбраться из города. А когда окончательно поправитесь, сможете работать на ферме. Свежий воздух и деревенская пища буквально творят чудеса.

Женщина собралась уходить. Мысли Джози все еще беспорядочно теснились в голове – столько кусочков мозаики, которые никак не складывались в общую картину.

– А что с моим удостоверением личности и продовольственной книжкой? Документы лежали у меня в сумочке, она тоже осталась под развалинами.

– Мы позаботимся о новых документах, – успокоила ее женщина. – Но это займет некоторое время. Все службы сейчас так перегружены, сами понимаете. При церкви Святой Бригитты есть монастырь, они принимают таких, как вы, – тех, кому некуда идти и негде жить. Вы можете пожить там, пока мы не восстановим ваши бумаги и не организуем переезд из Лондона.

Как и многие англичане, Джози испытывала врожденное недоверие к Римско-католической церкви и в особенности к монахиням. До нее доходили разные жуткие слухи: обитательницы монастырей молятся ночи напролет, хлещут себя плетками из колючей проволоки, а за нарушение монашеских обетов провинившихся замуровывают в стене. Однако в настоящий момент выбора у нее не было.

– Хорошо. Думаю, мне так и придется поступить, – кивнула Джози.

Она видела – женщина рассчитывала на большую благодарность с ее стороны, но не сумела найти отклика у себя в душе. Подошла младшая медсестра и стала учить Джози, как следует самой менять повязки на ранах, как делать перевязь и надевать ее через голову здоровой рукой.

– Да, поход в туалет будет нелегкой задачей. Я бы на вашем месте носила одежду попроще, где нет хитрых застежек и крючков.

– О, это не проблема, учитывая, что у меня вообще нет никакой одежды. Ни крючков, ни пуговиц. Была ночная рубашка, да и ту сорвало взрывной волной.

– О боже, – вздохнула сестра. – Ну, я надеюсь, они обеспечат вас вещами, прежде чем выписывать.

– Если они этого не сделают, я ни за что на свете не соглашусь покинуть палату в больничной сорочке, едва прикрывающей голый зад, – заявила Джози.

Сестра прыснула от смеха.

– Отлично! Так держать! Смотрю, вы стараетесь не падать духом.

– А что еще мне остается делать? Если не смеяться – только плакать.

Девушки переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Пойду взгляну: может, у нас в бельевой найдется что-нибудь для вас, – сказала медсестра.

Вскоре она вернулась с обещанной одеждой: пара фланелевых панталон, две вязаные безрукавки, свитер из грубой шерсти, твидовая юбка и поношенное пальто. К ним добавились чулки, пояс с подвязками и туфли на шнуровке, тоже изрядно поношенные.

– Надеюсь, я не ошиблась с размером, – сказала сестра.

У Джози возникли мрачные подозрения, что вещи принадлежали одной из умерших пациенток. Но поскольку привередничать не приходилось, она приняла их и поблагодарила заботливую медсестру. Панталоны и жилетки были чистыми. Вероятно, их успели постирать в больничной прачечной, но свитер сохранил запах духов прежней хозяйки. Джози узнала его – «Пепел розы», – этот аромат особенно не нравился ей. Она вообще не любила духи, исключение составляла лишь лавандовая вода. Джози вспомнила, как однажды Стэн принес домой флакон дорогих духов, который, как он утверждал, случайно купил со скидкой у одного парня. Аромат оказался приторно-тяжелым. Джози никогда не пользовалась подарком. Сейчас ей показалось забавным, как случайный запах неожиданно вызвал цепочку ярких воспоминаний.

Когда Джози оделась, ее отвезли в инвалидном кресле к выходу, где уже дожидалось такси. За окном машины проплывали разбомбленные кварталы. Разрушения были столь существенны, что Джози не узнавала район и не могла толком понять, куда они направляются. Монастырь оказался неподалеку от больницы и улицы, где раньше жила Джози. Она подумала, что наверняка не раз проходила мимо, но не обращала внимания на невзрачное монастырское здание: часть, обращенная к улице, представляла собой скучную кирпичную стену без единого окна, с маленькой незаметной дверью. Таксист проводил Джози до входа и нажал кнопку звонка. Им открыла монахиня в белом, туго накрахмаленном апостольнике, обрамлявшем ее гладкое, без единой морщины лицо, по которому невозможно было определить возраст. Она смотрела на прибывших с таким отрешенным видом, что Джози едва не передумала – стоит ли оставаться здесь? Однако водитель произнес бодрым голосом:

– Добрый день, сестра. Вот, привез еще одну новообращенную для вашей обители. Позаботьтесь о том, чтобы ее держали исключительно на хлебе и воде!

Это было обычное подтрунивание рабочего-лондонца над представительницей католической церкви, но для перепуганной Джози шутка водителя едва не стала последней каплей.

– Знаете, я, пожалуй… – начала она, но монахиня вскинула руку и улыбнулась.

– Дорогая, не слушайте этого ужасного человека, – сказала она. – Нас предупредили о вашем приезде. Мы ждем вас и очень рады. Пожалуйста, заходите.

Джози провели по длинному переходу, и она очутилась во внутреннем дворе монастыря, окруженном со всех сторон кирпичными стенами. Видимо, монахини решили разбить на месте цветочных клумб небольшой огород, но, поскольку стояла зима, грядки пустовали, если не считать пары дряблых кочанов капусты. Они пересекли двор и вошли в другое помещение – просторный холл, – здесь было тепло и пахло кашей. За холлом последовал еще один коридор, и наконец Джози оказалась в огромном зале, сплошь заставленном железными армейскими койками, большинство из которых были заняты.

– До войны здесь находилась комната отдыха. А теперь мы временно отдали ее под общежитие, – пояснила монахиня. – Найдите свободную кровать, свои вещи положите под нее. Могу я еще чем-то помочь?

– Я была бы признательна за чашку горячего чая, – сказала Джози.

Монахиня улыбнулась.

– Чай развозят в четыре часа. В шесть – ужин. Свет гасят в девять. В ночное время соблюдается полная тишина. – Она сделала паузу. – Если захотите, можете присоединиться к любому из наших богослужений в часовне.

– Спасибо, – пробормотала Джози, удержавшись, чтобы не добавить «нет, не надо».

В ее воспитании не нашлось места религии, за исключением нескольких лет, когда Джози посещала воскресную школу при методистском приходе, да и то потому лишь, что для учащихся были организованы однодневные поездки на морское побережье. Она даже победила в конкурсе чтецов и получила в качестве приза книгу о бедной девочке, которая страдала от жестокого обращения и за это попала на Небеса. Обещание не выглядело вдохновляющим, и на этом знакомство Джози с церковью завершилось. Ей всегда казалось, что суть религии сводится к страху перед разгневанным Богом и наказанием за грехи. Джози давным-давно решила, что если бы она была богом, то сделала бы что-нибудь с войнами и страданиями людей.

Она выбрала кровать, стоявшую возле окна, с двумя одеялами и подушкой. Джози опустилась на край постели, чувствуя усталость и легкое головокружение после поездки в машине и долгого хождения по монастырским коридорам. Она легла и уставилась в высокий сводчатый потолок. Ей послышалось, что где-то вдалеке звучит протяжное пение.

– Веселая музычка, нечего сказать. Как на похоронах, – раздалось у нее над ухом.

Джози повернула голову и увидела лежащую на соседней кровати полную женщину. Все лицо у нее было разбито и покрыто синяками, а обе ноги закованы в гипс.

– Ну и ладно, – сказала женщина, перехватив взгляд Джози, – в ближайшее время танцевать все равно не придется. А что с вами случилось? Ваш дом тоже разбомбили?

Джози кивнула.

– Сломали руку?

– Ключицу. И сотрясение мозга. Велели лежать несколько дней и поменьше двигаться.

– Считай, повезло, – сказала женщина. – Кстати, меня зовут Ада.

– Джози. Рада познакомиться.

– По крайней мере, мы все еще живы, не так ли? Видите женщину – вон та, в черном, неподвижно лежит на кровати? Потеряла троих маленьких сыновей. В дом попала зажигательная бомба, и он вспыхнул как факел, а мальчики были наверху в детской, там и сгорели заживо. Муж на фронте, тоже не известно, что с ним. Бедняжка целыми днями смотрит в потолок и не говорит ни слова. Не уверена, сумеет ли она вообще когда-нибудь прийти в себя. – Соседка взглянула на Джози и печально покачала головой. – Ужасно, правда? Как думаете, если бы эти немцы знали, что они делают с простыми людьми, неужели не остановились бы? Или они все такие чудовища?

– Полагаю, им приходится делать то, что приказывают. Как и нашим парням. Но мой Стэн хотя бы сражается с другими солдатами, а не убивает гражданских.

– Наши ребята не тронут беззащитных женщин и детей, – с гордостью объявила Ада. – Хорошо, что моя дочь выросла, вышла замуж и уехала. Они с мужем и детьми перебрались в Австралию перед самой войной. Звали и нас с собой, но мой старик заупрямился. И что же дальше? Ни за что не угадаете. Этот зануда умирает, лежа у меня под боком в супружеской постели. Сердечный приступ, вскоре после объявления войны. Так что теперь я одна, и дома у меня больше нет. Понятия не имею, куда идти. Конечно, еще имеется старший брат, но его жена настоящая стерва.

– Со мной та же история, – подхватила Джози. – У Стэна есть сестра, но я и пяти минут не смогла бы пробыть с ней под одной крышей. Они с мужем постоянно ссорятся и дерутся. А уж ругань стоит – уши вянут.

– И куда вы намерены податься? – поинтересовалась Ада.

– Меня включили в список для эвакуации. Отправят в глубь страны, в сельскую местность.

– Как чудесно, – вздохнула Ада. – Говорят, в деревне много хороших свежих продуктов. Я была бы не прочь поехать, но, как видите, не могу сдвинуться с места. Даже до туалета не могу дойти. – Ада замолкла и, прислушавшись, расплылась в улыбке. – Слышите? Так скрипят колеса чайной тележки. Надо отдать им должное, монахини стараются изо всех сил. Кормежка почти съедобна.

К чаю полагался кусок хлеба, намазанный джемом. Взяв свою порцию, Джози направилась обратно к кровати. Проходя мимо женщины, неподвижно лежащей на койке с закрытыми глазами, она остановилась.

– Вот, дорогая, чай и сэндвич, поешьте, – она наклонилась и протянула несчастной свою чашку.

Женщина едва заметно качнула головой, не отрывая ее от подушки.

– Ну же, попробуйте, хотя бы кусочек, – не отступала Джози. – Я знаю, с вами случилось самое ужасное, что только может произойти с человеком. Но нельзя сдаваться. Потому что, если вы сейчас опустите руки и просто умрете, это будет означать, что подонок Гитлер победил. А мы должны показать ему, что нас, британцев, не так-то легко сломить. Верно?

Женщина медленно открыла глаза и несколько долгих мгновений смотрела на Джози. Затем приподняла голову – ровно настолько, чтобы сделать глоток чая и откусить крошечный кусок хлеба.

Немного позже Джози обнаружила рядом с общей спальней нечто вроде небольшой гостиной, где можно было сидеть на потертом диване, и библиотеку, книгами из которой им разрешалось пользоваться. Далеко не все книги в монастырской коллекции были религиозного содержания. Джози попались интересные издания по истории Британских островов, одна книга о Великой французской революции и пара романов Диккенса. Поскольку она не особенно любила долгие разговоры, а Ада оказалась ужасной болтушкой, Джози предпочитала сидеть в тихом уголке и читать. Надо признать, порой ей приходилось прикладывать усилия: в книгах было столько мудреных слов, смысл которых Джози не понимала. И все же она стойко читала до тех пор, пока возобновившаяся головная боль не вынуждала вернуться в постель.

Прошло несколько дней, и головокружения почти прекратились. Тогда Джози решилась обратиться к одной из монахинь, которая присматривала за ранеными.

– Сестра, могу ли я выйти ненадолго в город?

– Если нужно отправить письмо, сестры отнесут его на почту, – сказала монахиня.

– Нет-нет. Просто сегодня погожий день, и я подумала – не пойти ли взглянуть на мой дом… точнее, на то, что от него осталось.

– Полагаете, это разумно? – насторожилась монахиня. – Такое зрелище может расстроить вас еще больше.

– И все же мне хотелось бы увидеть своими глазами.

– Ну, я не могу запретить вам. У нас тут не тюрьма. Только не забывайте – у вас было серьезное сотрясение мозга. Вы еще слишком слабы для долгих прогулок.

– Да тут рядом. Мне кажется, я узнала кинотеатр на углу. Мы жили неподалеку. Я мигом обернусь.

– Хорошо. Боюсь, мы не сможем проводить вас – все сестры сейчас заняты. Но в любом случае небольшая прогулка на свежем воздухе пойдет вам на пользу. Хотя «свежий воздух» в Лондоне – понятие весьма расплывчатое, – монахиня грустно улыбнулась. – И, пожалуйста, закутайтесь потеплее.

– С удовольствием, если бы было во что, – сказала Джози. – У меня нет одежды, кроме той, что на мне. Да и ту дали в больнице. Подозреваю, она принадлежала умершей женщине. Когда начался налет, я была в одной сорочке, ее сорвало взрывной волной.

– Боже правый, – монахиня уставилась на Джози потрясенным взглядом. – Я посмотрю в корзине для пожертвований. Возможно, удастся подобрать вам что-нибудь подходящее. Подождите минутку.

Вскоре монахиня вернулась и протянула Джози красный шерстяной шарф и старую фетровую шляпу.

– Лучше, чем ничего, – заметила она. – Когда вернетесь, можете сами заглянуть в корзину. Вдруг за это время еще принесут. Только не берите больше двух-трех вещей, у нас тут немало женщин, которые, как и вы, остались ни с чем.

Монахине пришлось помочь Джози натянуть пальто, засунуть здоровую руку в рукав и обмотать шарф вокруг шеи. Выйдя на улицу и сделав несколько шагов, она почувствовала себя не очень уверенно: походка была шаткой, голова кружилась.

Джози подумала, что, вероятно, поступила глупо, решившись на такое путешествие. И все же продолжила путь, отыскивая знакомые ориентиры, пока не дошла до железнодорожной станции Бетнал-Грин на Бетнал-Грин-роуд, затем нашла Джеймс-стрит, а затем – Корнуолл-роуд. Или то, что от нее осталось. Теперь здесь возвышались груды щебня. На развалинах играли вездесущие мальчишки, а в дальнем конце улицы виднелись четыре уцелевших коттеджа. Джози осторожно двигалась по засыпанной осколками дороге и остановилась там, где раньше находился дом номер двадцать шесть. Трудно было сказать наверняка, но вдруг Джози узнала старую латунную кровать, торчавшую из кучи битого кирпича. Стэн страшно гордился этой кроватью. Муж купил ее на распродаже, когда они только-только поженились. «Отменное качество, Джози, – говорил он. – Принадлежала какому-то состоятельному джентльмену».

Джози с тоской смотрела на изящную латунную спинку. Скоро бульдозер сомнет ее, а ковш экскаватора сгребет и свалит в кучу вместе с остальными поломанными и искореженными вещами. И Джози ничего не может с этим поделать. Однако печальное зрелище натолкнуло ее на другую мысль: вдруг удастся спасти хотя бы какие-нибудь мелочи? Надежды мало: наверняка уже нашлись желающие хорошенько пошарить в разбомбленных домах. Вряд ли грабители обошли бы своим вниманием сумочку с продовольственной книжкой и документами, если только ее не засыпало напрочь. Что уж говорить о заварочном чайнике, где она хранила наличные. Черное отчаяние сильнее прежнего сдавило сердце. Джози сделала несколько нерешительных шагов по обломкам кирпичей. Удерживать равновесие, когда одна рука на перевязи, оказалось непросто. Джози заметила кувшин – он стоял на умывальнике в спальне на втором этаже. Затем на глаза ей попалась одна туфля – нарядные туфельки, которые Джози берегла на выход. Если бы только удалось отыскать вторую. Пустая надежда.

– Это глупо, – произнесла она вслух, чувствуя подступающие к глазам слезы разочарования, – здесь ничего нет.

И тут Джози увидела старую прикроватную тумбочку, толстая мраморная крышка спасла ее от полного разрушения. Пробравшись к ней, она с трудом выдвинула верхний ящик. А в следующий миг лицо Джози озарилось улыбкой: на дне ящика лежала ее шкатулка для драгоценностей. Конечно, не настоящая шкатулка, а всего лишь жестянка из-под табака, однако внутри хранились украшения. Совсем не дорогие, в основном бижутерия, за исключением серебряного браслета, который Стэн выиграл однажды на собачьих бегах. А кроме того, пятнадцать золотых соверенов, которые Джози берегла на черный день. И бархатный кисет с кольцами мадам Ольги.

– О, – выдохнула Джози, и слезы побежали по ее щекам. Находка была настоящим подарком небес.

Хоть что-то, принадлежащее лично ей.

Джози сунула жестянку в карман пальто. Дальнейшие поиски среди развалин результата не дали. Джози ушла, стараясь не оглядываться на то место, которое еще недавно было ее домом, и вернулась в церковь Святой Бригитты. Когда девушка шагала по узкому монастырскому коридору, направляясь в общую спальню, ее внимание привлекло монотонное пение, доносившееся из-за тяжелой дубовой двери. Помешкав мгновение, Джози осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Часовня была совсем простой: жесткие деревянные скамьи, большое Распятие. Статуя Девы Марии и еще одна – святого Иосифа. Однако никаких стрельчатых окон с причудливыми витражами, пышных католических украшений и даже боковых алтарей здесь не было. Передние ряды были заполнены монахинями. Их голоса поднимались и опускались в едином ритме как морская волна.